Краем уха девочка слышала, как спокойно, будто минуту назад ничего такого и не было, разговаривают Ллейн и Рябой, и видела, как остальные, включая и Герта, и мрачно-каменного дварфа, слушают их; Рябой пытался узнать, кто же все-таки они и откуда, а Ллейн, вежливый и предельно конкретный, в ответ выражал свое удивление тем, что регулярные пограничные войска Гаральда отстоят от его границ столь далеко, на что Рябой, пожав плечами, ответил, что земли-то ничьи, поэтому кому какое дело.
- Не нашлись бы у этих земель новые хозяева, - неожиданно бросил маг, пряча руки в карманы (ему, наверное, было немного холоднее остальных). - В этом случае всем нам может прийтись весьма несладко. Как заготовке между молотом и наковальней.
Остальные притихли, вникая в суть сказанного. Элейни поняла, что чародея здесь боятся и уважают.
- Н-да, - кашлянул Рябой, - положение тут, господин эльф, еще то. Так что вы сами должны понимать, чего мы здесь так...
- Эй, - спросил все еще потирающий лоб ученик ордена Отверженных, - так идем или нет?!. Дитя застоялось, ей хочется штаны, потому что у нее... все мерзнет, мать-перемать!
- Кха-кха, - громко закашлялся Рябой, утирая вдруг покрасневшее лицо, - идем. - И неожиданно выругался от души:
- Сучье время!
8
Пока они незаметными снизу, но легко различимыми здесь, протоптанными тропинками поднимались наверх, Элейни не думала ни о чем. У нее на это просто не осталось сил. Мысли, конечно, мелькали в ее голове, но все они были построены по образцу: "Хочу спать... Спать хочу... Цветочек, желтенький... Спать. А-а-а-ах... Собаки тоже зевают... И лошади... Кроватка... Спать... Хорошо..."
Единственное, кстати, о чем в ее маленькой, взлохмаченной головке мелькнула целостная, четкая мысль, были именно их настороженные, шлепающие рядом, изредка косящиеся друг на друга лошадки.
"Бедные, - подумала она, - совсем устали. Скоро баиньки..."
Силы жеребцов действительно истощились. Они уже даже почти не фыркали, хвосты их обвисли, морды клонились к земле, словно они засыпали на ходу. Вихрь, больше всех скакавший, и устал сильнее всех, поэтому плелся в хвосте. Элейни было его жалко. Малыш, ступающий осторожно и внимательно, шел рядом с ней, и шкура его потемнела от пота - подъем для коней оказался не менее трудным, чем для людей, а быть может, и более. Малыш деловито фыркал, целеустремленно топая наверх, и на морде его было написано: "Все равно дойду. Только потерпите". Хотя непонятно было, к кому это он обращается. Элейни он нравился. Гром, ступающий впереди, шел размеренно и четко, почти не выбирая, куда ставить копыто, и часто вскидывал голову, осматриваясь вокруг. Уши его шевелились, он постоянно продолжал смотреть и слушать по сторонам, не желая пропустить какую-нибудь неприятную неожиданность. Весь день он нес двоих, но устал, казалось, меньше остальных. Его Элейни уважала. Он вел себя как вожак.
Идущие наверх люди не разговаривали: подъем был довольно тяжел. Уставшие за день Герт и Вайра шли довольно быстро, но неровно, потому что все время спотыкались. Ллейн, наоборот, двигался с грацией кошки, ступающей по острым камням, - бездумно, идеально правильно, в нужном темпе. Казалось, он вообще не устал. Хотя красота его немного поблекла, и Элейни, бросившей на него краткий взгляд, подумалось, что эльф грезит о чем-то своем, бездумно продвигаясь вперед и наверх.
Сама она устала настолько, что, споткнувшись и упав в очередной раз, раздумала вставать. То есть ей показалось, что все, они уже пришли, и долгожданная постелька приняла ее в свои объятия. Герт встрепенулся, когда она упала; увидев, как Ялт недоуменно трогает девочку за плечо, желая разбудить ее и одновременно пытаясь приподнять, и воин, и Ллейн шагнули к ней, вместе оказываясь рядом.
Герт остановился в некоторой нерешительности, но Ллейн, спокойно взглянув на него, молча кивнул и, раз вернувшись, снова двинулся вперед. Воин без слов поднял девочку на руки и, прижимая ее к себе, осторожно пошел вперед.
Вайра лениво коснулась одного из маленьких бриллиантов своего колье и, прищурившись, через мгновение с легким недовольством покачала головой. Смутные мысли и образы, которые плыли сейчас в усталой голове молодого мужчины, не слишком радовали ее. Отверженная посмотрела на Ллейна, ожидая какого- либо знака, и, встретив ее взгляд, эльф несколько мгновений удерживал его. Затем, так и не сказав ни слова, даже не кивнув, отвернулся.
Вздохнув, женщина опустила глаза, заставив себя смотреть под ноги, чтобы не упасть. Непроницаемость этого существа, которое, к сожалению, неизвестным ей способом было тотально защищено даже от высших форм проникновения и сканирования, была ей очень хорошо знакома. В сущности, они ведь уже очень давно знали друг друга - с самого детства. И Вайра, пожалуй, из людей посторонних, не входящих в друидское Братство, понимала одиночку Ллейна лучше всех. Хотя бы потому, что давным-давно, многие годы назад, оба были единственными детьми в бурлящем проклятиями, очерненном невиданной катастрофой, пронизанном призрачной Смертью, умирающем Сером Лесу, из последних сил борющемся с Черным Поветрием. Выпущенным на волю по вине родителей Вайры, первых из ордена Отверженных, тогда еще не бывшего Орденом, - вместе с остальными старейшинами собравшихся в обособленный, самостоятельный клан и возомнивших себя повелителями сил, тогда еще им неподвластных.
История трагическая, захватывающая и тяжелая, в которой оказались переплетены судьбы совершенно разных существ и в которой погибла среди прочих старшая фламиника друидского Братства, Лина Белен, называемая Светлой... Ллейну тогда было четырнадцать, и десятилетняя девчонка, увидев его впервые, влюбилась без памяти, потому что решила, что встретила Бога, спустившегося на смертную землю, в омраченный лес, чтобы спасти ее от смерти, приникшей холодными губами к сердцу и пившей ее кровь. Смерть действительно отступила, изгнанная светом, что принес с собою юный эльф. Но он оказался таким холодным, недоступным, спрятавшим свое сердце так глубоко, что девочка не сумела пленить его и даже не смогла по-настоящему понять.
В те времена он любил лишь двоих: свою мать и, кажется, своего отца. Но старшая фламиника Братства погибла, спасая Омраченный Лес, вступив в битву с Черным Поветрием. И только прямое вмешательство истинного Божества, светом своим и мощью встретившего Призрачную Смерть, спасло затененные земли.
Да, в леса Хельтавара вступил сам Император Эйрканн. Только что сочетавшийся браком с юной Золой, позже принесшей ему двоих столь прекрасных детей, он сокрушил вызванное Отверженными зло и, призвав Главу Конклава с Хранителем, предал их в руки высшему суду. Результатом которого стало Отвержение.
Но мать светловолосого Ллейна было уже не вернуть: изначально далекая и от Братства, и от обычных людей, она слишком близка была одиночеству, ее душа оказалась слишком тесно слитой с живой природой, - Тейо приняло ее. И юноша-эльф, отстраненный, независимый, погруженный в себя, холодный, остался совсем один.
Он был уже тогда очень умен, - хотя и медлителен, как все юные эльфы, - и Вайра, моложе его на четыре года, часто думала и действовала гораздо быстрее и разумнее его, но ей никогда не удавалось находить решения настолько идеальные и многогранные. Одним своим появлением разрешающие множество вопросов и проблем...
Отверженная вздохнула, глядя на тропинку и слушая, как шуршат под ногами малые веточки и жухлые листья. Ей было грустно. И, возможно, впервые с момента смерти матери и отца, потеряв теперь даже жуткого зануду Хромого, даже бессловесное, неодушевленное, пустое и затягивающее, словно в Бездну, с детства привычное Призрачное Пространство, сотворенное в древности и ставшее доступным за столетие с лишним ее жизни и исследований его, она была столь совершенно одинока, сколь шедший на расстоянии вытянутой руки молчаливый эльф.
А Ллейн, ровно ступающий вперед, по-прежнему молчал, как и все эти годы назад. Он, как и прежде, предпочитал оставаться целостным альтернативе быть любимым. И Вайра уже давно не любила его. Даже когда против воли вспоминала о ночи у тела Лины Велен, в лесу, над которым смыкалась непроглядная, последняя для них Тьма, - о первой и последней ночи, проведенной с ним вдвоем .
- Что ж вы сразу не сказали, господин эльф, что вы эльф? - немного сконфуженно поинтересовался Рябой, который, судя по всему, был уже немного пьян. - Да и вы, госпожа Инэльда, могли бы сразу... э-э-э, снять плащ. И представиться. Тогда бы мы говорили по-другому. И у девочки тогда ничего... э-э-э, не замерзло бы.
- Бирс, ты начинаешь пьянеть, - холодно заметил капитан Грант, - думаю, тебе пора спать.
- Слушаюсь, - ответил Рябой, с некоторым трудом поднимаясь на ноги и невзначай опираясь на Гертово плечо. - Во сколько сказать, чтоб завтра будили?
- Ни во сколько. Я решу потом. Иди спи.
- Есть, сэр. Так точно. Уже сплю. Мать-перемать.
Он поклонился, немного качнувшись вперед, и, ухватив руку Герта, подставленную в последний момент, устоял на ногах. Поправил расстегнутый ворот нижней рубахи (доспехи и снаряжение сразу же по приходу в лагерь принял и отнес в его палатку юноша-оружевой ), и, довольно четко, словно в строю, развернувшись, вы шел из поляницы. У самого входа посмотрев назад и еще раз помахав даме рукой.
- Он устал, господа, - спокойно объяснил капитан, разливая по оловянным кружкам горячий чай. - Бессменное патрулирование уже шесть дней. Нужно было дать человеку выпить, сами понимаете. Теперь отоспится, и завтра к утру будет как новенький.
- Тогда нужно послать кого-нибудь, чтобы отогнали от него этих чертовых сук, - я от всего сердца извиняюсь, леди Инэльда! - иного звания в нашем отряде они не заслуживают. - Тин, полурослик-псионик, почесав волосатой лапой густую темную шерсть на груди под распахнутой рубашкой, немного подумал, затем, извиняясь, совершил легкий и в общем-то довольно грациозный импровизированный поклон, не вставая со скамьи.
- Черт с ними, - пожал плечами капитан, - пусть... удовольствуется покоем, пока есть такая возможность. Итак, господа, предлагаю тост за тишину и покой. За то, чего так не хватает в столь напряженное время всем нам.
- Принимаем, - согласился Тин, широко зевнув, - тишина, покой... и сон - штуки полезные.
- За покой прекрасных дам.
- Благодарю вас, рыцарь Герт. И вас, капитан. О вас, Тинталь, как вы понимаете, и речи не идет.
- Благодарю, леди. Всех леди всегда благодарю. Непременно.
- Господин эльф, вы всем довольны?
- Спасибо. Всем. Я не пью и не ем, потому что уже сыт. И хотел бы поговорить о делах. Сэр Грант, надеюсь, вы великодушно простите мое нетерпение.
- Понимаю. Конечно, вы все очень устали, а я вас тут еще более уморил своей пародией на светскую беседу, - квадратное лицо массивного во всех отношениях капитана Гранта приняло выражение серьезное, как и подобало столь зрелому военному, командующему одним из лучших малых пограничных отрядов Га- ральда, наиболее мощного и могущественного из Великих Княжеств Севера.
- Итак, о делах, - отодвигая от себя все, кроме кружки, даже пепельницу, снимая и откладывая в сторону матерчатую салфетку, продолжил он. - Думаю, сэра Витсона нам тревожить не следует. Пусть выспится и накопит побольше сил. Завтра, вполне возможно, они всем нам будут очень кстати.
- Есть дело специально для мага? - тут же спросила Вайра, внимательно глядя на капитана, откидываясь назад и устраиваясь поудобнее в презентованном капитаном кресле, крытом парой недавно выделанных, еще пахнущих кисло и прогоркло медвежьих шкур.
Тинталь, проследив ее взгляд, попытался уловить эманации, о существовании и природе которых подозревал, но снова ничего не почувствовал, а потому лишь с прискорбием вздохнул, кривя раскрасневшуюся блиноподобную рожу, продолжая маленькими глоточками цедить крепкий капитанский чай.
Эльф промолчал, незаметно разглядывая дварфа, сидящего в самом углу и попеременно рассматривающего две небольшие карты, который до сих пор не сказал никому ни слова. Судя по всему, он имел здесь некоторую свободу, - быть может, входил в отряд как неофициальный наемник и был сам себе хозяином - б дозволенных капитаном рамках. Весьма уважаемым, судя по всему.
Сняв доспех, он так и остался очень широк, и походил на изредка шевелящуюся гору.
- Кто знает, что на уме у распоряжающихся мною? - ответил Вайре капитан, начиная неторопливо набивать темно-коричневую костяную трубку, изрезанную сетью асимметричных грубоватых узоров. - Завтра, по расписанию, я должен получить новый приказ. Возможно, мы покинем эти холмы и будем направлены в другое место. Снова наблюдать или, быть может, действовать.
- Вы ведь всего две недели в этих холмах? - вопросительно полувозразил Ллейн, так и не назвавший своего имени присутствовавшим здесь четверым из отрядной верхушки (Рябому, который, оказывается, был не только десятником, но и адъютантом капитана, самому Гранту, дварфу, странное короткое имя которого, согласно представлению, звучало как "Гор", и полурослику Тинталю).
- Да, но положение сейчас меняется очень стремительно. Так что вполне возможно, что утром господину Витсону придется готовиться к бою. Или к двусторонней телепортации - со своей стороны. Ничего более определенного на данную тему сказать не могу.
Ллейн прошелся взглядом по лицу Вайры, излучающему спокойствие, некоторую усталость и доброжелательный интерес, заметив в нем скрытую усмешку, хорошо видную ему, привыкшему изучать это странное, не подходящее под классические каноны красоты лицо. Усмешка в данном случае, как посчитал эльф, означала не то, что капитан недоговаривает или открыто врет, а то, что Отверженной уже известно, чего именно он не говорит.
- Давайте строить нашу беседу исходя из логики поступательного получения важной информации, - спокойно улыбнувшись, предложила Вайра. - Я понимаю, господа, что вам весьма интересно, кто же мы такие и что за дорога привела нас сюда, но хронологически ваша история, я уверена, начинается ранее, а потому я прошу вас рассказать сначала ее, а затем выслушать нашу. Таким образом, кроме всего прочего, мы еще немного отдохнем.
- У меня нет и не может быть сомнений в вашей правоте, госпожа Инэльда, - серьезно кивнул капитан, приподнимая кружку с чаем в ее честь, - задавайте вопросы, и вы получите исчерпывающие ответы на каждый из них. Честь ваша и ваших спутников не подлежит сомнению с того момента, как я узнал, кто вы, и получил послание от глубокоуважаемого мною генерала Виссенара де Вари. Итак, я к вашим услугам, госпожа Инэльда, господа.
Вайра спокойно улыбнулась и кивнула Тагеру Гранту, продолжая изучать его выдающееся, очень интересное для нее лицо, находя в нем все новые и новые детали, трактовать которые, кстати, даже со всем ее опытом удавалось не вполне однозначно.
Этот седеющий, почти пожилой уже, сорокавосьмилетний вояка доставлял Вайре удовольствие вот уже на протяжении часа, с тех пор как они встретились у завешанной маскировочным серо-коричневым полотном одностворчатой двери, ведущей в не слишком высокий, но довольно просторный сруб, сложенный на дне овальной впадины в месте стыка трех высоких холмов, рядом с протекающим широким ручьем. Примерно метрах в двухстах над общей плоскостью равнины.
Капитан был благороден, честен, дисциплинирован, силен, мужествен, упрям, дальновиден, проницателен и щедр. Кроме того, он был воспитан, великодушен, смел и далеко не глуп. Элейни, если бы она не спала, словно полумертвый от усталости крольчонок, этот человек был бы весьма интересен; он бы ее пленил, Вайра знала это почти наверняка.
Но девочка лежала, укрытая плащ-палаткой Тагера Гранта, на его широкой жесткой кровати за бревенчатой перегородкой, в то время как Вайра сидела в его кресле, оставляя самому вояке обыкновенное место на скамье...
Отверженная, поднимаясь сюда, уже сосредоточила свои силы, спроецировав их в камни колье так, чтобы атаковать разум капитана немедленно по всем возможным направлениям, сломить его волю, лишить его одних качеств и усилить другие, сразу же навязать ему программу действий на десяток часов до самого утра, - в которой на первом месте стоял приватный разговор с пришедшими троими... но увидев его, она не стала этого делать.
Потому что в первую же секунду их знакомства полувековой мужик, потомственный военный и, очевидно, какой-то там аристократ, склонился перед ней в сердечном поклоне и стоял так, пока она не догадалась протянуть руку для поцелуя. Затем, следуя правилам приличия и приняв незваных гостей, как, возможно, сделал бы это хозяин типичного загородного особняка неподалеку от Зеленых Ворот столицы , Тагер Грант ухаживал за ними на протяжении часа, сделав все от него зависящее, чтобы каждый из семерых (включая и не желавших поначалу покидать хозяина, волновавшихся и даже пытавшихся хамить жеребцов) чувствовал себя максимально комфортно в здешних условиях. Он устроил торжественный ужин, на котором очень быстро добился того, что инцидент с приглашением чужаков и препровождением их сюда сгладился настолько, что теперь в сознании той же Вайры был лишь досадной условностью первой встречи усталых, напряженных людей в сложной обстановке, а не диктатом обличенных властью оружия и численного превосходства солдат, которые исполняли его прямой приказ.
Он был странный, непонятный до конца, очень сильный и глубокий человек. Пробыв под покровом его очарования лишь несколько минут, Вайра поняла, что увлеклась им.