Части пола уже не было, сквозь прорехи проглядывалась земля. Аэроплан быстро терял скорость, но окончательно остановился, когда подмял под себя обгоревший истребитель. Кабина растрескалась от этого удара, хотя ситуация была схожа с той, когда поезд врезается в стоящую на путях вагонетку.
Штурмовиков потащило вперед. Особенно плохо пришлось тем, кто сидел на втором этаже. Двое упали, но им тоже повезло - аэроплан встал, иначе их просто раздавило бы, а так они отделались ушибами и встать смогли без чужой помощи.
После такого сотрясения нужно еще несколько минут, чтобы оправиться от шока, прийти в себя, но их не было. Мазуров знал, что вскоре аэроплан загорится. Он уже чувствовал запах дыма.
- Высадка, быстрее! - закричал он.
- Двери заклинило! - закричал кто-то из штурмовиков. - Сейчас!
Корпус аэроплана перекосило, двери не поддавались, штурмовики были заперты здесь, как в тюрьме.
- За пулеметы, - он заранее распорядился, кто займет за ними места, - будете прикрывать высадку.
Стенки корпуса вокруг бортовых пулеметов были обшиты металлом, но вряд ли это давало чувство спокойствия.
Мазуров полез в кабину. Он пробирался через завалы из фанеры, под ногами хрустели осколки стекла, которые щедро окатили лица пилотов. Они сидели в своих креслах, привязанные ремнями безопасности, чуть откинувшись вперед, почти склонившись над штурвалами, а залитые кровью руки все продолжали сжимать их. Лица были иссечены стеклом, тела изорваны пулями, у второго пилота снесло полголовы, а ошметки его мозга с кусками кожи, раздробленных костей, скальпа и порванного шлема валялись на полу.
Мазуров подавил в себе чувство вины. Пилоты такой исход предвидели, но это именно он подписал им смертный приговор своим приказом садиться. Что же, остается отдать должное их смелости и особо не задерживаться здесь.
Над аэропланом пролетели истребители и обстреляли зенитную установку долгими, очень долгими очередями. Зенитка вся засверкала от множества попаданий, когда пули высекли об металл искры, и всплесками, когда пули впивались в землю, вырывая из нее куски, затягивая все вокруг дымом и пылью. Зенитчики попадали, и теперь их тела в разных позах валялись на станинах орудия, на земле вокруг, на ящиках с еще не использованными пулеметными лентами.
"Кажется, зенитка исправна еще, - подумал Мазуров, - надо ее захватить".
Сколько бы они ни брали с собой пулеметов и автоматов - по сравнению с наземными частями, - они все равно считались почти безоружными, и надо было использовать любой шанс пополнить свою огневую мощь.
По борту аэроплана хлестнула автоматная очередь откуда-то из горящих вспомогательных построек взлетной полосы. Фанерный корпус они должны были пробивать насквозь.
Мазуров ухватился за пулемет в пилотской кабине, повернул его на шарнирах вбок, туда, откуда, как он полагал, обстреливали его аэроплан, не стал ждать, когда германец, засевший где-то в траве, вновь о себе напомнит. Секундой позже к нему присоединился один из бортовых пулеметов. Пули срезали все кусты. Автоматчик молчал, но Мазуров так и не понял - попали они в германца или тот предпочел спрятаться. Теплые гильзы стучали, как градины, осыпая приборную панель и тела пилотов. Пустая пулеметная лента повисла на последнем сочленении, отвалилась, упав на пол, менять ее Мазуров не стал, хотя в углу кабины лежали друг на друге еще три неиспользованных ящика. Он выбрался бы наружу прямо здесь, если бы не эти острые куски стекла, оставшиеся по краям кабины.
Штурмовики, вышибив двери, выбрались из аэроплана и теперь перебегали по летному полю к постройкам.
В бортах салона зияли пулевые отверстия, на остатках пола валялись три мертвых штурмовика. Будь они только ранеными, их здесь не оставили бы, так что Мазуров даже не стал их осматривать.
Транспорт осел на крылья. Очень удобно. Никакой трап не нужен. Шагнул - и ты уже на земле.
Услышав гудение двигателей, Мазуров посмотрел в небеса. На посадку заходил еще один "Русский витязь", но первый аэроплан заблокировал летное поле, и развернуться еще одной такой же огромной машине здесь было практически негде.
- Нам нужны эвакуаторы! - закричал он штурмовикам. - У них должны быть где-то эвакуаторы. Мы должны очистить летное поле.
Часть штурмовиков обыскивало вспомогательные постройки, другие окапывались вдоль летного поля, потому что вскоре стоило ожидать контратаку германцев, когда они очухаются и соберутся с силами, третьи направились к форту с орудиями, но пулеметный огонь из дотов прижал их к земле.
В одном из ангаров они нашли два обгоревших грузовика. Похоже, это были все эвакуаторы, которые имелись на острове, но и будь грузовики исправны, рассчитывались они все равно на то, чтобы передвигать легкие самолеты, а уж никак не такие, как "Русские витязи". Впрягись эти два грузовика в аэроплан - то с места его сдвинули разве только будь он на колесах. Эту же груду фанеры им не протащить и сантиметра.
В небесах кружила стая истребителей. Через полчаса они выработают свое топливо и им придется возвращаться.
"Русский витязь" сел без происшествий, и будь полоса свободной, он успел бы затормозить, прежде чем она закончится, но, объезжая стороной разбитый аэроплан, он выехал за полосу и натолкнулся на камни. Стойки выдержали, но его тряхнуло, вытолкнуло обратно на полосу, а пилоты при этом не справились с управлением. Крыльями он налетел на сбитый аэроплан, снес себе растяжки и крайний двигатель, из которого полился тут же воспламенившийся бензин, оставляя за собой огненный шлейф. Оторванный двигатель врезался в землю, запрыгал по ней, вспахивая и калеча свои винты.
Когда аэроплан остановился, из него с двух сторон посыпались штурмовики, двое подбежали к горящим крыльям, стали их заливать пеной из огнетушителей, но аэроплан вряд ли сможет опять взлететь. Остальных, начни они садиться, ждет примерно такая же судьба. Пилот третьего "Русского витязя", видимо, думал точно так же. Хоть он и зашел на посадку, но делать этого не решился и пронесся над летным полем на высоте метров в тридцать. В результате пока высадилось около сотни человек.
Мазуров вбежал во второй аэроплан, пилоты еще не отстегнулись, сидя в кабине и обсуждая - смогут ли они взлететь.
- Ну? - спросил их Мазуров.
- Машине кранты, - сказал командир аэроплана.
- Можете связаться с другими аэропланами?
- Да, - сказал второй пилот и, не ожидая дальнейших распоряжений, схватил микрофон, - борт два, вызывает борта три, четыре, пять, шесть. Как меня слышно? Прием.
- Борт четыре слушает. Прием, - услышал он в наушниках.
- Прикажите, чтобы они поднимались и высаживались на летное поле на парашютах.
Пилот кивнул.
- Борт пять слушает, борт три слушает, борт шесть слушает.
- Высаживайтесь на парашютах. Как меня поняли? Прием.
С аэропланов подтвердили, что поняли приказ.
- Хорошо, - сказал Мазуров, хотя ничего хорошего в случившемся не было и операция развивалась не по самому оптимистическому сценарию. - Вылезайте отсюда, - бросил он пилотам.
- А аэроплан? - удивились они.
- Вы же его не сможете поднять?
- Нет.
- Так бросайте его к чертям. У вас оружие есть?
- Пистолеты.
- Хм, не густо, ладно, чего-нибудь раздобудем для вас.
Германцы, находясь на острове уже четверть века, лишь года три назад возвели мощный форт, оберегающий его от нападения с моря, но они и не задумывались, что атака может последовать с воздуха, и нисколько не позаботились об укреплениях вокруг летного поля. Окопов не вырыли, строения все сплошь были построены из рифленого железа, покрашенного бледно-зеленой маскировочной краской. Смотря на них, создавалось впечатление временности и непрочности, будто те, кто их делал, не собирались надолго здесь оставаться. Самым большим из них был склад, но после того, как авиабомба проломила ему крышу и взорвалась внутри, от него остались погнутые и все еще горячие, закоптившиеся стены. В нем хранились бочки с топливом. Какой же фейерверк был здесь, когда до них добрался огонь!
Отовсюду слышались короткие очереди и ответные винтовочные выстрелы. Штурмовики уничтожали остатки обслуги летного поля.
В небесах раскрылись десятки парашютов. Мазуров ждал пополнения как манны небесной, потому что с теми людьми, что у него сейчас были, наступление на форт захлебнется.
Штурмовики захватили еще одно исправное зенитное орудие. Минут за двадцать они дотащили его почти до самого форта, но там их прижал к земле пулемет.
Крупнокалиберные пули зениток и снаряды горного орудия крушили бетон дота, но, когда штурмовики поднимались в очередную атаку, думая, что наконец-то расправились с дотом, пулемет опять оживал и успевал скосить двух-трех штурмовиков, прежде чем они вновь падали на землю, прячась за камнями и холмиками.
- Проклятие, проклятие! - Мазуров смотрел в небеса, на все увеличивающиеся парашюты, когда ему сообщили о высадке на северной оконечности острова.
Германцы смогли подбить один из "Русских витязей" в воздухе, но, хоть машина и была потеряна, штурмовики успели из нее выброситься.
- Кто-то сильно просчитался в расчетах, - прошипел Мазуров.
Очевидно, кто-то из германских офицеров любил конные прогулки, но как ему удалось привезти сюда коня, уму непостижимо. Наверное, задействовал связи в морских кругах. Штурмовики нашли обезумевшее от стрельбы животное в одной из уцелевших построек. Конь рвался с привязи, грыз ее, вставал на дыбы, никого к себе не подпуская. Штурмовики попробовали его отвязать и выпустить, но конь чуть не зашиб смельчака копытами. В качестве тягловой силы его использовать было явно нельзя. Конь к таким занятиям не привык и походил сейчас на необъезженного скакуна диких прерий. Голову своротишь, усмиряя его.
- Красавиц какой, - не унимался штурмовик, поглядывая на иссиня-черного коня.
- Брось ты, - советовали другие.
- Убьют ведь его. Жалко, - тосковал штурмовик, что-то вспоминая.
Конь вдруг, видимо, понял, что хотят ему добра, успокоился на какой-то миг, чем и воспользовался штурмовик, быстро его отвязав. Конь, почувствовав свободу, захрапел, вырвался из постройки, едва не раздавив по дороге других штурмовиков, но те бросились от него врассыпную, как воробьи.
- Красавиц какой, - провожал его грустным взглядом штурмовик.
"Мать вашу, просто идиллическая картинка", - заметив коня, подумал Мазуров. Он лежал за каменной грядой, как и большинство штурмовиков, в сотне метров от форта.
- Прижали нас, командир, - рядом с Мазуровым упал Тяжлов и тоже спрятался за камень.
- Эй, не высовывайся, - прикрикнул на него Мазуров, но сам выглянул из укрытия и посмотрел на дот, приставив к глазам бинокль. Иначе ничего не разглядишь. Быстро убрался восвояси - отблески на оптике могли привлечь внимание пулеметчика, а то, что он не зря ел свой хлеб, Мазуров уже имел возможность убедиться.
- Ребята нашли кучу патронов для зениток. Сейчас притащат.
- Это радует.
Несколько минут назад ему сообщили, что третий отряд высадился неподалеку от бухты, занял господствующие позиции и сейчас окапывается, ожидая контратаки морского десанта. Их обстреливали еще в воздухе. А затем штурмовики вступили в рукопашную на земле. Потери уже приближались к трети состава. Штурмовики попробовали захватить ремонтные мастерские, но их встретили таким шквальным огнем, что они предпочли побыстрее убраться. Второй отряд продвигался к деревне, пока почти не встречая сопротивления.
- Что делать-то будем? - спросил Тяжлов.
- Штурмовать, - огрызнулся Мазуров.
Полевое орудие стреляло навесом, оставаясь недоступным для пулеметчика, но, чтобы попасть в эту узкую щель амбразуры, даже при прямой наводке, требовалось обладать просто снайперскими способностями. Если же орудие выкатить на прямую наводку, пулеметчик скосит весь ее расчет. Мазуров корректировал огонь, но первые снаряды даже близко к цели не легли.
- Оттащите ее подальше, - приказал тогда Мазуров.
Приказ его передали по цепочке.
- Сколько снарядов осталось? - спросил он.
- Восемнадцать, - сообщили ему.
"Скверно".
Если снаряды закончатся, ему совершенно не нравилась перспектива положить здесь половину своего отряда, прежде чем они доберутся до дота и закидают его гранатами, а ведь придется.
"Ну уж дудки".
Следующий снаряд впился в бетон форта, оставив на нем небольшую царапину. Бомбить его, даже с аэропланов, все равно что камешками осыпать. Ничего ему не будет.
После каждого выстрела орудие чуть откатывалось назад.
Мазуров сообщил результат стрельбы. Что уж там сделал орудийный расчет, опустил ли ниже ствол - хотя куда уж ниже опускать, снаряды пролетали почти над головами штурмовиков, распластанных на земле, - или чуть отодвинул пушку, Мазуров не знал, но следующий снаряд почти попал в цель.
Перелет.
Седьмой снаряд внутрь дота так и не попал, но разорвался в амбразуре. Осколками если уж не разворотило пулемет, так уж того, кто за ним сидел, должно было достать.
- Пошли! - истошно закричал Мазуров.
Сто метров, отделяющих от форта, штурмовики проделали со спринтерской скоростью, не будь на них оружия, то могли бы достойно выступить на соревнованиях. Особенно трудно дались последние метры, когда пришлось взбираться на холм, на котором и возвышался форт. Земля осыпалась под ногами, рифленые подошвы скользили. И вдруг Мазуров увидел, что заветная дверь в форт, которую он намеревался взорвать, открывается сама, но он догадался, почему это происходит, а укрыться здесь на холме было негде.
Негде!
Крик застрял у него в горле, он вскинул автомат, чтобы попробовать достать этот темный силуэт, маячивший в проходе, но опять поскользнулся, и пули пошли высоко вверх. Из форта полоснула автоматная очередь. Мазуров услышал, как кто-то рядом с ним закричал, упал, но оборачиваться он не стал, потому что все его внимание привлекли скатывающиеся по склону две гранаты.
Бам, бам.
Он заворожено смотрел на них, думая отчего-то, что они похожи на шишки, упавшие с дерева, такие же рифленые, с выступающими краями. Через миг они взорвутся, и эти кусочки вопьются в него.
"Вот и все", - пронеслась леденящая мысль, но, к счастью, его натренированное тело не прислушивалось к тому, что творилось в мозге, рука сама пошла к гранате, пальцы обхватили ее, и Мазуров отшвырнул ее куда-то назад, насколько можно дальше. Но со второй гранатой он ничего не успевал сделать.
- А-а-а.
Он ли это кричал или штурмовик, который бросился на гранату, Мазуров уже не разобрал. Штурмовика подбросило вверх на огненном столбе, но не высоко - сантиметров на десять, да и то не все тело. Ноги и голова его оставались на земле, а тело выгнуло дугой, но этот огонь, опаливший ему грудь, он смог удержать. Второй взрыв прогремел в ту же секунду далеко позади.
- А-а-а.
Мазуров бросился к штурмовику, присел на колено, переворачивая его. Но зачем? После такой раны никто не выживет. Из разорванного живота высовывались внутренности. Лицо перемазалось грязью, к коже пристали травинки. Толчками выплескивалась кровь - сердце еще не перестало биться. Мазуров узнал Тяжлова. Штурмовик все еще был жив. Глаза вылезли из орбит. Он что-то хотел сказать, но вместо звуков изо рта шла только кровь, зажимал рану на животе, но внутренности все равно стали вываливаться на землю, проскальзывая между пальцами, сведенными судорогой. Мазуров смотрел уже не на штурмовика, а на дверь, которая опять открывалась.
Он унял дрожь в пальцах. На лице появилась какая-то дикая и страшная усмешка. Автомат в его руках прыгал. Пули высекали искры и буквально разрывали в клочья темный силуэт, будто на него набросилась стая ужасных монстров наподобие пираний.
Мазуров не стал ждать, когда германец упадет, бросился вверх, но дверь закрылась буквально в метре от него. Он схватился за нее, стал дергать, давая выход накопившейся ярости. Взгляд сфокусировался на маленьком отверстии наподобие дверных глазков, но смотрел туда не глаз того, кто жил в этом форте, а дуло автомата. Каким-то чудом Мазуров успел отпрянуть и присесть. Пуля скользнула по верху каски, а он почувствовал себя сидящим в колоколе, по которому кто-то начал колотить. Этот звон оглушил его, в ушах осталось только журчание крови, но оно было каким-то странным, похожим на журчанье ручья.
- Что?
Штурмовики были уже рядом с Мазуровым, с беспокойством смотрели на него.
- Я в порядке, - услышал Мазуров свой приглушенный голос, но раздавался он откуда-то издалека, как у чревовещателя, - взрывайте эту чертову дверь.
4
За двадцать лет, что он стоял во главе империи, Николай совершил много ошибок. Война с Японией - одна из них, но войну на стороне Антанты он ошибкой не считал.
"Наши друзья те, кто нам сейчас выгоден", - он хорошо помнил эту пословицу британцев, все же еще в юности много общался с Георгом - нынешним британским королем. С первого взгляда, от Германии ему и стране ничего было не нужно, ни африканские колонии, ни что-то другое. Да если бы он захотел, то еще пятнадцать лет назад у России появились бы колонии в Африке, когда пондо умоляли его взять над ними опеку. Но Африка так далеко. Ее не удержать. Как бы не подавиться ею.
Германия могла помочь в противостоянии с извечным врагом - Британией. Николай Второй сейчас очень жалел, что не использовал шанс ослабить Британскую империю, который представился ему пятнадцать лет назад, когда она завязла в войне с бурами. Он попытался, но добился слишком малого.
Однако Германия поддерживала Австро-Венгрию, а вот к ней были счеты. Да и пока русские воевали на одной стороне с британцами, те не посмеют возмущаться, когда к России отойдут турецкие проливы. Впрочем, и у Германии можно отхватить приличный кусок земли.
Армии Самсонова и Ренненкампфа, потерянные в самом начале войны, были разменной картой. Благодаря тому, что они вошли в Восточную Пруссию и оттянули на себя германские войска, не дошедшие до Парижа всего 70 километров, французы смогли стабилизировать свой фронт, а британцы - перебросить на континент подкрепления. Иначе германцы взяли бы Париж и выбили Францию из войны, британцы же, эвакуировав свой экспедиционный корпус, отсиживались на острове, а России пришлось сражаться на континенте одной против всего союза Центральных государств. К тому же не исключено, что тогда к союзу присоединились бы колеблющаяся Италия и Румыния. Чтобы тянуть на себе в одиночестве всю лямку этой мировой войны, потребовались бы огромные затраты.
Потеряв две армии, Николай Второй смог изменить ход войны и не допустить более тяжелого положения для своей страны.