Слой облаков закончился. Они пробили его, вывалились опять в этот безграничный спящий мир, накрытый темным покрывалом, в котором маленькие дырки проели крохотные огоньки, раскрывавшие расположение поселений. Только бы там не появилось огненных вспышек, которые начнут извергать зенитки.
С земли они казались огромными фантастическими птицами, летящими в бреющем полете, широко раскинув крылья, улавливая воздушные потоки.
Черными силуэтами огромных фантастических птиц.
Пилот не сверялся с картой. Он превосходно знал этот район, потому что бомбил его не один раз, так что дорогу мог найти и в темноте.
- До форта доберемся примерно через десять минут.
- Ветер?
- Юг-запад-запад. Пять метров в секунду. Минут через пять опустимся на заданную вами высоту. Я заранее скажу вам, когда надо выбрасываться, чтобы ветер снес вас на форт. - Он наконец-то посмотрел в сторону на Мазурова. - Готовьтесь.
- Спасибо.
Мазуров почувствовал, что это время приближается, когда звук работающих двигателей изменился, пропеллеры завращались медленнее, а аэроплан стал недовольно вздрагивать, потому что ему мешали развить скорость, на которую он был способен.
- Ну, с богом, удачи вам, - сказал пилот.
Мазуров встал с кресла, толкнул дверь в салон.
- Приготовиться к высадке. Открыть двери. Световой сигнал, - быстро командовал он.
Двери уходили в сторону, как в японских домах, и фиксировались, чтобы во время высадки, не дай бог, ветер не захлопнул их. В салон ворвался холодный воздух, оттолкнув тех, кто встретился на пути.
Яркая вспышка зажженных фонарей трижды разорвала мрак. В соседних аэропланах тоже стали открываться двери и их тоже осветили вспышки.
Высадка.
Штурмовики вываливались из аэропланов, как горошинки из перезрелых стручков, которые хотят густо засеять поля под ними. Раскрылись купола парашютов, зачерпывая воздух, наполняясь им до краев. Недолго им удавалось держаться всем вместе. Ветер разбрасывал их в разные стороны.
Только бы их подольше не увидели с земли. Но если кто-то из австро-венгров в форте или тех, что сидят сейчас, укрывшись за мешками с песком по обе стороны моста, и заметит эти купола, то не поймет сперва, что же происходит, а пока догадается и поднимет тревогу, то будет уже слишком поздно.
Мазуров дождался, пока выбросятся все штурмовики, подошел к дверному проему, как капитан терпящего бедствие судна, который должен покидать его последним, встал на пороге, ухватившись за края руками. В таких случаях надо читать молитву, просить у небес помощи, но он не помнил ни одной. Ветер бился ему в грудь, упрашивая остаться, пытаясь объяснить, что здесь, в аэроплане, спокойнее. Воздуха было так много, что он забивал гортань кляпом, через который и не продохнуть.
Там, далеко внизу, прожилкой блестела река с перекинутыми через нее ажурными фермами моста, похожими на тонкую паутину, которую сплел паук, чтобы ловить пролетающих мимо мух и других вкусных насекомых.
Мазуров, сильно оттолкнувшись ногами и руками, бросился в эту бездну. Он быстро нагонял вспышки куполов. Они почти полностью закрывали землю, как закрывают ее облака. Помедли он еще немного, то врезался бы в них камнем, смял, увлекая за собой людей, безвольно качавшихся на стропах, как марионетки, но ему хотелось подольше продлить это блаженное состояние легкости и полета. От него прочищается сознание лучше, чем это сделает любой из врачей.
Наконец Мазуров дернул кольцо. Горб за его спиной порвался, как у ангела, который под одеждой скрывал сложенные крылья. Ожидая рывка, Мазуров напряг все мышцы, но стропы все равно больно впились в подмышки и пояс, и так его тряхнуло, что казалось, будто тело сейчас разорвется пополам. На столах инквизиции, наверное, получали подобное же ощущение, когда тело грешника растягивали специальными механизмами.
Боль быстро ушла. Мазуров, разглядывая в темноте очертание фортов, тянул за стропы, чтобы хоть как-то управлять своим падением.
Сверху форт был чуть присыпан землей, бетон был не везде виден, а башни росли из земли, как фантастические грибы.
Транспорты, избавившись от балласта, резко взмывали вверх. Часть аэропланов сопровождения повторяли этот маневр, стараясь побыстрее добраться до облаков, но некоторые из них взяли курс на мост, опять сбившись в стаю. Вторые пилоты в транспортах сейчас закрывали двери в салонах, чтобы восстановить герметичность.
Несмотря на то, что штурмовики были увешаны оружием, все равно они были точно голые в эти секунды, совсем беззащитные.
Первые штурмовики стали приземляться. Очень жестко они бились о железобетонные покрытия фортов, старались зацепиться за них, но ветер не отпускал парашюты и тянул их прочь, сбивал с ног, если кому-то удавалось встать. Многие и не старались встать, валялись до тех пор, пока не перерезали стропы или не успевали сбрасывать парашюты.
Они копошились как муравьи, уворачивались от этих летящих тряпок, в которые превратились выброшенные парашюты, бежали к массивным дверям форта, занимали позиции возле воздушных шахт и амбразур, пока еще хранящих молчание.
Мазурову оставалось до земли метров двадцать, когда он услышал пулеметную стрельбу, разорвавшую эту тишину. Она раздавалась со стороны моста, но ему надо было сосредоточиться, поджать ноги и смотреть вниз, а ему так хотелось узнать, что же творится на мосту. По звуку он определил, что стреляли австро-венгры. Почти тут же им ответили длинной пулеметной очередью с аэропланов.
Каучуковые подошвы ботинок чуть самортизировали удар, но ноги подогнулись, едва не сломавшись не только в коленках, но и еще в паре мест. Мазурова бросило вперед, лицом в железобетон, но он успел выставить руки, и весь удар пришелся по ним. Ладони засаднило, он наверняка стер с них кожу, приложился к бетону коленями и левым боком. Парашют зацепился за ствол орудия, точно якорем приковав его к одному месту, и только из-за этого Мазуров остановился, иначе его потащило бы по этой шершавой, как наждак, крыше, пока он не стер бы свое тело до костей.
Пули выбивали в фермах моста огненные всполохи, точно кто-то забрался на них и бил друг о друга кресала, чтобы разжечь огонь. Аэропланы шли на низкой высоте, едва не задевая фермы, а когда они пролетали над мешками с песком, за которыми были установлены пулеметы, то сбрасывали заостренные железные дротики. Те пробивали человеческое тело насквозь.
Не атакуй мост аэропланы, пулеметчики расстреляли бы штурмовиков в воздухе, а так им и дела не было до того, что кто-то высаживается на форт - своих проблем в избытке.
Один из аэропланов стал оставлять за собой дымный шлейф, его закачало, будто он потерял ориентацию, ослеп и некому показать ему дорогу. Он врезался в опору моста, в одно мгновение превратившись в обломки, которые, запылав, стали осыпаться на головы австро-венгров.
- Иприт. Где иприт? - закричал Мазуров.
Он искал взглядом воздухозаборную шахту.
На реке колыхались на волнах несколько распластанных парашютов, похожих на всплывших из глубин огромных медуз, решивших посмотреть, что же происходит на поверхности. Их медленно относило к берегу. Принадлежали ли они тем, кто высадился удачно и вовремя освободился от этой обузы, или к парашютам все еще были привязаны уже мертвые люди?
- Прочь. Прочь.
Штурмовик, задыхаясь от бега, протягивал Мазурову баллон с ипритом. Он держал его нежно, как не держат, наверное, и ребенка, боясь уронить. Приземлялся он, тоже заботясь не о себе, а о сохранности этого проклятого баллона. Комбинезон на руках штурмовика порвался, на руках были ссадины.
- Маску надень, - сказал ему Мазуров, забирая баллон.
- Ага, - сказал штурмовик и полез в сумку за противогазом.
Мазуров вскарабкался на крышу форта, нашел воздуховод, открыл вентиль на баллоне и запихнул его в шахту. Он слышал, как бьется, падая, баллон о стенки шахты. Надо было этот подарок австро-венграм сопроводить фразой наподобие: "Из России с любовью". Но не до этого. Побыстрее, пока и до него не добрался иприт, Мазуров снял каску и натянул противогаз.
Многие штурмовики уже сделали это и теперь колдовали возле входных массивных дверей в форт, прилаживая к ним взрывчатку, другие заняли позиции возле пулеметных точек. Так легко было бы уже сейчас закидать их гранатами, запихнуть в дула орудий, чтобы их разворотили взрывы, но вся беда в том, что все эти пулеметы и орудия штурмовикам еще пригодятся, когда на них обрушатся австро-венгры, узнав, что форт взят русскими. С одними автоматами такое наступление не остановить. Форт нужно было захватить неповрежденным или почти неповрежденным. Но взорви они входные двери и ворвись в форт, много ли навоюешь в его коридорах, которые австро-венгры знали наизусть, а штурмовики лишь примерно догадывались об их расположении, если еще учесть, что гарнизон почти втрое превосходил по численности атакующих?
Из-за этого Мазуров был вынужден прибегнуть к иприту, выкуривая австро-венгров из их убежища, как зверя из норы на охоте.
Из амбразур потянуло сперва отвратительным запахом, потом появились клубы желто-зеленого клубящегося дыма.
Семь сотен распухших, сведенных судорогой трупов, которые еще надо вытащить, побросать рядом с фортом, как какие-то отбросы, падаль для стервятников, иначе они начнут разлагаться, и от такого соседства в форте и вовсе будет слишком отвратительно.
Но наверняка и у них были противогазы. Вот только сколько из австро-венгров успеют их надеть.
"Идиоты, почему они совсем не следили за небесами? Думали, что находятся еще в тылу и русские придут не скоро?"
Он слышал, как глубоко под ним, под слоем железобетона воет сирена.
Один из пулеметов ожил, выпустил очередь, которая никого не задела, впилась в бетон, раскрошила его, выбивая неглубокие лунки. Штурмовик бросил в амбразуру гранату, отскочил, чтобы его не задело взрывом. Из амбразуры полыхнуло огнем. Пулемет затих, но, судя по тому, что его не перекосило от взрыва, он был все еще исправен. Мазурову рассказывали, что на передовой в частях германцев, состоявших из провинившихся солдат, их приковывали к пулеметам цепями так, чтобы они не могли никуда сбежать.
Рано или поздно все равно придется взрывать эти массивные двери и идти в нору к зверю.
Пора. Иначе австро-венгры, по крайней мере те, что остались в живых, придут в себя. Но, возможно, они сейчас их сами откроют, начнут сдаваться. Куда с такой оравой денешься? Запереть их в одной из комнат на ключ или отпустить, чтобы они рассказали своему начальству, как мало русских в форте? О, этих же австро-венгров бросят на штурм форта исправлять свою провинность.
С дальнего угла форта опять послышалась пулеметная очередь, очевидно, австро-венгры старались не подпустить к форту тех, кого снесло в сторону.
Штурмовики залегли, огрызались, отстреливаясь, но попасть из автомата в амбразуру было почти невозможно. Кто-то пробежал по крыше, добрался до пулеметной точки, перегнулся, так чтобы уж точно попасть, чтобы граната угодила именно в амбразуру. После взрыва штурмовик уже не поднялся. Руки его повисли. Очевидно, что и его достало осколками.
В противогазе Мазуров не мог отдать приказ. Сколько ни кричи, в лучшем случае другие услышат какое-то хрюканье.
Он махнул рукой. Штурмовик, стоявший возле входной двери, кивнул в ответ, достал спички, но пальцы его дрожали, и он все никак не мог высечь огонь и поджечь бикфордов шнур. Может, оттого, что спички отсырели?
"Быстрее", - торопил его Мазуров.
Австро-венгры пришли в себя и наверняка уже сообщили о нападении на форт, затребовав подкрепления.
Мазуров живо представил, какой разговор сейчас ведет радист в форте, связываясь со своим командованием.
- Вы атакованы? - недоуменно спрашивали у него. - Кем? Русскими? Да откуда они появились? С воздуха?
Каким бы ни было нерасторопным командование, но рано или поздно подкрепление к австро-венграм подойдет. Штурмовиков, останься они на поверхности, прихлопнут, как мух, сидящих на столе. Это совсем не трудно сделать. Достаточно эскадры аэропланов, которая сбросит на них железные дротики. От них-то здесь и спрятаться негде.
Русские истребители все еще утюжили мост, хотя вряд ли там кто-то еще остался жив. Топлива у них хватит еще на час. Потом они вынуждены будут улететь.
Наконец шнур зажегся, по нему, искрясь, будто это праздничная гирлянда, побежал огонек Штурмовики бросились прочь, укрываясь от взрыва. В противогазах они походили на разросшихся до человеческих размеров насекомых с маленькими хоботками и огромными прозрачными глазами.
Штурмовики, не зная, насколько прочна дверь, подстраховались, заложив такой заряд, что он, наверное, смог бы пробить дыру и в стене форта. Дверь выгнуло, снесло с петель вместе с кусками стены. Они разлетались вокруг не хуже шрапнели, бились о железобетон, крошились, оседая пылью. Она налипла на глазницы противогаза, и Мазурову, чтобы хоть чего-то разглядеть, пришлось протирать их рукавом комбинезона.
Начальник разведслужбы Игнатьев, стараниями Мазурова заработавший себе генеральские погоны, когда узнал, что штурмовики будут высаживаться на форт, сделал все возможное, чтобы раздобыть как можно более подробные чертежи. Его агенты поработали на славу.
Вряд ли их встретят выстрелами. Если кто-то и прятался за дверью, то сейчас он либо мертв, либо корчится от ран, либо оглушен взрывом.
Мазуров, переступая порог форта, никак не мог отделаться от впечатления, что сейчас он попадет в склеп. От истины это было недалеко. Такое ощущение давило на сознание не хуже, чем и железобетонные стены - шершавые и отчего-то влажные, так что, побудь здесь подольше, наверняка заработаешь ревматизм, подагру и прочие неприятные заболевания. Хуже ощущения, пожалуй, только от пребывания в подводной лодке, опустившейся на дно.
Пыль еще клубилась в воздухе, смешавшись с ипритом и создавая помехи, как при дымовой завесе, за которой не разглядишь дальше вытянутой руки. Тусклый свет сочился с потолка из двух ламп, заключенных в металлические сетки. Остальные лампы были разбиты.
Тишину продолжали разрывать звуки сирены.
Мазуров шел на ощупь, держа перед собой автомат. Он прислушивался, но в коридоре было тихо, и только за спиной слышалось сопение штурмовиков.
"Смешной звук издают эти фильтры на противогазах при дыхании", - подумал Мазуров.
Нога его наткнулась на что-то мягкое и податливое.
Стены форта задрожали, по ним прошел гул, а с потолка посыпались кусочки отслоившегося бетона. Штурмовики взорвали остальные двери.
Мазуров наклонился, чтобы получше рассмотреть, что же там валялось, но ведь он и так понял, что это. Лицо австро-венгра исказила гримаса, глаза вывалились из орбит и застыли, остекленев. Рот открылся в беззвучном крике, обнажив пожелтевшие зубы. Руками он до крови вцепился в горло, точно хотел порвать его, думая, что так в легкие наконец-то начнет поступать воздух. Его немного запорошило пылью. Он подогнул под себя ноги и из-за этого казался каким-то беззащитным и слабым, как ребенок. У него вообще не было маски. На свою беду он не взял ее на дежурство.
Мазуров переступил через труп, но тут же набрел на другой, наступил на него, вдавливая в пол. Отвратительное ощущение - топтать мертвые тела. Это он осматривать не стал.
"Что они у двери-то делали? Хотели открыть ее? Выбежать на свежий воздух, подальше от иприта? Выходит, дверь зря взрывали. Австро-венгры ее сами бы открыли. Но нет, они умерли, не успев это сделать".
Двух штурмовиков Мазуров оставил рядом с проходом - пусть следят, чтобы подкрепление к защитникам форта не подошло неожиданно.
Воздух потихоньку выветривал отравляющий газ. Он еще продолжал стелиться по полу, но на уровне груди его концентрация стала совсем небольшой, не так чтобы рискнуть снять противогаз, но уже хоть что-то разглядишь впереди себя.
Он уловил какое-то движение, какая-то тень метнулась там впереди.
"Началось".
Пальцы, прежде чем он смог это осознать, сами нажали на курок автомата. Ответная пуля пришлась в потолок, а потом Мазуров услышал, как падает тело. Сперва одно, потом другое. Он лишь чуть-чуть оказался быстрее.
"Нет, не дело лезть впереди всех".
Никакого страха Мазуров не испытывал. Напротив. Но он просто не имел права рисковать сам, потому что знал - случись с ним что - без него штурмовики не возьмут этот форт.
Знаками он показал, чтобы они обгоняли его.
"Здесь где-то должен быть вход в одну из башен, снятых с корабля".
Снаряды к ней подавались со склада по специальному конвейеру, наподобие того, что был изобретен Генри Фордом. Из-за этого не очень-то тут побросаешься гранатами. Сдетонируют снаряды от взрыва, и взлетишь на воздух вместе со всеми. Форт вспучит, точно под ним проснулся вулкан, и магма рвется на поверхность, а ее сдерживает только железобетон. Но Брусилов будет рад и такому исходу. Очень рад.
Теперь Мазуров бежал по коридору следом за штурмовиками. Они растекались по первому этажу, как болезнь, которая постепенно захватывает весь организм, если ее не остановить вовремя. Подошвы глухо бились о цементный пол. Под ногами клубился туман, похожий на болотные испарения, скрывающие топь. Шагнешь так неосторожно, и провалишься по самый пояс, а то и с головой. Иприт просачивался на нижние этажи форта.
"Только бы не перестрелять друг друга".
Из пола рос транспортер, который подавал со склада снаряды. Здесь их перевешивали на монорельсы и распределяли по башням. И монорельсы, и транспортер были пусты.
Штурмовики притормозили, увидев железные скобы, вмонтированные в стену. Они упирались в железный люк с колесом, как на подводных лодках, которые запирают переборки в корпусе.
Мазуров медленно взобрался по скобам, ухватился за рычаг, молясь, чтобы его не блокировали с внутренней стороны рычагом, навалился, поворачивая против часовой стрелки. Колесо поддалось на удивление легко. Механизм часто смазывали и использовали. А то, что его никто не подумал закрыть, давало надежду, что сейчас в башне никого нет.
Провернув до упора колесо, Мазуров чуть выждал, прислушиваясь, хотя за металлом ничего и не услышишь, потом толкнул вверх люк, а открывая его, просунул в проход голову, опять проклиная себя за это мальчишество, потому что будь кто сейчас в башне, то легко бы расправился со штурмовиком. Но, к счастью, никого там не было.
Мазуров ухватился за края прохода. Автомат зацепился, слетел с плеча на руку. Штурмовик подтянулся, толкнул тело вверх, упал на пол и осмотрелся.
Круглое помещение, обшитое металлом, было напичкано всевозможными механизмами. Казалось, что ты попал внутрь остановившихся часов. Мазуров все никак не мог припомнить название сказки, где с главным героем происходили похожие события, вот только часы в той сказке работали. Не дай бог. И так-то ходить здесь приходилось очень осторожно, чтобы не задеть какую-нибудь шестеренку, а что будет, если все эти механизмы придут в движение? Они перемелют человека в труху.
У кораблей эта часть башни остается статичной, крутится только верхняя, с орудием. Австро-венгры все сделали один к одному, как на военных кораблях. Этак выйдет, что и орудия обслуживали снятые с кораблей матросы. Их-то переучивать не надо. Все им знакомо. Сколько же трудов они положили, чтобы притащить сюда эту башню, а она так и не сделала ни одного выстрела? Ничего. Еще успеется.