Внутри дом был просторный, с деревянными полами, натертыми воском, и небольшим количеством мебели. Кое-где на стенах, привлекая взгляд, висели яркие панно. Широкая лестница вела наверх, где находились личные покои главы семьи и его близких, а также хранилище фамильных ценностей.
У Мисани не было никакого шанса попасть туда, так как лестницы всегда охранялись. Но кабинет Копания располагался на первом этаже, поблизости от той двери, через которую она вошла в дом. Мысленно обращаясь к богу удачи Шинту, девушка пробиралась по широкому коридору в надежде, что никто не обнаружит ее.
Похоже, Шинту улыбнулся Мисани. Она добралась до кабинета, не встретив по дороге ни одной живой души. Вместо привычного занавеса или ширмы эту комнату от коридора отделяла тяжелая деревянная дверь. Старый ученый ценил уединение.
Девушка постучалась, и спустя мгновение на пороге кабинета возник Копаний. Ученый раздраженно посмотрел по сторонам, выискивая глазами того, кто посмел помешать его размышлениям.
Раздражение на лице старика сменилось замешательством. Но прежде, чем он успел задать девушке какой-нибудь вопрос, Мисани, приложив палец к губам, проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь.
В кабинете стояла духота. Несмотря на распахнутые настежь ставни прохладный ветер с моря не проникал сюда. Низкий стол был завален свитками и рукописями. Повсюду стояли различные украшения, отсутствовавшие в остальной части дома: вылепленная из глины рука; череп с прозрачными драгоценными камнями вместо зубов; изображение Нариса, бога, покровительствующего ученым, и сына Исузи, богини мира, красоты и мудрости. В комнате царил ужасный беспорядок, выдававший беспокойный характер владельца.
– О боги! Кого я вижу! – воскликнул ученый. – Госпожа Мисани, дочь новоиспеченного врага моего хозяина. Готов поспорить, что вас привело ко мне какое-то важное дело. И вы сильно нуждаетесь в моей помощи, рискнув ради этого пропустить заседание императорского совета.
Мисани внимательно посмотрела на ученого и про себя улыбнулась. Он, как всегда, был стремителен в движениях, этот худой, смуглолицый старик. Одежда все так же болталась на высохшем теле, а глаза по-прежнему ярко блестели. И что самое главное, Копаний, несмотря на свой почтенный возраст, до сих пор был способен размышлять.
Мисани решила сразу приступить к делу, обойдясь без долгих предисловий, и вытащила из-под рубашки маску.
– Эта вещь принадлежит моей подруге. Нам необходимо узнать о ней как можно больше. Это все, что я могу рассказать.
Копаний пристально посмотрел на девушку, делая вид, что обдумывает ее слова. Но не трудно было заметить, что взгляд его не отрывался от маски. Ученый не боялся своего властного господина и всегда был готов поделиться знаниями, не делая из них секрета.
С недоумением, приподняв одну бровь, старик взял маску и повертел ее в руках.
– Вы сильно рискуете, прибыв сюда, – пробормотал он.
– Я хочу помочь подруге, попавшей в беду, – ответила девушка. – Риск, конечно, есть, но, прежде чем прийти к тебе, я все хорошо взвесила.
– В самом деле? Хорошо, я больше не буду ничего спрашивать, госпожа Мисани. Надеюсь, что смогу хоть немного помочь.
Ученый положил маску на небольшую деревянную подставку так, чтобы на нее падали солнечные лучи, затем достал маленький керамический горшок, наполненный каким-то порошком, напоминающим пыль. Копаний нанес вещество на поверхность маски. Мисани молча стояла у стены, с интересом наблюдая, как пыль засверкала на солнце.
– Закройте ставни, – требовательно произнес ученый. – Нет, не эти – другие.
Мисани, не говоря ни слова, повиновалась. Она закрыла ставни на всех окнах, кроме одного, через которое на маску, покрытую пылью, падал свет. Через некоторое время Копаний приказал гостье закрыть и его. Комната погрузилась в темноту. Ученый повернул маску так, чтобы гостья тоже могла видеть происходящее. Маска тускло засветилась, фосфоресцируя в темноте, но уже через мгновение свечение исчезло.
Копаний велел вновь открыть ставни. Девушка, заинтригованная происходящим, безропотно выполнила и это требование. Дождавшись, пока в комнату ворвется солнечный свет, ученый снова склонился над низким столом и счистил с маски пыль. Осторожно повертел в руках. Поднес ухмыляющийся лик к лицу, чтобы не коснуться его. Потом, закрыв глаза, застыл в размышлении. Мисани терпеливо ждала, стоя на коленях напротив него, время от времени откидывая с лица непослушные волосы.
Наконец Копаний открыл глаза.
– Это маска Истины. С помощью пыли колдовского камня ей придали магические способности. Однако изготовлена она совсем недавно. Полагаю, меньше года назад. За это время у нее было два владельца. Но ни один из них не обладал сколько-нибудь примечательной ментальной силой. Этот предмет, конечно, ценен. Но по сравнению с остальными масками Истины этот лик просто младенец.
– Как ты узнал все это? Я потрясена. – Мисани с восхищением посмотрела на ученого.
Копаний пожал плечами.
– Я не могу сообщить ничего определенного. Маска Истины собирает силу своих владельцев… или, скорее, вытягивает ее из них. Существуют различные способы, чтобы отличить маску Истины от остальных и определить ее возраст. Но только немногие могут это сделать. Конечно, есть простой способ узнать больше, но я не рекомендую его.
– В чем же он заключается?
– Нужно надеть ее на свое лицо и стать хозяином маски. – Копаний кисло улыбнулся.
– Но ведь любой, кто это сделает, если только он не ткач и не обучался их ремеслу, умрет.
– Вовсе нет. Это всего лишь распространенное заблуждение. – Копаний потянулся. Что-то хрустнуло у него в позвоночнике. – Конечно, чем старше маска, тем больше опасность. Но эта еще молода и впитала в себя немного чужой силы. Поэтому если бы вы или я надели маску, то не испытали бы никаких губительных последствий. Возможно, смельчак окажется во власти кошмаров или начнет плохо ориентироваться в пространстве. Шанс узнать что-то новое невелик, но существует. Хотя, повторюсь, я не настаиваю. Определенный риск все-таки присутствует. Если человек окажется восприимчивым, может последовать безумие, а то и смерть.
– Ты можешь определить, где она сделана?
– Это совсем просто. Все признаки очевидны. Видите этот волнистый рисунок на дереве изнутри? И углубление для носа? Это сделал один из отцов Предела с острова Фо. Но не могу сказать, в какой его части. Я предполагаю, что на севере, исходя из того, что в манере резчика отсутствуют приемы, используемые мастерами с материка. Тот, кто вырезал эту маску, не имел связи с мастерскими в южных портах Фо или же отвергал ремесло великих мастеров Сарамира. – Копаний вернул девушке темно-красное ухмыляющееся лицо. – Вот все, что я могу сказать.
– Этого более чем достаточно, – девушка поклонилась старику. – Я тебе очень благодарна. Теперь мне нужно уходить. Боюсь, я навлекла на тебя опасность.
Ученый засмеялся и поднялся с коленей.
– Вряд ли, госпожа. Я провожу вас к выходу, – предложил он. – Позвольте мне отвлечь от вас внимание прислуги, и тогда вы сможете выйти через задние ворота. Вы знаете, где они находятся?
– Да.
– Я так и думал, – усмехнулся Копаний, открывая перед гостьей дверь кабинета.
Кайку не привыкла проводить лето в городе. Отец всегда отправлял семью в загородное поместье, находившееся в лесу Юна, а сам, как правило, оставался работать в городском доме. Хотя жара еще не достигла максимального значения, обычного для середины лета, Кайку все время клонило в сон. Она прилегла в ожидании Мисани и заснула.
Во сне девушка увидела шин-шинов. На этот раз темные фигуры были расплывчатыми. Они блуждали в ее сознании, пугая своим присутствием. Девушка бежала через какой-то лабиринт, который напоминал загородный дом отца, но казался намного больше. Кайку натыкалась на двери, люки, углы, от которых веяло мучительной смертью. Она чувствовала, что демоны тени терпеливо поджидают свою жертву, голодные и безжалостные. И каждый раз, натыкаясь на невидимый барьер страха, девушка разворачивалась и бежала в другую сторону, холодея от ужаса и ощущая приближение конца. Но независимо от того, куда шла Кайку, монстры находились повсюду, скрыться от них было невозможно.
Беспомощно кружа по лабиринту, она чувствовала себя загнанной в ловушку. Девушка знала, что ей не спастись, но, тем не менее, пыталась. В какой-то момент, Кайку ощутила чужое присутствие, даже более зловещее, чем шин-шины. Нечто жило внутри нее, в ее теле. И каждый раз, когда Кайку задумывалась об этом, нечто становилось больше, словно питалось ее страхом и смятением. Она изо всех сил пробовала отвлечь себя от мрачных мыслей. Но не могла.
Отчаявшись, Кайку решила следовать своей интуиции. Она поняла, что должна выбраться из дома прежде, чем сила внутри вновь завладеет сознанием и телом, и бросилась вперед, пытаясь найти выход, но новые барьеры, за которыми прятались шин-шины, преградили дорогу. Паника усилилась. В груди болело, а сердце билось все сильнее. Но Кайку не могла остановиться, хотя все тело уже ныло от усталости. Внезапно то, что сидело в ней, вырвалось наружу и…
Кайку проснулась. Резкая боль в глазах заставила открыть их, и комната загорелась. Она с криком вскочила с циновки, на которой спала. Ей повезло. Языки пламени всего лишь лизнули коврик и край рубашки. Еще немного, и одежда могла бы загореться. Девушка переминалась с ноги на ногу, дико озираясь по сторонам. Занавеска, висевшая в дверном проеме, пылала. Ставни на окне обуглились и дымились. Синее пламя не было видно в ярком солнечном свете. Деревянные панели комнаты почернели, но еще не горели. Цветы в вазе съежились от огня. Панно с изображением победы первого императора, Джаана ту Винаксия над древним народом угатов, которые обитали в землях Сарамира прежде, объяло пламя. Едкий дым клубился в комнате.
Девушка непроизвольно кинулась к выходу, но отступила, убедившись, что сквозь горящий занавес не пробраться. Вылезти через окно тоже не представлялось возможным. Ужаснее страха перед огнем была мысль о том, что ее загнали в ловушку, как животное. Кайку попробовала позвать на помощь, но как только открыла рот, грудь пронзила резкая боль. Ныл каждый мускул тела, и кровь, казалось, пульсировала по венам мощными толчками. Демон вернулся в нее во время сна и вновь жег огнем изнутри.
Силясь преодолеть боль, раздиравшую тело, Кайку, наконец, смогла закричать, надеясь, что слуги придут на помощь. Дверь тут же распахнулась, и кто-то стал сдирать горящую занавеску. Это была Мисани, которая пыталась сбросить штору с помощью длинной пики, висевшей на стене в коридоре как украшение. Наконец ей удалось скинуть горящую ткань на пол, и занавес распался на куски. Подоспевшая служанка вылила на горящую ткань ведро воды, и штора превратилась в черное месиво. Прикрыв лицо рукавом, Мисани заглянула в комнату и позвала подругу. Кайку, уже не надеявшаяся на спасение, бросилась к выходу. Мисани схватила несчастную за руку и потянула из комнаты в коридор. Со всех сторон раздавались громкие крики слуг, спешивших тушить пожар.
Кайку потянулась обнять подругу, но случайно поймала на себе испуганный взгляд служанки, которая, поймав ее взгляд, смутилась и начертила в воздухе знак, охраняющий от демонов. Лицо Мисани окаменело. Она грубо схватила служанку за руку и подтащила к себе, чтобы взглянуть в глаза.
– Поклянись жизнью, что ты никому не расскажешь о том, что увидела, – угрожающе произнесла молодая хозяйка. – Своей жизнью, Йокада.
Служанка испуганно кивнула.
– Иди и принеси еще воды, – приказала Мисани. Убедившись, что Йокада бросилась выполнять приказание, она обратилась к Кайку:
– Зажмурь глаза, Кайку. Притворись, что тебя ослепило дымом.
– Я…
– Ты же знаешь, я – твой друг. Доверься мне, – попросила Мисани.
Кайку, дрожащая и испуганная, повиновалась. Мисани была на несколько месяцев моложе Кайку, но сейчас вела себя как старшая и отдавала распоряжения тоном, не терпящим возражений.
Мисани взяла подругу за руку и быстро повела по коридору. Кайку попыталась открыть глаза, чтобы понять, куда они идут. Но Мисани, не выпуская руки, шепотом велела зажмуриться. Мимо пробежали слуги. Кайку слышала лишь плеск воды в ведрах и топот ног. Через некоторое время, раздался шорох ткани, и подруги остановились.
– Можешь открыть глаза, – измученно произнесла Мисани.
Они стояли в кабинете возле низкого стола, на котором лежали ровными стопками счета, чернильницы и кисточки для письма. На стенах висели несколько полок, заваленных свитками. Между ними располагались пейзажи и зеркало в овальной бронзовой раме. Здесь Мисани принимала посетителей, поэтому часто смотрелась в него, чтобы убедиться, что хорошо выглядит.
– Мисани, я… это случилось снова… – Кайку запнулась. – Что было бы, если бы ты была рядом? О духи, что, если…
– Подойди к зеркалу, – велела Мисани.
Кайку в недоумении посмотрела на подругу, а затем перевела взгляд на зеркало. Внезапно девушка испугалась того, что увидит в стекле. Судорога свела тело.
– Я должна отдохнуть, Мисани… Я так сильно устала, – пожаловалась она, пытаясь найти отговорку.
– Подойди к зеркалу, – повторила Мисани.
Кайку, понурив вниз голову, подошла к зеркалу. Она никак не могла решиться и поднять глаза.
– Посмотри на себя! – прошипела Мисани.
Кайку никогда еще не слышала, чтобы подруга говорила таким тоном. Она испуганно вздрогнула и подняла голову.
Из груди вырвался протяжный стон. Зеркало отразило искаженное лицо. Вместо карих глаз она увидела налитые кровью зрачки демона.
– Значит, все правда, – едва выговорила девушка. – В меня вселился…
Мисани взглянула в зеркало из-за ее плеча и, встряхнув головой так, что волосы упали на лицо, пристально посмотрела на подругу.
– Нет, Кайку. Демон не вселялся в тебя. Ты – порченая.
Глава 10
Зал, где проходило заседание императорского совета, был невелик, но небольшие размеры с лихвой компенсировало убранство, поражающее богатством и великолепием, начиная с огромной золотой люстры с хрустальными подвесками и заканчивая декоративными балконами и карнизами, украшенными орнаментом. Большую часть комнаты выкрасили в темно-красный цвет и покрыли лаком, поверху шла золотая полоса. На потолке размещалось полотно с эпизодами исторической битвы, пол был выложен черными каменными плитами. На стене в задней части комнаты располагалась гигантская фреска, изображавшая двух сражающихся в воздухе существ. Их тела охватило пламя, а испуганные горожане наблюдали за смертельной битвой. Здесь же, перед несколькими ярусами кресел, находился помост для выступающих.
Члены совета замолчали, когда Анаис ту Эринима, императрица Сарамира, вошла в зал. Темно-красное платье слилось со стенами. На светло-русых волосах, заплетенных в косу, блестела серебряная диадема. Вместе с императрицей в зал вошел старик в темно-сером балахоне с капюшоном, наполовину закрывающим лицо. Виднелся лишь крючковатый нос и длинная с проседью борода. Полуденное солнце проникало в зал сквозь высокие арочные окна, освещая императрицу и старика.
Анаис ненавидела эту комнату. Ее раздражал однотонный красный цвет стен. Но уже в течение нескольких поколений, в дни войны и мира, голода и изобилия, горя и радости в зале проходили заседания совета. Эта традиция оставалась неизменной в течение многих столетий.
Возможно, я буду первой, кто изменит ее, подумала Анаис, пряча нервозность за бравадой. Возможно, я смогу изменить многое, прежде чем мои дни будут сочтены.
Императрица заняла место в центре помоста. Рядом с ней встал старейшина в сером балахоне. В зале собрались представители тридцати благородных семей Сарамира. Они сидели за резным барьером, глядя на императрицу сверху вниз. Анаис обвела комнату глазами, вглядываясь в лица союзников и врагов. И, наконец, увидела Зана ту Икэти, которого считала союзником всего несколько минут назад. Теперь ситуация складывалась таким образом, что Анаис не знала, примет ли вельможа ее сторону.
В кармане императрицы лежало письмо, в котором Зан сообщал о внезапной и чрезвычайно подозрительной смерти своего ткача. И больше ничего. Слуга принес письмо перед самым собранием. Если Икэти поступил так, чтобы расстроить императрицу, то ему это удалось. Она пристально смотрела на высокого человека с короткой седой бородой и щеками, изъеденными оспой, пытаясь угадать истинную подоплеку его поступка. Но лицо Зана не выражало ничего.
О боги! Неужели он считает, что это я приказала убить его ткача?
Сможет ли она в таких условиях рассчитывать на поддержку знатного рода? Если судить по поведению Зана, то вряд ли. А значит, шансы на успех уменьшаются.
Ход ее мысли прервали слова старейшины:
– Императрица Сарамира, Анаис ту Эринима.
Владычица вздохнула и, стараясь не выдать своих опасений, заговорила.
– Благородные семейства Сарамира, – начала Анаис, и ее обычно мягкий и нежный голос внезапно стал сильным и четким. – Я объявляю открытым заседание совета. Спасибо за то, что вы прибыли сюда. Знаю, что некоторые из вас приехали издалека специально. – Она выдержала паузу, прежде чем перейти к делу. – Уверена, вы знаете, какой вопрос мы будем обсуждать. Проблема моей дочери касается не только вас, но и всей империи. Я знаю, что разногласия возникли не только среди знатных высокородных семей, но и среди людей низшего сословия. Для того чтобы предотвратить дальнейшее разделение общества и достигнуть компромисса, я готова пойти на некоторые уступки. Существует несколько точек зрения по тому вопросу, который будет сегодня обсуждаться. Но примите как непреложный факт следующее – в жилах моей дочери течет кровь династии Эринима, и она является наследницей императрицы. Кто-то считает ее порченой, кто-то – нет, все зависит от точки зрения. Но право моей дочери на престол империи бесспорно. Люция – единственная наследница, и она будет императрицей Сарамира после меня.
Последние слова потонули в шуме голосов. Анаис бесстрашно стояла перед членами совета, не опуская глаз.
Многие надеялись, что она откажется от прав дочери на престол, чтобы сохранить жизнь Люции. Но императрица, как никогда, была уверена в своей правоте. Ее ребенок станет столь же хорошим правителем, как любой другой, а может, и лучше. Не обращая внимания на угрозы, Анаис передала бы дочери трон. Но совет мог принять другое решение и свергнуть императрицу.