Этюд о фее Моргане.
Содержание:
Часть 1 1
Часть 2 4
Часть 3 8
Часть 4 9
Виктория Абзалова
ТРОПЫ В ТУМАНЕ
ПЛАЧ О ФЕЕ МОРГАНЕ И СЫНЕ ЕЕ
Whyle she lyved she was a trew lover.
Tomas Mallory
Я - Моргиан…
Кто назвал меня именем смерти?
Ты ли, отец моей матери Мерлин Талиессин?
Ты ли, мать моей матери Нимуэн Озерная?
Чья вина в том, что случилось… И чья вина, что и я заплатила свою цену?
Чья вина в том, что ты, Артур - брат мой…
Артур, брат мой, - я склонилась перед тобой в час твоего торжества! На челе твоем сияла корона Утера, а на поясе висел Каледвульф, принятый тобой из рук Нимуэн… И когда вручила я тебе ножны, лучшее творение своего мастерства, я взглянула в твои глаза…
…отчего ты так бледен, брат мой, король мой…
…возлюбленный мой…
десяти ночей не минуло с костров Белтайна…
десяти ночей не минуло, как поднялись мы с одного ложа…
Как не ужаснуться тому… и как не плакать от твоего дара!
Сын мой…
…Дитя мое, мальчик мой, нежданная радость, нечаянное счастье - в глазах матери нет прекраснее дитя, чем ее собственное! Мое сердце, наша кровь… Будет время, и я открою тебе секреты, что знаю сама, будет время, и я отведу тебя к Мерлину…
А пока ты спишь после долго дня, - спи, мой ручеек, золотой лучик, глаза твои - полевая трава…
Где ты!..
Где я?..
Сын мой…
Часть 1
Известие о прибытии Моргиан, старшей сестры короля, которую никто уже не звал иначе, чем фея Моргана, произвело сенсацию. Люди съезжались в Каэр Меллот только для того, что бы посмотреть на знаменитую кудесницу, которая как говорили, давно живет в волшебной стране Фейри. И, надо сказать, фея Моргана их не разочаровала - темноволосая, зеленоглазая с матово-бледным почти прозрачным лицом, она была прекрасна мрачной, строгой красотой. Немногие помнили девушку, всегда сопровождавшую Мерлина и Нимуэн, а те, кто помнили - утверждали, что она не постарела ни на год! В самом деле, рядом со своей младшей сестрой Моргиас, фея Моргана выглядела необычайно юной.
Какие бы чувства не испытывал сам Артур, он приказал встречать свою сестру с подобающей торжественностью и роскошью, которую мог себе позволить самый могущественный король. Он вышел к въезжающей Моргане сам, и невозможно было догадаться, глядя как они приветствуют друг друга, как добрые брат и сестра, на сколько неприятно ему видеть ее!
Возможно, будь она постаревшей и обрюзгшей, иссушенной чарами, отношение его переменилось бы. Но Моргиан явилась в Каэр Меллот с пышностью, о которой позаботилась королева Моргиас, и, казалось, еще больше расцвела, с тех пор как он помнил ее…
О! Артур многое отдал бы, что бы забыть опьянившую их ночь свободы и страсти! Он был юн, он упивался своим новым положением наследника и принца, не слишком опечаленный угасанием короля, которого почти не знал. Он выиграл свой первый бой, и почитал себя уже не юношей, но мужем… Она была старше, но не намного, - ровно на столько, что бы заинтересовать его. Она была не столько красива, сколько притягательна, волнующа и чувственна… Она была воплощением Богини в ту ночь… И до сих пор он не знал женщины, которая влекла бы его больше…
Единственным препятствием было то, что она была его кровной сестрой! И за это он ненавидел ее, как ненавидел богов, которые свели их!
И без того, постоянным напоминанием ему служил ее сын, - смотря на мальчика, он видел отражение другого, женского лица в его чертах, и приближал его к себе не столько из чувства родственного долга, сколько желая наказать себя и продлить еще эту муку…
Ему почти удалось смириться со своим грехом, справиться со своей страстью, почти удалось забыть… Почти!
Когда она вернулась…
А Моргиан было достаточно одного взгляда на стоящего перед ней мужчину, что бы понять - он не забыл и не простил… Годы добавили ему мужской красоты и величавого достоинства - то был во истину король! Но такого - она вряд ли бы выбрала, даже в Ночь костров… Даже не будь он ее братом… Что-то исчезло в нем, с тех пор, как они виделись на коронации в последний раз. Она не знала, как держать себя с ним, и с радостным облегчением спряталась за условностями протокола…
И за всей этой суетой, играми и притворством, никем не замеченный, из безликой блестящей толпы безотрывно наблюдал черноволосый угрюмый мальчик…
Король объявил праздник, и, как и многие другие, Мордрет сбивался с ног: на самом деле, положение королевского племянника - тем более, незаконнорожденного, - не давало ему никаких привилегий, только новые хлопоты…
Когда его вызвали к главной гостье, он даже сначала не понял к кому и зачем. А потом сердце его забилось так сильно, что ему стало дурно. Мордрет выскочил во двор на воздух, тщетно пытаясь успокоиться, но чем дольше он медлил, тем меньше внятных мыслей у него оставалось…
С трудом поднимаясь по лестнице, он вдруг подумал: она позвала его только сейчас, вечером, а не сразу же по приезду - и обида, по-детски огромная, не оставляющая больше ни для чего места, - поглотила его. С замирающим сердцем, он вошел в покои, предоставленные фее Моргане, встречи с которой так жаждал и так боялся…
Она, подумав, что это служанка, не обернулась на звук, продолжая в задумчивости тщательно расчесывать свои густые блестящие черные волосы…
Мордрет молча ждал, незаметно прикусив внутреннюю сторону губы… Она вернулась из своей волшебной страны лишь через девять лет, прошедших с убийства Нимуэн Балином и исчезновения Мерлина, лишившегося рассудка от горя… Что ж, значит, дела ее были более важны, чем сын!
- Ох! - когда она повернулась, он заметил ее смущение, но это уже не могло ничего исправить.
Моргиан, казалось, тоже чего-то ждала от него, едва ли не испуганно рассматривая почтительно застывшего поодаль мальчика. И не дождалась…
- Подойди же! - попросила она, и Мордрет покорно, хоть и немного скованно, приблизился.
- Здравствуйте, матушка, - в его тоне слышалась обычная вежливость, не больше…
А глаз он так и не поднял…
Приходя в себя после неудачной попытки настигнуть Мерлина в круговерти пространств и времен, следуя в Каэр Меллот в навязчиво пышном окружении Моргиас, Моргиан всю дорогу представляла, как стиснет сына в объятьях, осыплет поцелуями, и больше всего боялась того, что он, - для которого разлука стала неизмеримо более долгой, - не узнает либо не примет ее. И видела - ее страх становился явью…
- Здравствуй, Мордрет, - она пыталась собраться.
При звуке своего имени, загнутые стрельчатые ресницы мальчика чуть дрогнули, - и только… У него была долгая и хорошая школа!
- Ты вырос… - Моргиан растерянно смотрела на стоящего перед ней с гордым и независимым видом сына, и понимала, что тоже не узнает его.
Он был несмышленым ребенком, когда она оставила его на попечение сестры. Сейчас, перед ней уже даже не мальчик - юноша, почти совсем взрослый… Она не знала о чем им говорить, и что следует сказать ей.
- Мордрет, ты… давно живешь здесь?
- Шесть лет, матушка, - кротко отозвался Мордрет, хотя внутри у него все рвалось от боли: лучше бы вовсе не видеть ее, чем так… Он и не задумывался особо, как именно это должно было быть, лишь иногда позволяя представить себе что-то неясное, щемяще-нежное и светлое - даже не мечту, а тень ее… Но только не так!
- Артур… - Моргиан во время прикусила губу, неловко закончив, - хорошо относится к тебе?
- Король очень добр…
"Более, чем мог бы быть любой из братьев к ублюдку своей сестры!" - хотелось кричать ему.
С немалым облегчением, Моргана поняла, что истинное происхождение мальчика не предано широкой огласке и не известно даже ему самому. К счастью, Мордрет мало что взял от отца и деда Утера, хотя и был высок ростом для своего возраста.
Скорее, он пошел в своего прадеда Мерлина: худощавый и жилистый, он вряд ли обрастет пластами грубых мускулов, не смотря на регулярные занятия. Сплетенные перед собой руки так же свидетельствовали, что он не пребывает в неге и безделье.
- Я вижу, ты того достоин и дни свои проводишь далеко не в праздности! - похвала вышла такой же неуклюжей и натужной, как и вся встреча.
- Как и все оруженосцы… - прозвучавшие неискренне слова, не тронули Мордрета и лишь еще больше отдалили от матери, которую он и не помнил почти.
- Ты уже был в бою?
- Однажды… - возможно, он выдает желаемое за действительное, но в голосе женщины ему почудилась тревога. И еще что-то…
- Тебе нравится сражаться? - это не было пустым любопытством: Моргиан была бы искренне разочарована, если бы ее сын стал таким же беспутным рубакой, как и тот, кто убил ее бабку и наставницу, заменившую ей, нелюбимой дочери Горлойса, мать - Нимуэн. Возможно, неприязнь, прозвучавшая в ее голосе, была чрезмерной, но событие, которое для всех было далеким прошлым, для нее было еще слишком живо в памяти.
- Это мой долг… - Мордрет совсем потерялся от этого тона, не представляя, что она хочет услышать.
- Конечно! - Моргиан поджала губы, отворачиваясь, и он понял, что чем-то рассердил ее.
Моргиан мечтала, что бы ее сын пошел по ее стопам, как все в ее семье - Мерлин, Нимуэн, Моргиас, Вивиан, - все за исключением Игрейн, забывшей обо всем ради любви короля, и ее сына, которому тоже всегда было предначертано носить корону.
И менее всего она желала, что бы он с самых юных лет рисковал сложить голову бог весть где, зарывая в землю фамильный талант. Поэтому следующий вопрос прозвучал излишне резко и требовательно.
- А чего хочешь ты?! - спросила Моргиан, нервно постукивая по окну.
- Не знаю… - Мордрет окончательно смешался.
Хотя ее затянувшееся отсутствие было не намеренным, и она должна была радоваться, что вообще выбралась обратно с троп Фейри, потеряв лишь время - и то оно на ней не сказалось, - но Моргиан отчетливо чувствовала неясную вину перед сыном.
Нельзя упрекать мальчика в тех упущениях, которые были сделаны в его воспитании, решила она.
- Король Пелеас говорил мне, что ты преуспеваешь не только в сражениях.
Мордрет вскинул глаза на мать - прозвучало это так, как будто она, хотя и интересовалась им, сознательно посвящала себя другим, куда более важным делам, и теперь лишь пробовала приспособить его к их исполнению… Она внушала ему трепет своей неведомой силой, которую он ясно ощущал, но больше всего он хотел бы ее любви…
- Я не могу об этом судить… - ровно ответил Мордрет: напрашиваться и навязываться он не собирался. Никому.
- Да. Иди, - Моргиан отослала его почти грубо, будучи больше не в силах выносить выросшую между ней и сыном стену, и чувствовала, что ей очень необходимо время, что бы все обдумать.
- Доброй ночи, матушка.
Мордрет вышел спокойно, демонстрируя все свое самообладание и врожденное достоинство, но чем дальше он отходил от покоев королевской сестры, тем больше убыстрялся его шаг…
Забившись на конюшню, он рыдал так, как никогда не плакал до сих пор - от разочарования, горькой обиды и одиночества, а над ним из сияющих окон доносилась музыка и звуки веселого пира…
Моргиан еще не раз призывала сына, желая ближе узнать его - почти каждый день она беседовала с ним: это был ритуал одинаково бесполезный и мучительный для них обоих…
Не понимая, чего она хочет и за что продолжает его терзать, Мордрет появлялся покорно, не поднимая глаз, и отвечал ей скучным тоном, изо всех сил стараясь не выдать себя, что бы не выглядеть по крайней мере жалко и глупо и окончательно не разочаровать ее. Наставления же в магии, к которой пыталась приобщить его мать, он и вовсе принимал за наказание.
Нет, это было интересно, но с каждым занятием у него все сильнее утверждалось мнение, что он понадобился ей не просто так, а для чего-то, и неосознанно противился тому.
Чем несказанно раздражал Моргиан, убеждающуюся в том, что сын ее излишне упрям, своенравен, и себе на уме. Что и она, и ее искусство - ему безразличны, а мрачный и нелюдимый характер Мордреда ей не нравился и пугал. И Моргиан прекратила бесплодные попытки: и сблизиться, и сделать из него мага, ограничиваясь ежедневным чтением ей книг…
Когда она оставила его в покое, Мордрет был даже благодарен ей за это - безразличие было выносить легче, чем бессодержательные разговоры с долгими паузами, когда ни один не решался сказать о чем, на самом деле думает… Читая ей какой-нибудь свиток, он уже воспринимал это лишь как очередную свою придворную обязанность, а не общение с матерью, о встрече с которой когда-то так мечтал.
Он уже почти успокоился и смирился с ее холодностью, так же как раньше, смирился с ее отсутствием. Свою жизнь он полагал вполне определенной и ясной, и мечты его не шли дальше того, что бы доблестью завоевать себе сколько-нибудь прочное и достойное положение, как например их родич Ланселот. Но следом за одной чародейкой приехала вторая - Вивиан, и все осложнилось еще больше…
- Ты его мать, ты должна что-то сделать! - услышал Мордрет крик Владычицы озера, и замер, не решаясь ни уйти, ни обнаружить себя, - Ему суждено убить Артура!
- Я не видела этого… - голос матери звучал все же не так уверенно, как мог бы.
- Мерлин знал, что Артура убьет его сын. Я тоже знаю это!
- Это не обязательно будет Мордрет. Мерлин видел не все и не всегда! Иначе он не допустил бы смерти Нимуэн!
Послышались резкие нервные шаги Вивиан:
- Значит, это нельзя было изменить!
- Забудь о Мерлине и пророчествах! Мордрет юн, он обожает Артура и преклоняется перед ним… Кроме того, Артур - его единственная защита!
- Это сейчас. А когда он повзрослеет? Он - наследник Артура!
- Нет! Мордрет бастард!
- Артур тоже! Мордрет войдет в пору уже через несколько лет, а у Артура нет других сыновей! И не будет… Мы обе знаем это!
- Мордрет не знает об этом! И не узнает, - с нажимом сказала Моргиан.
В это время Мордрета от них отделяла только тонкая занавесь, - он не собирался подслушивать, так получилось… Он вышел, как во сне, так и не передав матери, что ее желает видеть король.
Король… его отец…
И его мать…
Зачем она вообще приехала?! Зачем вдруг заинтересовалась им спустя все эти годы…
А за чем приехала Вивиан?..
Вот и ответ…
Мордрет упал на колени на пронизывающем ветру, насквозь выдувающем тонкую башню, на которую он взобрался, и закрыл лицо руками… За что?! За что все это?! За что он проклят еще до рождения? Разве это его вина? И как ему жить теперь с тем, что он знает?!
Жить? Возможно, чародейки придут к соглашению и захотят устранить угрозу королю…
Что с того, что одна из них его мать - раньше же ее это не волновало!
Его мать… Рядом они выглядели скорее как брат и сестра, чем как мать и сын - ее чары и вправду хранили ее! Она блистала, не прилагая к этому никаких усилий, а во время их встреч - была раздражена и смущена. Невольно любуясь ею, танцующей с молодым уэльским принцем Акколоном, - который, как все знали, был допущен и ближе! - принимая подарки и подачки, которыми его небрежно оделяли как бы между делом, Мордрет все отчетливее убеждался, сколь мало для нее значит - не больше, чем тягостное напоминание о былом увлечении, если не меньше…
Больше - свидетельство порочной противоестественной связи!
А теперь еще и это пророчество Мерлина!
Он - убивающий короля… отца - смешно и нелепо! Уж короля-то ему ненавидеть не за что! Хотя понятно теперь, почему он так приблизил его!..
Перегнувшись между зубцами, Мордрет спросил себя - нет, не полюбит ли, - хотя бы заплачет ли фея Моргана, если сейчас он шагнет вниз… хоть кто-нибудь? Или им всем станет только легче? Раз они сами не решаются устранить возникшее недоразумение!..
Мордред сломал ногти о холодный камень и был близок к тому, что бы сломать и пальцы… Или зубы… Слезы, кипевшие в глазах, высыхали, не успевая пролиться…
И стоит ли ему вообще жить? Последняя сказка, которая согревала его надеждой долгие годы, - обернулась самой большой ложью!
Пророчество… Почему оно обрушилось именно на его голову?! Это же не честно…
Просто подло, обвинять его в том, что он чудовище, способное поднять руку на своего отца!
"Я докажу вам всем!" - к обиде и возмущению добавился гнев, и Мордрет решительно отступил от края, не чувствуя, как что-то в нем окончательно надломилось в этот момент. Он перестал быть ребенком. Он разучился и мечтать, и верить…
Моргиан не могла понять в чем дело: нервный и дерганый подросток, Мордрет стал вдруг едва ли не чрезмерно спокойным. Он был вежлив и предупредителен с матерью, даже любезен с остальными, хотя истинного обаяния ему и не хватало. Возможно потому, что Моргиан инстинктивно чувствовала неискренность его слов. Внезапная перемена в сыне, совпавшая с напоминанием от Вивиан, необыкновенно удивляла и тревожила ее, хотя придраться было не к чему.
Поведение его не вызывало нареканий, но Моргиан то и дело ловила себя на том, что ищет в нем сокрытые признаки дурных наклонностей. Он стал настолько замкнут и сдержан, что как-то само собой напрашивалось подозрение, что ему есть что скрывать так тщательно.
Беседуя с ним, Моргиан все чаще забывала, что перед ней почти еще ребенок, - во всяком случае, годами. Ее ребенок…
В его пятнадцать, в нем не было заметно и следа юношеской невинности и непосредственности. Наоборот, он стал немногословен и как бы отчужден ото всех, суждения его бывали жесткими до циничности, а взгляд - не по-детски холодный и оценивающий. Как будто замороженные, глаза его смотрели сквозь окружающих…
Складывалось впечатление, что из всех возможных людских мотивов и помыслов, он всегда предполагает самый скверный. Такая манера держать себя только отталкивала от него людей, хотя приятелей у него и прежде было немного. Вивиан теперь многозначительно дергала бровью в сторону племянницы, каждый раз как видела Мордрета, либо его упоминали.
Пожалуй, единственным, мимо кого прошли перемены в мальчике, был король. Артур не замечал перемен в племяннике, поскольку и прежде тот не славился открытым и веселым нравом. Кроме того, король был занят переговорами с Уэльсом, надеясь с их помощью решить сразу две своих проблемы: заключить союз и избавиться от неприятного напоминания без упреков совести. В качестве подтверждения нерушимости союза, вдовому королю Уриенсу осторожно намекали о возможности родственных связей: поскольку и дочерей у Артура не было, валлийцу была предложена в жены сестра короля Моргиан…
Моргиан давно уже пребывала в тоске и печали, которую тщательно скрывала. Со дня возвращения счастливые дни ее можно было перечесть по пальцам… И то, это была не ее заслуга, - наверное, она все же любила его, любила юного, неистового, сумасбродного Акколона, а не только пыталась загородиться им от боли, вызванной утратой сына - а в том, что Мордрет для нее утрачен, она была более, чем уверена.