* * *
К вечеру королевский отряд добрался до пограничной заставы у восточного перевала. Горы громоздились впереди, но по узкой долине, поросшей лесом, между основным хребтом и отрогом вела достаточно пологая дорога, дальше уходящая вверх.
Небольшое селение на выходе из долины перерывало дорогу в горы прочной изгородью, а у ворот дежурили несколько воинов. Заметив приближающийся отряд, они поднялись навстречу подъезжающему королю с оружием в руках. Из расположенной рядом избы выбегали их соратники, на ходу поправлявшие амуницию. Вперед выступил один из воинов:
- Я десятник пограничной заставы восточного перевала Торвик. А вы кто такие?
- Ты не узнаешь своего короля? - возмутился Конан, осаживая лошадь возле десятника. - Ты почему пропустил банду через заставу?! Вы здесь для чего поставлены?
- Не гневайся, государь, - лицо Торвика покраснело от сдерживаемых чувств. - Десяток воинов уходил наперехват отряду пиктов, о котором мне сообщили накануне, а оставшиеся на заставе не смогли удержать ворота и укрылись в казарме. Разбойники не стали их осаждать, потому что от этого у них было бы мало добычи, но много потерь. Они устремились на равнину, а мы послали гонца в замок барона Леппика. Вы с ним встречались?
- Мы с дружиной барона встретили разбойников в поле и побили их.
- Хвала богам! Много ли их успело разбежаться? Нам надо готовиться ловить уцелевших?
- Некого будет ловить, - оскалился король. - Но у барона Леппика четверо убитых. Злая была схватка. Но ладно, принимай гостей, ночевать будем у тебя на заставе.
Усталые гвардейцы спешивались, распрягали коней. Воины с заставы помогали им, в доме разожгли очаг и начали готовить ужин. Конан тем временем осматривал окрестности, потом подозвал к себе Торвика:
- На ближней горе у тебя нет наблюдателей?
- Нет, государь. Оттуда невозможно спуститься, дорога все равно ведет через долину, и обойти заставу никак нельзя.
- Спуститься оттуда тяжело, да, - возразил король, - но вражеский лазутчик вполне мог видеть, как твои люди ушли с заставы. И ударили как раз в тот момент, когда их некому было встретить. В здешних горах много народу живет?
- Да кто их знает? За перевалом есть долины, есть плоскогорья, живут там люди, конечно. Приходят, продают шерсть и выделанные шкуры баранов. Говорят, где-то там камни добывают, не то, чтобы драгоценные, но купцы охотно берут их для обработки. Дальше дорога ведет по горам в Киммерию.
- Про Киммерию можешь не рассказывать. У тебя должны быть доверенные люди среди горцев, чтобы сообщали обо всем, что происходит вокруг. Ты тут не только пошлину собирать поставлен! Ты заставой Аквилонии командуешь! Людей держать в готовности отразить врага и следить за всем, происходящим, чтобы никакая опасность не была неожиданной. Понял?
- Понял, государь. Я ведь здесь недавно командую, не успел еще…
- Теперь постарайся успевать. Какие новости приходили из Киммерии в последнее время?
Десятник задумался, припоминая.
- Да, пожалуй, никаких, - наконец сказал он. - Точно, в этом году ничего из Киммерии и не было. Обычно-то оттуда тянется народ в Аквилонию и дальше на юг, то поодиночке, то небольшими отрядами. И к нам в стражу нанимаются, и дальше идут. А в этом году проходили только караваны с грузом олова из киммерийских рудников, пошлину заплатили, как обычно, и все.
- В банде, которую мы разгромили, если и были киммерийцы, то немного, - припомнил Конан. - Что же это значит? Войны-то там не было, я бы знал. Мор? Тоже были бы беженцы, а еще больше - слухов.
- Не знаю.
- Ладно. Что бы там ни было, я скоро увижу это собственными глазами.
На следующее утро поднялись с рассветом, плотно позавтракали и, не торопясь, собрались в путь, взяв припасов на неделю и немного товаров для горцев с таможенного склада.
Король не собирался торговать, но готовился отвечать на гостеприимство щедрыми подарками. Перед выходом поменяли повязки у раненых, и Конан велел остаться на заставе одному из гвардейцев, у которого рана подозрительно опухла и покраснела.
- Найдешь лекаря, - приказал Конан Торвику. - И обеспечишь все необходимое.
- А ты, Марк, - обратился он к своему воину, - после выздоровления возвратишься в столицу, расскажешь королеве, что у нас все благополучно. Не расстраивайся.
Со скрипом открылись ворота заставы, и королевский отряд отправился в путь. Дорога через перевал служила живущим здесь людям не одно поколение, так что крупные булыжники были убраны на обочины.
- Вот ведь, - сказал Конан сыну. - Если мы путешествуем по незнакомым местам, придет ли нам в голову убирать камни с дороги? Мы пройдем по любой тропе, замедлив ход, чтобы не переломать ноги лошадям, или спотыкаясь и ругаясь на чем свет стоит, но убирать камни - зачем? Мы же снова здесь не пойдем. А вот люди, которые здесь живут и ходят этой дорогой постоянно, не пожалели сил и времени, чтобы очистить тропу не только для себя, но и для всех будущих путников. Забавно, я усматриваю в этом некоторое подобие доле правителя. Я могу требовать, чтобы мой подданный пожертвовал своим имуществом и самой жизнью по первому моему слову, но если я буду делать это не по необходимости, а по собственному произволу, то развалю государство и собственную власть. Ведь я обязан обеспечивать своим людям защиту и порядок. Каждый убирает со своей дороги свои камни…
Дорога вывела королевский отряд на седловину между двух гор, свернула в чахлый лесок, где густо растущие тоненькие сосенки наперегонки устремлялись вверх, к солнцу. Потом перед путниками открылось плоскогорье в зелени густых трав, а дорога устремлялась все дальше, вглубь горного массива.
- Вот тоже, - говорил Конан, - ходили здесь люди, ездили на конях, и пробили дорогу так, чтобы идти было легче. Где надо - напрямик, где надо - в обход, но без лишнего пути, а в самый раз. Ну и как, сынок, нравится тебе в горах?
- Ага, красиво, - согласился Конн.
- Когда-то давно я слышал притчу, смысл которой сводился к тому, что не стоит рассказывать про горы жителям степей, а жителю гор про степь. Бесполезно тратить слова - тот, кто не видел ничего подобного, не поймет. И все слова о безграничности пространства степей или о величии гор останутся для него пустым звуком. Невозможно передать словами ощущение, которое ты испытываешь на краю пропасти. Даже если слушающий тебя поймет, что ты хочешь сказать, даже если он видел горы издали, сам он этого ощущения не получит.
- Наверное. А послушай, отец, рассказывают множество историй про твои подвиги. Говорят, ты уже в юности был вождем запорожских козаков…
- Вождем? - король рассмеялся. - Рассказчики всегда любят преувеличивать. Под моим началом было тогда сотни полторы человек. Подумай сам - как бы силен и удачлив ни был пришлый воин, прежде чем он сможет стать настоящим вождем, он должен показать людям, что способен не только сражаться и побеждать. Он должен знать местность и обычаи, чтобы не совершать простейших ошибок от незнания. Ни один обычай не возникает просто так, в каждом заложен глубокий смысл, зачастую непонятный пришлым людям. Предводитель должен быть очень предусмотрителен и осторожен, чтобы из глупости и лихости не завести своих людей в ловушку, устроенную врагами. Нужно немало времени, чтобы люди убедились в способности нового человека быть их предводителем. Никакая сила, ловкость и воинское мастерство здесь не достаточны. Видал я многих сильных воинов, которые не способны были командовать хотя бы десятком.
В два дня они пересекли горы, ограждающие северные провинции Аквилонии от Киммерии. Горцы принимали гостей с искренним радушием, но глядя на этих людей, можно было не сомневаться, что в случае надобности они вполне способны будут дать отпор любому врагу. Здесь были такие места, где даже один человек смог бы остановить большой отряд воинов.
Но вот остались позади высокогорные луга и небольшие озера с чистой ледяной водой, укромные ущелья и каменные осыпи. Перед путниками открылась холмистая равнина Киммерии, заросшая вековым сосновым лесом. Король со своими людьми въехал в родную страну по широкому распадку с текущей посередине небольшой речушкой.
На равнине дорога раздваивалась - более широкая сворачивала вдоль горного хребта к оловянным рудникам, а другая устремлялась между пологими холмами, открывая путь вглубь Киммерии. Конан решительно направил своего коня по этой дороге. Сначала на их пути явно были видны следы пребывания здесь людей - проплешины вырубок и черные пятна кострищ, деревья с обструганной корой.
- Так добывают смолу, - объяснил Конан сыну. - Сдирают с живого дерева кору, смола выступает крупными каплями и стекает вниз по стволу.
Через несколько лиг эти признаки человеческой деятельности сошли на нет и потянулся сосновый лес, не обезображенный человеческим присутствием. Дорога, заросшая свежей травой, еле угадывалась, но король уверенно скакал вперед. На привале он с удовольствием прошелся по лесу.
- Видишь, какой здесь лес? - говорил он Конну. - Светлый, чистый. В Аквилонии леса лиственные, густые, деревья и кустарники растут в несколько ярусов, там простору нет. А здесь сосны устремляют к небу светлые стволы, создавая дивное ощущение величия и чудесной гармонии природы. Как будто душа моя воспаряет ввысь. Сосновые кроны смыкаются высоко над головой, прямые ровные стволы внизу лишены веток и взор скользит по ним, не встречая преград. Красота! А вот в еловом лесу не так. Еловый лес темный, мрачный, густые еловые ветки плотные, сквозь них не проходит солнечный свет и видимость мала. Там душно и тошно. А здесь дышится легко.
- Хорошо, - согласился Конн. - Но что же, здесь никто из людей-то не живет?
- Почему? Живут. Охотники бьют зверя и птицу. Но в основном поселения жмутся к воде. К рекам, озерам. Охотник найдет способ утолить жажду, а нет - перетерпит, а вот постоянное жилье всегда рядом с водой. Возле воды - пастбища, потом выжигают участки леса и устраивают поля. Увидишь.
После отдыха они вновь сели на коней и к исходу дня выехали к селению на берегу небольшого озера. Жителей в нем не оказалось, никто не встретил гостей ни доброжелательным любопытством людей, живущих вдали от густонаселенных стран, ни с откровенной опаской битых жизнью земледельцев. Лишь седоволосый старец сидел на крыльце одного из домов, равнодушно отвернувшись в сторону озера и совсем не интересуясь приезжими людьми. Король мягко спрыгнул с коня, подошел к старику и встал перед ним:
- Что здесь случилось, отче? - спросил он. - Куда все подевались?
- А ты кто такой будешь? - спросил тот в ответ.
- Я Конан. Король Аквилонии и киммериец по рождению.
- Ты собираешься присоединить Киммерию к Аквилонии? - глаза старика оживились интересом и опаской.
- Нет. Я пришел как гость, не с войском, а всего лишь с сопровождением.
- А наши приняли вооруженных всадников за передовой отряд чужого воинства…
- Но что же все-таки здесь случилось?
- Ты не знаешь?
- Нет!
- Тогда слушай. Нынешняя весна выдалась очень холодной и затяжной, а в конце весны боги Севера призвали встать под их знамена всех мужчин, способных держать в руках оружие. Все, не все, но лучшие воины Киммерии отправились в Асгард, чтобы принять участие в Великой битве. Остались немощные, как я. Остались малолетние, на них теперь ляжет тяжесть сохранения рода. Остались еще и те, кто счел своим долгом позаботиться в первую очередь о своих близких. Их обзывали трусами, но далеко не все из них остались из страха. Конечно, если поражение в Великой битве приведет к гибели нашего мира, то какой смысл заботы о ком бы то ни было? Но если после битвы жизнь все-таки будет продолжаться, то окажется, что отступники сделали правильный выбор. А ведь Великая битва и в самом деле уже закончилась…
- И кто же победил? - осторожно спросил Конан.
- Никто.
- Как это?
- В Великой битве погибли все наши боги и все герои. Но и враг не одержал победы.
- Откуда ты это знаешь?
- Подумай сам. Никто из наших не вернулся назад. Значит, они все погибли. Но из Асгарда не пришли на землю Киммерии и победители, чтобы воспользоваться плодами своей победы. Значит, их нет.
- Но это только твои домыслы. Ничего точно ты не знаешь?
- Знаю! - в лице старца мелькнула тень былой силы, ведь был он когда-то молод и силен, и как каждый киммериец не мог не держать в руках меча, и его задело замечание короля. - Я чувствую. Я слышал дыхание воинств, ощущал потрясение мира и всплеск ярости боя. Потом все кончилось. Совсем.
- Даже если и так, - задумчиво проговорил Конан. - Если погибли все и никто не смог воспользоваться результатами победы… Тогда в Асгард сейчас должны устремляться толпы мародеров!
- Конечно, - лицо старика исказилось в презрительной усмешке. - Потому я и принял сначала вас за стервятников, спешащих на запах наживы.
Конан призадумался.
- Меня не интересует добыча с мертвых тел, - сказал он наконец. - Но я должен сам увидеть, что сейчас происходит в Асгарде.
- Мне понятно твое стремление. Но ты хорошо подумал? Это ведь не просто место, где полегли в жестокой сече две армии. Здесь бились сами боги. И место их гибели может быть окружено неведомыми чарами.
- Я не боюсь магии, - уверенно ответил Конан. - Я побеждал магов и демонов.
- Ты можешь столкнуться с такими заклятьями, которым будет все равно - боишься ты их или нет, - возразил старец. - Предсмертные проклятья и неуспокоенные души павших героев и богов - я не знаю, чем они могут грозить тому, кто вздумает появиться вблизи места Великой битвы.
- Даже если это будет смертельно опасно, я должен убедиться в этом сам, а не оправдывать свое бездействие досужими рассуждениями!
- Тогда иди.
И Конан снова повернул свой отряд на север. В течение нескольких дней они пересекли Киммерию и приблизились к границе Асгарда. Их встречали и провожали настороженные люди. Кто при появлении вооруженного отряда прятался в лесах, кто выходил им навстречу с оружием в руках, готовый биться с возможными захватчиками. Как правило, это были подростки с тяжелым не по возрасту оружием и немногие оставшиеся дома мужчины. Нет, это были не трусы. И они доказывали это делом. Аквилонцам попадались сожженные деревни, не сумевшие отбиться от врагов. Были селения, оплакивающие своих защитников, погибших в схватках с разбойниками, но отстоявших жизнь своих близких. Дважды королевский отряд настигал разбойничьи шайки и в коротких яростных сшибках разбивал их. Воинская выучка и доблесть аквилонцев одерживали верх над дурной силой и жестокостью разбойников. Они могли лишь грабить мирных жителей, но не биться с настоящими воинами, которые действовали умело и слаженно, прикрывали в бою друг друга и сами разили наповал.
Вблизи горного хребта между Киммерией и Асгардом королевский отряд остановился на ночевку. В укромной ложбине, где выбивался из-под земли родник с ледяной водой, аквилонцы переночевали, а наутро Конан не сразу объявил приказ выступать, а решил дать людям небольшую передышку. Он послал в дозор две тройки гвардейцев, а остальные остались в лагере - готовили более обильный, чем обычно, завтрак, чинили снаряжение, правили заточку и крепление клинков.
Конан с сыном, разговаривая, отошли от лагеря не так уж и далеко, когда чуткий слух короля уловил приближающийся шум.
- Тихо! - негромко сказал он Конну. - Встань к этому дереву. Слышишь? Кто-то ломится по лесу. Один человек впереди, а за ним еще несколько.
- Мы спрячемся и пропустим их мимо? - так же негромко спросил Конн. - Или пойдем наперехват?
- Первый человек убегает от погони, - ответил король. - Торопится, шумит. Мимо нашей ложбинки точно не пройдет, спустится и пойдет прямо на нас, потому что сквозь кустарник по противоположному склону ему трудно будет забраться. А дальше - мы посмотрим, кто за ним гонится.
Так и вышло. Через минуту запыхавшийся человек в изодранной ветками одежде сбежал по пологому склону в лощину и лишь жалобно пискнул, когда рука Конана, шагнувшего ему навстречу из-за дерева, ухватила его за плечо. Ноги подкосились под беглецом и он, тяжело дыша, опустился на землю, с ужасом глядя на короля.
- Кто ты такой и от кого бежишь? - спокойно спросил Конан.
Беглец был слишком испуган и вымотан, чтобы отвечать, а в ложбину уже сбегали его преследователи. Конан положил руку на рукоять меча и шагнул вперед. Перед ним постепенно выстраивалось восемь мужиков в столь же драной одежде, как и у того, которого они преследовали, только в отличие от него они все были с оружием. Разномастным, неухоженным, но с оружием. Один из них, здоровый детина с довольно наглой рожей, обратился к королю:
- Ты, это, отдай нам этого урода!
- В чем он виноват перед вами?
- Он, это, в Асгард лазил, скотина…
- И что? Детина набычился:
- Не велено нынче в Асгард ходить! Или ты, это, сам туда собираешься? Так лучше забудь!
- Вы кому служите? - надменно спросил Конан.
- Мы-то? Черному Бригусу.
- А он кто такой?
- Ну, это, как его? Верховный посвященный, ага…
- Маг? Жрец?
- Маг, вроде…
- И с каких это пор всякие маги закрывают людям дорогу в Асгард? Если мне будет нужно, то я поеду туда, даже если все маги мира встанут у меня на пути! Понятно?
- Вот как? Бей его! - взревел предводитель, обращаясь к своим бойцам, еще не отдышавшимся толком.
Он не успел даже размахнуться для удара, как кулак короля выбил из него сознание, пару зубов и боевой дух. И он еще падал навзничь, как срубленное дерево, а Конан уже врезался в толпу его подручных, разметав их, чтобы они не встали против него сплошной стеной. Опрокидывая врагов на землю, сокрушая могучими ударами кулаков их ребра и челюсти, король пробился сквозь них, выхватил из ножен меч и, развернувшись, снова обрушился на противников. Этим маневром он заставлял их развернуться спиной к своему сыну, а сам мог теперь бить их одного за другим. Король мгновенными ударами зарубил двоих противников и тут же принял на меч удар боевого молота. Сталь загудела от обрушившейся на нее мощи, но Конан выдержал, сильнейшим толчком отбросил нападавшего, всаживая левой рукой ему в грудь кинжал, и сразу же был вынужден отражать удар тяжелой секиры. Клинок оказался заклинен между окованным железом древком и обратной стороной лезвия секиры. Опытный боец не давал освободить клинок и старался вывернуть меч из рук короля, ожидая, что кто-нибудь поможет ему добить могучего противника. Краем глаза король увидел, что его сын бьется с тремя врагами и уже свалил одного из них. Конан выпустил рукоять своего меча, резко двинулся на соперника и жесткими пальцами ударил его в глаза, отшвырнул его с дороги и бросился на помощь сыну. Тот в это время грамотно сместился в сторону, разворачивая своего противника лицом к солнцу, точным выпадом достал его руку и наносил уже тому добивающий удар, но позади Конна уже воздвигся еще один враг, заносящий для удара топор. Король достал его в броске. В руках Конана уже не было оружия, но его ладонь упала на хребет врага как тигровая лапа, так что тот рухнул на колени, не успев нанести удар. И тут же клинок Конна нашел его сердце.
Конан быстро обернулся и оглядел поле боя. Нападать на них больше было некому. Шевелился еще один раненый, сыпал проклятьями сидящий на земле и держащийся руками за лицо другой, но никто не был готов сейчас сражаться.
- Ты как, не ранен? - спросил Конан сына.