На краешке сознания появилась мысль, что рычание в картину никак не вписывалось. Я быстро открыла глаза и села, заорав при виде огромного медведя, вставшего надо мной на задние лапы.
Пока я спала, сани вновь остановились и мужчины отошли справить естественную нужду. Этим и воспользовался коварный медведь. То бишь, решил напасть на спящую и слабую девушку.
На мой крик обернулись все трое. Не будь я до смерти перепугана диким медведем, я бы рассмеялась: так комично было наблюдать, как мужики со спущенными штанами бегут спасать меня (или свои пожитки, что более вероятно), падают в снег и дико орут что-то. Что они орали, я не поняла, да и не услышала толком. Медленно я отползала назад, пока не уперлась спиной в спинку саней. Медведь внимательно следил за моими движениями, но не нападал.
А потом он снова зарычал. Я зажмурилась. Сильный удар перевернул сани, и я оказалась под ними. Снаружи доносилось рычание, крики людей, которых почему-то было куда больше, чем трое, лай собак и звон чего-то металлического. Как опытная ролевичка, я узнала этот звук: мечи. Мы хоть и тренировались с деревянными, иногда посещали реконструкции битв и сценки из фэнтезийных книг, где реквизит у участников был вполне настоящий, хоть и облегченный.
Я попыталась выползти из-под саней, но тщетно. Они были адски тяжелыми, к тому же шкуры и одеяла навалились на меня разом. Вдруг сделалось очень жарко. Одно радовало: медведь обо мне забыл.
Вдруг все стихло. Грянул дружный хор голосов, и мое лицо обожгло холодом: сани подняли.
Я сидела в горе шкур и одеял, испуганно глядя на толпу мужчин. Их было не менее пятнадцати, все в латах и шлемах. В руках они держали топоры, которые я ошибочно приняла за мечи. Если я хоть немного разбиралась в атрибутах и условных знаках, то это была какая-то местная стража или что-то вроде патруля.
Ко мне опять обратились, но теперь уже главный в патруле. Я покачала головой. Не понимаю, мол. Тот меня понял на свой лад и начал что-то спрашивать у главаря компании, что везла меня. Тот отнекивался, вяло спорил и прятал глаза.
Сколько продолжался разговор, не знаю. Но меня все устраивало: было тепло, никто меня не трогал и я могла унять дрожь. Глаза сами нашли тушу медведя, заколотого копьем, и я поморщилась: на снегу была кровь. Ненавижу кровь!
Наконец мой спутник и глава патруля о чем-то договорились. Патрульный скомандовал своим товарищам и те начали взбираться на лошадей, которые совершенно спокойно переносили мороз и стояли неподалеку. Только одного, самого крупного и на вид умного мужчину остановил патрульный. Он что-то тихо ему сказал и указал на меня.
Я напряглась, когда мужчина подошел ко мне и поднял на ноги. Одеяла спали, и я тут же начала дрожать.
Меня подвели к красивой вороной лошади и весьма неаккуратно усадили на спину. Крупный патрульный взобрался позади меня и таки укрыл мое несчастное тело одеялом. А потом мы тронулись.
Выспрашивать куда мы едем и что происходит я не стала, все равно они меня не понимают. Меня точно так же, как и все время до этого, игнорировали. Опять захотелось есть, но всадники, похоже, были либо роботами, либо пообедавши.
С непривычки я устала так, что не могла даже шевелиться: спина отзывалась резкой болью. Все тело затекло, голова была тяжелой, а веки слипались. Но я не засыпала, а лишь безвольным мешком почти лежала на везшем меня всаднике. Тот не выказывал ни малейших признаков недовольства, лишь поддерживал меня рукой: чтоб не свалилась.
Темнело, а мы все мчались по равнине. И ни одного деревца, ни одного пенечка не встретилось нам по пути. Казалось, этой белой бездне нет конца: всюду, куда бы я ни посмотрела, простирались снега. Но нет, вскоре вдалеке показались горы. Я и опомниться не успела, как оказалась в ущелье, через которое был перекинут лишь хрупкий над вид висячий мостик. Я подобралась, через плечо взглянув на всадника. Тот успокаивающе похлопал меня по плечу и направил лошадь вслед за остальными.
Как все пятнадцать человек уместились на мостике и не грохнулись в пропасть, я не знаю. Но я копчиком чувствовала неустойчивость опорной поверхности и нервничала. Всадник же был спокоен, как удав.
Но все обошлось: мы благоразумно пересекли ущелье. Когда ветер вновь ударил в лицо я пожалела, что не успела хорошенько все рассмотреть. Никогда не была в горах. Кстати, это ветер вполне вероятно мог сильно испортить мою кожу. Но почему-то, как я ни старалась, не могла думать о здоровом цвете лица.
Местность немного изменилась, теперь вместо бескрайней равнины мы ехали по узкой горной дорожке. Все по-прежнему было покрыто снегом, но даже это мизерное разнообразие пейзажа подняло мне настроение. Тем более что когда мы миновали очередной поворот, прямо перед моим взором вырос огромный замок, словно сошедший со страниц сказки!
***
Мост опускался медленно, и я успела рассмотреть замок очень подробно. В нем было этажей пять, не меньше. Но это были не те этажи в новостройках, к которым я привыкла. Наверное, в замке были ужасно высокие потолки. Несколько башен располагались так высоко, что мне приходилось запрокидывать голову. Я краем глаза видела, как усмехается всадник и чувствовала в нем что-то доброе и хорошее.
Из окон лился свет, мелькали какие-то тени. Едва огромный мост опустился, мне стали видны резные ворота и флаг, развевающийся над ними. Мы въехали в небольшой круглый дворик, в стенах которого было множество дверей. Центральная тут же распахнулась и из нее вышла полная женщина в темно-бордовом бархатном платье и длинной серой шубке. Она неуклюже подошла к нам и непонимающе уставилась на меня.
Глава патруля начал что-то ей объяснять, периодически указывая на меня. Женщина кивала, а когда мужчина закончил, повернулась ко мне.
- Астрид, - женщина ткнула себя пальцем в грудь.
"Это она представилась, - подумала я, - надо бы ответить что-то..."
- Анна.
Я не нашла ничего лучшего, как повторить жест Астрид и назвать свое имя. Судя по удовлетворенному кивку, женщина поняла меня.
Астрид сделала жест рукой, который я идентифицировала как приглашение. Мы поднялись по ступенькам, но зашли не в центральную дверь, вопреки моим ожиданиям, а в одну из боковых.
После улицы, хоть и освещавшейся факелами, но все же темной, глазам было непривычно в таком светлом помещении. Длинный коридор, по которому то и дело сновали девушки в одинаковых серых платьях, поразил меня не меньше, чем само прибытие в этот мир. Так непривычно было видеть столько людей сразу...
В замке кипела жизнь. То тут, то там раздавались крики, разговоры, смех, я даже различила в этом нагромождении звуков кудахтанье.
- Кухня, - сказала Астрид, указав на неприметную дверку в начале коридора.
Это слово я поняла, оно звучало почти как английское.
Дальнейший диалог не склеился: ни одно слово, что называла Астрид не вызывало у меня ассоциаций.
Женщина тяжело вздохнула и, засунув голову в кухню, крикнула там что-то. В коридор вышла еще одна женщина: высокая, гордая и безумно красивая. На вид ей было лет тридцать, густые темные волосы были уложены в замысловатую прическу, а длинное черное платье спадало до пола.
- Госпожа Инга, - сказала Астрид.
- Госпожа Инга, - послушно повторила я и заметила, как в глазах Инги промелькнуло любопытство.
Затем Астрид указала на себя и сказала:
- Госпожа Астрид.
Мне было все понятно. К дамам надлежало обращаться "госпожа". Я кивнула.
Инга что-то сказала Астрид, но та лишь отмахнулась. Она, слегка повысив голос, сказала что-то Инге, вновь кивнула в мою сторону и в довершении всего погрозила женщине кулаком. Я улыбнулась, и эта улыбка не проскользнула незамеченной: Инга подозрительно сощурилась.
Меня провели по каким-то коридорам вглубь замка. Инга шла впереди, не обращая на меня ни малейшего внимания. Очевидно, это было ниже ее достоинства. Сзади семенила какая-то девочка в простеньком темно-синем платье. Она шла, опустив голову, и я только подивилась, как девица все косяки лбом не пособирала.
Мы остановились перед дверью, судя по всему, каменной. Рядом стоял мужчина, точно так же как и девушка позади, опустивший голову. Инга что-то сказала ему, и тот принялся отпирать дверь. Затем женщина бросила пару слов девушке. Та сделала реверанс и Инга, даже не взглянув в мою сторону, гордо удалилась.
Девочка с полминуты стояла, испуганно глядя на меня, но потом, будто опомнившись, сделала приглашающий жест рукой. И я вошла в комнату.
Это оказалось что-то вроде купальни: большой круглый зал со скамьями по периметру, большим бассейном в центре и многочисленными полочками с всякими баночками, коробочками и мешочками. Единственное, что в этой комнате было странным, так это материал, из которого была сделана вся мебель: лед. Ледяные скамьи, ледяные стенки бассейна. Все, что меня окружало, было ледяным. Даже свечи, освещавшие купальню мягким голубым светом, были сделаны из хрустального льда и украшены замысловатыми снежными узорами.
- Я здесь купаться не буду! - воскликнула я, совершенно забыв, что меня никто не поймет.
Девушка рассмеялась, с первого взгляда поняв причину моего возмущения. Она подвела меня к скамье и буквально заставила потрогать рукой гладкую ледяную поверхность. К моему удивлению, скамья была приятно теплой, а лед не таял под рукой. Я нахмурилась. В голову полезли картинки из учебника физики и лекции в университете. Ни о чем похожем я не слышала, разве что "переохлажденная жидкость"... но это не лед. Еще вспомнился "горячий лед", но это вообще неньютоновская жидкость, что еще бессмысленнее.
Девушка снова рассмеялась, теперь уже над моим недоумением.
- Уна.
- Что? - не поняла я.
- У-н-а, - медленно произнесла девушка.
- Тебя зовут Уна! - догадалась я. - Аня.
- Аниа?
- Аня.
- Анья?
- Анна.
- Анна, - девушка произнесла мое имя, словно пробуя его на вкус.
Я кивнула и улыбнулась. Вот и познакомились.
Уна была смуглой невысокой девушкой с грустными серыми глазами. Возможно, она была красивой, но совсем не подчеркивала этого. Держалась она скромно, спокойно реагируя на все происходящее вокруг.
Когда я перестала тискать скамейку, она куда-то убежала, а потом вернулась с двумя полотенцами.
Уна заставила меня раздеться и таки нырнуть в бассейн, который казался мне холодным даже несмотря на то, что я почувствовала, ощупав скамейку. Но волновалась я зря: вода была как раз такой, какая требовалась и я позволила себе насладиться долгожданным купанием. Спина, уставшая во время поездки, приятно согрелась и перестала болеть. Я переплыла большой бассейн дважды, и собралась было поплавать немного на спине, но наткнулась на изумленный взгляд Уны. Она что-то говорила сама себе, и в голосе ее звучало безмерное удивление. Не плавают у них что ли?
Меня вымыли с ног до головы, на десять раз обмазали всяческими кремами, маслами, молочком и прочими снадобьями. По окончании купания я удивилась произошедшим переменам: кожа стала гладкой и ровной, губы - яркими, а волосы очень гладкими и здоровыми. Я рассматривала себя в зеркало, не веря в то, что эта светловолосая девушка - я. Обычно мою внешность классифицировали как "обычную". Нет, в зеркале не появилось писаной красавицы, это была по-прежнему я, вот только... ну, будто бы эта "я" платит огромные деньги массажистам, визажистам и косметологам, как какая-нибудь звезда кино. Мне нравились все перемены, кроме одной: кожа стала очень чувствительной и прикосновение синего платья, которое мне выдала Уна (почти такое же, как и у нее самой) чувствовалось очень явно. Дурой я никогда не была, потому и добилась определенных успехов в учебе. В душу закралось нехорошее подозрение, но я отогнала его подальше. Все равно спросить не могла.
Затем Уна отвела меня в другое крыло замка, как я поняла, жилое. Мы очутились в большой комнате, где у одной стены в ряд стояли односпальные кровати, аккуратно застеленные бархатными покрывалами, а у другой - обеденные столики, каждый на две персоны. В комнате находилось несколько девушек.
Первая девушка, обратившая на нас внимание, была ошеломляюще прекрасной. Тоненькая, почти воздушная, с большими глазами цвета моря, шоколадными густыми волосами, свободно ниспадающими на плечи... Когда она улыбнулась, я подумала, что так мог выглядеть ангел. От ее присутствия стало будто бы светло. Мне она очень понравилась.
- Сольвейг, - Уна кивнула на девушку.
- Анна, - ответила я.
Сольвейг еще раз приветливо улыбнулась мне.
Уна что-то крикнула остальным девушкам и те подошли. Было видно, что они старательно изображают равнодушие, но в глазах их горел огонек любопытства.
Их было трое. Хельга - девушка с множеством украшений на руках и выглядящая так, будто сошла с панели. С элитной панели, потому что наряд ее был, несомненно, хоть и откровенным, но качественным и дорогим. Галия - пышногрудая кудрявая брюнетка, лишь усмехнулась, когда я назвала свое имя. И Тордис. Она же не пожелала знакомиться со мной. Лишь презрительно фыркнула и ушла на свою кровать.
Уна показала мне, где я буду спать, и удалилась. Я села, стараясь не смотреть на девушек, которые то и дело кидали в мою сторону взгляды. Сольвейг - заинтересованный, Тордис и Галия - злобные. Отчего они на меня злились, я не знала, но кое-какие представления имела. Впрочем, было не время думать об этом.
Девушки засобирались спать: расправили постели, переоделись в ночные сорочки и стали тушить свечи. Я хотела было им помочь, но, поскольку об этом меня никто не просил, не стала лезть туда, где заведомо знала: не поймут. Моя сорочка тоже лежала под подушкой и оказалась очень легкой, несмотря на снежные просторы, что окружали замок. В нем было тепло и уютно. А главное: сказочно.
Я залезла под одеяло, слушала, как шепчутся девчонки и гадала: обо мне ли они болтают и если да, то, что именно. Постепенно я заснула, радуясь, что сплю не на открытом воздухе.
А утром Уна подняла меня ни свет, ни заря и потащила куда-то. Спросонья я не могла понять, что случилось, но послушно следовала за девушкой.
Мы оказались в комнате с письменным столом и кучей пергамента, сваленного на нем. Уна усадила меня за стол, принесла завтрак, состоящий из какой-то незнакомой мне, но очень вкусной каши и киселя, а затем начала учить языку.
Не буду скрывать, что именно в тот момент я поняла, что серьезно влипла: раз уж меня взялись обучать, то никуда не отпустят. Относительно того, зачем я здесь, мыслей было много. Ни на секунду я не забывала, что появилась в этом мире по воле Игоря, а значит, ожидать, что меня будут всячески любить, холить и лелеять, не приходилось. Оставалось только плыть по течению и стараться выпутаться из этой заварушки.
Язык я схватывала быстро. К счастью, он сильно напоминал английский, и многие слова были мне знакомы. Грамматика тоже была сходной, лишь множество новых слов и непонятных оборотов усложняли мне задачу. С Уной я вскоре начала вполне сносно общаться, но лишь тогда, когда девушка говорила медленно и четко. С остальными обитательницами общей спальни диалог не клеился то ли из-за моего скудного знания языка, то ли из-за их отношения ко мне, весьма недружелюбного, стоит заметить. Только Сольвейг вместе с Уной помогала мне изучать язык. Она же позже и объяснила причину неприязни со стороны Галии и Тордис.
Едва я научилась задавать вопросы, я тут же достала Уну, постоянно спрашивая то, что меня больше всего волновало. Но она лишь отмалчивалась и заставляла меня зубрить новые предложения, слова и правила. Больше всего меня интересовало, для чего меня привезли в замок, и только спустя месяц после прибытия мне удалось получить ответ на этот вопрос.
Одним прекрасным вечером, когда Уна обучала меня столовому этикету и из-под полы угощала вкусными конфетами, в класс заглянула Астрид с очередной проверкой. Она то и дело приходила, несколько минут наблюдала за моими занятиями и, удовлетворенно кивала Уне, которая в присутствии начальницы старалась изо всех сил. Обычно я молча следовала указаниям Уны, но в этот раз, едва Астрид вошла, сказала:
- Астрид!
И наткнулась на суровый взгляд женщины.
- Госпожа Астрид, - тут же поправилась я.
Женщина кивнула, велев продолжать.
- Я здесь уже больше месяца и до сих пор ничего не знаю. Где я? Почему меня обучают? Кто все эти люди и что происходит?
Астрид с минуту, наверное, молча смотрела на меня, пытаясь понять, не лгу ли я.
- Ты не знаешь?
Я помотала головой.
Поджав губы, женщина села на стул. И сказала всего одно слово, которое я раньше ни разу не слышала. По моему непонимающему взгляду Астрид догадалась, что слово мне незнакомо, и принялась объяснять:
- Это место, где живут девушки. Они - наложницы принца Идгарда.
Моя челюсть опустилась так быстро, что я всерьез начала опасаться вывиха.
- Наложницы?!
- Рабыни, - кивнула Астрид.
- А...а для чего они нужны? - спросила я.
"Ты что, не знаешь, для чего нужны наложницы?" - пронеслось в голове.
- Они - служанки сына Повелителя и самого Повелителя.
- Служанки? - еще раз переспросила я. - Полы что ли моют?
Астрид чуть улыбнулась, что случалось с ней крайне редко.
- Нет, для этого у нас есть прислуга. Девушки-наложницы нужны для другого. Они всегда красивы и вежливы, они прислуживают за трапезами, танцуют на праздниках, ухаживают за придворными животными и растениями. И, - Астрид многозначительно на меня посмотрела, - скрашивают ночи своих хозяев.
Как я поняла, "скрашивание ночей" - не игра с хозяевами в "Монополию".
- Но я же не рабыня! - справедливо возмутилась я. - Я свободная! И вообще... я заблудилась, мне помощь нужна!
Но Астрид лишь качала головой на все мои возражения.
- Тебя подарил глава Снежного Патруля, а он крестный отец сына Повелителя, так что теперь ты - рабыня господина Идгарда.
- Твою мать, - это я сказала уже по-русски.
***
Именно тогда я поняла, зачем Игорь запихнул меня в этот мир. Когда я думала о своем положении, мне становилось в буквальном смысле плохо: колотилось сердце, леденели руки, становилось тяжело дышать. Да и имя Идгарда странным образом гармонировало в моем сознании с именем Игоря... Я твердо решила: если сыном Повелителя окажется Игорь, то с целыми конечностями он от меня не уйдет, и плевать я хотела на все их законы.
Пока я целыми днями исходила злобой, мечтая о страшной мести бывшему парню, Сольвейг пыталась меня успокоить и убеждала в том, что здесь не так уж и плохо, а Уна продолжала обучать всему, что должна знать наложница. Разница была лишь в том, что теперь я с отвращением постигала азы придворного этикета.
Все задания для девочек распределяла Астрид, она же и была главой женской половины замка. Помимо Астрид нам надлежало слушаться еще двоих смотрительниц: Ингу (ту, что вела меня в купальню) и Борхгильд - молодую женщину, учительницу танцев и обниманцев (вообще это у них называлось искусством любви, но как раз таки обниманцам там и учили).