В независимых государствах Суслово и Баклужино назревают большие события…
Изверившийся в человечестве баклужинец на последние деньги заказывает машину времени, дабы изничтожить расу homo sapiens в зародыше.
Рушится сусловская клептократия с ее незабвенной триадой "Православие. Прокуратура. Президент", и главой независимой Сызновской республики становится психотерапевт.
Отныне партии не регистрируются, зато регистрируются принадлежащие к ним. Причем - в ближайшей поликлинике!
Это - новые повести мастера иронической фантастики Евгения Лукина. "Баклужинский эпос" продолжается!
Содержание:
ФИКШН 1
ЛЕЧИТЬСЯ БУДЕМ 1
БЫТИЁ НАШЕ ДЫРЧАТОЕ 23
ТОЛКОВАНИЕ ЯВИ 37
ПРЕИМУЩЕСТВО 40
ДЕНЬ ДУРАКА 41
ПО ТУ СТОРОНУ 44
АХАНЬКИ 47
РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ ПОД МИКРОСКОПОМ 47
НОН-ФИКШН 47
ВРАНЬЁ, ВЕДУЩЕЕ К ПРАВДЕ 47
СРАВНИТЕЛЬНОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ 52
КРИЗИС НОМЕР ДВА 53
Примечания 55
Евгений Лукин
БЫТИЁ НАШЕ ДЫРЧАТОЕ
ФИКШН
ЛЕЧИТЬСЯ БУДЕМ
Я не стану отнимать у тебя время, милый мой, рассказывая о том, чем я болен. Жизнь коротка, и ты можешь умереть раньше, чем я кончу.
Джером К. Джером
ГЛАВА 1
ИЗВРАЩЕНЕЦ
Вы что же, думаете, легко мне, шизофренику, притворяться нормальным человеком?
Великий Нгуен
- Спасибо, спасибо… - несколько озадаченно приговаривал доктор, пролистывая подаренную книжицу - тоненькую, беленькую, изданную за свой счёт, и тем не менее настоящую, бумажную. - Знаете, не всякий бы ещё рискнул… - Замолчал, вчитался. - "Серебряны Твои травы, и родники Твои зрячи…" - процитировал он с листа. Затем снял и принялся протирать очки.
Артём Стратополох - молодой литератор сорока двух лет от роду с гордо вскинутым узким лицом и несколько затравленным выражением глаз - ждал.
- Метафоры, - то ли скорбно, то ли мечтательно произнёс доктор. Прекратил шлифовать линзы и, надевши очки, всмотрелся в Артёма преувеличенными зрачками.
- В смысле? - осторожно осведомился тот.
- Простите? - не понял доктор.
- В поэтическом смысле метафоры или в психиатрическом? - уточнил Артём.
Ответом была укоризненная улыбка.
- Ну, это вы, знаете, наотмашь, - мягко попрекнул доктор. - Конечно, в поэтическом! Но в чём-то вы правы, правы… Многие термины в литературе и в психиатрии, знаете ли, совпадают. Метафоры, метонимии… Или, допустим, амбивалентность. У нас это признак шизофрении. А у вас?
- Да и у нас тоже… - уныло откликнулся Артём.
То ли должность участкового психотерапевта была слишком выгодной, то ли слишком хлопотной, но угловой кабинетик в розовом особнячке постоянно переходил из рук в руки. И многое зависело оттого, какое ты впечатление произведёшь на нового хозяина при первой встрече.
Сам участковый (звали его Валерий Львович) впечатление производил весьма благоприятное. За столом сидел в штатском - так сказать, без чинов. Накрахмаленный докторский халат с Орденом Красного Креста четвёртой степени скромно висел в углу на плечиках. Белел как напоминание.
Словно бы невзначай Стратополох окинул взглядом книжную полку, которой здесь раньше, насколько помнится, не наблюдалось. Была она коротенькая, зато трехэтажная. На верхнем ярусе новенький трёхтомник Безуглова и десяток книг по специальности. Внизу "Танки Второй мировой войны" (издательство "Литературные памятники"), рядом поэтический сборник "Лист шалфея"… Стало быть, Валерий Львович и сам не чужд изящной словесности. Учтём.
Затем Стратополох обратил внимание, что всё это время, пока он изучал полку, доктор изучал его самого.
- Если на то пошло, - с покаянной горечью подвёл черту Артём, - любая метафора по сути своей извращение…
Валерий Львович моргнул и тронул оправу очков. Не ждал он таких откровений от стихотворца. Возможно, и вправду не ждал.
- Почему вы так думаете?
Стратополох вздохнул.
- Что есть метафора? - сказал он. - Скрытое уподобление. Подмена одного другим на основании общего признака…
- Продолжайте, продолжайте…
Язвительно сложенные уста молодого сорокадвухлетнего литератора разошлись в откровенной усмешке:
- Так вот вам аналогия. Зоофилия. Та же, согласитесь, метафора, только в сексуальном плане. Одно взамен другого. Животное взамен человека…
Участковый приобнял Артёма загадочным тёплым взглядом.
- Так-так…
- Или, допустим, синекдоха…
- Ну знаете! - честно сказал Валерий Львович. - Я не настолько осведомлён в вашей области… Синекдоха - это что?
- Тоже стилистический оборот. Часть вместо целого. Допустим: "Отряд в пятьсот клинков". В виду-то ведь имеются всадники, а не клинки…
- Да, действительно. А что здесь, простите, извращённого?
- Часть вместо целого? Это же фетишизм!
Доктор изумлённо взглянул на Артёма, потом вдруг сорвал очки - и затрясся в припадке тихого смеха.
- А мастурбация, стало быть, - тавтология? - еле выговорил он, судорожно кивая. - Да вы, оказывается, не только лирик, вы ещё и юморист… - Вновь водрузил очки и влюблённо уставился на пациента.
- Но я и впрямь злоупотребляю метафорами…
- Плюньте, - решительно посоветовал Валерий Львович. - Плюньте и не берите в голову. В конце концов это ваш хлеб. Ремесло, так сказать… Ну вот, положим (только ради бога не обижайтесь!), сидит на тротуаре нищий с вывихнутой конечностью. И никому, согласитесь, в голову не придёт отправить его к травматологу. Все прекрасно понимают, что вывих-то… м-м… часть его профессии. Вы же не станете лечить путану от нимфомании, правда? Так что бог с ними, с метафорами… - Валерий Львович оборвал фразу, замолчал, осунулся.
"Внимание!" - скомандовал себе Артём - и как всегда не ошибся.
- А вот "Серебряны Твои травы…" - озабоченно про говорил участковый. - К кому вы здесь, собственно, обращаетесь?
- К женщине, - соврал Стратополох.
- Позвольте… А родники?
- Глаза.
- Так-так-так… А травы, стало быть…
- Волосы.
- Серебряные?
- Н-ну… Бывает. Крашены под седину…
Вымотанный, опустошённый и всё же достигший своей цели Артём Стратополох шёл к выходу узким коридором, машинально прочитывая надписи на дверных табличках: "Гипниатр", "Пивдиатр", "Тавматург". Далеко шагнула медицина. Достигнув лестницы, ощутил удушье. Интерьер подавлял. Потолок отдавал трупной белизной. Перила и панели были трупно-голубого оттенка, ступени - трупно-зелёного.
Миновав загадочный зловещий плакатик "Познавая себя, обессмысливаешь окружающую действительность", Артём выбрался на воздух и, обессилев, приостановился на крыльце. Запустил пятерню в карман лёгкой матерчатой куртки, пошуршал в нём скользкими водочными капсулами.
Цвели каштаны. Мимо по недавно продезинфицированному тротуару проходил строй юннатов. Парами. Розовые мальчишечьи галстуки - слева, голубые девчачьи - справа. Грянула речёвка:
- Кто ни разу не хворал?
- Это юный натурал!
- Раз-два!
- Три-четыре!
- Три-четыре!
- Раз-два!..
"Аритмомания, - машинально отметил Артём. - Болезненная страсть пересчитывания. Наблюдается при неврозе навязчивых состояний".
- Наша Родина - здоровье! - самозабвенно прозвенели детские голоса.
Тоскливо прищурясь, литератор взглянул поверх голубых бантов и розовых пилоток. Глухая торцовая стена дома напротив представляла собой огромный портрет доктора Безуглова. Первое лицо государства изображено было в белом халате и почему-то со стетоскопом. Проникающий в душу вдумчивый ласковый взгляд. Внизу - ободряющая надпись: "Вылечим!"
Стратополох взвесил на ладони прозрачные капсулы, борясь с искушением бросить их в рот и, содрогнувшись от горечи, раскусить. Однако результат был известен заранее: растворимая оболочка и сорокаградусное, по Менделееву, содержимое давали в сочетании на диво мерзкий вкус. Это не говоря уже о дальнобойном стойком перегаре. Поэтому капсулы надлежало глотать целиком, запивая водой.
Откуда-то взялся грязноватый тип в некогда щёгольской, теперь же обтёрханной и рваной местами кожаной куртке.
- Вопросник надо? - хрипловато осведомился он.
Вот он наверняка не глотал капсулы, а именно раскусывал их. Или даже принимал зелье стаканами. У народных целителей.
- Слышь! - с досадой сказал ему Артём, снова отправляя лекарство в карман. - Я ж только что оттуда. Ты входящих, входящих лови! Бизнесмен…
Аргумент цели не достиг.
- Сегодня оттуда, - невозмутимо отвечал незнакомец, - а завтра опять туда. В последний раз, что ли? - Насупился, поморгал, пошевелил губами. - И недорого… - добавил он с надеждой. - Двести вопросов - двести ответов! Разок прочтёшь - и хоть к самому на приём… - Последовал небрежный кивок в сторону огромного портрета на торцовой стене. - Ни одна зараза не прицепится!
Незнакомец распахнул правый борт куртки. Из внутреннего кармана торчали тоненькие бледные брошюрки "Что отвечать психиатру?". По наивности искуситель и не подозревал, насколько оскорбительно звучало его предложение. Все равно что навязывать аспиранту шпаргалку для средней школы.
- Застегнись - простудишься, - надменно пропустил Артём сквозь зубы. - Я уже который год как на учёте…
Плохо выбритая физия исказилась уважением и сочувствием.
- Зоофил, что ли?
(Далась им сегодня эта зоофилия!)
- Да нет. Всего-навсего литератор…
Физия отупела на миг, затем отшатнулась.
- Книжки, что ли, пишешь?
- Пишу…
Незнакомец смотрел на Артёма с ужасом.
- С ума сошёл? - искренне вырвалось у него. - Да это ж готовая история болезни - книжка! Ну пойди тогда сам в психоприёмник сдайся! Проще будет…
"Почему я не сказал ему правду? - подавленно размышлял Артём, спускаясь зелёной извилистой улочкой к проспекту Поприщина. - Выдал бы напрямик: так, мол, и так, извращенец… Неужели и впрямь стыжусь?"
Глаз машинально и безошибочно сортировал встречных прохожих, отсеивая натуралов и выделяя лиц нетрадиционной ориентации. Щебеча, пропорхнула стайка юношей с подведёнными глазами. Прошествовала надменная дама с огромным кобелём на поводке. А вот и свои. Этих нетрудно было угадать по гордо вскинутым головам и скорбному взгляду. Тоже, видать, на приём…
Двое идущих навстречу, мгновенно признав в Артёме товарища по диагнозу, приветствовали его улыбкой понимания. Один - крохотный смуглый живчик с ястребиным профилем, другой - сумрачный дылда готического телосложения. Если не изменяет память, обоих Артём видел мельком в "Последнем прибежище".
Приостановились.
- Н-ну? - ядовито произнёс готический дылда взамен здравствия. - Что ещё учудил наш дядя Док?
- Добрый доктор! - всхохотнул живчик.
- Врач-вредитель, - скрипуче присовокупил Артём, покосившись через плечо на огромный матерчатый глаз, доброжелательно посматривающий на них из-за угла аптеки.
- Хотите новость? - осведомился дылда и, выдержав паузу, огорошил: - Айболит-то наш, оказывается, тоже когда-то в дурке лежал!
- Подумаешь, новость! - хмыкнул живчик. - Он этого и не скрывает. Мало того: говорит, будто вылечить от безумия может лишь тот, кто сам через это прошёл…
- Видок! - саркастически подытожил Артём.
- У кого? - подозрительно переспросил дылда и на всякий случай оглядел далеко не безупречные стрелки на собственных брюках.
- Да не у кого, а Эжен Франсуа Видок. - Артём осклабился. - Основатель парижской уголовной полиции. Начинал карьеру в качестве каторжника. Подбирал сотрудников по принципу: "Только преступник может побороть преступление…"
Позубоскалив, примолкли. Ушли в депрессивную фазу.
- Ну и-и… как там теперь? - осторожно спросил дылда, бросив беспокойный взгляд в сторону розового особнячка. - При новой власти… Участковый-то сменился…
- Сам пока не пойму, - сокрушённо признался Артём. - То ли я ему голову заморочил, то ли он мне…
- Но первое-то впечатление… Как хоть зовут-то?
- Зовут - Валерий Львович. Стелет мягко. Что будет потом - не знаю…
- Мягко - в смысле?
- Н-ну… Арттерапией побаловались…
- И всё?
- А чего бы ты хотел? Чтобы он меня с учёта снял? Так я и сам на это не пойду.
Склонный к лёгкому флирту ветерок то порошил кружевную листву, добираясь до древесных округлостей, то вдруг сладострастно принимался разглаживать складки обвисшего над улочкой плаката "Да здравствует сексуальное большинство!".
- Вы взгляните, - напевно, расслабленно выговорил вдруг ястребиноликий живчик. До этого голос у него был бабий, вредный. Артём чуть не вздрогнул от такой перемены. - Каштаны-то каштаны! Паникадила! Куда там Киеву…
Собеседники обернулись. Действительно, цвели каштаны красиво.
- Да-а… - тоже расплываясь от умиления, молвил дылда. - А в пойме сейчас что делается… Какая, к чертям, Анталия!
- Вот она, наша Родина… - с нежностью молвил живчик - и Артём почувствовал, как у самого сладко защемило, запело в груди.
- Сазаны на заливных лугах нерестятся, - сдавленно произнёс он. - Не сазаны - звери…
- А люди, люди какие! - подхватил живчик. - Душевные, широкие…
Экстаз был близок, но тут неподалёку кликушески запричитала сирена "скорой помощи". Собеседники вздрогнули - и лица их мгновенно приняли деловитое озабоченное выражение, свойственное представителям малого и среднего бизнеса. Вскоре в направлении проспекта, голося навзрыд, прокатила крестоносная легковушка. Мелькнули белые халаты и беспощадно выпяченные подбородки медбратьев.
Ощущая неловкость и досаду, трое теперь избегали смотреть друг на друга. Каждый испытывал чувство подростка, уже расстегнувшего в тёмном уголке первую пуговку на блузке одноклассницы и в этот самый момент застуканного училкой. Замечания, допустим, училка не сделала, прошла мимо, но мгновения-то не вернёшь!
- Вчера по зомбишнику шефа здравоохранки показывали, - расстроенно произнёс дылда.
- А ты что, телик смотришь? - встревожился живчик.
- Так… иногда…
- Ты осторожнее! А то сам знаешь: двадцать пятый кадр и всё такое… Оглянуться не успеешь, как закодируют! Проснёшься натуралом… - Последнее слово он выговорил с омерзением.
- И что шеф? - отрывисто поинтересовался Артём.
Ответом была сардоническая улыбка, возникающая обычно, если кто не знает, при столбняке - в результате судорожного сокращения лицевых мышц.
- Да ничего нового. Сказал: "Если симптомы укладываются в рамки законодательства, мы можем лишь приветствовать такую душевную болезнь…"
- Крепко сказано! - язвительно заметил Артём. - Только вот что-то приветствий не слышно, а?
ГЛАВА 2
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
Начальство, Захар Иванович, это продукт отечества; отечество же в свою очередь - продукт начальства.
М. Е. Салтыков-Щедрин
Когда рухнула сусловская клептократия с её незабвенной триадой "Православие. Прокуратура. Президент", из Сызновской психушки Временным Правительством был на радостях выпущен усаженный туда за большие деньги психотерапевт, подвизавшийся также в качестве целителя. С помощью гипноза рассасывал шрамы, уничтожал особые приметы, сглаживал папиллярные линии. В палату с дверьми без ручек он попал в результате досадного промаха в работе: у некоего политика за пару сеансов рассосалось не совсем то, о чём договаривались. Пришлось срочно симулировать параноидную шизофрению. Радикальные патриоты - народ крутой, однако выяснилось, что и они чувствовать умеют. Виновного решили пощадить, мало того, пошли ему навстречу, оплатив лечение на пятьдесят лет вперёд.
Фамилия психотерапевта была Безуглов.
Выйдя на волю, он, что называется, попал в жилу. Средства массовой информации сделали из него жертву режима, и, когда в Сызново, теперь уже суверенном, возникла клиника доктора Безуглова, успех ей был обеспечен заранее. А времена за окном клубились смутные - потом в учебниках истории их обозначат нелепым словечком "промежсебятица". Бывший мэр города Павел Можайский (он же Паша Моджахед) назвался главой Временного Правительства, а поскольку лавры узурпатора его, понятное дело, не прельщали, назначил дату президентских выборов. Однако народ тоже был не дурак и кандидатуры выставлять не спешил. Пришлось прибегнуть к лёгкому нажиму.
С грехом пополам наскребли шестьдесят три кандидата, в число которых вошёл и наш целитель. Если не брать в расчёт самого мэра, шансов не было ни у кого. Все это прекрасно понимали, и всех это устраивало. С одной стороны, Пашу в Сызново знали как облупленного, а с другой - притерпелись уже к нему, можно сказать, душой прикипели. В конце концов, зло, с которым ты в итоге поладил, мало чем отличается от добра.
Впервые Артём увидел загадочного доктора по ящику в редакции газеты "Заединщик", куда зашёл узнать судьбу недавно сданного материала о виновниках распада Сусловской области. Не обнаружив секретарши на месте, он заглянул в общую комнату сотрудников и, также найдя её пустой, растерянно потрогал дверь редакторского кабинета. Кабинет был заперт. Окончательно сбитый с толку Артём направился в компьютерную, где и обнаружил весь персонал, столпившийся перед большим монитором, временно выполнявшим роль телевизора. Ничего сенсационного на экране пока не наблюдалось - обычная заставка: "Предвыборное выступление кандидата…" Фамилию Артём читать не стал.
- И что здесь будет? - озадаченно полюбопытствовал он.
- Цирк здесь будет, - ответили ему, не оборачиваясь. - Смотри и молчи. Такого ты точно не видел…
Кто-то нервно хихикнул. В тот же миг заставка исчезла, и на экране возник кандидат.
- Умру… - простонала секретарша. - Ещё и в халате…
Действительно, сидящий под предвыборным лозунгом мужчина был облачён в белый докторский халат.
- Стетоскопа не хватает, - пророчески заметил фотограф.
С первых мгновений сидящий повёл себя раскованно. Для начала он отвернулся от объектива и, предъявив телезрителям коротко стриженный затылок, принялся изучать предвыборный лозунг. Изучал долго. В компьютерной всхлипнули от умиления.
- "Нормальное общество для нормальных людей", - огласил наконец кандидат и замолчал, как бы сам удивляясь прочитанному. Вновь повернулся к будущим избирателям и успокоил их единым взглядом. - Но что есть нормальное общество? - спросил он задумчиво. - С людьми более или менее ясно. Нормальным мы привыкли называть человека, чей диагноз совпадает с диагнозом большинства…
Артём поперхнулся.
- Кого смотрим? - тихонько спросил он.
- Безуглова… Ну… кодирует который…