- Учись, майор, у старых волков бюрократии читать между строк. В жизни пригодится. Итак… - Он поднес бумагу к глазам: - Место рождения - поселок Степь. Очень поэтично звучит. Ничего в той дыре наверняка нет, окромя сайгаков и вечного ветра. Понятия не имею, где находится, однако призывался через Харбин. Что и неудивительно. Достаточно ясный намек, даже если не заметить штампика о вероисповедании. Так… Два года армии до войны. Направлен в… вот этот странный индекс обозначает железнодорожный батальон. У нас их было всего три, и туда отбирали на совесть. Что автоматом означает, что не неграмотная чурка, а скорее всего, в технике разбирается. Там не только шпалы таскали - ремонтом все больше занимались. А что не дурак, подтверждают записи о стабильном служебном росте. Младший сержант, сержант, старший.
- Это еще не доказательство.
- Но как бы намекает. Ага. Начальство довольно. Потом погончики срезали, и за что - непонятно только баранам. Параграф и пункт обвинения потом посмотришь. А я без напряжения укажу на неподчинение приказу.
- У нас говорили "непочтение". А это ведь что угодно. Вплоть до уголовщины. А если отношения испорченные, и мелочь какая возможна. Придрался офицер - и под трибунал.
- Правильно понимаешь. Если на втором году службы своего офицера сержанты посылают, либо он вроде нашего Шаповалова, либо там очень нехорошо пахло. И ведь не посадили, значит, реально нечисто. До трех лет в самой мягкой форме по данному параграфу, а его в звании понизили. Тьфу! Замяли дело. До войны я бы точно телеграмму с запросом отбил и поинтересовался, а сейчас наверняка тех людей на месте нет. Слишком много времени переписка займет. Подробности выяснятся уже после отбытия данного экземпляра на фронт. Просто держим в голове на будущее данный казус. Потом у нас Кенигсберг и награда. По представлению командира бронепоезда. На "Рассвете", чтобы ты знал, две трети погибли, и на восток они ножками выходили. У меня там хороший знакомый служил, из первых рук знаю. А не забыл офицер бумагу написать. Любопытно было бы узнать, как этот подвиг выглядел реально. Тогда ордена не слишком-то давали: отступление. Так… пехота… Ну это понятно. Тогда в строй всех подряд ставили. Почему в разведку? - пробормотал надполковник.
- Это как раз ясно. Пришел офицер и спросил: "Добровольцы есть?"
- Тебе виднее. Ты ж ему ровесник почти? Тоже два года успел отмотать до войны, но еще и училище. На войне люди быстро растут, не то что мы, старые дундуки. В мирное время хорошо в училище. Квартира с отоплением, еда казенная и сто дирхемов ежемесячно. Да еще и каждые пять лет повышение в чине. Скучно, но польза от тебя имеется. Правда, до генерала прыгнуть не светит. Тупиковая должность. Вот и у нас заметно. Я все надполковник, а ты уже майор. Впрочем, это если не убьют.
Юнаков непроизвольно поморщился.
- Ну ладно, лирика закончена. Продолжаем… Два ранения и возвращение по прежнему месту. Кстати, показатель. Из госпиталя могут сунуть куда угодно - интересно, как оформлялось. Скорее всего, никак. Добирался до своей родной части, и задним числом писалась бумага. Что нам опять же намекает на определенное отношение со стороны начальства. Опять же смотри, как прыгнул. Из дивизионной в армейскую, а очередной орден командующим фронтом подписан. Ценный кадр. Должность вполне себе лейтенантская, а звания даже временного не дают. Почему - объяснять надо? Потенциально нелояльный тип. С такими, наоборот, носиться надо, холить и лелеять с прицелом на будущее, пусть пример являют всем иноверцам, в том числе и служебного роста, а они проверяют, на месте ли крестик. И запись последняя от его прямого начальника, страстно желающего пробить старшине офицерское звание. Двадцать два "языка" лично и в составе группы - это не хухры-мухры. Недаром свои ордена с медалями имеет. Он себе цену знает и на чужие слова с большой высоты поплевывает. Так что поимел ты, голубь, либо большую проблему на голову, либо хорошую опору в роте. Как сумеешь поладить. А я посмотрю. Это тебе тест на профпригодность - сам напросился. Считай, по результатам будут и выводы. Должно быть у старого человека развлечение?
- Ты еще не старый, - отрицательно помотал головой Юнаков. - Раньше казалось, когда сам курсантом был. Сейчас совсем по-другому смотрится.
- Подхалимничаешь, - довольно сказал надполковник. - Давно уже свои двадцать пять лет честно отбарабанил. Если бы не война, вышибли бы на пенсию без сомнений. А так еще требуюсь. А вообще - да. Я молод душой и бодр. Если бы не приходилось читать многочисленные бумажки, наверняка можно считать, что жизнь прекрасна. Вот недавно очередная поступила. Про некоего офицера Юнакова, прямиком из МВД.
Майор напрягся и сел прямо.
- Твое счастье, что анонимка, и еще большее - что я в своем кресле скоро десять лет сижу. Хвала Аллаху милосердному, всех кругом знаю и могу тихонько договориться. Ну выпили молодые офицеры, - глядя прямо в глаза, пожурил надполковник, - ну языки распустили. Что они все на голову контуженные и рассуждают про воровство на самом высоком уровне - так ведь без конкретики, и имени нашего замечательного Кагана и его семьи не порочили. Хотя и стоило бы, - после паузы добавил. - Но что они совсем не соображают, с кем и при ком говорят, - так это ни в какие ворота не лезет. Головой думай! - рыкнул надполковник в полный голос. - Кто там у вас такой весь из себя доносчик нарисовался. Заговорщики нашлись! Идиоты! Распустились! Забыли, как это у нас делается. Кто не доносит - не патриот. За ложные сведения доносчик не отвечает. Делу только потому и хода не дали, что стеснительный тип оказался. Имени не захотел сообщать. Наверняка кто-то свой и прекрасно знает, что вместо повышения получит от меня крупные неприятности. Только я не всесилен, - тоном ниже сообщил надполковник. - Накатает донос в дворцовую канцелярию или просто во Владимир - и легко не отделаетесь. И на заслуги не посмотрят. Выжгут крамолу начисто, да и меня на пенсию: за утерю бдительности. Ты все понял? - спросил с нажимом.
- Так точно, господин надполковник, - деревянно ответил Юнаков.
- Тогда ступай и делом займись. Своими прямыми обязанностями. И не вздумай выяснять отношения публично, с дуэлями и прочими глупостями. Таких давят тихо и без присутствия свидетелей. Без благородных жестов и длинных разговоров. Но только если уверен, что не ошибся. Думай!
1935 год
Я попытался вывихнуть челюсть при помощи зевка и поспешно отложил книжку. Автор, конечно, большой специалист по истории, но я в огромном количестве китайских имен просто тону. Запомнить их куда сложнее, чем любые правила этикета. Кому нужны эти нудные подробности правильного поведения при императорском дворе? Зато экзотика, и сразу ясно - историк не лаптем щи хлебал. Он, без всяких сомнений, вкушал палочками рис.
Циси - это не имя императрицы, на самом деле ее звали Ланьэр (Орхидея). Подлинные имена членов императорской семьи запрещено произносить под страхом смертной казни. И это крайне важно, если удастся забыть, что она уже больше двадцати лет смирно лежит в могиле. Хотя кто ее знает, может, и пытается потихоньку выкопаться. Вряд ли ей может нравиться происходящее в Поднебесной.
Непонятно - откуда такое странное название? Так нет никакого Китая!
В пятнадцатом веке нередко для Северного Китая использовалось название "Китай" и его производные, а для Южного - Чина (Хина, China). Даже название звучит для европейского уха странно: Чжунхуа Миньго. Китайская республика. Слово China (немецкий и английский - China; французский - Chine) произошло от слова "ча" (т. е. "чай"). Есть еще предположение - от слова "чоу" ("шелк"). Ничего более интересного в средневековом Китае не имелось.
Если во внешнем мире Китай выступает как символ абсолютного единства, то внутри страны никакого "единого Китая" не существует. Исторически страна складывалась постепенно как результат слияния самых разных племен, царств, народностей, говорящих на разных языках, имеющих разное происхождение и, как следствие, разные национальные традиции. Поэтому говорить о некоем абстрактном китайце можно с большой натяжкой.
Упустили мы Китай. Как есть упустили. И отмахиваться, указывая на внутренние проблемы, не стоит. Сложность даже не в происходящем сегодня, а в старательном нежелании позднего Каганата к серьезным контактам с иноверцами. Даже торговля у нас была кривая. Через Маньчжурию и обставленная тысячей сложностей. А ведь был момент, когда вполне могли показать кукиш европейцам и влезть в страну обеими ногами.
Салимов незамысловато продолжил прежнюю политику на Востоке. Правда, Синьцзян с Монголией из протекторатов превратили в очередные русские волости и Мукденскую провинцию под себя подмяли, но это уже по инерции. Не отдавать же японцам. Чисто на жадности выехали и из желания показать, что с Русью и при новой власти считаться необходимо. Зато закрыли глаза на все остальное, отделываясь минимальной помощью. Вот и доигрались.
Хотя кто его знает, может, оно и к лучшему. До серьезных столкновений с Микадо так и не дошло. Лезут японцы на юг - попутного им ветра. Все лучше, чем на север. Двадцать лет назад мы бы не потянули серьезной войны, да еще и с англичанами за спиной у самураев. Что ни делается, все к лучшему.
Я захлопнул дверь в купе, закрыл на замок и поспешно направился в сторону вагона-ресторана. Меньше всего хотелось Любку раздражать. Настроение у нее в последнее время как ветер меняется. То ураган бушует, то ласковое дуновение. Ничего странного. Явный конфликт интересов наблюдается. Мне вот тоже не нравится идея оставить Глеба дома, даже при наличии замечательной бабушки (моей мамы), так давно мечтающей о внуке, что можно не опасаться недогляда и расхлябанности в присмотре. Тащить не дожившего до двух лет ребенка неизвестно куда - та еще морока для всех. Оставалась бы дома, и все в лучшем виде. Так нет же. Отпустить меня в свободное плавание категорически отказывается. Исключительно ехать вместе, как будто я сам себе придумал командировку. Работа у меня такая.
Оно даже приятна такая подозрительность: где-то у Любки в голове крепко засела мысль о моей неотразимости в смысле женского пола. Явных приступов ревности не наблюдается, но стоит слегка задуматься - и сразу заметно. Никуда один не хожу: не пускает. Увы, я уже не мальчик, чтобы бегать за китаянками. Да и не нравятся они мне. Маленькие и все, включая самых нищих, европейцев за варваров держат. Можно подумать, их многотысячелетняя история вкупе с Конфуцием создала замечательное государство.
Как же. Еще до Австрийской регулярно все подряд нарезали кусочки от "Великого" Китая. Кому что нравится. Тайвань - Японии, Северную Маньчжурию - Руси, Гонконг - Англии, Циндао - Германии, Дайрен - опять Японии. Даже португальцы Макао хапнули. Тоже мне великое государство. Это не говоря про всякую мелочь вроде неравноправных договоров с европейцами, создающими международные сеттльменты в портовых городах, где они неподсудны императорским властям.
Пока европейцы на фронтах Великой войны увлеченно стреляли друг в друга на западе континента, на востоке случилась революция. "Правящую из-за занавески", что по-китайски означает просто регентство, свергли и, как водится, вместе с семьей не то удавили, не то отравили. Жалельщиков не обнаружилось. Она всех давно достала своей безудержной расточительностью и абсолютным отсутствием интереса к происходящему в стране. Хотя, возможно, это преувеличение революционеров: оправдать себя надо. Не настолько я силен в подробностях тех времен. В одна тысяча девятьсот десятом году я на фронте сидел и не интересовался международными новостями. Все больше был обеспокоен происходящим с той стороны нейтралки.
А сейчас эти вещи представляют собой разве что историческую ценность. Кто был прав, а кто виноват, изучать поздно. Интереснее, во что вылилось. Я ведь не историк, а журналист. Меня волнуют все больше новейшие события. Но чтобы понимать происходящее сейчас, иногда надо и в прошлое залезть.
Вот свергли верховную власть, а дальше? Куда идти и какие реформы проводить? Моментально обнаружилось расхождение во взглядах у пламенных революционеров. Общим у них было исключительно желание свергнуть династию. Все срочно принялись выяснять, кто теперь главный. Очень скоро обнаружилось, что все руководители страшно большие патриоты и видят в этой роли исключительно свою любимую персону.
То, что в Китае называлось армией, существовало по территориальному признаку, кроме очень малого количества личных полков императора. Этих разогнали моментально, да они практически и не сопротивлялись. А территориалы подчинялись напрямую губернаторам провинций. И тут выяснилась изумительная вещь. Большинство из них существующее положение, когда не требуется отправлять налоги в Пекин, прекрасно устраивало.
Попытки коалиционного центрального правительства навести хоть какой-то порядок с треском провалились. У него не было ни сил, ни авторитета. Ко всему еще китайцы только называются китайцами. На самом деле только официально в стране пятьдесят шесть национальных меньшинств, а языков (даже не диалектов, а именно языков - группы населения друг друга элементарно не понимают) за две сотни набирается.
Южные провинции и по населению, и по языкам очень сильно отличаются от северных. Пекинец не понимает шанхайца, житель Гуандуна - сычуаньца. Иногда в уездах одной провинции неспособны нормально договориться. Они другие и, естественно, лучше и правильнее. Особенно это заметно, когда отдельные отрасли в промышленности или торговле монополизируются выходцами из какой-то провинции или народности.
По сути, единственное, что объединяет местные языки, - это общая иероглифическая система. Читаются иероглифы всеми без исключения. Это вам не азбука. Язык может отличаться произношением, грамматическими конструкциями, интонациями, а письменность едина. Есть у меня подозрение, что мукденская идея перевести на латинский алфавит письменность в северных провинциях не на пустом месте родилась, а один из наиболее удачных шагов по расколу Китая и постановке северного в нашу зависимость. Через поколение-другое это будет другая нация, и никуда они от Руси не денутся. Правильнее, конечно, на русский алфавит перевести, но слишком уж наши уши торчать будут. И так совсем неплохо. Наряду с религией еще и другое письмо.
Не на пустом месте идея появилась. Изучение иероглифов занимает до пятнадцати лет, и даже после этого назвать человека истинно грамотным сложно. Слишком их много. Движение "Дачжунюй", ратующее за использование в письменности алфавита, возникло не на пустом месте, просто вовремя было подхвачено "совершенно случайно" на севере.
А в целом они и без чужого вмешательства вовсе не мечтают жить в одном государстве. То есть в принципе согласны, что это замечательно, но лучше когда-нибудь потом. И фактически во многих провинциях давно жили автономно, изъявляя на словах почтение императорам, но даже не затруднившись оказывать помощь во время войны с Японией или Англией. Как-то это их совершенно не трогало. Китай всегда был разделен на север и юг. Чисто формально граница проходит по реке Янцзы, но в реальности понятия "север" и "юг" очень размыты, они скорее культурные, нежели географические.
Северяне считают себя более развитыми в культурном плане. К южанам они относятся со снисхождением, считают их грубоватыми людьми и бесцеремонными, хитрыми торговцами.
В свою очередь южане считают северян жуткими бюрократами. Именно южные провинции Китая исторически всегда были более развиты в торговом и экономическом отношении: здесь мягче климат, больше портовых городов, рано появились крупные фирмы. Именно сюда впервые пришел в девятнадцатом веке иностранный капитал.
Революция? Так это ж прекрасно! Теперь и юридически они были вполне самостоятельны. Мгновенно появилось три десятка независимых провинций. Некоторые вежливо выражали почтение центральному правительству, некоторые не затруднялись подобными смешными вещами. Бывший губернатор, очень часто одновременно и генерал, приобрел себе личную вотчину и расставаться с ней не спешил.
Иногда провинции между собой враждовали, иногда даже воевали. Заключали договора и разрывали их. Это была не анархия, а именно то, чего удалось избежать Руси с большим трудом: раскол. Мы навели порядок при помощи армии и достаточно безжалостно. В Пекине правительство не имело собственных серьезных сил и сделать с губернаторами ничего не могло. Нет, при подходящих условиях сианьцы могли оказать помощь в столкновении с военными из Аньшана, но исключительно если самим выгодно.
Бардак длился почти десять лет. Даже пробовали нашу Маньчжурию на прочность. А потом японцы окончательно переварили Корею. Аннексировали они ее давно, еще по договору с Русью, проводившему границу по реке Туманьцзян, превратившейся в русском произношении в Туманную, до реки Сунгари. Но сразу развиться не получалось. А тут такое подходящее время и ситуация!
Парочка удачных провокаций - и в ответ на происки китайской военщины самураи перешли границу. Началось упорное продвижение на юг. Для начала Фушунь, Ашань. Почти год возились, но сломали местных сепаратистов. Аппетит приходит во время еды. Эскалация шла по нарастающей. Даже многочисленные губернаторы провинций сообразили, чем пахнет японская "совместная зона процветания". Пример Кореи и оккупированных провинций был очень нагляден. Никаких самостоятельных местных организаций там не осталось, и шла безжалостная эксплуатация на пользу метрополии.
Чтобы совсем сомнений ни у кого не осталось, японцы высадили десант в Кантоне на юге и двинулись на севере в сторону Пекина. Западные державы, занятые собственными послевоенными проблемами, а позднее и общемировым кризисом, как-то очень неубедительно протестовали, больше заботясь о сохранении собственных привилегий и недопущении перекидывания военных действий в Индокитай и другие свои азиатские владения вроде Гонконга. Японцы в очередной раз гарантировали целостность имущества иностранных компаний и продолжали двигаться на юг. Возле Кантона дело застопорилось, но их пока в том районе интересовал в основном порт. Разбрасываться на несколько направлений они не стремились.
Война длилась, длилась и длилась. Лучше обученные и вооруженные японские части против намного более многочисленных, но не слишком стремящихся воевать китайских соединений. Даже при общей для всех угрозе южные провинции вовсе не спешили на помощь северным и уж совсем не горели желанием подчинить свои войска и административные органы Гоминьдану (Народной партии), сидевшему в Пекине и претендующему на право говорить от имени всей страны.