– Я плохо ориентировался, да и контузия. Мне показалось, что турецкие броненосцы отвернули и подставили под русские пушки свои юты, лишенные всякой брони. Это их погубило.
– Вы считаете, что турки могли победить?
– Да. Более того – просто обязаны. Дистанция боя была очень небольшой. Многие корабли перестреливались с двух-трех кабельтовых. А русские должны были либо пройти сквозь наш строй, либо сделать поворот "все вдруг" и пойти кильватером. В любом случае, шанс утопить русские лоханки был велик. Но турки его упустили, повторив позор сражения при Фидонисе.
– Признаюсь, вы меня удивили. Мы тут все пришли к мнению, что русские топили турок своими осадными мортирами.
– Я не заметил ни одного выстрела из осадной мортиры, сэр.
– Малокалиберные скорострельные пушки с мощной взрывчаткой, – задумчиво произнес сэр Хью.
– Как ни странно, но я считаю всю эту битву одной сплошной случайностью. Будь турецкие канониры лучше обучены, а их капитаны храбрее, уверен, что русских бы разбили. Да и незнание оружия противника сказалось. Честно говоря, я, как и все адмиралтейство, считал все эти датские оправдания о мощных снарядах малокалиберных орудий сказками. Мы не были готовы к такому сюрпризу. Они нас удивили.
– Достать бы несколько образцов их корабельных орудий… и снаряды…
– Со снарядами, я думаю, это можно устроить. Подкупить кого-нибудь на складах несложно. Одного снаряда нам за глаза хватит для исследования, а при русском разгильдяйстве они и не заметят пропажи.
– Да, вы правы. Так и поступим.
Оставшись один, лорд Чилдерс погрузился в размышления.
В ближайшие дни предстояло участие в заседании правительства, а также выступление в палате лордов. И в первую очередь следовало решить, как извлечь максимальную пользу из результатов боя при Бургасе.
В этой истории было два обстоятельства, которые могли сильно повредить репутации – как Адмиралтейства, так и его личной. Во-первых, в подготовке турецких моряков участвовали офицеры Флота Ее Величества, а только что покинувший кабинет капитан Сильверстон находился на флагмане в качестве военного советника и фактически командовал кораблем в том роковом бою. А во-вторых, один из потопленных кораблей – "Хивзи Рахман" – был построен на английских верфях под общим руководством чиновников Адмиралтейства и лично его, лорда Эндрю Чилдерса. Да и остальные, честно говоря, лишь немного уступали продукции государственных верфей. А это означало, что основной причиной разгрома османского флота не стоит называть ни плохую выучку моряков, ни низкие боевые качества кораблей. Оставался единственный фактор – убийственная мощь новых русских снарядов. И подать его следовало так, чтобы ни у кого не осталось в этом сомнения. Чилдерс уже знал, как начнет свою речь в палате лордов:
"Господа! Империя в опасности! Русские варвары сумели начинить свои снаряды взрывчаткой чудовищной силы и теперь способны потопить любой из существующих ныне военных кораблей. Видит Бог, мы всячески противились дальнейшей эскалации гонки броненосцев, но обстоятельства заставляют нас принять решение – или поднять брошенную перчатку, или отказаться от борьбы за первенство на морях". Ну и далее в том же духе: "Нам нужны новые могучие корабли, чья броня будет неподвластна любым снарядам", "И если героические усилия страны по ликвидации возникшей угрозы потребуют от каждого жертв и ограничения личных потребностей, я готов первым отказаться от…". Ну, например – ежедневной сигары после утреннего кофе (зевакам незачем знать, что доктора настойчиво рекомендуют лорду Адмиралтейства ограничить курение одной сигаретой в день).
Но это палата лордов – сборище болтунов и профанов. Для премьера и королевы нужны аргументированные предложения: если нужны новые корабли, то какие и кто возьмется их построить. Как удачно, что нынешний главный строитель флота носится с идеей создания именно такого корабля – мореходного монитора с главным броневым поясом, прикрывающим весь борт от форштевня до ахтерпика включительно, толщиной в оконечностях не менее восьми полновесных английских дюймов, а не русских недомерков, которые почти на треть короче. Правда, платой за это станет полный отказ от вспомогательного парусного вооружения и солидное водоизмещение не менее девяти тысяч тонн. И сам броненосец получается дорогим, да и потребует развитой сети бункеровочных баз и судов-угольщиков для эксплуатации. Именно поэтому год назад, когда ради экономии похудевшего бюджета пришлось даже отложить достройку практически готового "Кэптена", Лорд Чилдерс сам, не доводя дела до обсуждения такого проекта, категорически отказал в его реализации. Но теперь, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, решение может, да, черт возьми, должно быть пересмотрено. В конце концов, за господство на морях надо платить, а милые сердцу адмиралов паруса можно сохранить во флоте колоний.
Теперь второй, не менее важный вопрос. Постройка даже одной эскадры новых кораблей займет не менее пяти лет. Но ведь нужно как-то обеспечить безопасность Империи в это время. Хорошо, что у русских сейчас нет кораблей, способных выйти в Атлантику и выдержать хоть один залп британского броненосца. А через год? Все идет к тому, что этот мальчишка вскоре получит вожделенные проливы и обратит взгляд в сторону французского пирога. И получит-таки право на свою долю, ведь без его помощи швабам не удастся свернуть шею галльскому петушку. Чего он захочет, тоже ясно – флот. Добротный – что кривить душой – французский флот. И если русским отойдет даже его половина, это резко качнет равновесие отнюдь не в пользу Флота Ее Величества. А значит, такого развития событий допустить нельзя! К моменту капитуляции Парижа все французские боевые корабли крупнее корвета должны или стоять в английских портах, или лежать на дне. Даже если для этого потребуется бомбардировка рейда Тулона. Великобритании необходимо – так и стоит заявить королеве – искать казус белли для операций против французского флота.
Итак, все решено, пора действовать:
– Джонни. Пошли курьера к мистеру Эдварду Джеймсу Риду с известием, что завтра в полдень я приму его по делам, связанным с постройкой новых броненосцев. Пусть захватит проект своего "Опустошения".
Спустя неделю. Кабинет начальника Имперской контрразведки Путятина Алексея Петровича. Москва
– Виктор Вильгельмович, – улыбнулся Алексей Петрович, вставая, – какими судьбами? По делам или проведать?
– Одно другому не мешает, Алексей Петрович. Нам стало известно, что в Лондоне объявился сэр Эндрю Сильверстон, который был советником на турецком флагмане в битве при Бургасе. Его даже наградили Крестом Виктории за проявленное мужество.
– Любопытно. Это получается четвертый выживший с того корабля?
– Да. Новосильский постарался выловить всех турок, что плескались в Черном море после разгрома, но англичанина упустил. Он раненым смог доплыть до берега. Просто герой.
– Хм. Да уж. Лучше бы утонул и получил награду посмертно.
– Нас такой сценарий устроил бы, безусловно. Но он выжил. И, по всей видимости, поведал очень много неприятных новостей нашим "друзьям".
– Снаряды?
– Да. Я убежден, что теперь они попытаются украсть снаряд от нашей корабельной или пехотной пушки. Им нужно узнать, чем мы их начиняем. По крайней мере, я на их месте приложил бы к этому все усилия.
– Я тоже, – задумчиво произнес Путятин. – Это ведь все точки утечки и не закроешь. Особенно на позициях. На Балканском фронте сейчас кипят бои, расход боеприпасов очень приличный. Пропажу одного никто и не заметит. Кроме того, есть некоторое количество неразорвавшихся снарядов, которые они смогут найти. Из земли они их, конечно, вряд ли выкопают. А вот застрявший где-нибудь – вполне.
– Я думаю, англичане под пули не полезут.
– А зачем им самим лезть? Просто наймут несколько десятков банд из числа местных жителей, чтобы отыскать на месте боев неразорвавшиеся снаряды. Кое-кто, безусловно, подорвется. Но результаты будут получены довольно скоро. Я бы так и поступил, – пожал плечами Путятин. – В конце концов, даже если этих собирателей поймают, то можно будет сказать, что они сами по себе.
– Тогда вам следует англичан спровоцировать.
– Зачем? Вы хотите передать им снаряд?
– Помните лондонский фейерверк, когда мы хитростью взорвали их лабораторию?
– Думаете, они клюнут на одну и ту же уловку?
– Так можно работать гибче. Вы помните, в перечне взрывчатых веществ, которые доступны сейчас нашей лаборатории, имеется пикриновая кислота?
– Да. Хорошо помню. Ее не рекомендуют для использования в снарядах, так как она при реакции со сталью образует очень чувствительные и взрывоопасные соли.
– Все верно. Однако там же было указано, что единственный способ – покрывать внутреннюю поверхность снаряда каким-либо изолятором. Например, лаком, или обклеивать тонкой бумагой.
– И вы хотите передать англичанам снаряд, начиненный не тротилом, а пикриновой кислотой?
– Именно. В принципе работает. И взрывы хорошие. Но количество несчастных случаев с этими снарядами будет весьма приличным. Ведь брак в производстве допустим, а это значит, что если какой-нибудь криворукий рабочий неудачно нанес лаковое покрытие, то корабль, на который поставили этот снаряд, может взлететь на воздух.
– Хорошая идея, – почесал щеку Путятин. – Однако она все равно передает англичанам мощную взрывчатку.
– Передает. А вы думаете, они успокоятся?
– Не думаю, – усмехнулся Путятин.
– Вот и я о том же. Так что их нужно провоцировать и вручать подарок.
– И как вы предлагаете это сделать?
Спустя два дня в газете местного значения в Николаеве на второй полосе вышла небольшая осуждающая заметка о стычке солдат из охраны артиллерийских складов, напившихся до изумления в увольнении с полицией, пытавшейся их образумить. Причем особенно упоминалось имя одного участника, который уже не первый раз был в этом замечен. В заметке в облегченной форме повторяли классический советский прием публичного бичевания – "как он может подводить товарищей, когда те…". Наживка была заброшена, и теперь оставалось только ждать поклевки.
Глава 9
Николай Федорович Бардовский внимательно изучал в бинокль окрестности города Русе с окраины населенного пункта Червена-Воды. Джурджу был уже обложен осадой с севера двумя полками, так что Бардовскому теперь предстояло заблокировать южную сторону этой крепости. Ради чего пришлось переправляться на плотах в десяти километрах севернее и обходить противника по большой дуге, заходя от деревни Гагаля. Благо что местные жители оказывали посильную помощь наступающим русским войскам.
Подобный маневр столь незначительными силами был бы чрезвычайно опасен, если бы не данные разведки, согласно которым Осман-паша стягивал все доступные войска к Стамбулу, куда небезуспешно рвались Скобелев с Радецким. Исключением становились только вот такие оборонительные районы, призванные максимально сковать силы русских и замедлить их наступление.
– Иван Степанович, – подозвал Добровольского Бардовский, – что думаете делать? Фронт уж больно приличный. Если турок попрет на прорыв всеми силами, то не удержим.
– Не удержим, Николай Федорович. Но выбора у нас нет. Приказ есть приказ. Предлагаю развернуть полк не сплошной линией, а опорными пунктами. Поставим по батальону в населенных пунктах Басарбово, Червена-Вода и Гагаля. Артиллерийский дивизион оставим в Червена-Вода, чтобы иметь маневр на случай необходимости для поддержки любого из флангов.
– Пулеметы концентрировать не будем?
– Не стоит. Пусть так по батальонам равномерно и стоят. Мы ведь не знаем направление прорыва.
– А эскадрон охранения?
– Тоже в Червена-Вода оставим. Будет нашим оперативным резервом.
– Добро. Так и поступим. Пригласите мне комбатов.
Спустя пять минут, на той же позиции
– Товарищи офицеры, – Бардовский внимательно посмотрел на трех майоров, стоявших перед ним. – Перед нами поставлена задача – заблокировать турецкий гарнизон с юга. В крепости Джурджу-Русе у противника около десяти тысяч солдат и офицеров. Это очень серьезные силы. Продержаться нужно три дня, за это время Платон Петрович обещал нам прислать подкрепление. Поэтому перед нами с вами стоит задача – окопаться. Основательно и качественно. Чтобы облегчить и ускорить труд солдат, я распоряжусь выдать из обоза нормальные лопаты, чтобы не малыми пехотными в земле ковыряться. Вы уже не первый месяц на войне и отлично понимаете, что от того, насколько качественно окопаются ваши бойцы, зависит их жизнь.
– Товарищ полковник, – спросил командир второго батальона Борисоглебский, – а как окапываться? Временные траншеи делать или полноценный оборонительный рубеж, как на учениях?
– Как на учениях. И не забывайте про маскировку. Лично все проверю.
Последующие трое суток солдаты как проклятые работали лопатами на южных и восточных подступах к городу Русе, выстраивая довольно сложную линию обороны. Можно сказать, что каждый населенный пункт, занятый русскими, превратился в небольшую крепость, только не возносящуюся стенами ввысь, а врытую в землю. Три эшелона траншей, соединенных между собой проходами, и в каждой имелись стрелковые гнезда, ниши укрытий от шрапнели, наблюдательные пункты и прочее. Кроме того, на позициях каждого батальона выросли по шестнадцать пулеметных гнезд, представлявших собой фактически дзоты. Они прикрывали не только фронт обороны, но и фланги. Недурно окопалась и артиллерия.
Если не считать некоторых деталей, то можно сказать, что спустя три дня город Русе с юга и востока блокировали три весьма неплохо оборудованные оборонительные позиции уровня Второй мировой войны. Само собой, с поправкой на наличное вооружение и снаряжение. Но это мелочи на фоне проведенных работ. Да что там говорить, бойцы даже полевую телефонную линию проложили, соединив штаб полка, находящийся в Червена-Вода, с батальонами и артиллерийским дивизионом.
Надо сказать, что примитивные полевые телефоны только незадолго до войны стали поступать в войска, так что были далеко не в каждом полку. На то имелись самые разные причины, от недостатка самих аппаратов и изолированного медного провода до нехватки специалистов, умеющих их ремонтировать и обслуживать. Впрочем, полку Бардовского в этом плане повезло – он был один из счастливых обладателей полного штатного расписания как по техническому оснащению, так и по личному составу. На начало боевых действий, разумеется.
На третий день пришло обещанное Платоном Петровичем подкрепление. Целых три казачьи сотни. Бардовский даже мата не смог правильного подобрать, чтобы выразить всю глубину своей "радости". Особенно в свете того, что турки стали проявлять активность и на позициях время от времени происходили короткие перестрелки, идущие больше для шума. Было совершенно очевидно, что противник прощупывает оборону. А тут такое смешное подкрепление.
Переживания Николая Федоровича оказались не напрасными.
– Иван Петрович, – обратился к задремавшему прямо на командном пункте майору Севастьянову дежурный офицер, – проснитесь.
– Что такое? – слегка щурясь, спросил Севастьянов.
– Похоже, что началось. Со стороны Русе замечены колонны противника.
– Какая дистанция?
– Свыше пяти миль. Их только в бинокль и заметили наблюдатели.
– Боевая тревога. Только тихо! Чтобы без суеты. – Иван Петрович встал и размял слегка затекшие плечи. Подошел к брустверу, минуты две рассматривал что-то в бинокль. – Дежурный!
– Я!
– Передать в штаб полка, что противник атакует. Наблюдаю два батальона пехоты.
– Есть, – козырнул связист спустя пять секунд после завершения реплики командира и отправился в свою нишу с установленным полевым телефоном.
– Сколько же их? – с нескрываемым страхом спросил весьма немолодой ефрейтор Сундуков, когда командир третьего батальона Иван Петрович Севастьянов проходил по траншее, проверяя состояние боеготовности. Комбат ничего ему не сказал и прошел дальше. Ему и самому было страшно. За первыми двумя батальонами вышли еще два. Потом еще. Еще. И теперь в направлении позиций третьего батальона, что стоял подле населенного пункта Басарабово, двигалось, по меньшей мере, два полновесных полка турецкой армии.
– Иван Петрович, – козырнул дежурный связист. – Донесение из штаба полка.
– Что еще?
– Запрашивают уточнение численности противника.
– Ясно наблюдаем до пяти тысяч пехоты… – хотел было продолжить майор, но его перебил поручик, дежуривший у наблюдательного пункта.
– Товарищ майор! Турки продолжают выдвигаться. Вижу еще один батальон. – Севастьянов замолчал секунд на двадцать.
– Передавай в штаб полка: противник продолжает наращивать наступающую группировку. Наблюдаю свыше двух полков пехоты. Ожидаю попытку прорыва. Все понял? – Майор с совершенно невыразительным взглядом посмотрел на дежурного связиста.
– Так точно! – вытянулся по стойке смирно и взял под козырек сержант.
– Исполняй. – После чего Севастьянов подошел на пункт наблюдения и тихо спросил поручика: – Какая дистанция?
– Прошли отметку две мили.
– Хорошо. Петька! – Крикнул он ординарца.
– Я!
– Пройди по всем позициям. Передай мой приказ. Цинки распечатать. Патронов не жалеть. Огонь открывать по готовности с отметки четыреста. Все понял?
– Так точно!
– Бегом марш!
Ординарец побежал так быстро, как мог. А майор сел на лавочку перед столом с картой, откинулся назад и закрыл глаза. Конечно, Иван Петрович прекрасно понимал, что турки отвратительно воюют, что их подготовка ниже допустимых пределов, а командование совершенно не знакомо с оперативным искусством и совершенно недееспособно. Но такого численного превосходства в одной-единой атаке Севастьянов еще никогда не наблюдал и серьезно опасался того, что его бойцы дрогнут, не выдержав психической нагрузки.