- Глава 115
Ну, вообще-то да. "Какой-то прадед накосячил, а правнуки отмыться не могут". Так это - мирная ситуация. В среде миролюбивого, законопослушного и безоружного населения. А у пруссов - мира нет. Владетельные господа вооружены и постоянно воюют друг с другом. Род, потерявший честь, выпадает из круга равных. Становиться изгнанным родом. "Общественное мнение" порицает парию, и "порицание" выразится в стуке мечей, поджогах, коно- ското- рабо- и жёно-крадстве… Даже если его род сильнее любого из соседей, он не сильнее их всех. Стая голодных собак валит одинокого медведя. Племенные князья не могут установить твёрдый порядок, и единственное, что сдерживает бесконечную вендетту с примесью грабежа и охоты за наложницами - верховный жрец, "Великий Криве-Кривайто". Но бесчестье… Никто не вступится.
Интересно было наблюдать, как до прусса медленно доходила предложенная ему дилемма. "С одной стороны нельзя не признать. С другой стороны нельзя не признаться".
"Честь" требует поплеваться во врага и, распевая песни, принять смерть. И она же, пресловутая "честь витинга" требует защищать свой род. Исполнить моё требование, подчиниться - бесчестие, не исполнить, обречь на гибель всех своих - тоже бесчестие. "Куда не кинь - везде клинь" - вот его и заклинило.
Маска наглого превосходства сваливалась с него кусками. Сначала исчезла презрительная ухмылка с губ. Ушёл и высокомерный прищур. Глаза раскрылись и заметались в поисках выхода. Лицо стало мягче, проще, моложе. Сколько же ему? 16–18? Потрошителю младенцев, убийце гостей…
- Я не убивал!
- Я тебе верю. Но в послании твоему народу, которое я напишу, будет только одно имя - твоё.
- Я не убивал!!!
- Но ты - дожил! До разговора со мной. И назвал мне своё имя. Да, ваш Перун загонит в хлев, к своим свиньям, вас всех. Он - бог, он видит правду. Ну и бог с ним, с вашим богом. Здесь, на земле, именно твой род примет на себя весь позор, весь стыд, всё бесчестье. За вас за всех. И его не будет. Витавои исчезнут, станут пылью, прахом. "Эти камни в пыли под ногами у нас были раньше зрачками…". Зеницами глаз твоих родственников. Это сделал ты, витинг.
Мда… Ну и обороты у тебя, Ванюша: "бог с ним, с богом". Плохо быть бестолковым - возможно было и более изысканное решение. Там у них пантеон из десятка богов. Может, что-то покруче можно было придумать? Опять же - обычаи. Они там пьют кумыс и едят конину. Как-то на этом сыграть? Мало знаю. "Учиться, учиться и ещё раз учиться". Дорогой ты наш Владимир Ильич! Так кто ж против? Учителей где взять…
- Чего ты хочешь? Чтобы не посылать грамотку?
Всё правильно - пруссы были неграмотными и относились с огромным удивлением и подозрением к умению таким образом сохранять и передавать информацию. Сами они использовали какой-то вариант примитивного узелкового письма. В основном - для счета и календаря. А вот буквы вызывали у них подозрения в нехорошем волшебстве. Витинг боится не просто отправки сообщения, слуха, болтовни, сплетни, а именно письменного. "Написанное пером - не вырубишь топором" - чисто русская народная мудрость. А вот ощущение - общечеловеческое.
- Рассказывай. О себе. Кто вы и зачем пришли сюда.
Здесь не было такого профессионально-накатанного песенно-напевного повествования, каким развлекал меня битый волхв в Рябиновском порубе.
Ноготок, уяснив, что пленник "склонен к сотрудничеству", откинул свой раскалённый прут в сторону и, по моему знаку занялся Суханом. Кольчуга ножом не пробивается. Но удары были сильные, у моего зомби и под кольчугой образовалось два очень нехороших синяка: под левой лопаткой и возле печени. Ивашко с Чарджи вполголоса обсуждали полезность нижнего острия на лезвиях прусских топоров и примеряли по руке странные мечи покойников с асимметрично расширяющимися на конце клинками.
Моя команда перетаскивала на дворе трупы, развешивала по забору под дождём окровавленные тряпки, а чистые тоже развешивала - по стенам общинного дома изнутри, ближе к печке. Ряд мокрых штанов на верёвке через всё помещение - банно-прачечный день в гарнизоне. И - юбок. Мда… Гарнизон был… дамским.
Ребята перекладывали, сортировали, упаковывали разные разности. Десять прекрасных точильных камней - это здорово. А то с нашим лесоповалом топоры приходиться точить почти так же часто как косы на покосе. В каждом узле в личных вещах - пара-тройка кусочков янтаря. Толком не обточены, не отшлифованы. Ещё одна забота - как это оптимально применить…
Витинг не очень хорошо говорил по-русски. И вообще - не очень хорошо говорил. Многие вещи дошли до меня позднее. Но суть истории такова.
Весной, после особенно голодной зимы, компания молодых, но благородных пруссов, решила подзаработать.
- Я жену хочу купить. Мы с отцом договорились - пополам. Сначала она его женой будет, потом, через три года - моей станет. Хотел из ваших какую-то взять. Ваши девки - выносливые. И в поле, и в постели. А потом можно и первую жену брать. У нас, обычно, три жены. Первая, главная - из наших.
Нанялись в гребцы на корабль к зимовавшему на "Янтарном берегу" новгородскому купцу. На таких лодках гребцы выступают и в роли охранников. Так что ущербу чести не было. Плаванье прошло спокойно. По прибытию в Новгород, купец с нанятой командой честь по чести, как было уговорено, расплатился и гребцов распустил.
Мы - дети железных дорог. Полтора века регулярного железнодорожного сообщения в России выбили из массового сознания понятие сезонности транспортных операций. Всё твёрдо уверены, что в нужное место всегда можно добраться в любое время. Нет, бывает какой-то экстрим, какие-то катастрофы, временное прекращение движения, исландские вулканы… просто отсутствие билетов, наконец. Но и самолёты, и пароходы, и автобусы должны доставлять грузы и пассажиров в нужное место всегда. Как поезд - по расписанию.
Нет. Здесь - нет. Зимние штормы напрочь останавливают мореплавание по Чёрному и Балтийскому морям. Но это-то "Святую Русь" не очень волнует. Как цунами в Тихом Океане. А вот ледостав и ледоход… два месяца в году все отлёживаются по домам - реки непроходимы. Русь сидит по рекам. Поэтому у всей Руси - сплошная непроходимость.
Летом - всё прекрасно:
"Плыла-качалась лодочка
По Яузе-реке".
Зимой - тоже ничего:
"Чу! Снег по речке-реченьке
Под полозом скрипит.
Лошадка мохноногая
Торопится, бежит".
И к этому привязываются все перемещения по Руси. Хоть людей, хоть товаров. Хоть воинский поход, хоть богомолье, хоть торговые операции. "24/7" - можно. Но не - "…/365".
Купец-наниматель пришёл домой. И назад не собирается. А весенние новогородские караваны из города уже ушли. В иной год из Новгорода уходит до 300 лодей. Почти всё мужское население. Для сравнения: традиционный ежегодный Киевский караван ещё при первых князьях Вещем Олеге и Игоре включал в себя от 500 до 1000 морских лодей.
В Новгороде два каравана: весенний и осенний. И оба уходят быстро - в два момента. Или - сразу как сойдёт лёд на Волхове, за одну неделю. Или уже глубокой осенью, тоже за неделю, когда первые заморозки ударят.
Гребцы оказались при деньгах, но без дела. Мой собеседник уж присмотрел и сторговал "переходящую супругу".
- Купить жену пополам с отцом - это ж так нормально! И пользовать её потом в очередь - чего тут стыдного-то? У нас все так делают. Конечно проверил. Как же товар - да не проверить-то. Не, всё проверить не дали, так только… потрогал.
Как говаривал старина Вольтер: "Все пороки человеческие происходят от безделья". "Безделья" у пруссов было много, "пороки" - произошли. Можно подпрыгивать на морозе, повторяя народную мудрость: "Пить надо меньше, надо меньше пить", как это выразительно сделано в народном фильме "Ирония судьбы". Можно повторять это и в тёплую погоду. Истинные мудрости при любых температурах не портятся. Но главное - не надо махать в таком состоянии боевыми топорами…
Ребята пришли в Новгород в первый раз, без знания местных обычаев и реалий, со своими представлениями о границах допустимого, о правильном и желаемом… Новенькие.
"Бжик бжик
Уноси готовенького
Бжик бжик
Кто на новенького?".
"Готовеньких" - унесли, "новеньких" - стали ловить. По "Русской Правде" у иностранцев в судебном разбирательстве есть некоторые привилегии, но права экстерриториальности нет. Попасть под Новгородский "Сместный" суд…
Бывший наниматель помог своим бывшим гребцам быстренько найти нового хозяина, и они спешно удалились. Для уже примерявшегося к обширному бюсту будущей "мачехи-жены" пруссака - огромное расстройство. Уже обговорённую, со всех сторон рассмотренную и проверенную на ощупь покупку - пришлось "оставить на прилавке". Поскольку их путь лежал в противоположную желанной родине сторону.
Новый купчина был Владимирский. Всю дорогу он рассказывал о том, как хорошо в княжеском городе, как князь Андрей Юрьевич его отстраивает, как ему люди нужны. Только забыл, почему-то, сказать, что в последние годы князь Андрей по прозванию Боголюбский напрочь не выносит иноверцев. Смолоду-то он нормальный был, а вот в последние годы несколько того… уверовал. И, как и положено, свеже-обретшему и, наконец-то, просветлённому - не на 100, а на все 120 %. Язычники-пруссы оказались в Боголюбово не… уместны.
Язычнику вообще тяжело среди людей другой веры. Даже и языческой, но другой. Языческие боги всегда жёстко локализованы. И на местности, и в народах. Это для Христа "нет ни эллина, ни иудея". А вот у Зевса и у Мардука - совсем другая точка зрения.
А уж когда язычник ещё и внешним видом выделяется… Бритые, усатые, с хвостами на затылках, в юбках, с оригинальной формы топорами, трёхполосными щитами и расширяющимися к острию мечами… С их пренебрежением к княжеским медам: "стыдно это - у нас меды пьют только простолюдины да рабы". С любовью к конине. Чего они не скрывают, и проявления которой русские нелицеприятно комментируют. После чего снова приходиться хвататься за топоры… Им настоятельно посоветовали быстренько убраться. "Пока князь Андрей нрав свой не явил".
Ребят отпустили с миром, помогли и лодейку нанять, и кормщика. И дали рекомендательное письмо к брату князя Андрея - князю Глебу Юрьевичу в Переяславль.
- Там всех берут. Лишь бы к делу был гожий.
Переяславльская дружина всегда формировалась более для боя в степи, для защиты Изюмского шляха да для прикрытия Днепровских караванов. Особых требований по вероисповеданию или национальной принадлежности в Переяславле не было. А пруссы - хоть и лесной народ, но конный. К коням у них отношение религиозное. Даже в могилу к воину кладут коня и упряжь конскую.
Кроме грамотки, очень настоятельно посоветовали взять попутчика - княжеского гонца. Грамотка - княжеская, чужакам её в руки давать нельзя. Да пруссы и сами избегают брать в руки это "колдовство чужого бога". Вот этого гонца и вытащили мои ребята из-под стола. Из лужи крови. Николай был прав - княжеский гонец из Владимира от сына Юрия Долгорукого, князя Андрея Юрьевича Боголюбского к младшему брату его - князю Переяславльскому Глебу Юрьевичу. Но, почему-то, одет гонец не так и идёт не спешно, конями по кратчайшему пути, а лодией, и не сам, а с чужаками. Которые, кстати, местных норм и обычаев насчёт княжеской переписки, порядка её упаковки, формы одежды почтальона и прочего…. "нихт фершейн".
И шли бы себя пруссачки спокойно в Переяславль. Да вот, на беду свою смертную, заскочили в "Паучью весь" - кормщик посоветовал. Он тут бывал, купеческие лодии с Оки приводил. А тут… старосты - нет, нового хозяина - нет, мужики - в раздрае. У Хохряка на подворье из мужиков - один мальчонка.
Сначала витинги разогрелись в спорах с местными. Торговаться местные не умели. Цены ломили несусветные, от слов своих сходу отступались. Подсовывали всякое, на что и глянуть без стыда невозможно. Хорошо хоть - пустили в общинный дом на постой.
Крыша есть - а остальное? Еда? Питьё? Бабы? Обогреться-обсушиться, баньку бы… А уж когда пришлые вылезли из своих походных промокших штанов и одели сухие парадные юбки… А местные мужики стали на этот счёт проявлять свой юмор… Такой… пейзанистический. Увидев боевые топоры пришельцев, "юмористы" быстренько разбежались.
Сидеть голодными и холодными в пустом тёмном помещении… - этим туристам не захотелось. И они пошли искать ресепшен. И прочие виды сервисов из категории "всё включено". Очень скромно, кстати: вай-фая или джакузи с подогретым шампанским не просили. Но чего просили - просили убедительно. Единственному храбрецу, который сунулся защищать свою ярку с топором в руках, эти руки и отрубили. И ещё в одном дворе дурня с оглоблей приняли на мечи. В остальных - дело обошлось чисто мордобоем. Припасы и "обслуживающий персонал" были доставлены в нужное место.
"Бьют не слабого - бьют трусливого" - русское народное наблюдение. Староста много лет гнул односельчан, выбивал, выдавливал из них самостоятельность, готовность принимать решения. Не пускал к пришлым, к купцам и прохожим. А потом вдруг и сам, с моей помощью… "И - нет никого".
Слишком многих, из немногих проросших-таки под Хохряком потенциальных лидеров, потеряла "Паучья весь" в ходе моих здешних приключений. И от меня, и при штурме "линии Маннергейма имени Велеса". А новые ещё выдвинуться не успели. У Достоевского в "Записках из мёртвого дома" есть фраза: "Тут на двор повалила серая шпанка". А тут и не "повалила". Сидели по домам и трусились. Как бы к ним не пришли. И это - при троекратном численном превосходстве.
Гости закусили-выпили, потом - наоборот. И тут кормщик выдвинул гениальную догадку. Насчёт Хохряковой захоронки. Или он чего-то знал? Аргументация была убедительной:
- А баба-то его должна знать. Да никакой мужик такое дело в тайне от своей жены не сделает.
Вдову Хохряка, вместе с маленьким сыном и попавшейся под руку невесткой, притащили во двор. Дальше пошли расспросы, стремительно перешедшие в пытки. Невестка вырвалась и пыталась убежать. Получила топор в спину. Старую вдову поставили связанной на колени и перед лицом её начали мучить сына. Ей вопросы, ему… чего-нибудь отрезать.
Гости хмелели от воплей, от крови, от количества выпитого. Женщины, которых они притащили, пугались и пытались убежать. Этот страх хмелил ещё больше. Одну долго кололи кинжалами, вот она, в луже крови лежит. Вторую, попытавшуюся сопротивляться, избили. Третьей повезло - на неё "положил глаз" молодой парень. Тот, который вон там лежал, зарезанный под столом.
Вдова всё-таки выдала тайное место. В наказание за её упрямство, с ещё живого мальчика сняли кожу и, взрезав живот, выпустили кишки. Напоследок и её зарубили. Впрочем, это ещё не "последок". Притащив кучу ювелирных изделий, литваки не угомонились. Сначала, один из них вышел отлить вместе с дедушкой-кормщиком. И, радостно улыбаясь, вернулся один. А потом, когда несколько хмельной парень очень увлечённо начал изучать содержимое платья третьей туземки, ему просто воткнули нож под лопатку. Прямо на ней. Парня сдёрнули и бросили под стол, её связали.
Злодеи от безответности звереют. "Знатные пруссы пьют кровь коней своих и от этого становятся словно пьяные". Кровь человеческая пьянит не меньше. Её и пить не надо. Достаточно проливать.
Несколько отрезвило только зрелище найденного клада. Не так - к хмелю мании величия и всевластия добавилась экзальтация и паранойя нувориша. То были хиханьки-хаханьки, а то игра пошла уже серьёзная. Было в кругу двое христиан. Им веры нет - их и не стало.
- Придём в Переяславль - они князю расскажут. Какой там, у руссов закон - дело тёмное. Но у чужого такое богатство отобрать - они повод найдут. Это ж не наши, которые честью живут. Это ж христиане, они ж стыда не знают.
Тут же сообразили:
- А зачем нам Переяславль? А пойдём-ка мы домой. С таким-то хабаром, да ещё кому-то служить…
Вот новоявленное братство "кладо-носителей" и обмывали.
Всё.
В дверь вошли, отряхиваясь от дождя, приведённые Хохряковичем мужики. Всерад нервно оглядывался и крестился. У Хрыся под кожаным плащом наблюдался толстый длинный войлочный кафтан. Похоже, с вшитыми железными пластинками под верхним слоем ткани. А за поясом топор и ножичек "нулевого размера". Хотя я и не велел им брать оружия.
Хорошо, что всякие блескучие цацки с глаз убраны. Однако и оставшееся на виду барахло у стен - вызывает пристальное внимание у туземцев.
Я бы даже сказал - жадный интерес. Аборигены всегда как сороки - тянут все блестящее. Антонио Пигафетта, описывая стоянку кораблей Магеллана у берегов Южной Америки, смущённо упоминает, что за маленькое металлическое зеркальце можно было получить в полное своё индивидуальное распоряжение молодую женщину на всё время пребывания эскадры на стоянке.
- Ты обещал, что дашь мне меч. Чтобы я мог умереть с честью.
Извини, прусс, отвлёкся. Представлять юную красавицу-индианку, играющую с зеркальцем, куда приятнее, чем смотреть на твою битую морду. Но ты прав: обещанное должно быть исполнено.
- Развязать. Раздеть.
- Зачем?
- Чтобы тряпьё ещё грязнее не стало. Руки за спину, связать. Вывести во двор.
- Постой! Ты сказал, что дашь мне меч! Что бы я мог погибнуть, как положено воину - в битве, с мечом в руке! Ты - солгал, ты обманул!
- Не ори. Я никогда не лгу. Это твоя железяка? Пошли.
Мы стояли посреди двора, под дождём, возле выложенных в ряд в мокрой грязи белеющих в полутьме начинающегося рассвета голых трупов его товарищей. Дальше лежали мёртвые женщины в промокших, облепивших тела, рубахах и, завёрнутый в дерюжку с головой, мальчик. Из-под дерюжки торчали его белые маленькие ступни. Вполне нормальные - при свежевании человека кольцевые разрезы делают выше, на щиколотках. Так что пятки - будто ничего и не было. На животе у мальчика дерюга оттопырилась - там отдельно комом положили его кожу.
Я обошёл пленника по кругу, сунул ему, в ладони связанных за спиной рук, его железяку, встал перед ним, лицом к лицу.
- Я обещал, что ты умрёшь с мечом в руке, прусс. Ты держишь в своей ладони рукоять меча. А вот битвы я тебе не обещал.
Пленник стоял передо мной голый, мокрый, с сосульками потемневших от дождя мокрых волос, налипших на лицо, со связанными за спиной руками, в которых он держал свой меч. Я осторожно, чтоб не поскользнуться в этой грязюке, шагнул к нему. Вытащил из-за спины шашечку. Неудобно. Сделал полу-оборот вправо, поднял кулак с рукояткой к плечу, развернул клинок параллельно земле. И, разворачиваясь на месте всем корпусом, выбрасывая вперёд руку, ударил. Уколол. Так тореадоры наносят завершающий удар. Кажется, они что-то говорят при этом. Не знаю, "финита ля комедиа"… здесь не уместна. Какая уж тут "комедия".