Ужас сковал Майера окончательно, и он даже не пытался открыть огонь из MP, прекрасно понимая, что обычное армейское оружие здесь бессильно.
Хотя безумцы находились, и длинные пулеметные очереди из МГ сходились на хищнике. Но это освещение только привлекало этого убийцу, и по пульсирующим вспышкам в темноте с эсминца тут же обрушивался смертельный град, заглушавший дикие крики погибающих немцев. Это было самым ужасающим ответом - грохот орудий и шум моря.
- Не стрелять, парни!
Свирепый выкрик старого моряка пригвоздил эсэсовцев на месте. Выучка у шутце была хорошей, и парни приготовили к стрельбе два пулемета - погибать без боя, пусть чисто символического, они не желали категорически. Но старик тут сказал всего пять слов, которые и вдохнули в них надежду на благополучный исход:
- Замрите, зольдатен! Нас укроет темнота!
"Фельзеннест"
- А ведь дело может и выгореть!
Андрей задумчиво посмотрел на карту. Высадка производилась на широком участке южного побережья.
На западном и восточном участках наносились главные удары, хотя приоритетным было именно второе направление, зато десантные отряды, что шли на самом широком центральном участке Ла-Манша, отдавались на заклание англичанам.
Такая жертва не была напрасной - Манштейн, как опытный шахматист, выбрал гамбит, когда подставляемая под удар пешка или фигура давала выигрыш темпа.
Именно на этом, как понял Родионов, и строился план операции, дерзкой до безумия. Но тем не менее очень расчетливой, как все, что планировал Манштейн. Вот только его фокусы с русскими не прошли, хотя поначалу и он попил немало крови.
Англичане - совсем другое дело. Потенциал их армии, капитально обескровленной Дюнкерком, оставался на чрезвычайно низком уровне.
Хотя, надо отдать должное островитянам, восполнить потери в технике и людях они смогли. Это удалось им сделать путем наращивания производства и дополнительной мобилизацией, только без опытных солдат и офицеров, погибших или попавших в плен во Франции.
Однако наспех сформированные британские дивизии и рядом не стояли с германскими, успешно прошедшими две победные кампании.
Да и выбор у англичан был невелик - десантная операция, проводимая на широком участке, заставляет обороняющегося противника, ограниченного в силах, невольно растягивать резервы.
Их маневр становится делом крайне затруднительным, так как все захваченные плацдармы выглядят опасными. Поди, определи направление главного удара, чтобы сосредоточить там танковые части и скинуть неприятеля в море.
Да еще пусть пока не подавляющее, но уже определившееся господство германских ВВС в воздухе делало контрманевры британцев чрезвычайно затратными мероприятиями, ибо пикировщики Ю-87 еще с Французской кампании навели определенный шорох.
Единственную, но по-настоящему страшную угрозу представлял собой английский флот из двух десятков линкоров и тяжелых крейсеров, что базировался на военно-морские базы и порты метрополии, включая Шотландию и Оркенейские острова.
Плюс несколько десятков крейсеров самых разных типов и полсотни эсминцев, пара-тройка авианосцев и три дюжины подводных лодок.
Ну а в качестве дополнительного бонуса британцы имели огромное число мелких боевых кораблей - сторожевики, шлюпы, торпедные катера и прочие канонерки, включая пару огромных мониторов с мощной 15-дюймовой артиллерией.
Сравнивать было нечего, даже пытаться не стоило. Как говорится, не по Сеньке шапка!
Адмирал Редер мог противопоставить едва ли треть равнозначных первоклассных кораблей - два линкора "Шарнхорст" и "Гнейзенау", прилично бронированных, но вооруженных 11-дюймовыми орудиями, супротив 14–15 дюймов у англичан, и даже 16-дюймовыми, что имелись на "Нельсоне" и "Роднее".
К этой "сладкой парочке" линкоров прилагались две единицы тяжелых крейсеров и "карманных линкоров" - последние при крейсерском водоизмещении имели полдюжины пушек в солидных 11 дюймов против 8 203 мм на "вашингтонских" крейсерах.
Новейший линкор "Бисмарк" лихорадочно доводился до кондиции, но раньше марта надеяться на его полную готовность не приходилось.
Французские линкоры были безжалостно расстреляны или захвачены британцами, а союзные итальянцы заперты в Средиземном море.
Правда, во флот вторжения Редер включил два ветхих броненосца, что помнили еще Ютландский бой. Таких и потерять не жалко, вот только помощи от "Шлезиена" и "Шлезвиг-Гольштейна" ожидать не приходилось.
Так что происходи это дело еще лет десять назад, то надеяться на успешную высадку не приходилось. Стала бы чистейшей воды авантюра с массовым самоубийством!
Но те времена стремительно изменились с испанской войны 1936–1939 годов. Люфтваффе там встали "на крыло" и превратились в страшную угрозу даже для такого серьезного противника, как "Гранд Флит".
Теперь атака с воздуха трех сотен пикировщиков могла превратить линкоры в груды металла и отправить их на дно Канала намного быстрее, чем те среди белого дня смогли бы напасть на десант.
К тому же две сотни торпедоносцев были спешно подготовлены за эти три суматошных месяца, тут необходимо отдать должное неожиданно проявленной Герингом чрезвычайной энергии. Организатор из него превосходный, если, конечно, наци номер два выходил из своего "нарциссового" состояния и преодолевал привычную лень.
Гастингс
Ночной бой всегда представляет собою изрядную суматоху, на любых учениях, даже самых сложных, порядка намного больше - эту нехитрую аксиому Макс Шмеллинг усвоил с первых же минут десантирования во вражеский тыл. И сейчас он был занят нехитрым солдатским делом, стараясь выполнить две задачи, хоть и близкие в некоторых аспектах, но расходящиеся порою в диаметральных направлениях.
Первая - проста и незатейлива - выжить в бою жаждет почти каждый солдат, за исключением напрочь отмороженных безумцев, но вторая шла исключительно от долга перед фатерландом - выполнить поставленный приказ.
Только штатские люди наивно предполагают, что имеют дело с принципиально разными целями, но здесь, говоря философским языком Канта и Гегеля, есть единство и борьба противоположностей. Ибо ни один командир, ставя перед подчиненным приказ, не желает, чтобы тот погиб при его выполнении. Кто из офицеров захочет понапрасну терять толковых и надежных подчиненных?
И опять же за исключением тех случаев, когда от таких солдат, или вносящих смуту в умы, или откровенных паникеров и раздолбаев, необходимо срочно избавляться, иначе для всех туго будет.
Шмеллинг в категорию последних никак не попадал, наоборот, стал чем-то вроде ординарца у ротного. Но первый бой есть первый, тем паче ночной, когда и ветеран может впасть в определенное расстройство. А тут на аэродроме шло самое настоящее столпотворение, похожее на пожар в доме умалишенных. То еще представление, если честно сказать!
Весело горели три "спитфайра", разгоняя темноту ночи. И подсветка имелась - зеленые, красные и желтые трассера гудели непрекращающимся роем голодных шершней.
Дикие крики на немецком и английском языках не только вносили определенный порядок в имеющийся кавардак, но и добавляли суматохи.
Макс лихим кенгурячьим прыжком выскочил из-за стены спрятанного за маскировочной сеткой ангара и лоб в лоб столкнулся с двумя англичанами, которые прижимались к стене.
Столкновение для противников явилось неожиданным, но островитяне первыми набросились на нарушителя статус-кво.
Невысокий солдат весьма почтенных лет, с ухоженной бородкой почтенного отца семейства, с ходу попытался воткнуть в живот бывшего боксера длинный кинжальный штык.
Макс, не имея возможности выстрелить, машинально отбил его автоматом. Железо звякнуло о сталь, и острие отскочило в сторону. Нужно было отскочить в сторону и срезать неприятелей очередью, но сработали прежние, вбитые годами упорных тренировок рефлексы.
Шмеллинг откинул мешавшее оружие, подвинул вперед ногу и тут же молниеносно нанес хук - солдата снесло с ног как кеглю.
Боксер шагнул ко второму британцу, но тот, высокий крепкий мужчина, с офицерским стеком в руках и каске, похожей на перевернуто суповую миску, но только очень большого размера, повел себя крайне странно.
Вместо того чтобы выхватить пистолет из расстегнутой кобуры, англичанин издал горловой стон непонятно какого назначения и, к великому изумлению Макса, встал в типичную "сгрудку", одну из основных позиций. Да еще лихо выбросил вперед руку, как бы предлагая честную схватку.
- Так вы тоже боксер?! - удивленно прошипел экс-чемпион мира и получил в ответ радостное: "Йес, сэр!"
Бой так бой - Макса приглашать было не нужно, и немец бульдозером рванулся вперед.
Оппонент тут же встретил его прямым в челюсть, но немец подставил плечо, отводя удар в сторону. Хороший такой удар, сильный и резкий. Но поставленный отнюдь не на профессионала, а для любителя, пусть и хорошего. Но это, как говорят на ринге, две большие разницы.
- Годдем…
Англичанин всхлипнул, выдавив из себя ругательство. И рухнул как подкошенный, пропустив плюху прямиком в солнечное сплетение.
Можно было открывать счет, но Шмеллинг не успел толком опомниться от столь короткого поединка, пригвожденный негромкими словами вынырнувшего откуда-то из-за спины лейтенанта:
- Браво! Видно чемпиона. Но запомните, солдат, здесь не ринг, и соблюдать правила джентльменов не будут. Для нас, немцев, война есть работа - тяжкая и неблагодарная порою. Но ее нужно делать старательно и эффективно, вкладывая все умение и трудолюбие. А для них…
Офицер с улыбкой взглянул на лежащих на земле англичан, что уже со стонами и оханьем начали шевелиться. Его лицо исказила гримаса, в которой восхищение наполовину было перемешано с презрением. Но тон лейтенанта продолжал оставаться холодным и деловитым:
- Они зачастую рассматривают войну как спорт, неким увлекательным занятием. А потому потерпят поражение. Так что благодарю за взятие "языка", Шмеллинг, так что можете связать их. Но на будущее запомните - в плен мы берем лишь по крайней необходимости, так что действуйте оружием, а не голыми руками. Оно для того вам рейхом и дано!
Глава третья
"ДЕСАНТ УХОДИТ В ПРОРЫВ"
"Фельзеннест"
- Мой фюрер! Да, английский флот имеет неоспоримое превосходство над нами. - Фрегаттен-капитан фон Путткамер, адъютант от кригсмарине, был на удивление спокоен, хотя всю ночь, Родионов мог побиться с кем угодно об любой заклад, провел как на иголках, принимая стекавшиеся отовсюду в Ставку сообщения.
- Но в Адмирал-штабе уверены в том, что наши минные заграждения помешают британцам ввести в Канал свои крейсера. Им потребуется время для траления, тем более предстоит находиться в плотной завесе наших подводных лодок. Это не столь легкое мероприятие, если вспомнить про потерю ими в Скапа-Флоу "Ройял Оука"…
Родионов задумался - дерзкая атака Прина английского линкора прямо в базе до сих пор обыгрывалась германской пропагандой, а из молодого офицера сделали героя рейха.
Но пример не из той оперы - атака из-под воды стоящего на якоре корабля, и торпедный залп по идущему полным ходом линкору - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
- Британцы вряд ли будут считаться с потерями. - Андрей задумчиво почесал переносицу. - Ведь речь идет о судьбе метрополии, сердца их огромной колониальной империи. Ведь стоит нам захватить этот проклятый остров, как от них сразу же начнут отпадать колонии, но первым делом, я думаю, отшатнутся доминионы. Да и где будет заседать правительство Черчилля в таком случае?!
- В Канаде, мой фюрер, - улыбнулся моряк с такой нескрываемой иронией, будто произнес "у черта на куличках".
- Поближе к Рузвельту, дабы поскорее втянуть Штаты в войну. - Родионов пожал плечами, как бы говоря, что до сего требуется не только дожить, но вначале захватить Англию.
- Кейптаун, как и Дели, отпадает. О Сиднее или Окленде и говорить не приходится, Австралия с Новой Зеландией вообще на задворках мира. Да и Америка сразу же начнет прибирать британское наследие к собственным рукам, благо прецедент уже создан.
- Мой фюрер, вы имеете в виду передачу США английских баз в Вест-Индии взамен на полсотни американских эсминцев?
- Конечно. И тут дело не в кораблях для эскорта атлантических конвоев. Америка тем самым начинает "холодную войну" с нами, а превратить ее в настоящую - уже вопрос только времени… И их пропаганды для обработки населения. Погодите, спустя полгода из Германии сделают исчадие ада и будут пугать обывателей!
- Но зачем, мой фюрер?!
- А так легче устроить войну, провести мобилизацию и в конечном итоге, прибрав британское наследие к собственным рукам, установить свою гегемонию в мире. Но это вопросы большой политики, фрегаттен-капитан, и вряд ли вам следует задаваться такими вещами.
- Так точно, мой фюрер! - Моряк понял свою оплошность и вытянулся. Родионов улыбнулся и тихо сказал:
- Возвращайтесь на свое место и давайте мне незамедлительно всю поступающую информацию о десанте. Я тоже, как видите, пока не сплю и сижу как на иголках. Идите, мой дорогой, я жду вас с вестями. Надеюсь, что они будут хорошими.
- Так точно, мой фюрер! - Моряк скрылся за дверью, Андрей же в который раз склонился над картой, которую два раза в день заботливо обновляли офицеры по приказу Манштейна.
Однако ничего нового на ней не могло появиться, но так устроен русский человек, который на дню может по десять раз заглянуть в холодильник, прекрасно зная, что ничего туда из продуктов не поставил. Но живя надеждой, что внезапно обнаружит там чего-нибудь вкусненькое и съест, к своему удовольствию. Менталитет у Иванов такой природой дан, если использовать научное объяснение.
- Мой фюрер, срочная радиограмма из Кале. - Дверь открылась, и в кабинет стремительно вошел Путткамер. Лицо моряка было несколько встревоженным, несмотря на нарочитое хладнокровие.
- Английские эсминцы атаковали наши силы на переходе. Имеются значительные потери…
- Прорвали хваленое заграждение и прошли завесу подводных лодок? - ощерился гневом Андрей.
- Нет, мой фюрер! - Моряк вытянулся. - Это эскадра пролива, из Портсмута. Они внутри заграждения…
- Я знаю, - оборвал моряка Андрей.
- А это значит, мой фюрер, что доклады люфтваффе о том, что пикировщикам удалось полностью уничтожить эти английские корабли, не соответствуют действительности!
"Да уж, назвал Геринга лжецом, если убрать дипломатический флер, и не поморщился. Молодец, режет правду-матку прямо в глаза!" - Сохраняя на лице гнев, в глубине души Родионов был доволен - немцы стали нести большие потери еще задолго до высадки.
А что будет потом?!
Па-де-Кале
Английские эсминцы продолжали окаянствовать в проливе, напоминая Майеру свирепых волков, забравшихся в овчарню.
Стрельба шла во все стороны, и чуть ли не каждый выпущенный снаряд находил себе цель, настолько море было плотно забито идущими к берегам Англии суденышками. И беззащитными - все эти буксиры, яхты, баржи, паромы, прогулочные пароходики и прочий с военной точки зрения хлам не могли постоять за себя ввиду полного отсутствия соответствующего вооружения. Не считать же за таковое обычные пехотные пулеметы, винтовки и автоматы, которыми пытались остановить грозных противников гибнущие солдаты. Все это было бесполезным, примерно таким же делом, как попытаться вязальной спицей остановить разъяренного быка.
Баркас, на котором находился гауптштурмфюрер с тремя десятками эсэсовцев, спас старый моряк, направивший его в темноту, подальше от лунного света. И офицеру с солдатами пришлось только скрежетать зубами от бессильной ярости, глядя на идущее перед их глазами избиение.
- Бух!
Длинный корпус английского корабля неожиданно подскочил на воде, словно подброшенный огромным столбом воды, что неожиданно вырос у его борта. И тут же со стороны донесся ужасающий шум дизеля, запущенного на максимальные обороты.
Баркас отшвырнуло в сторону, мимо него промчался на большой скорости приземистый, словно приплющенный, кораблик, на носу которого пульсировала огнем скорострельная пушка.
- Кригсмарине! Ну, наконец-то, - с облегчением выдохнул Майер, узнав по звуку "эрликон" - автоматическую 20-миллиметровую пушку.
- Шнелльботы, - произнес моряк, вытянув руку, и эсэсовец глянул в сторону.
Несколько хищных торпедных катеров набросились на второй эсминец, как собаки на медведя. Тот закрутился, как уж под вилами, но, видно, поздно - одна из выпущенных торпед все же поразила англичанина.
Страшный взрыв разорвал эсминец чуть ли не пополам, по крайней мере, когда упал столб воды, Майер разглядел две его части, нос и корму, стоящие друг против друга под небольшим углом.
- Ух, - с облегчением выдохнул гауптштурмфюрер - стрельба с английских эсминцев практически прекратилась. Вернее, на втором еще пульсировали огнем две пулеметные точки, а вот первый корабль уже отправился на дно - на поверхности плавали обломки и десятки черных шаров, в которых офицер признал спасающихся моряков экипажа.
- А, суки! Вот вам!
Длинная очередь МГ чуть качнула баркас - молоденький пулеметчик стрелял без пауз, выпустив длинную ленту на две сотни патронов. И тут же темнота моря взорвалась тысячью огоньков - стреляли со всех сторон, шальные пули свистели над головою, и капитан подумал, что от своего огня могут быть потери не меньше, чем от английских снарядов.
За какие-то секунды все спасшиеся англичане были безжалостно истреблены - солдаты мстили за пережитый страх, за своих погибших камараден.
И Майер, глядя на это, подумал, что, пожалуй, уцелело на море суденышек намного больше, чем успели потопить англичане, уж слишком много солдат стреляло, и с разных точек.
Наверное, там моряки и капитаны оказались столь же опытными, как у него, и предпочли укрыться в темноте. А это значило только одно - германская флотилия вторжения хотя и понесла серьезные потери, но не такие, чтобы побитыми собаками возвращаться обратно во французские порты.
- Не дрейф, зольдатен! - неожиданно громко выкрикнул старый морской волк, и все эсэсовцы повернулись на его голос. - Еще солнце не взойдет, как вы уже будете на английском берегу!
Гастингс
Выстрелы еще гремели на дальнем конце аэродрома, но уже спорадически - сопротивление англичан было полностью сломлено.
Островитяне не выдержали ожесточенного боя с тремя сотнями немецких солдат, приземлившихся с отчаянной храбростью на планерах прямо на взлетно-посадочную полосу.
Десант понес чудовищные потери от пулеметного огня охраны и был бы полностью уничтожен, но рота парашютистов вовремя поспела на помощь и оказалась той соломинкой, что сломала хребет верблюду!
Шмеллинг вытирал лоб рукавом комбинезона - бывшего чемпиона мира порядком трясло, когда он припоминал все перипетии ночного выброса и суматошного боя.
- Мерзавцы, какие подлецы!
Парашютисты понесли большие потери - свыше тридцати десантников погибло, вдвое большее число получило травмы и ранения. Причем большая часть пострадавших пришлась на высадку в широком поле, которая превратилась для парашютистов в кошмарную ловушку.