- Вы обязуетесь впредь подчиняться нашим инструкциям?
- Да, мать вашу, обязуюсь! Что делать?!
- Поднимите до колена вон ту ячею и резко отпустите. Встречная волна погасит резонанс.
Ячея, видимо, состояла из других напряженных меридианов: Иван Иванович весь взмок, пока поднимал, что было весьма странно, потому что руками-то он ничего не поднимал, но оставалось странное фантомное ощущение колоссального напряжения мышц. С красивым теньканьем отпущенные меридианы упали на землю, и тут же город вокруг начал сыпаться, словно доминошный. А еще через полминуты все успокоилось, будто и не было.
Иван Иванович стоял на месте, один в кромешной тьме. Вдалеке все горело, взрывалось и рушилось, но он стоял будто на островке тишины и темноты. Потянуло дымом.
- Теперь вы понимаете, какое мощное орудие оказалось в ваших руках? - спросили из тьмы. - Мы предлагаем вам выгодное сотрудничество. Вы делаете то, что мы скажем, в обмен мы поможем вам самому занять место, на которое претендует так ненавидимый вами Первый. Вы сможете диктовать вашу волю всему миру, как некогда диктовали греческие боги.
- Даже так? - уныло спросил Мезальянц. Потом его вырвало, и полоскало очень долго, а прозрачные что-то бухтели, бухтели...
Ветер вдруг поменял направление, теперь пахло не дымом, а морем.
Иван Иванович выпрямился, чтобы отдышаться. С моря приближался странный шум, смутно знакомый по прошлой жизни. Мезальянц напряг память и вспомнил - так шумела волна, на которой "Ярославец" доскакал до Микронезии.
Цунами!
Какое цунами на Мраморном море? Его цыпленок вброд перейдет. Иван Иванович попытался разглядеть высокий гребень, но почти до самого горизонта горели огромные, будто не с земной поверхности видимые звезды. Откуда здесь большая волна?
- Вы что-то видите? - спросил Мезальянц.
Ответа не последовало. Иван Иванович оглянулся, но его окружала только рубиновая сеть силовых меридианов, уходящих до самого горизонта. Никого не было рядом - ни живых людей, ни воображаемых привидений. Прозрачные ушли, молча, будто что-то поняли и списали Мезальянца со счетов.
Иван Иванович попытался бежать. Он мчался, словно молодой: огибал большие и перепрыгивал малые преграды, с ходу оценивал обстановку и принимал правильное решение.
Но шум становился все ближе и ближе. К нарастающему гулу катящейся воды примешивался скрежет металла, треск и скрип древесины, слышны были панические крики людей и животных. Иван Иванович знал, что нельзя, но все же оглянулся.
На самой границе пробиваемой зрением темноты ворочалась бесформенная куча какого-то хлама. Вон яхта. Косяк шезлонгов. Тряпье, штанги от зонтиков. Лодки. Велосипеды. Автомобили. Автобус.
Человеческие тела.
Волна была невысокой - едва доставала до окон второго этажа. Она уже теряла силу и скорость. Но убежать от нее Мезальянц все равно не успевал. Поэтому он стоял и почти без страха ждал, пока его смоет.
- Утонуть в двухстах метрах от моря, - пробормотал он. - Окунуться в алебастр.
Его накрыло, ударило, расплющило, вырвало мышь из сжатой ладони, а потом он перестал себя чувствовать.
12
Юся с самого начала знал, что Далила не питает к нам никаких материнских чувств. Ей надо было переключиться, не зацикливаться на том, что разваливается ее семья. Тут весьма кстати подвернулись мы.
И мы нехотя, между делом, склеили ее брак. Юся надеялся: еще немного, еще чуть-чуть, и у него появится настоящая мама. Но любви к себе пробудить так и не смог. Далила была слишком брезгливой, а мы обладали слишком выразительной внешностью. Максимум, чего Юся смог достичь, - доброго расположения к себе.
- Я и подумал: может, если мы будем сами по себе, она нас полюбит? Я не хотел...
- Окунись в алебастр, - сказал я жестко. - Ты не мог знать наверняка, что они нам помогут. Зато точно знал, чем это все может закончиться.
- Я знаю точно, они правду сказали. Они сказали - Мезальянц сделает все за вас, а мы вас потом разделим.
- Кто - они?
- Ну, эти... которые невидимые...
- И что? Вот он сделал, а мы все еще на одной паре ног ходим и одной задницей на унитаз садимся.
- Наверное, он не то сделал, что они хотели. Они говорили про Америку!
- А что, в Америке не люди живут? В Америке пускай все в алебастр окунется, так, что ли?! Тьфу, Юся, лучше бы ты идиотом остался!
Сказать, что мне стало хреново, - это ничего не сказать. Мне всучили ядреную бомбу, чтоб чего не вышло, а я сам у себя ее спер. И жахнул так, что чертям тошно стало.
- Еще раз и без истерики, - как можно спокойнее сказал я брату, хотя дерьмо во мне кипело почти у самой крышечки. Все и так было ясно, но я надеялся на чудо. - Ты через девчонок свистнул предметы, отдал их Мезальянцу, а потом подкинул мне подделки?
- Да.
И как теперь жить бок о бок с предателем? Получается, что все было зря. Бегство это через полмира, капитаны и Викса, Змей и Лэйла, смерть несчастного Сорри - все коту под хвост. Потому что Юся захотел суверенитета.
- Ты хоть понял, что подставил всех? - спросил я. - Сейчас этот урод начнет города рушить направо и налево. Он силу почуял, он теперь может расхреначить весь мир!
Юся не ответил. Конечно, он понял.
Мы сидели в постепенно редеющих сумерках и тупо таращились в мерцающий экран. Магнитуда более семи баллов. Место тектонического разлома. Все могло случиться и само по себе, но Юся был абсолютно уверен, что это дело рук Мезальянца.
- Вы чего не спите, российский герб изображаете? - спросил Макс, стоя на лестнице в полосатом халате, который делал его похожим на басмача.
- Новости смотрим, - буркнул я в ответ.
- И чем нас радуют новости? - завязывая пояс на ходу, Макс стал спускаться.
- Землетрясение в Турции.
Макс сел рядом со мной. Не знаю, почему, но он благоволил именно мне.
- Погибшие есть?
- Не знаю. Но разрушения сильные. И цунами.
- Цунами в Турции?
- Опасность цунами не в высоте волны, а в длине нагона, - как маленькому, объяснил я Максу. - Там, говорят, почти триста метров волной накрыло.
Макс замолчал, задумавшись о чем-то своем.
- Вы так остро сопереживаете туркам? - спросил я. Мне не хотелось думать о предательстве брата, поэтому я собирался нахамить Максу.
Макс посмотрел на меня и тихо сказал:
- Одиннадцать лет назад я жил в Армении. Спитак. Ты слышал о таком городе?
Я сглотнул.
- Я тогда один выжил, из всей семьи. А это были папа с мамой, бабушка, четыре брата и сестра, совсем маленькая. И я их всех вытаскивал из-под завала один, потому что кругом вой стоял до небес. Ты хочешь еще о чем-то спросить?
Я молчал. Молчал и Юся. Глядя на заплаканное Юсино лицо, Макс охолонул, взял себя в руки.
- А почему вы так сочувствуете туркам?
Я рассказал все, от истории нашего рождения и до сегодняшних розысков. Макс умел слушать и ни разу не перебил. И только когда я закончил, он выругался. Наверное, по-армянски, потому что в русском языке я таких слов не слышал, да и на иврите и идише так никто не говорил.
- Может, не догадаются? - спросил он после недолгих раздумий.
Но они догадались.
Еще до полудня появился наш добрый эвакуатор - Рудольф Кассатикетс.
- Привет, - широко улыбнулся он. - Не забыли меня?
Забудешь тебя, как же. У Далилы тут же стало скучное лицо.
- Чем обязаны? - спросила она сквозь зубы.
- Я бы очень хотел поговорить с нашими героями, - не обратил внимания на грубость, сказал красавец. - Можно?
Спасибо Максу, он отправил девчонок гулять. Нас же, словно провинившихся школьников, вызвали на ковер, и Рудик ласково, но твердо спросил:
- Молодые люди, надеюсь, с вашими артефактами все в порядке?
- Я хочу в туалет, - сказал вдруг Юся.
- Чего? - спросили Далила с гостем.
- Мы в туалет хотим, - подтвердил я слова брата.
Живот и впрямь сильно крутило. Мы ушли в туалет, и по пути я спросил:
- Это у тебя план такой - через канализацию смыться?
Юся ничего не ответил. Он был сосредоточен на каких-то своих невеселых мыслях. Подумай-подумай. На этот случай, наверное, ты себе петуха и оставил.
Когда мы вновь предстали перед Кассатикетсом, Далила нервно теребила полу ухо плюшевого тигра.
- Итак... - начал Рудольф.
- Предметов у нас нет, - сказал я. - Их украли.
- Да? - усмехнулся Кассатикетс. - Как это?
- Обыкновенно. Ваша охрана оказалась никуда не годной.
Рудольф посерьезнел:
- Хватит нести чепуху. Вы подписали договор и обязаны...
- Ваш договор - обычная туалетная бумажка, - сказал я. - Мы несовершеннолетние.
- Но это война, здесь не бывает несовершеннолетних!
- Мы даже не граждане Израиля, - усмехнулся я.
Рудик проглотил эту пилюлю. В конце концов, это его служба решила, что нас можно взять на испуг.
- Но ваша мама все-таки подписала документ, - совершенно справедливо заметил он. - Она является гражданкой Израиля и ответит за вас обоих.
- Вот еще глупости, - вдруг рассвирепела Далила. - Я прекрасно знаю каждую букву договора. Там написано: содействовать властям в охране артефактов. Я вам тут же доложила об угрозе этого, как его... Мезальянца. Это не содействие? Вы сами прохлопали этого жулика! Самый дешевый адвокат докажет мою невиновность!
- Мы разберемся, - пообещал Кассатикетс Далиле и снова обратился к нам: - Сколько у вас похитили предметов?
- Два, - ответил я и посмотрел на Юсю. Тот кивнул. Но что-то в его взгляде мне не понравилось.
- Надеюсь, вы добровольно передадите оставшийся третий предмет государству, - сказал Рудольф. Сказал с угрозой.
- Нет, - ответили мы с Юсей в один голос.
- Что? - Брови у Кассатикетса сделались домиком.
- У нас его нет, - сказал Юся.
- В смысле? - теперь вместе с Рудиком обалдел и я.
- Я выбросил его, - ответил Юся. - Только что, в унитаз.
Я побледнел. Вот зачем Юсе понадобилось в туалет.
- Юся, - выдохнул я. - Зачем? Ты же... петух же...
- Я подумал, ты будешь меньше сердиться, если я опять стану идиотом. - Юся не смотрел мне в глаза, но я знал, что они у него вновь сделались карими.
Немая сцена длилась недолго. Пока Макс и Далила смотрели на нас, Рудик сорвался с дивана и скрылся в глубине дома. Три раза что-то хлопнуло, взвизгнуло и взорвалось.
Макс бросился посмотреть, что произошло. Послышалась ругань, возня, Далила тоже вскочила и умчалась вслед за мужем и внезапным гостем. А мы с Юсей остались предоставленными друг другу.
- Да вы свихнулись, что ли? - послышался визг Далилы.
Судя по звукам, между взрослыми завязалась нешуточная драка, с проламыванием стен и голов. Мы с Юсей присели на диван.
- Ты что, действительно выбросил петуха? - спросил я, хотя сомневаться, в общем, не приходилось.
- Ты же сам сказал, что лучше бы я оставался таким, как раньше, - пожал плечами Юся. - Я подумал, что и впрямь так было бы лучше для всех.
- Но как раньше уже не будет, разве ты не понимаешь?
- Скоро я вообще ничего понимать не буду.
- Юра, я ведь не хотел, чтобы ты снова стал растением. Люди не всегда говорят то, что думают.
- Мне больше нравилось, когда ты меня Юсей звал. Так роднее получалось. - Юся шмыгнул носом. - Егор, ты простишь меня, пока я еще нормальный? Потому что идиоту все равно будет.
Я бы обнял сейчас своего непутевого брата, но моя правая рука совершенно не была для этого приспособлена. Да и непутевым, если хорошо подумать, был я сам.
- Конечно, прощу, - сказал я. - Куда я денусь?
- У нас друг к другу врожденная привязанность, - пошутил Юся.
В это время драка в коридоре закончилась так же резко, как и началась. Помятый, с рассеченной щекой и залитым кровью пиджаком, мокрый, как цуцик, Кассатикетс появился в коридоре.
- Собирайте манатки, - сказал он. - Вы не оправдали доверия.
И ушел. А мы встали. Кто-то же должен закрыть дверь.
У туалета стоял, запрокинув голову, Макс. Из носа у него текла кровь.
- Представляете, унитаз расстрелял, подонок, - с сильным прононсом сказал он. - Фаянс вдребезги, осколок ему едва в глаз не попал, а он, вонючка, полез искать эту вашу штуку.
- Нашел? - спросил я.
- Вы смеетесь? Это же канализация. Теперь городской отстойник просеивать придется. Через ситечко. Вы чего такие квелые? Мы же победили.
Мне не хотелось расстраивать Макса.
- Можно, мы мультики посмотрим? - спросил я.
- Да смотрите, конечно, - ответил он.
13
- Разрешите доложить?
- Ну, давайте уже, не тяните резину.
Свиридов включил аудиозапись. Первый слушал и менялся в лице. Как хамелеон: то пунцовел, то бледнел, то шел пятнами. На его красивом лице двигались желваки, раздувались ноздри, губы то сжимались, то кривились в сардонической улыбке. Выразительное лицо.
- Это что?
- Это Мезальянц, звонил на конспиративный номер двенадцатого августа.
- Он что, совсем рехнулся?
- Обладание предметами отрицательно сказывается на здоровье, вы же знаете. На душевном - в том числе.
- Вы таким образом намекаете, чтобы мы прекратили розыски? Или что?
- Он уже сделал первый ход, в Измите. Вы видели, какие там разрушения: огромная трещина в земле образовалась. Про человеческие жертвы уже не говорю - меньше, чем в Армении, но и не мало - приблизительно семнадцать тысяч. И это за три минуты! У меня есть предложение выждать. Если Мезальянц продолжит наступление - попытаемся накрыть его встречным огнем. Но мне кажется, что он не продолжит.
- Вы знаете, что надо делать, когда кажется?!
Свиридов знал. Но идти на принцип не хотел. По опыту он знал, что пережить можно все, в том числе и начальника-самодура. Или уволят, или на повышение пойдет. По всему выходило, что Первый уйдет скоро очень далеко, а Свиридов останется. Если, конечно, не снимут.
- Я считаю, что надо подождать. Не имеет смысла искать его сейчас, когда он, скорей всего, изменил внешность и затаился. Ресурсы истратим, а толку никакого. Такого ценного ресурса в Микронезии лишились из-за спешки.
- Хватит, мы этот вопрос уже обсуждали!
- Мне-то что? Это не мой агент погиб.
Разговор заходил в тупик.
- Ваше предложение?
- Выждать срок. Пять дней можно подождать. Если он не объявится - значит, либо сам погиб, либо затаился. В любом случае предметы быстро не всплывут.
- Вы испытываете мое терпение.
На эту реплику Свиридов ничего не ответил, хотя так и подмывало щелкнуть каблуками и гаркнуть: "Рад стараться!" Мезальянц бы именно так и поступил. Свиридову было жалко такого работника, но независимость суждений и поступков хороша в меру. Не на службе.
- Разрешите идти?
- Идите, - нехотя отпустил Первый.
Чувствовалось, что Первому хочется сказать напоследок что-нибудь обидное, но все казалось мелким и детским.
Ничего, думал Свиридов. Скоро у тебя дел будет невпроворот, и тебе станет не до меня. А я еще поработаю. Если, конечно, не снимут.
14
Распоряжение о нашей с Юсей депортации пришло на следующий день, на электронную почту Далилы.
Юся зычно храпел, поэтому я почти не разобрал горячего спора между нашей матерью и Максом, хотя и догадывался, что спорят они о вчерашней угрозе красавца. Макс требовал от жены, чтобы она "боролась", а Далила парировала тем, что "у нас дети". И я впервые был на ее стороне. За спокойную жизнь с Юсей я бы сейчас сам взорвал этот Измит со всей Турцией. А еще лучше - Москву. Ведь самый очевидный способ был! Сравнять ее с землей, чтобы и камня на камне не осталось.
Вскоре шум прекратился, и в нашу комнату тихо постучал Макс.
- Заходите, - разрешил я.
Макс проскользнул тигром, прикрыл дверь. Сел на кресло, кивнул на спящего Юсю:
- Как он?
- Нормально, - ответил я. - Только к вечеру что-то закапризничал.
- Он что, и вправду?..
- Он всю жизнь был олигофреном. А как петуха получил в личное пользование, так дела в гору пошли.
- Именно петуха?
- Откуда ж я знаю? Просто он с ним не расставался. Конечно, не исключено, что все три предмета в нем запустили "просыпание". - Я посмотрел на храпящего Юсю. - Но сейчас все хуже стало. С предметом он не храпел.
Мы помолчали. Я видел, что Макс собирается с духом, чтобы сказать какую-то гадость.
- Ну? - спросил я. - Еще какая-то засада?
- Да, - кивнул Макс. - Пришло официальное письмо. Правительство настаивает на вашей высылке из страны в недельный срок.
Что ж, так я и знал.
- А чего так много времени дали? - спросил я. - Мне собраться - только рот закрыть.
- Мы не хотим, чтобы вы уезжали. Далила подаст прошение о воссоединении семьи, мы добьемся...
- Не надо, Макс, - оборвал я его. - Мы не хотим.
- Почему? У тебя ведь была возможность сравнить, где живется лучше! Вы умрете, сопьетесь, вас никто на работу не примет.
- Но мы никому не будем мешать. Далила не любит нас, мы для нее - чужие люди. Мы не хотим сидеть на вашей шее, даже если вам это будет приятно. К тому же ничего у вас не получится.
- А если получится?
- Вы взрослые, вам и решать.
Я был уверен, что у Макса ничего не выйдет, но пусть его... В конце концов, его дело. И Далилы.
Последние дни мы проводили в основном на пляже - лепили песочные замки, купались, пугали своим внешним видом отдыхающих. Была еще одна причина, по которой мы пропадали из дома, - чтобы девчонки меньше общались с Юсей. Я не хотел, чтобы они видели его смерть. Меня самого приводило в бешенство быстрое угасание его разума и что я ничего не могу с этим поделать, но я-то помнил его прежнее состояние.
Его будущее состояние.
Сначала Юсю стали интересовать игрушки-трансформеры - и Макс накупил ему целую гору. Весь день Юся с моей помощью упражнялся в трансформации роботов. А на следующий день он начал игрушки ломать. Как, в общем, и все дети. Поэтому-то я и стал уводить его из дома на пляж. Совок, ведерко, мокрый песок - эта игра даже мне была интересна. Мы строили Понпеи и Нан-Мадол, закапывали, а потом откапывали игрушечного робота, имитируя похороны и спасение Барбары. Разыгрывали крушение яхты.
За те пять дней, что Макс бегал по инстанциям и юридическим конторам, Юся успел пройти путь до пятилетнего малыша. Он уже не выговаривал буквы, его невозможно было заставить почистить зубы или поесть. Порой очень хотелось навешать ему подзатыльников и сказать: "Соберись!" Но с тем же успехом я мог наказывать телевизор за то, что он показывает всякую фигню.
Макс вернулся расстроенный. Процедуру усыновления можно начать только в стране, гражданами которой мы являлись, то есть мне с Юсей в любом случае нужно было выметаться из Израиля.
- Я поеду с вами, - сказал Макс.
- Не надо, - ответил я. - Вы знаете наш адрес, я - ваш. Если станет совсем невмоготу, я дам сигнал "мэйдэй", честное слово.
- Мидей! - повторил Юся.
- Какой сигнал? - не понял Макс.
- Сигнал бедствия.
- Сос, что ли?
- Точно.
- Мидей! - Юся придерживался морской терминологии, даже впав в детство.