Мы с Рейнхардом на поцелуй спорили, узнаю я что о русской ракетной программе у товарища Сталина или нет. Если узнаю, то Рейнхард меня поцелует. А если не узнаю, то я его. Не узнала. Пришлось целовать.
Рейнхард теперь у меня живёт. С той самой новогодней ночи. Он ко мне приехал встречать новый, 1947-й, год. И остался. Я прислугу распустила, а Рейнхарду наврала, будто не знаю, где постельное бельё для гостевых спален хранится. А отпустить его зимой в три часа ночи домой я не могу. Правда, он всё порывался переночевать в кресле или в гостевой спальне на голом матрасе, но я всё-таки его к себе затащила.
Поэтому и пришлось мне поздравлять с Новым Годом товарища Сталина в восемь часов вечера. Мы же с Рейнхардом заснуть смогли только в девять утра. А когда проснулись, то тоже встали далеко не сразу. Вот с тех пор Рейнхард у меня и живёт.
Кстати, скоро он, похоже, новым рейхсюгендфюрером станет, сменив на этом посту Аксмана. Артур уже слишком старый для такой должности. Ему сейчас далеко за тридцать и руководить юношеской организацией ему уже не по возрасту.
После экскурсии по полигону Пенемюнде, я вернулась в кабинет фон Брауна. Там он угощал меня чаем и рассказывал о своих грандиозных планах на будущее. На дворе февраль 47-го года, а он о полёте на Луну рассказывает. Представляете, мечтает человека на Луну отправить.
А потом, видя, что я не возражаю и с интересом его слушаю, фон Браун дофантазировался даже до колонизации Марса и Венеры. Не нужно, говорит, воевать за жизненное пространство. У нас совсем рядом две подходящие для заселения планеты. Проще и дешевле колонизировать их, чем драться с другими народами, рискуя получить по шее. Хм… ну, в чём-то он прав, пожалуй.
И вот, в самый разгар пламенной речи фон Брауна, в его кабинет без вызова и даже без стука ворвался секретарь. И сказал такое, что у меня сразу челюсть на пол упала. Чего?? Как это??
А Фон Браун даже не поверил сначала. Но нет, всё точно. Никакой ошибки. Секретарь включил стоявший в углу радиоприемник, и мы всё услышали своими ушами.
Донельзя поражённая, я перевожу взгляд на хозяина кабинета. На фон Брауна смотреть страшно. Для него это шок. Весь бледный, профессор дрожащими руками рванул галстук на своей шее, снял его и бросил на стол. А потом сел в своё кресло и вдруг заплакал. Так что мне ещё и утешать его пришлось. Нельзя ему сдаваться и опускать руки.
Знаете, почему фон Браун так расстроился? Да всё из-за этого экстренного сообщения по берлинскому радио. Секретарь-то, когда в кабинет ворвался, сказал вот что:
– Профессор, мы опоздали! Русские сегодня запустили искусственный спутник. Он уже на орбите!..
Глава 29.
– Даю отсчет: 1… 2… 3…. 4… 5… 6… 7… 8… 9… 10. Как поняли? Приём.
– "Щука", "Щука", я "Окунь-1". Вас понял отлично. Продолжайте работать.
– "Окунь-1", я "Щука", вас поняла. "Окунь-1", я "Щука", проверка связи. 1… 2… 3… 4… 5… 6. Как поняли? Приём.
– Слышу вас хорошо. Как меня слышите?
– "Окунь-1", я "Щука". Вас слышу хорошо. 1… 2… 3… 4… 5. Как поняли? Приём.
– "Щука", я "Окунь-1". Слышу отлично. Все понял. Продолжайте проверку.
– "Окунь-1", я "Щука". Приём на телефон. Приём.
– "Щука", я "Окунь-1". Как чувствуете себя?
– Чувствую себя превосходно. Проверка телефонов и динамиков прошла нормально. Перехожу на телефон.
– "Щука", я "Окунь-1". Понял вас, у нас дела идут нормально. Машина готовится нормально. Всё хорошо. Приём.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас поняла. Я так и знала. "Окунь-1", я "Щука". Проверку связи закончила. Как поняли меня? Приём.
– Понял вас хорошо, всё нормально, я "Окунь". Приём.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас слышу хорошо, Приём.
– Эльза, значит, я хочу вам просто напомнить, что после минутной готовности пройдет минуток шесть, прежде чем начнется полёт, так что вы не волнуйтесь. Приём.
– Вас поняла, я совершенно спокойна.
– Ну и отлично, прекрасно. Имейте в виду, что после минутной готовности шесть минуток будет для всяких дел.
– "Окунь-1", я "Щука". Чувствую себя хорошо, к старту готова, настроение бодрое. В общем, всё в порядке. "Окунь-1", как поняли меня? Приём.
– "Щука", поняли вас хорошо. У нас всё нормально идёт.
Не думай о секундах свысока,
Наступит время, сам поймёшь, наверное.
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас поняла, поняла вас. Стартовое положение, и при работе на орбите тумблер на "Телеграф" и на "Окунь". При разделении – тумблер на "Сигнал".
– Поняли тебя, правильно. Эльза. "Щука", я "Окунь". Вас понял.
…
– "Щука", я "Окунь-1". Как слышишь? Приём. Ещё раз, будь спокойна за всё. До встречи в Берлине.
– Слышу вас хорошо, как меня? Приём.
– "Щука", я "Окунь-1". У нас всё идёт отлично. Как чувствуете себя? Приём.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас поняла. У меня тоже всё идёт хорошо. Самочувствие хорошее. Сейчас буду прикрывать люк номер один. Приём.
– Понял вас. Приём.
Мгновения спрессованы в года,
Мгновения спрессованы в столетия,
И я не понимаю иногда
Где первое мгновенье, где последнее.
– Всё. Привет там всем.
– Тебе передаю привет большой.
…
– Я "Окунь-1 ", "Щука", я "Окунь-1". Как слышите? Проверяю связь из бункера. Приём.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас слышу хорошо. Немножко потише говорите. Как поняли? Приём.
– Я "Окунь-1". Слышу вас хорошо. Понял. Пакет смотрела? До него можешь дотянуться? Посмотри пакет и доложи. Я "Окунь-1". Приём.
– "Окунь-1", я "Щука". Пакет проверила. Дотянуться легко, свободно. Как поняли? Приём.
– "Щука", я "Окунь-1". Вас понял хорошо.
…
– "Щука", я "Окунь-1". Готовность пять минут. Поставьте громкость на полную. Громкость на полную. Я "Окунь-1". Приём.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас поняла. Объявлена пятиминутная готовность. Поставить громкость на полную. Полную громкость ввела. Приём.
У каждого мгновенья свой резон,
Свои колокола, своя отметина,
Мгновенья раздают кому позор,
Кому бесславье, а кому бессмертие!
– "Щука", я "Окунь-1". Всё идет нормально. Займите исходное положение для регистрации физиологических функций. Я "Окунь-1". Приём.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас поняла. Все идет нормально. Занять исходное положение для регистрации физиологических функций. Положение заняла. Приём.
– Я "Окунь-1", вас понял.
– "Щука", я "Окунь-1". Минутная готовность. Как вы слышите?
– "Окунь-1", я "Щука". Вас поняла: минутная готовность. Приём.
– Понял вас. Во время запуска можете мне не отвечать. Ответьте, как у вас появится возможность, потому что я вам буду транслировать все подробности.
– "Окунь-1", я "Щука". Вас поняла.
– Ключ на старт.
– Поняла.
Из крохотных мгновений соткан дождь,
Течёт с небес вода обыкновенная,
И ты порой почти полжизни ждёшь,
Когда оно придёт, твоё мгновение.
– "Щука", я "Окунь-1", даётся продувка.
– Поняла вас.
– "Щука", я "Окунь-1". Ключ поставлен на дренаж.
– Поняла вас. Я "Щука".
– У нас всё нормально, дренажные клапана закрылись.
– У меня всё нормально. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. К старту готова. Приём.
– "Щука", я "Окунь-1". Отошла кабель-мачта. Всё нормально.
– Поняла вас, почувствовала. Приём. Слышу работы клапанов.
– Понял вас. Хорошо.
Придёт оно большое, как глоток,
Глоток воды во время зноя летнего,
А в общем, надо просто помнить долг
От первого мгновенья до последнего!
– Даётся зажигание, "Щука", я "Окунь-1".
– Поняла вас, даётся зажигание.
– Предварительная ступень.
– Поняла.
– Промежуточная.
– Поняла.
– Полный подъём.
– Поняла.
– Отрыв!!
Не могу удержаться. Широко улыбаюсь в направленную на меня телекамеру и громко и чётко говорю по-русски:
– Поехали!..
Эпилог.
Прохладно сегодня. Мёрзну, несмотря на плед и специально для меня установленные обогреватели. Приятный тёплый ветерок обдувает мои ноги, но я всё равно мёрзну.
Ладно, помёрзну немного. Это последний раз. Сегодня я в последний раз поднялась на трибуну Мавзолея Гитлера. Больше я сюда уже не вернусь. Не смогу. Да уже и не нужно.
А ведь это юбилей у меня. Сегодня я принимаю парад, посвящённый Дню Победы, в семьдесят пятый раз. Представляете, какая я старуха стала! 9 мая 2028 года. Я почти вернулась в то время, когда упала сюда. Своим ходом вернулась, без всяких там машин времени.
Мне сто лет уже. Без шуток. Именно сто. В прошлом году исполнилось. И праздновал Рейх мой сотый День Рождения с совершенно эпическим размахом. Я же ведь практически живая легенда. Люди рождаются, взрослеют, стареют, умирают, а рейхсканцлер Третьего Рейха – всё та же Старая Эльза. Железная Эльза. А последние двадцать лет – просто Наша Старуха. Так меня в народе называют. Я не обижаюсь. Это ведь правда. Я уже и ходить не могу сама. Десять лет назад ноги почти отнялись. Теперь на коляске езжу, на ноги практически никогда не встаю. А вот на пенсию мне нельзя. Никак нельзя. Надо держаться. Ещё хотя бы пару месяцев нужно протянуть. Потом же и помирать можно будет. Устала я. Жить устала. А приходится не только жить, но и работать. Семьдесят пять лет. Без отпуска и даже без выходных.
А эти идиоты сами лезли на моё место. Глупцы. Что тут хорошего? Ох, как бы мне хотелось забыть всё это. Все эти бесконечные совещания, согласования, доклады. Но как же без меня-то? Меня никто не заменит. Помню, Гитлер когда-то, много-много лет назад, говорил, что после него уже никто в Рейхе не будет обладать таким влиянием и авторитетом, как он. Ошибся он. Мой авторитет сейчас многократно превышает авторитет Гитлера на пике его популярности. Ну, ещё бы. Я же, по-моему, рекорд поставила. Семьдесят пять лет у власти! Кто ещё может со мной сравниться? Ну, возможно, какой-нибудь король, что номинально стал править с младенчества, меня и переплюнет. Но и таких очень немного. А я же правлю семьдесят пять лет вовсе не номинально. Все эти годы у меня в руках власть реальная.
А, так вот они какие. Страшненькие какие-то. Фон Степанов сюрприз мне обещал. Да, такого я не видела ещё. В окружении хорошо знакомых мне танков Тигр-XII, мимо меня проезжает пара новейших и секретных Тигров-XIII. Первый раз вижу их в натуре. Забавные уродцы.
Да, власть. Власть у меня немыслимая. Практически, абсолютная. Хотя досталась она мне не так уж и легко. Подраться пришлось. Идея Гитлера передать мне власть при его жизни провалилась. Не смог он. Не успел. Вернее, это гестапо лопухнулось. Покушение прозевали.
Мы с Рейнхардом тогда как раз в Тунисе были. Номинально ещё не женатые, но по факту как муж с женой. Это вроде как медовый месяц был у нас. Хоть и до свадьбы. Пожениться мы по осени хотели. Вот, мне кажется, под это дело они и сработали. Пока меня нет в Берлине. Убили Гитлера. 16 июля 53-го.
Как мы прорывались из Туниса в Берлин – отдельная песня. Мы с Рейнхардом ведь практически бежали оттуда, внаглую угнав истребитель. Я сама его пилотировала. Нас пытались остановить близ Корсики, а над Францией так и вовсе, чуть не сбили. Но мы прошли, прорвались, обманув радары ложными целями. Нам едва топлива хватило. На последних литрах мы буквально упали на аэродроме Дальхов в Берлине.
К тому времени этот "Временный Комитет по Спасению Нации" уже объявил себя высшим государственным органом. И, похоже, они выигрывали. Во всяком случае, сообщили о "временном приостановлении" полномочий Гиммлера. Это пока меня не было. Но уж когда я оказалась в Берлине… о, всё поменялось.
Они ошиблись. Убийца промахнулся. Да, Гитлера убили. Но не наповал. После ранения он прожил ещё полтора часа. И всё это время был в сознании. Так что Гитлер успел надиктовать десятиминутное обращение к нации, в котором он подвергал обструкции своих убийц и передавал мне всю полноту гражданской и партийной власти. Я же в то время была рейхсляйтером и рейхсминистром космонавтики. И вдруг, внезапно, стала рейхсканцлером и новым фюрером.
То, что фюрер – это теперь я, до меня дошло, когда я впервые в таком качестве вошла в малый зал совещаний в Рейхсканцелярии. Первым был Геббельс. Точно помню это. Но затем и остальные, кто раньше, кто позже, вскинули свои правые руки, и я услышала нестройное и пока непривычное приветствие: "Хайль Эльза!".
ХАЙЛЬ ЭЛЬЗА!!
Ох, задумалась. Всё чаще и чаще отвлекаюсь. Старая стала. Это штурмовая пехота проходит мимо Мавзолея. С трудом я поднимаю вверх свою правую руку в ответном приветствии. Да, теперь даже и руку вверх поднять для меня проблема. Но надо. Я – Железная Эльза. Я – символ.
То, что в Берлине меня почти сразу признали, во многом было заслугой моего будущего свёкра, Мюллера. Он и так лопухнулся, прозевав покушение на Гитлера, и изо всех сил старался реабилитироваться. Кроме того, он ведь не мог не понимать того, что при моих отношениях с его сыном мой крах неминуемо будет означать и его крах тоже. Так что берлинское гестапо сразу и полностью встало на мою сторону.
Да и Гиммлер, опять же. Решил сыграть ва-банк. Его "временно" отстранили, но он послал этот указ "Комитета" нафиг и заявил, что подчиняться ему не намерен и "Комитет" не признаёт. Сильно помог Геббельс и то, что мы сохранили контроль над берлинской радиостанцией. Постоянно, каждые полчаса, в эфир на весь мир транслировалась запись последней речи Гитлера.
Ну, а coup de grace нанёс, как это ни удивительно, товарищ Сталин. Насколько я помню, в моём мире он умер где-то весной 53-го. Но тут вполне себе дожил до июля и даже был в то время довольно-таки бодрым старичком.
Московское радио объявило, что полностью поддерживает волю почившего Гитлера и что СССР признаёт меня новым Рейхсканцлером. Также товарищ Сталин в небольшом личном обращении по радио сказал, что любой иной вариант, кроме фройляйн Штирлиц, в Москве воспримут с крайним неудовольствием. Со всеми вытекающими последствиями.
Формулировка, конечно, весьма расплывчатая. Но кому надо, те товарища Сталина поняли. Ведь в шахты и нефтепромыслы СССР было вбухано дофига немецких денег. И наши немецкие денежные мешки после такой речи товарища Сталина вдруг резко меня полюбили, открыв мне неограниченную кредитную линию. Впрочем, кредит мне и не понадобился. Ибо ещё раньше, сразу после выступления товарища Сталина, прибежал Борман и толсто мне намекнул, что деньги, вообще-то, есть. Если надо. Хотя я про это и так знала, просто гадала, придёт ли Борман сам или придётся у него золото выцарапывать с помощью Гиммлера. Пришёл. Опытный. И умный.
Ну, а дальше уже всё посыпалось. Муссолини, Хирохито, Георг VI, Эйзенхауэр. Обращения с соболезнованиями и поздравлениями пошли одно за другим. Геринг застрелился сам. Роммелю я послала пистолет с одним патроном, всё-таки заслуженный генерал. Тот намёк понял правильно, и потому хоронили его с воинскими почестями. А Розенберга взяли в Дюнкерке. Его опознали и сдали гестапо.
В общем, благодаря тому, что Гитлера убили не сразу, а также тому, что я быстро смогла вернуться из Туниса, обошлось почти без крови. Только в Мюнхене и в Нюрнберге дело дошло до открытых столкновений "рабочих отрядов" с гитлерюгендом. Но подошедшие войска СС довольно быстро "рабочих" разогнали.
Хм, гитлерюгенд. Мальчишки. Как раз сейчас мимо меня идут. Техника прошла, солдаты прошли. Теперь вот они. Гитлерюгенд. Наша надежда. Наше будущее. А с каким обожанием и болью они смотрят на меня. Эх, ребята! Да, они тоже понимают, что это последний, прощальный парад. Я прощаюсь с Рейхом, а они прощаются со мной. Наверняка, они теперь всю жизнь будут рассказывать всем, что принимали участие в Последнем Параде Победы.
Эх, гитлерюгенд. Рейнхард. Дурень. Столько лет прошло, а я всё переживаю. Ну зачем, зачем ты сам полез в этот Мюнхен? Да, ребят ты поднял. Остановил движение "рабочих" "на Берлин". Как будто без тебя бы не справились. Хотя, конечно, крови было бы больше. Кого-то ты и спас, Рейнхард. Только мне-то дороже не "кто-то", а ты. Рейнхард. А я ведь даже номинально тебе и не родственница была, так что и на похороны не смогла придти. Только цветы послала. А вечером того дня, как тебя похоронили, полчаса рыдала в объятиях твоего отца. "Железная Эльза" в голос ревёт на плече у "папаши Мюллера". Хорошо, не видел никто.
Кое-кто потом упрекал ещё меня. Мол, это я за Рейнхарда мстила. Потому так и расправилась с мятежниками сурово. Чушь! Мне тогда нужно было показать, кто в доме хозяин. Малой кровью предотвратить большую. Никакие мятежи и революции нам в Рейхе не нужны. Да и не так уж много заговорщиков я и повесила. Меньше двух сотен. Сущие пустяки, если сравнивать с Третьим Рейхом моего старого мира. Хотя, конечно, Розенбергу, как идейному вдохновителю, досталось сурово. Ну, так он заслужил. А Геринг хитрый. Правильно сделал, что застрелился. А то бы и ему тоже перепало.
Я только когда в свою машину села, задёрнула шторы на окнах и подняла перегородку между мной и водителем, только тогда смогла расслабиться. Меня прямо в машине вырвало, на пол. Пришлось в резервную пересаживаться, а то воняло сильно. Это после визита к Розенбергу меня так развезло. Хотя на людях я держалась. Даже не морщилась. И вообще, приказала привести доктора и вколоть подвешенным за левую ногу на мясницком крюке ещё дышащим останкам Розенберга что-нибудь, чтобы он, по возможности, пришёл в себя и полнее ощутил всю прелесть своего нынешнего состояния. Вот, после того визита я, похоже, и стала "Железной Эльзой". Из моей свиты-то добрая треть проблевалась прямо там, в подвале. А я выдержала.
Хотя Розенберг, сам того не зная, оказал мне услугу. Его предательство позволило нам повесить на него всех собак. Геббельс очень знатно вывалял Розенберга в грязи, обвинив того во всех мыслимых грехах, начиная от курения на рабочем месте и заканчивая пожиранием младенцев и сожительством с черепахой. А так как Розенберг был одним из главных идеологов нацизма, то и денацификация рейха после его казни прошла довольно ровно.
Да, мы с Геббельсом мягкую денацификацию провели. Постепенно, не сразу, конечно. Но провели. Только "мягкую" денацификацию. Чтобы народ не смущать излишне резкой сменой курса, пришлось сохранить всю внешнюю символику, включая свастику и нацистское приветствие. Кроме того, партия, главой которой я являюсь, всё-таки "национал-социалистическая". И слово "национал" никуда из названия деть не получится, ибо так её Гитлер обозвал. Вот и приходится извращаться и как-то обходить его косяки.