- Именно так! А ты что думал? - девушка как будто прочитала его мысли.
Боря не ответил.
Наступившую тишину нарушил голос архивиста из соседней комнаты: "А я вам говорю, что немцы похитили не только Петра, но и Екатерину!" Это звучало смешно и глупо, но на этот раз студентам смеяться не захотелось.
Потом в комнату вошла Лидия Васильевна с заявками на новые дела и папками.
- Можно вас, ребята, попросить, - спросила она ласково, - остаться до закрытия? Засчитаем за два дня. Народу сколько - видели? Дела относить не успеваю.
Боря и Марина согласились.
До шести часов они трудились в том же тягостном молчании. Девушка сначала суетилась возле Новгородцева, но потом ей, видно, надоело, и она успокоилась и лишь изредка бросала на Бориса мрачные и злые взгляды. Тот никак не реагировал.
Минут за десять до закрытия Лидия Васильевна опять пришла в хранилище с охапкой сданных дел. Когда она ушла, Борис лениво поглядел на кипу дел и увидел… папку номер двадцать девять! Он так и подскочил от радости.
- Марина, смотри! А ты говорила, что письмо заберут в лабораторию!
Обычно те дела, над которыми работа еще не была закончена, вечером читатели оставляли за собой. Эти дела не относили в хранилище, а оставляли под замком в той комнатке, куда Борис приносил заказы. Обычно с каждым делом работали долго, не один день. Поэтому было странно, что историки так быстро изучили письмо и отдали в хранилище, не попросив его на экспертизу.
- Больше не дадим, - сказал Борис, обняв картонку. - Хватит с них!
Он решил назавтра же вернуть на место подлинник. Папку с липой спрятали в фонд "Красного Криолита", чтобы кто-нибудь - ну, к примеру, Лидия Васильевна - не смог найти ее легко, как в прошлый раз.
Настало время идти домой. Борис снял свой халат, накинул куртку. А Марина почему-то, расстегнув верхнюю пуговицу, замешкалась.
- Послушай… Ты иди вперед… Меня не жди, - сказала девушка.
Борис пожал плечами.
Он дошел до середины коридора, когда вспомнил, что забыл в хранилище фуражку. И вернулся.
- А-а-а!
Голая, как Ева, Марина что-то доставала из пакета. Увидев вернувшегося Новгородцева, Марина завизжала и, схватив отчет какого-то колхоза, попыталась им прикрыться. Боря испуганно таращился, не в силах отвести глаза и шевельнуться. Папка с документами "Зари советов" была крупной, но закрыть всех прелестей Марины не могла, прикрывала либо нижнюю интимность, либо грудь. Поняв, что отчет не помогает, студентка завизжала еще пронзительней, и из папки почему-то вдруг посыпались страницы, на короткий миг скрыв ее тело.
Тут Борис пришел в себя, метнулся в коридор, наткнулся на кого-то мужика с бородой, и бросился бежать.
11
Ключи от здания архива были только у двоих человек: у гардеробщицы Нинели Ивановны, которая частенько приходила первой, и у Лидии Васильевны, главного хранителя. Во вторник Нинель Ивановна снова пришла на работу раньше всех. Закрыла зонтик, сняла плащ, сменила обувь. Она была в не духе: накануне сына, как это часто происходило, задержала полиция за распитие в неположенных местах неположенных напитков. Оставив вещи на рабочем месте, гардеробщица отправилась в туалет. Уборная для дам была недалеко от комнаты, в которой находился вход в четвертое хранилище. У двери Нинель Ивановна как будто ощутила запах дыма. "Померещилось! - решила гардеробщица. - Или с вечера накурено? Негодники! Наверное, студенты, кто ж еще! Надо Лиде сообщить, чтоб втык им сделала".
Однако в туалете не было накурено. Вернувшись в коридор, Нинель Ивановна поняла: в архиве пахло дымом. Прижалась носом к двери: похоже, пахло оттуда. Неужели горит хранилище?!
Полминуты хватило гардеробщице на то, чтоб сбегать за ключами и возвратиться. Когда дверь в рабочую комнату открылась, запах стал намного ощутимее. Боже мой! Нинель дрожащими руками принялась искать ключ от четвертого хранилища. И то, что она увидела, открыв дверь, заставило поклонницу Филиппенко закричать от ужаса.
Все в хранилище выглядело как прежде, только теперь - в черном цвете. Угли сохранили форму папок, книжек, связок и коробок. Призраки погибших единиц хранения по-прежнему покоились на полках, закопченных, покривившихся. Остатки от столов и стульев как будто приглашали сверить фонды.
Пламени не было, и в помещении не было жарко: видимо, пожар закончился задолго до прихода гардеробщицы. Огонь пожрал, что было можно, и погас. Вот только - как он загорелся? Отчего?
Нинель Ивановна поняла: хранилище кто-то поджег! Ужасаясь, она шла и шла вглубь хранилища, будто оглохнув, обезумев от жуткого вида пожарища. Внезапно взгляд ее упал на белый клочок бумаги.
- Господи! Нинель! Ты, что, не слышишь? Боже мой! Да что же это такое?! - донеслось до Нинели Ивановны.
Гардеробщица обернулась. У двери в хранилище стояла дрожавшая и бледная Лидия Васильевна.
- Нинель! Нине-е-е-ль… - плача, лепетала она, не в силах сделать шаг вперед. - Да что же… Кто же… Как же…
Гардеробщица нагнулась, быстро подняла бумажку, вышла из хранилища и нежно, как подруга, обняла свою начальницу.
- Учуяла по запаху, - сказала она коротко.
- О господи… Да это же…
- Поджог, Лидия Васильевна. Крепись, родная. Это силы зла.
- Что!? - воскликнула начальница.
- Они. Жидомасоны. Тамплиеры. Розенкрейцеры. У них полно имен. Они повсюду. И они нам угрожают. Посмотри-ка.
На клочке бумаги, который нашла на полу Нинель Ивановна, готическими буквами было написано: "ILLUMINATI".
- Что это такое? - простонала начальница. - О господи! Меня же теперь посадят…
- Новое название их секты, - важно объяснила гардеробщица. - Вернее, одно из них. Черная метка.
Хранительница, бледная как полотно, медленно сползла по стенке, осела на пол и, окончательно потеряв сознание, завалилась на правый бок.
Архив закрыли. Приехала полиция. Допросили всех - Нинель Ивановну, Лидию Васильевну, работников, студентов. Опросили людей, живущих рядом. Тщетно. Никто ничего не видел, не слышал, не знал. Да и как было увидеть, если у хранилища нет ни окон, ни отдельного входа?! Судя по всему, пожар произошел ночью или поздним вечером. Но ведь вчера, когда все уходили, никаких источников огня в здании архива, а уж тем более в хранилище, не оставалось. Их там и не было никогда! Что же могло случиться? Если это был поджог, то каким образом преступник сумел проникнуть в помещение, не сломав дверей и не оставив следов? Следствие смогло сказать лишь то, что ни взрывчатки, ни бензина, ни иных горючих веществ на месте происшествия не обнаружено.
- Наверное, проводка. Мы, конечно, будем разбираться, - лениво сообщил участковый. - Только сами виноваты. Почему сигнализацию не чиним? Следить надо за состоянием оборудования!
Противопожарную сигнализацию в архиве установили сорок лет назад, и она благополучно не сработала.
Полицейские, записав фамилии, адреса и телефоны всех тех, кто вчера находился на работе, удалилась. Нет, этим людям в форме Нинель Ивановна никогда не доверяла. Ха! Проводка! Смех на палочке! Да ежу понятно, что хранилище сожгла секта мерзавцев. Страшную улику гардеробщица не стала показывать полиции: ведь в то, что это как-то проливает свет на преступление, не верила даже Лидия Васильевна. Придя в себя, она взяла бумажку у Нинели и, взглянув с обратной стороны, прочла на ней: "Дверь распахнулась, лицо Лэнгдона обжег… стремительно рванувшего…".
- Какой-то мусор, - сделала вывод хранительница.
Гардеробщица презрительно фыркнула. Наплевать, что думают догматики! Она-то точно знает, что к чему в этой истории.
Среди сгоревших документов было то письмо от Прошки к Софье, о котором ещё с пятницы судачил весь архив. Судя по тому, что говорили люди из читального зала, в нем содержалась какая-то сенсация - правда о Петре, о масонском заговоре и другие факты первостепенной важности. Одним словом, в нем содержалось подтверждение теории Филиппенко! Злодеи не хотели, чтобы русский народ знал свое прошлое. Сначала сочинили эту догматически-официозную неправду под названием "история". Потом травили человека, который один осмелился пойти против фанатиков из университетов. А теперь, когда найдено доказательство того, что он был прав, такое яркое, такое убедительное, что даже фанатики захотели его увидеть, розенкрейцеры уничтожили источник - заодно со всем хранилищем. Возможно, они знают, что в архиве работает борец за истину - Нинель Ивановна. Конечно, тамплиеры решили запугать гардеробщицу! Клочок бумаги был угрозой, оставленной специально для нее. Но у них ничего не получится!
Гардеробщица решила бросить вызов тамплиерам.
Из романов она знала, как расследовать злодейства. И тотчас же взяла след.
Этот тип в плаще - Дроздов - ей сразу не понравился. Уж очень он был похож на вражеских шпионов с советских плакатов и на героев с обложек книг Дэна Брауна! Должно быть, так называемый Дроздов сейчас смеется, потирает руки, сообщая своему магистру о том, что задание выполнено. А магистр отвечает: "Классно, сын мой, твое дело здорово послужит всему братству в деле истребления человечества!"
- Скажите, к вам в хранилище случайно не входил такой высокий дядька с длинной бородой? - спросила гардеробщица у студентов.
- Нет, - сказала девушка.
А парень неожиданно припомнил:
- Я его встретил… Как раз у двери! Это был конец дня!
Вечером полицейские сообщили, что такого профессора - Виктора Петровича Дроздова - не существует. Как и Института палеографии, который якобы дал ему отношение.
12
За три дня до пожара и на расстоянии тысячи километров от архива в маленькой квартирке мучился уставший человек.
Он вышел на балкон. Немного покурил, но мыслей в голове только убавилось. Прошелся по комнате. В кухне налил чаю, залпом выпил. Заглянул на всякий случай в холодильник, хотя знал, что там нет ничего, кроме селедочных голов. Печально, что жену он так и не завел. Теперь есть нечего.
Зевая, он побрел обратно в комнату, где плюхнулся за компьютер. Нажал иконку "Ворда" и уставился на чистый, хоть и виртуальный, лист бумаги. "Не могу! - подумал он. - Наверно, исписался. Нет, надо собраться. Я сейчас… сейчас… начну!" Он был жалок. Больше всего он напоминал сейчас сам себе персонажа Бельмондо из "Великолепного".
Редактор уже трижды звонил и вежливо интересовался, как движется работа, скоро ли издательство получит новый труд прославленного автора. В ответ он что-то врал. На самом деле книга даже не была начата. Он жутко измотался. Ничего не мог из себя выдавить.
Наверное, дело было в том, его творчество лежало на границе полномочий муз. Вообще-то он претендовал на статус служителя Клио (музы истории), но использовал покровительство Каллиопы (музы эпоса), а то, что получалось в результате, относилось больше к ведомству Талии (музы комедии). Дочери Зевса и Мнемозины, вероятно, до сих пор не разрешили спора о том, чьим питомцем является Александр Петрович Филиппенко. Потому никто к нему и не прилетал.
Ну, что ж. К обструкциям, бойкотам, одиночеству Филиппенко не привыкать.
"Чего же мне такого написать-то?" - в сотый раз подумал он. Первым делом его мысленные взоры по привычке обратились к Риму, к истории Западной империи. Период домината был его любимым: тут отлично можно развернуться! Пара цезарей, два августа - для обывателя любой из них сойдет за императора. И можно ставить их как захочешь, если год-другой и обозначишь неправильно, никто не заметит. Это ж не Романовы, порядок царствия которых помнят все. Нет, римские правители удобны. С датами, опять же, просто, годы их правления можно посчитать и так и сяк: по вхождению в должность, по смерти соправителя, по каким-нибудь восстаниям, в ходе которых к власти приходили гладиаторы, наместники, бандиты, объявлявшие себя новыми государями; по подавлению этих восстаний. К тому же Филиппенко повезло, что варвары любили называть себя царями Рима, напинав разок-другой несчастную империю. Их тоже можно было вписывать в династию. Короче говоря, в руках умельца Рим последних лет был параллелен хоть Бурбонам, хоть Ганноверам, хоть древним фараонам.
Но от Рима Филиппенко отказался. Слишком уж с многих династий получался списанным период домината. Возникла опасность начать себе противоречить. Надо взяться за что-нибудь оригинальное. К счастью, тратить время на библиотеки и архивы не придется. Все источники под рукой: Филиппенко год назад купил комплект учебников истории для школы, с пятого класса по двенадцатый.
Взгляд автора бессмысленно скользил по предметам, что лежали на столе. Бумаги. Диски. Три карандаша в одном стаканчике. Хм… Рюрик, Триувор и Синеус! А что, идея!
Филиппенко соскочил со стула и стремительно забегал по комнате. Ведь варяги - герои легендарные! Придумать что-нибудь про этих братьев проще некуда! И историкам - ну, в смысле, настоящим - можно рот заткнуть: "Вы ж сами признаете, что дело очень темное, и Рюрика, возможно, что и не существовало в действительности!" Но все-таки в учебнике он есть. А значит, обывателям, знакомым с историей Древней Руси по школьным учебникам и считающим училку Мариванну средоточием знаний, которые нарыли члены Академии наук, великий Филиппенко сможет снова заявить: "Ага, вас обманули!"
Но с кем отождествить троих варягов? Где еще найти такую же компанию, которая вошла в историю втроем? Сначала Филиппенко пришли в голову Робеспьер, Марат и Дантон. Но нет, французы - как-то неэффектно. Кто их помнит? Нужно что-то актуальное. И свежее. А, может, Молотов, Маленков и Каганович? Но куда девать примкнувшего Шепилова? Олегом, что ли, сделать? Нет, не тянет.
"А, так вот же тройка, - вспомнил Филиппенко, - Маркс, Энгельс и Ленин! Компания гнусная, очень немодная, так что как раз!" Злобный умысел советских историков! В самую точку!
Автор начал торопливо печатать.
Итак, три варяга придуманы сталинской властью и ей подчиненными псевдоучеными. Вождю народов захотелось, чтобы русский люд поверил, будто власть трех старцев - у него в крови. Евреи. Поменяем первые две буквы: стало быть, "вереи". Ссылка на какую-нибудь книженцию по русскому языку (плевать, что не по теме, все равно сверять не будут): как известно, "А" и "Е" взаимозаменяемы. А "вареи" - это кто? Варяги! Очень просто.
Приглашение на царство варягов - и выбор народом власти коммунистов. Надо использовать норманнскую теорию! Так, немцы, немцы… Филиппенко нервно бил по клавишам. Придумали, что русские, гляди-ка, не могли устроить государство до тех пор, пока к ним не явились инородцы. Даже Филиппенко знает, что об этой проблеме спорили еще сто лет тому назад. Теперь любой студент-историк скажет вам: норманнская теория устарела, разве можно государство привнести извне? Но в школьном-то учебнике по-старому! А значит, лавры сокрушителя теории присвоить все еще можно. Значит, пишем: "Несмотря на то, что официальная история утверждает…"
Филиппенко нервно почесал затылок. Дальше не сочинялось.
Нет, похоже, коммунисты - не особенно удачная задумка. К черту Маркса! Филиппенко удалил текст.
Трое, трое, трое… Соглашение в Беловежской пуще! Ну, конечно! Князья-президенты, славянские страны.
Филиппенко опять начал писать. "Изгнаша варяги за море, не даша им дани, - цитировал летопись автор, - и почаша сами в собе володети". О чем речь в данном отрывке? Разумеется, о революции тысяча девятьсот семнадцатого года. Изгнание капитала и приход народа к власти. Разберем слово "варяги". Как известно, в русском языке "Ю" равно "Я" ("Эх, зря я удалил ту ссылку, придется снова набирать. Может, проще выдумать?"). Ну, то, что "А" и "О" взаимозаменяемы, понятно. Стало быть, "ворюги". Крупный капитал.
Читаем дальше. "… и не бе в них правды, и вста род на род, и быша в них усобице, и воевать почаша сами на ся". Грустная картина государства при советской власти. Молодые демократы снова начинают думать о буржуазии: "И идоша за море к варягам…". Рюрик (то есть Ельцин) "седе Новегороде" ("А где находится Новгород? Ведь я его куда-то перенес в одной из книг. Уже не помню. Ну, во всяком случае, в России"), Синеус на Беле-Озере ("Так… Это Белоруссия, понятно по названию. Ну, стало быть, Шушкевич. А, в Брестской области город есть Белоозёрск, хотя и основан в тысяча девятьсот шестидесятом. Ладно, сгодится! Удобно, что издатель догадался сделать алфавитный список в этом атласе!"). Так, дальше… "А третий Изборске, Трувор". Филиппенко обшарил глазами страницу из атласа, ту, где была Украина. Изборска не видно. Совсем. Пришлось растечься мыслью по древу, набросать несколько туманных абзацев насчет того, что "Изборск" - это не название города, а лишь указание на то, что предки современных украинцев жили в избах. Подходящего эквивалента для места княжения Кравчука-Трувора он так не отыскал. Несколько минут думал насчет города Борзна Черниговской области, но это все-таки очень далеко по звучанию от слова "Изборск".
"По двою же лету Синеус умре и брат его Трувор…" Конечно, речь о смерти политической. Известно, что на Украине, как и в Белоруссии, власть сменилась в тысяча девятьсот девяносто четвертом году. Так как соглашения в пуще подписали декабре девяносто первого, значит, до смещения Кравчука и Шушкевича прошло как раз по два полных года. Отлично.
"И прия власть Рюрик и раздая мужем свои грады, овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро". Читателю, конечно же, понятно: перед ним не что иное, как схема федерации по ельцинскому тезису "Берите суверенитета, сколько захотите".
Филиппенко откинулся на стуле, потянулся. Перечитал то, что получилось. Остается сформулировать туманную научную теорию с моделями и цифрами. Классно он придумал с математикой! Обычный обыватель не читает вычислений, а историку, который вздумал спорить, можно предъявить незнание иксов-игреков. Пускай только попробует кому-нибудь доказать, что в том, что он не понял первой части с описанием математики, виновен Филиппенко, мутно написавший! Есть, конечно, технари, которые придираются к неправильным моделям. Но им Филиппенко ловко ставил в упрек незнание истории. В общем, получалось эффективно.
Существуют, конечно, люди, жившие до Ельцина и знавшие о Рюрике еще тогда, когда Борис Николаевич ходил пешком под стол. Забудут, не беда! Точь-в-точь как в книге, столь любимой Филиппенко: "Океания всегда воевала с Евразией"…
"Отдохну, - решил писатель. - Можно наградить себя за труд". Улегся на диван, ткнул кнопку телевизора. Шла реклама МТС. "Яйцо, - подумал Филиппенко машинально. - Древний символ. Еще с Древнего Египта. Можно будет написать, как мудрецы с Востока проникают в телевизор и зомбируют народ своей символикой".
По ящику шла скучища, так что пять минут спустя он снова встал, подошел к компьютеру. Решил зайти в интернет. Вывел в поиске "История России". Ткнул на первую ссылку. Быстро прочитал открытую страницу. И схватился за сердце.
Некто под ником Anna_Mons сообщал, что в провинциальном архиве обнаружен документ, который сделает в истории сенсацию. Согласно этому документу во время Великого посольства англичане подменили Петра Первого, когда он совершал плавание на борту английского корабля. Реформы в России осуществил не родной император, а некто неизвестный, подосланный иностранцами.