Лучше бы он, конечно, вместо того чтобы паузы держать, подумал вот над чем: сам-то он теперь как спрыгивать будет? Но когда глыба грянула и стала рваться прямо у него под ногами, думать о чем-либо было уже поздно. Память сохранила лишь первую секунду катастрофы. Сначала Василий провалился на метр вместе с середкой глыбы, а слева возник медленно и неодолимо кренящийся скол. Чисто инстинктивно Василий уперся в него кончиком лома и, надо полагать, угодил в еще одну напряженку, потому что скол как по волшебству покрылся сетью белых трещин и, страшно рявкнув в лицо, разлетелся вдребезги…
Просев в коленях, временно оглохший, закостеневший, с ломом в руках Василий оползал по склону двугорбого холма обломков. Вокруг, рассыпавшись кольцом, оцепенела лупоглазая команда Телескопа. Шерстка на зверьках стояла дыбом. Вскочивший с корточек Ромка беззвучно разевал рот и выразительно стучал себя по голове костяшками пальцев.
Василий прислушивался к ощущениям. Вроде цел… Морщась, поджал ногу и вынул впившийся в пятку мелкий осколок. Осторожно ступая, сошел на покрытие.
– Вот так вот… – сам себя не слыша, сказал он Ромке. – Мы, видишь, тоже не лыком шиты…
Глава 18
И ответил мне меняла кратко…
Сергей Есенин
Слух помаленьку возвращался. Словно из ушей вату вынимали – клок за клоком. Василий сидел на покрытии и озабоченно изучал уже запекшуюся дырку в пятке.
– Обувку бы придумать какую-никакую… – проворчал он.
– Ага! – сказал Ромка. – Латы тебе придумать. Как у рыцаря.
С тем и отбыл. Василий недовольно посмотрел ему вслед и поднялся с пола. Две надзорки, тихонько подвывая, въедались в оползающий холм обломков. Команда Телескопа яростно выясняла, кто из них заработал тюбик, а кто нет. Сердитые щелчки и трели так и сыпались. Мелькали розовые ладошки. Казалось, что кому-нибудь вот-вот выпишут затрещину.
– Что за шум, а драки нету? – строго осведомился Василий и вдруг осознал, что драк между пушистыми побирушками и впрямь никогда не бывает. А ведь ссорятся постоянно… То ли не принято у них, то ли надзорок боятся… Неужто им тоже щелчка дают как людям?
Василий погрузил пятерню в нагрудный карман фартука (деталь, вызывающая особую гордость) и извлек авоську, сплетенную Машей Однорукой всего за десять капсул. В то время как уничтоженная глыба, насколько мог судить Василий, тянула тюбиков на двадцать с лишним.
– Телескоп. Ну-ка займись! – Не глядя, кинул авоську в сторону чирикающей толпы, а сам подошел поближе к съехавшимся лоб в лоб надзоркам и весь обратился в зрение. Чернильные, как бы облитые жидким стеклом корпуса механических тварей на секунду просветлели – и Василий озадаченно ругнулся. Так ему опять и не удалось подсмотреть, откуда же у них все-таки вылетают эти самые капсулы…
Как и предполагалось, каждая надзорка сыпанула на искристое покрытие не менее десятка тюбиков. Поразило другое: все тюбики были ярко-алого цвета. Возбужденный щебет оборвался. Приторный сироп, заключавшийся в алых капсулах, лупоглазые побирушки терпеть не могли.
Телескоп, развернувший авоську и уже пританцовывающий в радостном предвкушении, отпрыгнул и вздыбил серебристую ухоженную шерстку.
– Дьец! – щелкнул он.
– Телескоп! – Василий обернулся, грозно сведя брови. – Еще раз услышу – хвост надеру!
Что такое хвост, Телескоп не знал, и поэтому слово наводило на него прямо-таки мистический ужас. Притих и принялся собирать капсулы в плетешок под разочарованное чириканье соплеменников.
– Ну чего приуныли! – прикрикнул на них Василий – Бывает… Редко, но бывает. Сейчас выменяем у кого-нибудь… Да у того же Пузырька!
Бригада приободрилась. Телескоп уже волок битком набитую авоську.
– Значит, так, – распорядился Василий, беря ее за петли и с удовольствием взвешивая на руке. – Инструмент доставить домой… Телескоп, отвечаешь! Хоть одну железяку потеряете – никто ничего не получит. И ждать меня там. Все. Свободны.
Наверное, с педагогической точки зрения это было неверно. Власть тут же ударила Телескопу в пушистую головенку, и он, забыв о недавней выволочке, разразился пронзительной тирадой, в которой чередовались и "тьок", и "дьец" и чего-чего только не чередовалось. Бригада засвиристела и кинулась к железякам.
Василий вздохнул, покачал головой и, подхватив увесистую авоську, бодро зашагал в сторону скока, выводящего в лабораторию Пузырька. Прикидывая на ходу нынешний курс обмена, он обогнул основание Клавкиной опоры, потом услышал непрывычно мягкие хрусткие удары, вскинул глаза – и остановился. Клавка крушила стену. Метра три соломенно посверкивающей вогнутой поверхности было уже изрыто. Справа от поврежденного участка одиноко красовалась глубоко выдолбленная буква "А". На покрытии вдоль фронта работ лежала гряда бледно-золотистой трухи.
С пеной у рта Клавка повернулась к Василию.
– А? – закричала она, вне себя тыча ломиком в еще незадолбленную букву.
"А", – чуть было не согласился Василий.
– Он думает, никто не догадается! – гневно грянула Клавка. На крепких ее щеках пылал румянец, отросшие за пару месяцев темные волосы растрепались. – Думает, все дураки! А то неясно, чьих это рук дело! Ну ладно! Я ему такое выдолблю! Прямо над завалинкой!
Тут взгляд оскорбленной стеновладелицы упал на распертый алыми капсулами плетешок – и лицо ее просветлело.
– Ка-кое безобразие… – напевно, с наслаждением выговорила Клавка, опуская ломик и зачарованно глядя на свисающую до пола авоську. Подошла поближе и вскинула глаза, напомнившие Василию две пистолетные пули. Со свинцовыми скругленными головками. – Ведь это же надо! – горестно и проникновенно продолжала Клавка. – Трудился-трудился человек, а ему за все про все… По-вашему, это правильно?
От обращения на "вы" Василий несколько ошалел. Все-таки что ни говори, а Клавка была весьма непредсказуемой особой.
– Завезли людей людей черт знает куда – так обеспечьте! – Голос Клавки вновь налился силой, загремел. – Хозяева называется! Таких хозяев…
Внезапно Василию пришло в голову, что Клавка ведет себя подобно не слишком опытному осведомителю: поливает хозяев почем зря, к месту и не к месту, словно надеется, что какой-нибудь дурачок начнет ей поддакивать…
"По-свойски тебе говорю, – вспомнилась вдруг давняя зловещая фраза Креста, – кладет всех по-черному…"
Не то чтобы сам Василий шибко верил в эту ерунду, но по вошедшей в привычку осторожности тему он все-таки решил сменить.
– А ведь раньше-то, наверно, так ни разу не было – чтобы одним цветом выдавали… – заметил он. – Надо бы дедка спросить.
Услышав про Сократыча, Клавка мигом забыла и про хозяев, и про оскверненную стену.
– Да много он, ваш дедок, знает! – фыркнула она. – Дедок! Ему вон Крест однажды так дал, дедку вашему!
– А за что, кстати? – полюбопытствовал Василий. Клавка вдруг смутилась.
– Ну… Вы же знаете, Василий… – в затруднении заговорила она, поводя от застенчивости плечами. – Дедка, его же хлебом не корми – дай только какую дурь придумать… И вот он – представляете? – дошел до того, что сказал Кресту… прямо в лицо… будто камушки – это хозяйские… ну… экскременты, – чуть ли не с жеманством выговорила она.
– Эх, ни хрена себе! – поражение выдохнул Василий.
– Ну вот… – интимно зашептала Клавка. – А у них же там, в зоне, это позор… Там же за такие слова и убить могут…
– Вот это дедок загнул! – Василий вдруг поперхнулся и заржал в голос. – Это ж какие должны быть хозяева!
* * *
– Да вы что, сговорились сегодня все? – подивился Пузырек, комкая в ухмылке мудрое морщинистое лицо. – Этак вы мне сырья на неделю вперед натаскаете – чем расплачиваться буду?
– Это ты о чем? – с подозрением осведомился Василий, опуская на пол плетушок с капсулами.
– У вас там что, одними красненькими сегодня зарплату выдали? – Пузырек глядел на авоську и озадаченно чесал в затылке. – Ты уж третий за сегодня…
В змеевиках уютно журчало и побулькивало, перепархивающие по стенам цветные блики время от времени проваливались стайками в черный пролом кладовки, обозначая на миг груду полупрозрачных бурдючков.
– А кто еще? – спросил Василий.
– Да сначала дедок три тюбика менять принес, потом Маша… – Пузырек присел на корточки перед расползшейся по полу авоськой. – Чего-то много у тебя… Камушка три раздолбал?
– Да нет, один, – не без тайной гордости сказал, Василий. – А раньше так было? Чтобы только красненькими?
– …пятнадцать, двадцать… двадцать три. – Пузырек разложил капсулы пятериками, поднял голову и с уважением посмотрел на Василия. – Ну ты прям, как Ромка, долбать начинаешь… Чего ты спросил-то? Раньше?.. Да нет, раньше я что-то такого и не помню даже… Ну, бывало, половину серенькими выдаст… Но чтобы все одним цветом… Тебе какими менять-то?
– Да любыми, только лиловых не надо, ну их! Серенькими давай, можно желтеньких пару.
– Ну и правильно, – одобрил Пузырек. – Лиловые-то теперь – один к двум. Не знал?
– Было ж два к трем…
– Ну, было… – Пузырек недоуменно подвигал бровями, от чего кожа у него на голове тоже заездила вместе с волосами. – А теперь, веришь, почти совсем их не выдают. В чем дело – не знаю…
Пузырек собрал капсулы в пластиковый мешок и поковылял за световоды, где у него располагалась еще одна кладовка.
– Может, дедка спросить? – сказал ему в спину Василий.
Но тот уже скрылся за рощицей пульсирующих светом колонн.
– Спроси… – ворчливо и насмешливо донеслось оттуда. – Дедок, он все знает…
Минуты через полторы Пузырек вернулся и вытряхнул на пол из того же мешка груду салатных капсул и две нежно-лимонные.
– Вот, – сказал он, раскладывая их по порядку. – Семнадцать сереньких, две желтенькие (один к двум) и два тюбика за услуги…
– Это уж как водится, – вздохнул Василий, собирая капсулы в авоську. – А с других тоже за услуги берешь?
– Ну а как же… – уклончиво отозвался Пузырек. – С Маши вот взял…
– А с дедка? Пузырек ухмыльнулся.
– С дедка возьмешь… Еще и сам добавишь, на него глядючи… Ты это… Сделку обмыть не хочешь? За счет заведения, понятно, – добавил он на всякий случай.
Василий было заколебался, но вспомнил расхлюстанного Лешу на завалинке и решительно мотнул головой.
– Спасибо. С утра не пью.
– Это правильно… – с уважением откликнулся Пузырек. – Я вон смотрю, у тебя и фартук новый… Сам делал?
– Сам… Ну и Ромка советом помог. Пузырек чуть нагнулся, пристально разглядывая крепления лямок.
– А как карман прилепил? Шкурку-то, я вижу, с кольца ободрал…
– Пойдем покажу. – Василий увлек Пузырька к оплетенной змеевиком рощице световодов.
– Вот этот, серый, тоненький… – с увлечением принялся объяснять он. – Ты им еще бреешься. Ну вот… Рвать надо здесь. – Василий присел на корточки и ткнул в основание тускло-серой струны. – Сначала будет резать, а потом, не знаю, энергия, что ли, в нем кончается,. Словом, не режет уже, а плавит. Просто момент ловить надо…
– Ага… – Пузырек покивал. – И ведь сообразили же, черти этакие! Ромка, наверно, докумекал? Как он там? Что-то давно не заглядывал…
Василий поднялся и сердито огладил чугунные складки фартука.
– Да ну его! – нехотя, с досадой проговорил он. – Смурной какой-то, ходит – баклуши бьет… С Ликой у него вроде все в порядке… Не пойму я эту молодежь! – признался в сердцах Василий. – Ну вот сам скажи, Пузырек: ну какого ему еще рожна надо? Все ведь есть!
Пузырек поскреб за ухом и лукаво прищурился в ответ.
– А помнишь, что сам поначалу говорил? Василий крякнул и, надвинув брови еще ниже, решительно одернул фартук.
– Да это когда было-то? Просто не пригляделся поначалу…
– А теперь, значит, пригляделся? Василий сердито посмотрел на Пузырька – и вдруг усмехнулся.
– Ладно… – проворчал он, доставая из авоськи три салатные капсулы. – Уговорил. Давай по колпачку – чтоб носился дольше…
Оба присели над парящим в воздухе кабелем, и Пузырек размотал горловину заветной туго налитой дыньки. Выпив, Василий долго молчал, хмурился, крутил задумчиво в пальцах пустой колпачок. Потом вдруг шумно хлопнул себя левой рукой по облитому фартуком колену и взглянул на Пузырька в упор.
– Ну, давай попросту, – прямо предложил он. – Чего крутить-то? Знаешь, что меня здесь купило? Порядок.
Пузырек хмыкнул.
– Ну вот, порядок… А дом на потолке? Ответом были стальной прищур и ослепительная усмешка.
– Пузырек! Ты меня моими же словами не доставай… Здесь – порядок! Не бардак, как у нас, а именно порядок. Ну, давай считать… Заработал – получи. А не хочешь камушки долбать – сиди голодный. Скажешь, нет?
– Ну так вот я же не ломаю, – напомнил Пузырек.
– Да ладно тебе! Ты тоже пашешь. Может быть, даже больше других. Да если рабочему человеку не выпить после смены – это ж с ума сойдешь… Дальше! Надзорки. Что? Скажешь, плохо службу знают? Ну-ка, тронь кого пальцем – тут же щелчка тебе! Так?
– Так, – кивнул Пузырек.
– Лечение! – напористо продолжал Василий. – Ты хоть одного больного здесь видел? Маше Однорукой вон дома кисть трамваем по пьянке оттяпало. Так у нее здесь новая отросла! У дедка – зубы, как у молодого! Ты подумай! Где так еще о людях заботятся?
– А про Лику чего молчишь?
– А что Лика? – не понял Василий.
– Да морда у ней вся в прыщах была, когда она сюда прилетела… Так не поверишь – за день сошли. А теперь, видал, королевой ходит. Кожа – зеркало…
– Ну вот… Стало быть, еще и Лика… Так?
– Так-то оно так, – не унимался Пузырек. Любил он, любил такие разговоры. – Ну ты же сам говорил, Вась: мол, ломать – это не работа…
– Ты погоди. – Василий предостерегающе поднял тяжелую ладонь. – Что значит – не работа? Ты вообще знаешь, зачем мы эти камушки долбаем?
Пузырек моргнул.
– Не-ет, – с интересом глядя на Василия, сказал он. – Не знаю. А зачем?
– Вот и я не знаю! Но они-то… – Василий запрокинул голову и взглянул на заплетенный мерцающей паутиной невероятно высокий потолок. – Они-то – знают! Вот, допустим, работал ты на заводе, точил какую-то деталь. Тебе объяснял кто-нибудь, куда она идет, деталь эта? Да черта с два! Но раз они нас сюда выписали, раз они о нас так заботятся – то, значит, нужны мы им! А? Ну ты сам подумай, Пузырек…
Жмурясь от удовольствия, Пузырек покрутил головой и снова наполнил колпачки.
– Хорошо говоришь… – сказал он. – Ну а как же насчет баб? Баб-то здесь раз-два – и обчелся!
– Еще прибудут, – уверенно отвечал Василий. Насупился, покряхтел. – И знаешь… – добавил он другим голосом. – Честно тебе скажу: вот если бы Маша Однорукая пила поменьше – не глядя бы к ней перебрался…
– Да ты и так от нее не вылазишь, – заметил Пузырек. – Ну, давай по второй, что ли?
Выпили. Василий чинно поставил колпачок в воздух над кабелем, поднялся и достал из авоськи еще одну капсулу.
– На вот, для ровного счета. А я, ты уж не обижайся, пойду. Мне там еще со зверушками своими рассчитаться надо…