Впоследствии было совершенно точно установлено, что дети могут не только общаться с "призраками", но и в определенной степени даже отдавать им команды. Уже к концу войны Город стал потихоньку расти, а на его территории была создана особая детская школа. Большого размаха до поры до времени все это не имело - шла война, и ресурсы страны шли на снабжение сражавшихся армий. К тому же образовался жуткий кадровый дефицит Наставников, ведь большая часть "магов" воевала. Они гибли в боях, умирали от ран, пропадали без вести, как и обычные советские люди (так, например, страшным ударом в критические дни 41-го стала гибель спецшколы - курсанты и преподаватели в неразберихе и суматохе тех дней были брошены в бой, словно обычная воинская часть, и полегли почти все, защищая столицу). И отсиживаться в тылу многие из них считали просто недопустимым. Потребовалось даже особое указание Сталина, который уже мыслил категориями послевоенного времени, чтобы отозвать часть посвященных из действующей армии и возобновить исследования анклава.
Виктор появился в Городе в начале сорок шестого года. Поначалу, окунувшись в давнишнюю, но столь памятную по воспоминаниям молодости, атмосферу, он с огромным энтузиазмом включился в работу. Но постепенно верх в нем стали брать неудовлетворенные амбиции. В самом деле, с какой стати он - герой войны, кавалер многочисленных орденов, доверенное лицо самого Берии - должен проводить уроки для сопливой ребятни или вычерчивать схемы подземных лабиринтов наравне с молодыми "магами"? Ко всему прочему, Плужников отнюдь не всегда назначался на ведущие роли - он не владел в полном объеме информацией по текущему положению дел в Городе и поэтому вынужден был терпеливо сносить указания какого-нибудь желторотика, который всю войну просидел в этом мире.
Сыграл свою роль и тот факт, что прежний "патрон" Плужникова - Лаврентий Берия - занимался теперь проблемами создания атомного оружия и в дела анклава вникал постольку, поскольку они касались его нынешней сферы интересов. Виктор, который попробовал было обратиться к нему с просьбой о переводе и получивший весьма чувствительный разнос ("…Работать надо там, где ты поставлен!"), пришел в ярость и затаил обиду на бывшего начальника. Конечно, меряться с ним силами в открытую было форменным самоубийством, но вот улучить момент и вцепиться в горло… А ждать Плужников научился очень хорошо. Тем более что он прекрасно понимал: вождь народов, увы, не молодеет и уже сейчас начинается пока еще мало заметное, хм, "шебуршание", что ли, в среде потенциальных преемников. Значит, надо было уловить нужный момент и примкнуть к той стороне, которая имела бы больше шансов на победу.
Определившись таким образом с долгосрочными планами, Виктор начал выстраивать и претворять в жизнь планы ближайшие. Осторожные беседы с сослуживцами, прикидки на предмет использования уникальных особенностей анклава в грядущей внутрипартийной борьбе, проталкивание на ведущие роли "своих" людей и т. д. и т. п.
В это время, не афишируя своей деятельности, Плужников стал активно готовить в изучаемых его группой подземельях своего рода секретную базу. Собственно, делал он это исключительно впрок, на всякий пожарный, прекрасно осознавая, что события могут пойти самым неожиданным путем и лучше быть готовым ко всему. Тем более что сделать нечто большее он все равно был пока не в состоянии - проект был по-прежнему сверхсекретным и частые путешествия из Города в Москву не разрешались.
Со временем Плужникову удалось собрать вокруг себя группку таких же недовольных своим нынешним положением, как и он сам. Это были и "маги", и обычные люди, работающие на строительстве и его обслуживании. Виктор, прошедший жесткую разведывательную выучку во время войны, прекрасно знал, что информации мало не бывает.
Сам он, правда, предпочитал действовать в большинстве случаев через доверенных лиц, вполне резонно опасаясь возможности засветить себя перед органами негласного контроля МГБ. Особенно опасным он считал полковника Макарова, который, по сути, был главной фигурой среди надзирающих за реализацией проекта. Подчинялся он непосредственно генералу Сазыкину, который "вел" операцию в целом.
И здесь Виктору повезло! В Город с семьей был переведен подполковник Айвазов, назначенный одним из заместителей Макарова. Рефат Маметович отвечал за организацию и проведение практических испытаний боевых отравляющих веществ, созданных на основе минерала.
Все бы ничего, но Макаров весьма активно стал ухаживать за женой Айвазова, ничуть не смущаясь присутствием мужа и маленьким ребенком. Банальная, в общем-то, история, но от этого она не теряла свою остроту. Виктор же, смекнув, что на конфликте можно получить определенную выгоду для своих планов, предпринял ряд шагов по сближению с Айвазовым. Скоро они стали просто-таки закадычными друзьями. И теперь Плужников имел доступ практически ко всем данным о ходе работ и исследований в анклаве.
Мешал, правда, тот факт, что Рефат Маметович, как всякий восточный человек, весьма бурно реагировал на поведение Макарова. Виктору с трудом удавалось сдерживать его - Айвазов буквально рвался разобраться с обидчиком и готов был пойти для этого на что угодно. Пару раз дело едва не дошло до стрельбы. Плужникову даже пришлось применить кое-какие из своих паранормальных навыков для того, чтобы урегулировать ситуацию.
А потом умер Сталин… Виктор, который был в курсе ряда совершенно закрытых для обычных людей тем, знал, что вождь всерьез был озабочен проблемами бессмертия (и институт геронтологии академика Богомольца был лишь ширмой для этих работ). Но знал он также, что девяносто девять процентов из того, что докладывали вождю, было "пустышкой". А вот тот самый один процент, который реально мог бы помочь, находился в руках именно у Плужникова, и он им ни с кем делиться вовсе не собирался!
…Дело было вот в чем: работая в подземельях анклава, Виктор обратил внимание на то, что, поднимаясь на поверхность, он испытывает приступы головокружения, тошноты и ослабления магических способностей. Со временем они, конечно, проходили, но при этом он отмечал какой-то неестественный скачок в старении организма: резко появлялись морщины, седели волосы и т. д.
Как и любой человек в таком положении, Плужников испугался. К тому же врачи, к которым он обратился, лишь бормотали нечто невразумительное и стыдливо пожимали плечами. Лишь один из них, занимавшийся изучением последствий воздействия ОВ на основе минерала на человеческий организм, неуверенно отметил некоторые параллели. Но в ответ на попытку Виктора узнать об этом более подробно он моментально замкнулся, сослался на действующий режим секретности и быстро свернул разговор, предложив напоследок обратиться к Макарову.
Полковник же в ответ на жалобу лишь отмахнулся от него, словно от назойливой мухи:
- Тебе что, делать нечего? - раздраженно спросил он у Виктора. - Ишь, благородная девица выискалась - пара морщинок у него новых появилась! Да у меня от вашего нытья их уже полным-полно, и я не жалуюсь!.. Руки-ноги целы? Вот идите и работайте!
Плужников ушел, но в незримый счет, который он намеревался когда-нибудь выставить Макарову, была вписана еще одна строка.
Не желая сидеть сложа руки и дожидаться горького конца, Виктор с головой ушел в решение этой проблемы. Он постарался припомнить все, что узнал в спецшколе, поднял собственные наработки, исподволь расспрашивал коллег, сутками пропадал под землей.
Все же он был талантливым человеком - спустя некоторое время ему удалось добиться успеха: Виктор сумел выяснить, что в подземельях, расположенных под Городом, концентрация минерала в виде вкраплений в стенах, полах и потолках пещер весьма и весьма значительна. Промышленная добыча его здесь была невыгодна - слишком малы были размеры кристаллов, и потому при первом обследовании на них не обратили особого внимания.
Плужников же обнаружил, что во всех пещерах и гротах минерал складывается в узор, представляющий из себя право- или левостороннюю спираль! В силу гигантских размеров подземных сооружений сразу это в глаза не бросалось, а вот при более подробном изучении предстало перед Виктором ошеломляющей, завораживающей картиной. Причем, что любопытно, Плужников не мог не отметить тот факт, что спирали эти как две капли воды были похожи своей формой на ту, которую обнаружили в тридцатые годы на Кольском полуострове. Собственно, ведь и для него самого с нее началось путешествие в Город.
А дальше пошло еще интереснее. Проведя ряд экспериментов с "добровольцами" (в роли которых были использованы немецкие военнопленные, участвовавшие в строительстве), маг установил, что в пещерах с правосторонней спиралью состояние человека улучшается, а организм словно консервируется. Нет, конечно, и здесь требовались и вода, и питание, и сон, но внешне наблюдаемый никак не менялся!
Был, правда, и отрицательный момент. Точнее, два: во-первых, это срабатывало только при постоянном нахождении подопытного в соответствующей пещере или гроте, и второе - длительное пребывание в помещении с закрученной в противоположном направлении спиралью неизменно приводило к катастрофически быстрому старению всего организма и смерти.
Как было не вспомнить о том, что еще при разработке методик прорыва в иную реальность маги столкнулись с необходимостью получения огромного количества жизненной энергии. Решена была эта проблема весьма остроумно: в схему строительства метрополитена заложили принцип гигантского кольца с противоположными друг другу направлениями движений поездов - по внутреннему в правую сторону (если посмотреть сверху), а по внешнему - в левую. Классические "солнцеворот" и "посолонь", которые удачно совпали с месторасположением и застройкой Москвы.
Тысячи москвичей и гостей столицы и не подозревали, что им отведена роль "живых аккумуляторов", которые должны, по задумке магов, помочь в достижении великой цели. В анклав-то удалось пробиться, ограничившись многочисленными жертвоприношениями, но вот дальше…
А дальше все застопорилось. Невзирая на гневные окрики из Кремля у магов ну никак не получалось открыть дорогу в иные реальности. Но ведь они же явно имелись - следов долгого пребывания гиперборейцев в анклаве так и не сумели найти? Значит, они или ушли дальше, или вообще никогда не были в этом "кармане" реальности, а сразу перешли из нашего в качественно иной слой реальностей.
Сложно было сказать, почему "красных магов" преследовали неудачи. Скорее всего, как думал Плужников, в их распоряжении были лишь жалкие отрывки тех великих и грозных знаний, которыми обладали гиперборейцы. Все-таки человечество ушло в своем развитии по иной дороге, отбросив по пути то, что сочло лишним. В принципе ведь и деятельность Виктора и его коллег тоже нельзя было в полной мере счесть чистым оккультизмом или магией. В своей "работе" они старались использовать новейшие достижения науки, а там, где это сделать не удавалось, хотя бы в названиях подчеркнуть свою принадлежность к новой эпохе и противопоставить себя "мракобесию и шарлатанству". Именно поэтому вместо "маг" говорили "оператор энергетического поля" (правда, большее распространение получило все же "энигматор" - от латинского "энигма" - тайна, здесь - обладатель тайных знаний); отсюда - не "заклинание", а "операнд" и, соответственно, "построить операнд"; не Сила, а энергия, и т. п.
Но, страшась обвинения в "колдовстве", они, похоже, отбрасывали вместе с этим какую-то важную часть наследия предков. И эта самая часть мстительно ставила шлагбаум на пути к достижению всеобъемлющих знаний.
Впрочем, сам Виктор никогда не боялся обращаться к копиям древнейших летописей, записям фольклорных экспедиций (звучит смешно, но благодаря одной малоизвестной легенде-сказке ему удалось вырваться из немецкого окружения в 42-м, на Кавказе) и пухлым средневековым трактатам по магии и алхимии. Возможно, во многом именно из-за этого ему и улыбалась чаще, чем другим, ветреная проказница Удача?
Так или иначе, но претворить блестяще задуманный план в жизнь не удалось. Сначала вмешалась война, и о строительстве метро пришлось забыть до лучших времен. А после ее окончания, когда работы возобновились, в силу все того же жесточайшего кадрового голода, который испытывали энигматоры, придание каждой станции свойств аккумулирования и передачи изъятой у москвичей жизненной энергии шло чрезвычайно медленно. Ленинградские партийные бонзы пробовали было перехватить пальму первенства у столицы, обещая Сталину организовать все значительно быстрее, но вождь усмотрел в этом попытку вырваться из-под его власти и устроил для всех посвященных в правила игры показательную "порку". Высшие партчиновники Северной Пальмиры либо скоропостижно умерли, либо сгинули в лагерях, а рядовые исполнители получили жесточайший разнос. Виктор, помнится, с сочувствием читал настоящие материалы по так называемому "ленинградскому делу" в секретном бюллетене. С одной стороны, ему было жалко коллег, с другой - на кой хрен они вообще высунулись? А уж тем более потянули за собой людей совершенно случайных и виноватых лишь в том, что они где-то случайно прикоснулись к запретной области знаний или просто оказались знакомы не с тем, с кем было нужно?..
Результаты исследований подземелий поставили Виктора перед выбором - оставить все как есть или уйти вниз, обосноваться в тайно подготовленном убежище и значительно продлить срок своей жизни. Насколько значительно? Да он и сам не знал, а проведенные эксперименты не давали, к сожалению, ответа на этот вопрос.
И тот, и другой варианты развития событий имели как плюсы, так и минусы. С одной стороны, на кону было практически бессмертие, а на другой - своего рода "жизнь джинна в лампе" - ведь чем дольше человек пребывал в загадочных пещерах, тем больше был размер "отката". То есть стоило ему подняться, скажем, через год, наверх, и он мог превратиться в иссохший скелет за считаные мгновения.
Плужников мучился сомнениями. Его деятельной, честолюбивой натуре вовсе не улыбалось провести остаток длинной (очень длинной!) жизни в добровольном заточении - ему хотелось признания, славы, а самое главное - власти! А какая, посудите сами, может быть власть у скрытого в темноте подземных гротов человека? Нет, разумеется, если бы Виктор поделился результатами своих наблюдений с начальством, и они попали бы на стол к товарищу Сталину… Только с тем же успехом можно было вместо благодарности получить пулю в лоб во избежание утечки информации! Сыграла свою роль и обида Плужникова на своих прежних руководителей - он промолчал.
В рапорте, представленном им полковнику Макарову, Виктор представил дело исключительно в негативном плане. Он настаивал на отказе от дальнейших посещений подземелий, аргументируя свои выводы примерами многочисленных смертельных исходов среди подопытных немецких военнопленных. То, что это взаимосвязано с направлением вкраплений минерала на стенах, а уж тем более вопрос о "консервации" организма, осталось за кадром.
Пришлось, правда, устроить паре-тройке своих помощников несчастные случаи и, чтобы ситуация с лабиринтами не получила должного освещения, добиться перевода за пределы анклава нескольких участвовавших в опытах ученых.
Монополию же на бессмертие Виктор решил пока приберечь и воспользоваться ею лишь в крайнем случае (а таковым он решил считать прямую угрозу для своей жизни)…
После смерти вождя потаенная борьба за власть усилилась. Во всех эшелонах власти страны происходили события, которые свидетельствовали о том, что именно в это время решается вопрос о том направлении, в котором продолжит свое развитие СССР.
Еще вчера казавшиеся сплоченными коллективы рассыпались на группы и группки, которые отчаянно враждовали, интриговали, заключали союзы и тут же их нарушали, боролись вместе со всеми и против всех. Руководители всех уровней словно бы стремились реализовать весь свой потенциал какой-то животной, звериной борьбы за власть, возможность которой у них отсутствовала при Сталине. Ведь тогда речь шла в большей степени об элементарном выживании, а не об удовлетворении амбиций.
В этой ситуации Плужников оказался в своей стихии. Он некоторое время выжидал, составляя собственное мнение о том, к какой из группировок следует примкнуть. Ему было что предложить, и он хотел получить за свой "товар" максимальную цену.
Берия и его окружение отпали сразу - чувство обиды продолжало жить в душе Виктора. Да и видел он, что положение внешне несокрушимого и грозного министра на самом деле отнюдь не столь прочное, как могло показаться со стороны. Значительная часть партаппаратчиков ненавидела его и мечтала втоптать в грязь. До поры до времени они вынуждены были терпеть Берию, собираясь с силами и перегруппировывая свои ряды.
Нельзя сказать, что они слишком импонировали Виктору, но, по здравому размышлению, он пришел к выводу, что ему придется встать под их знамена - еще какой-то значимой силы он не увидел.
Старательно маскируя все свои действия, Плужников через одного из своих доверенных людей вышел на Микояна. Хитроумный Анастас Иванович, про которого говорили, что он может пройти в самый сильный дождь по двору меж водяных струй и остаться сухим, сразу оценил, какой воистину царский подарок делает ему невзрачный подполковник.
Но Микоян не был бы Микояном, если бы решил сам извлечь выгоду из данной ситуации. Он немедленно связался с Хрущевым и изложил перед ним открывающиеся перспективы. Сначала Никита Сергеевич никак не мог вникнуть в объяснения Плужникова: все эти "байки рыночных шутов", как он сгоряча обозвал энигматоров, казались ему бредом. Сталин в свое время не подпускал его к деятельности этого сверхсекретного направления советской науки, и теперь в общем-то уже пожилому человеку было весьма сложно поверить в "чудеса". Пришлось устроить ему тайную поездку в Город и продемонстрировать кое-какие эффектные штучки из арсенала "красной магии".
Хрущев был потрясен. А слегка отойдя от увиденного, он буквально засыпал Виктора вопросами, ответы на которые должны были помочь ему вскарабкаться на самую вершину политического олимпа.
Плужников по мере сил удовлетворил его любопытство. Более того, он предоставил в распоряжение Никиты Сергеевича нескольких офицеров, владеющих энигматорикой и ранее входивших в состав его фронтового спецподразделения. В свое время Виктору пришлось затратить колоссальные усилия, чтобы обосновать необходимость возвращения части бывших подчиненных под свое командование, но зато теперь у него была небольшая гвардия преданных ему лично людей, которые прошли огонь и воду.
Сказать по правде, Хрущева больше всего волновал только один вопрос - смогут ли энигматоры нейтрализовать Берию? Теперь, когда перед ним открылась неизвестная доселе сторона жизни Советского Союза, Никита Сергеевич всерьез начал волноваться за исход задуманного им переворота: а ну как Лаврентий применит что-нибудь "эдакое"?!
И его опасения были не напрасны - один из офицеров группы Плужникова - капитан Фомин - случайно встретился с бывшим сослуживцем, который ныне состоял при Берии. В приватном разговоре "за рюмкой чая" он похвастался, что скоро его шеф получит в руки такую власть, что вся страна, а то и весь мир станут плясать под его дудку. Сотрудник Виктора осторожно задал несколько наводящих вопросов и выяснил, что речь идет ни много, ни мало о том, что в исследованиях, связанных с детьми-сканерами, произошел настоящий прорыв - им удалось якобы установить контакт с "призраками" и о чем-то договориться. О чем конкретно, капитан спрашивать не рискнул, справедливо опасаясь вызвать ненужные подозрения.