– Опять задираешь нос, Техасец? – подозрительно спросил Ковбой. – Пора задать тебе хорошую трепку. Постарше и похитрее, Эванс быстро сообразил:
– А на чьей стороне он воевал, дятел?
Это привело Горчакова в бешенство, как обычно, и он, брызгая слюной, отстаивал героизм своих вымышленных предков, проявленный ими в служении Родине во время долгой и тяжелой Великой Отечественной войны. Все любили поддразнить Горчакова, но не потому, что члены его семьи, – кстати, одной из самых богатых ковбойских семей на Серильос, – дома до сих пор разговаривали по-русски, а из убеждения, что все они считались урожденными техасцами. Множество обитателей трех планет – красные, белые и коричневые – происходили от обитателей древних земных провинций Чихуахуа, Нью-Мексико, Аризоны и Соноры, все они относились к техасцам с такой же любовью, как сова к вороне.
В данном случае фамильные традиции требовали добить техасца. Тракторный завод, о котором шла речь, носил имя Феликса Дзержинского, а вовсе не назывался "Красным Октябрем". Либо был неправ отец Боб со всеми своими изысканиями и записями, либо под удар попадала честь как Техаса, так и членов семьи Горчакова.
– Эй вы, парни! – вмешался в разговор Гавилан Камачо. – Закругляйтесь с трепом.
– Слушаюсь, – откликнулась Кали и мягко добавила: – Если вы закроете рты и пошире распахнете глаза, то от вас будет больше пользы. А здесь есть на что посмотреть.
Габби проворчал что-то невнятное. В заявлении лейтенанта прозвучали нотки обиженного ребенка, а это ему не понравилось.
"Чересчур вежлива", – подумала Кэсси о Макдугал. Сама она все это время осматривала окрестности. Кали снова оказалась права, черт бы побрал ее синие, как незабудки, глазищи. Здесь многое следовало бы рассмотреть.
В современном производстве Кэсси разбиралась мало и не знала точно, что именно производит ХТЭ, кроме бытовой потребительской электроники. Она видела ряды длинных низких строений, которые, по ее мнению, могли быть заводскими и монтажно-сборочными помещениями, но подальше, слева, стояли высокие огромные ангары, при виде которых инстинкт подсказывал, что там роботы.
Чем начиняли здесь роботов? Хотелось бы ей это знать. Коммуникационные приборы? Управляющие системы? Контрольные системы? Кэсси не знала. ХТЭ обычно не фигурировала в качестве крупного производителя военной техники Империи Драконис.
От увиденного у девушки по спине прошел холодок. В известном смысле она возвращалась домой. Нельзя сказать, что она осталась довольна.
Впереди вырисовывался силуэт здания, построенного в стиле японского дворца: многоярусный, с загнутыми вверх краями крыш, как у пагоды. Настоящий китч во вкусе Дома Куриты, выполненный в темно-бордовом мраморе с золотыми прожилками. В отличие от традиционных японских крепостей, практически недоступных для проникновения, к дверям сооружения вели широкие ступени, заканчивающиеся около величественной арки дверного проема, увенчанной угрожающе изогнутым драконом.
На вершине лестницы стоял толстый лысый мужчина в великолепном алом халате. Поверх него был надет жилет темного пурпура с вышитыми на груди драконами, с плечами, загибающимися вверх наподобие крыльев. Бронзовые створки дверей за его спиной были украшены тем же гербом, что и главные ворота.
Человек напоминал карикатурного Будду, и Кэсси, подъезжая, заметила, что он широко улыбается, словно поставил в играх на Солярисе на поваренка против знаменитого Кая Алларда-Ляо и поваренок выиграл.
Рядом с ним стоял необычно высокий и худой человек, похожий на аиста, с продолговатыми резкими чертами лица и начинающими седеть волосами. Одежда мужчины носила традиционные серый и фиолетовый цвета, он напоминал обычного палача Драконис в древние времена, свирепого при выполнении своих обязанностей и вполне безобидного во внеслужебное время.
Но таким он казался лишь на первый взгляд. Кэсси сразу раскусила его. "Главный убийца", – решила она, подъезжая к самому подножью лестницы, как и было приказано.
Несмотря на полученные указания, Кэсси не отпустила возможности показать себя. Подъехав к месту назначения, она отпустила тормоза на переднем колесе, всем корпусом налегла на руль и оторвала массивный обод заднего колеса от мостовой, резко задрав его вверх. Балансируя только на переднем колесе, девушка развернулась на сто восемьдесят градусов, после чего с глухим шлепком опустила заднее колесо велосипеда на асфальт.
Девушка бросила беглый взгляд на ближайшего гвардейца в голубой форме, застывшего слева от нее на расстоянии вытянутой руки. Она не могла понять, дрогнули ли ресницы стража во время ее лихаческой проделки. Казалось, он был сделан из цемента.
Довольно крепкие сукины сыны, но пока на параде.
Надо посмотреть, не дрогнут ли они в бою.
Осторожно ступая огромными ножищами, к лестнице подошел робот полковника. "Бешеная Кошка" опустилась на одно колено, как дрессированный слон, в ответ сотня бойцов в блекло-голубой форме тщательно, в три приема, отсалютовала ей. Со свистом открылся люк кабинки, и из робота вышел полковник Камачо.
На мгновение он застыл на ноге своей машины, дочерна загорелый коренастый мужчина с черными волосами, в которых уже начинала пробиваться седина, с усами щеточкой и мешками под всепонимающими карими глазами. Ранчеро до мозга костей, кривоногий, с брюшком, обозначившимся над ремнем. Весь преисполненный достоинства, он производил впечатление хладнокровия и спокойной силы.
Но создаваемый полковником образ являлся не более чем маской, и Кэсси знала об этом. Коснись дела – и вся эта аура силы развеется в пыль. Когда-то он был мощным и таким же крепким, как выветренные равнины его родного Галистео. Но силы покинули полковника.
"Он наш мозг и наша душа", – подумала девушка.
Следом за машиной Камачо к подножию лестницы подошли два следующих робота, встав по сторонам и чуть сзади "Дикой Кошки". Один из них – "Беркут", принадлежащий Габби Камачо. Другой, двигающийся чуть неловко, – "Атлас". Из него вылезла глава штаба подполковник Марисол Кабрера – Леди Смерть, как ее прозвали в полку. Маленькая, кудрявая, с лицом, изрезанным морщинами, она все еще была привлекательна, хотя в золотисто-каштановых волосах и показались уже серебряные нити. Ее квалификация водителя робота не подлежала сомнению, но сейчас она занималась другим делом.
Следом за ней на землю спрыгнула высокая тощая фигура с довольно заметным брюшком, нарушающим прекрасные линии покроя формы "Кабальерос" – белой с малиновыми лампасами, воротником цвета старого золота и в ботфортах. Это был лейтенант Гордон Баярд – сокращенно Гордо – офицер штаба. С обветренным лицом и серебристо-седыми волосами, он выглядел чертовски внушительно.
Они прошли вперед строевым шагом и заняли свои места рядом с доном Карлосом: Габби – по правую руку, Леди Смерть – по левую, при этом метнув из-за спины полковника на Кэсси уничтожающий взгляд, и последним – Гордо, вставший за ними.
Не дойдя шага до широких ступеней, Камачо остановился.
– Я, полковник Карлос Камачо, командир Семнадцатого разведывательного батальона, хозяин гасиенды "Широкий Брод" и рыцарь Галистео. – Он преклонил колено. – Мои люди и я в вашем распоряжении.
Толстяк в халате расплылся в еще более широкой улыбке, хотя Кэсси могла поклясться, что это просто невозможно.
– Чандрасехар Курита, глава "Хашиман Таро энтерпрайзес", – представился он тихим, хорошо поставленным голосом. – А это мирза Питер Абдулсаттах, шеф секретной службы.
Высокий человек, стоящий рядом с главой фирмы, кивнул удлиненной головой с аскетическими чертами лица, настолько же резко высеченными, насколько они расплылись у его начальника, – орлиным носом, черными глазами и набрякшими веками.
– Добро пожаловать, полковник, – пригласил Курита.
Он повернулся, приветственно взмахнув левой рукой. Где-то послышался удар гонга. Огромные двери распахнулись.
С величественной медлительностью Чандрасехар Курита вошел в покои дворца. Его старый слуга и новые подчиненные последовали за ним.
IX
Масамори, Хашиман
Район Галедона, Империя Драконис
27 августа 3056 г.
Низкопробный бар для рабочих располагался двумя улицами ниже проспекта Тайшо Далтона, за углом. Несколько мужчин и женщин в темно-коричневых рабочих спецовках оторвали взгляд от бутылок с пивом, когда дверь распахнулась, словно от мощного порыва ветра.
В широком проеме показался высокий тощий гай-чин в кожаной куртке и мешковатых камуфляжных штанах. Он постоял с минуту, засунув пальцы под кобуру пистолета. На каблуке правого сапога незнакомца красовалась одинокая серебряная шпора. Сильно выдающийся кадык ходил то вверх, то вниз, пока парень с величайшей осторожностью не установил недожеванную во рту зубочистку почти вертикально, так, чтобы она почти коснулась его длинного гайчинского носа.
– Привет! – сказал он и шагнул внутрь.
Парня окружала небольшая кучка людей, одетых с продуманной грубоватой небрежностью бойцов в увольнении. Новоприбывшие зашли в бар, расчистили столы для себя и заказали трем пухленьким дочкам хозяина выпивку. Казалось, что быть наемникам в чужой стране – работа, вызывающая жестокую жажду.
Из музыкального ящика в углу доносилась звенящая музыка, которую перекрывали приторно-звонкие голоса девочек-подростков. Наиболее модная сейчас на Люсьене группа "Пурпурные Хвосты", с пугающей голографической четкостью изображенная на экране, выплясывала что-то невообразимое: три девчонки, неотличимо похожие друг на друга, казалось, состояли только из длинных ног, белых зубов, огромных глаз, черных челок и огромных пурпурных перьев. Этот концерт означал очередное послабление режима. Многие говорили, что от этих нововведений старый дракон Такаси перевернулся бы в гробу.
Подобный предрассудок, казалось, разделял и долговязый черноволосый гайчин. Шагая через столы, он пробрался к музыкальному ящику и положил руки прямо на танцующие, словно куколки, фигуры. Послушав с минуту, он презрительно скривил свою длинную гайчинскую верхнюю губу. В следующий момент его кулак с размаху опустился на ящик.
"Пурпурные Хвосты" сбились с ритма. На экране их фигуры пересекли линии помех. Парень ударил еще раз, посильней, и голографическое изображение малолеток исчезло.
– Добрый вечер, – сказал гайчин. – Я Ковбой. Вы все можете называть меня "сэр". Объявляю всем, что этот ящик отныне переходит в официальную собственность радиостанции ППНИ.
При виде столь внезапной экспроприации обиталища "Пурпурных Хвостов" некоторые самые сильные рабочие начали подниматься из-за столов. Ковбой поочередно взглянул на каждого:
– У вас есть вопросы?
Рабочие один за другим сели на места. Нет, ему просто показалось. Вопросов не было.
– Хорошо, – сказал Ковбой со счастливо-глуповатой усмешкой и кивнул. – А сейчас, Сума, почему бы тебе не перекинуться с хозяином этого заведения парой словечек? Ну, хотя бы насчет того, чтобы завести для нас настоящую музыку.
Вошедшие отсалютовали стаканами и бутылками в знак согласия. Некоторые, закинув головы, издали крики койотов или громогласные трели, закончив их носовым "ах-ха". Долгое употребление одной воды сильнее всего сказалось на Ковбое, по спине которого спускалась коса, сплетенная из непослушных светлых волос. Он потряс стены бара оглушительным криком американских солдат-южан.
Невысокий кривоногий человек с тонкими, в ниточку, усами и монгольским разрезом глаз, который вошел следом за компанией в сопровождении молодой женщины поразительной красоты, с длинной черной косой, отделился от всех и направился туда, где стоял бармен, засунув руки под фартук. Содержатель и владелец бара – высокий сутулый человек с длинным обрюзглым лицом и тиком, от которого судорогой подергивалось веко правого глаза, – испуганно оглянулся на вошедшего. Веко трактирщика трепетало, словно навес лавочника под крепким бризом. Похожий на монгола чужак положил руку ему на рукав и заговорил, улыбаясь.
Через несколько секунд веко владельца бара почти перестало дрожать. Он подозвал слугу и услал его через заднюю дверь на аллею. Затем выпрямился и огляделся вокруг внезапно загоревшимся взглядом, как видно подсчитывая будущие барыши, хотя многие из обычных посетителей к этому времени уже нашли успокоение на татами, покрывающих деревянный пол, и на них возлагать особые надежды не приходилось.
Покончив с воплями музыкального ящика, Ковбой Пейсон коснулся рукой с зажатым в ней горлышком пивной бутылки плеча Арчи Вестина.
– Ну, и что ты об этом скажешь? – спросил водитель робота.
Легкая улыбка искривила кончики усов Вестина:
– Да, вы знаете, как правильно войти в незнакомое место.
Ковбой расхохотался в ответ:
– Ты имеешь в виду все это? Главное – верно рассчитать, как войти и как выйти – тоже.
Он повел репортера к бару, у стойки которого гордо красовался Бук Эванс – высокий блондин с завязанными хвостом волосами, зажавший испещренной шрамами ладонью бутылку виски. Рядом с ним сидел еще один мужчина – бородатый в отличие от чисто выбритых товарищей, но такой же тощий и долговязый. Удерживая густые непокорные кудри, его голову украшала соломенная шляпа со сломанным красным перышком, воткнутым в ленту.
– Пойдем, сынок, – сказал Пейсон, хотя Арчи предположил по внешнему виду, что "Кабальерос" всего на год старше его самого. – Я хочу представить тебя своим приятелям, таким же скандалистам, как и я. Перед тобой Бук Эванс и Ребел Перез.
Пейсон хлопнул по плечу бородача:
– И пусть тебя не обманывает имя, гринго. Наш старина Реб – еврей до мозга костей.
Арчи почувствовал, как его брови, словно светлые гусеницы, поползли вверх по лбу:
– Еврей?
– Еврейский ковбой, – подтвердил Бук. – Но что хуже всего, его мать из Клана Кошек Сверхновой Звезды.
Ребби коснулся горлышком своей пивной бутылки края шляпы.
– Приветствую, – сказал он голосом, который напоминал скрежетание сустава робота, когда в его активатор попадает песок.
– Рад познакомиться, – едва слышно отозвался Арчи.
– Радуйся тому, что старый ковбой увел тебя от отца Боба, – подхватил Бук. – Если ему позволить, он заговорит насмерть кого угодно.
– Кстати, – спросил Арчи, – что означают произнесенные вами буквы – ППНИ?
– Пни Под Зад... – начал Ковбой.
– ...и Назови Имя, – подхватил за ним Ребел.
– А теперь, – заявил Ковбой, – мы купим тебе выпивку, а потом научим, как с нами разговаривать – с сукиными сынами и дочерьми с юго-запада.
Держа бутылку виски за горлышко, Кэсси отошла от разговаривающего с барменом Сумы. Он был так же обходителен, как и необъезженный мустанг. Девушка направилась к угловому столику, минуя по дороге разрушенный музыкальный ящик.
Как раз когда она проходила мимо, репортер Федеративного Содружества со светлыми волосами и усиками уверенно подошел к бару, где выпивали и травили свои вечные байки бойцы-нортеньо, и, глядя в красивое лицо Мачо Альварадо, сказал ужасающе веселым голосом: "Одале, каброн!", что в переводе с испанского значило: "Привет, козел".
Мачо смертельно побледнел. В ту же секунду нож в его руке уже опускался на испуганное лицо репортера.
В следующий момент его тощий зад плюхнулся на маты из рисовой бумаги, постеленные на полу, когда Кэсси, с бутылкой в руках, коротким ударом сбила его с ног.
Те, кто позже рассказывал о случившемся, считали, что Кэсси отреагировала на происходящее со своей обычной, почти мистической быстротой мангуста. Девушка никогда не опровергала ходившие о ней легенды, так же как и не вносила в них поправок. Она смогла моментально, со скоростью гремучей змеи, отреагировать, когда Мачо достал нож, только потому, что уже догадалась, что придурок гринго сморозит какую-нибудь чушь. И Кэсси знала, чем ответит на это Мачо, даже до того, как он это сделал.
В мгновение ока Кэсси остановила разъяренного водителя робота, прижав локоть к его глотке.
– Мачо, заткнись и слушай меня! – перекричала девушка поток грязных ругательств на испанском и английском языках и на парочке индийских наречий. – Пацан гринго сам не понял, что он тебе сказал! Его подучили!
Мачо пришел в себя. Кэсси вряд ли весила больше сорока пяти килограммов, даже если намочить ее длинные волосы; он мог отбросить девушку одним хорошим ударом. Но Кэсси знала тело бойца лучше его самого, и, чтобы не допустить ответного удара, она сгребла другой рукой воротник кожаной куртки Мачо и вырубила его напрочь, пережав сонную артерию.
Затем девушка опустила тело на пол, забрав бутылку с пола, куда она ее поставила перед тем, как осуществить захват.
– Макака, – позвала она ближайшего из приятелей находящегося в бессознательном состоянии бойца, – быстренько убери его отсюда. Если потом окажется, что ему не хватило, то он всегда может встретиться со мной. Но если парень снова сцепится с гринго, то его на завтрак слопают устрицы Сьерра-Мадре, и он хорошо знает, что это значит и откуда они появятся.
Макака был молодым парнем, таким же грубым и самодовольным, как и Мачо. Но сейчас он только кивнул и сказал идеально вежливым тоном:
– Все в порядке, Кэсси.
Пока Макака с друзьями поднимали Мачо и выносили его в дверь, Кэсси отвернулась, чтобы осмотреть бар "Законный отдых". Ее глаза при этом приобрели небесно-голубой оттенок. Взгляд девушки остановился на Ковбое Пейсоне, Буке Эвансе и Ребеле Перезе, которые сидели в дальнем конце бара и глядели куда угодно, только не на нее, с крайне невинным выражением лиц.
Они по-прежнему игнорировали девушку, когда она подошла к ним и шлепнула свою бутылку на стойку.
– Кто из вас, ублюдки, подговорил парня?
Пейсон сидел на табурете между дружками, поставив локти на стойку бара и наклонив костлявое лицо над пивной бутылкой.
– Заткнись, Кэсси, я даже не знаю, о чем ты толкуешь...
Девушка одним ударом выбила из-под него табурет. Падая, Пейсон раскроил себе лицо об угол стойки. Правой рукой Кэсси схватила его за непокорные каштановые волосы.
Эванс ошарашенно застыл, повернул к ней лицо, а правая рука Кэсси тем временем совершила неуловимое движение, и вот уже "Кровопийца" оцарапал торчащий кадык Ковбоя.
Эванс поднял вверх раскрытые пустые ладони:
– Эй, не беспокойся, Абтакха.
– Давайте начистоту. Что это взбрело в ваши тупые головы? Если бы Мачо убил этого голорепортера-гринго, репутации полковника пришел бы конец.
Хотя Кэсси продолжала держать его за волосы, Ковбой попытался встать. Но не слишком удачно, потому что никак не мог вытащить ноги из-под табурета. У
него болело лицо.
– HDLC, Кэсси, – заскулил он, – неужели ты хочешь настучать на нас? Ты мне уже сломала нос.
– Пока еще нет. – Коротким свирепым толчком она снова шмякнула его лицом о стойку. Раздался треск.
– Вот теперь на самом деле сломала.
– У-у-у! – завыл Ковбой и застыл, закрыв лицо руками. Кровь стекала у него между пальцами.