Подобное вялотекущее противостояние продолжалось не одно десятилетие. Время от времени раздавались здравые высказывания на тему: "если пираты существуют, значит это кому-то нужно", заканчивавшееся локальными чистками и увольнениями. Но в последнее время, помимо пиратов Союз столкнулся с новой угрозой. И шла она, как это ни странно, от его собственных колоний.
* * *
Меня куда-то тащили. Ускользавшее сознание на миг услужливо подбросило мне образ снежного чудовища, волокущего меня в свое логово с целью сожрать, но я вяло от него отмахнулась. Какая теперь разница, как закончится моя жизнь, если жить мне осталось слишком мало. Несмотря на то, что мое тело окоченело, я чувствовала, как с каждым вздохом из него уходит жизнь. Конвоир поступил мудро, не выстрелив в меня из лазерного оружия. И если меня когда-нибудь найдут, то вряд ли кто-то проявит заинтересованность к трупу с ножом под ребрами. Хотя… кто будет меня искать? Здесь, в ледяной пустыне.
Хотелось пить, и я с трудом облизала запекшиеся губы. На них уже был тонкий слой снега. Но этого показалось мало. Мне хотелось еще и еще. Я слабо дёрнулась, и вскрикнула от боли. Это заставило, тащившего меня, остановиться. Послышались шаги, и надо мной склонилась лохматая, белая фигура. Я закричала и, кажется, потеряла сознание.
- Ну и бабы нынче пошли, - чей-то грубоватый голос вонзался в сознание вместе с треском дров. Где бы я ни оказалась, здесь было тепло. И судя по тому, что кто-то рядом говорил, его обильная лохматость мне, похоже, привиделась. - Норовят грохнуться в обморок по малейшему поводу.
- У нее глубокая рана на боку, сильная потеря крови. Счастье, что она до сих пор дышит, - а вот этот голос был мне знаком, - не обижайся, что она не сразу тебя признала.
Откуда здесь Толкен? И кто тот, другой, что тащил меня по снегу?
- Смотри, кажись, очнулась? - надо мной склонилась бородатая физиономия, и я с удивлением узнала в ней татуированного мужика, что набивался мне в друзья. - Привет, красавица! Помнишь меня? Я Миха!
Миху я помнила, хотя не была уверена, что была представлена ему по всем правилам в нашу первую и последнюю встречу.
- Здравствуйте, - прошептала я, сглатывая вязкую слюну. Кто-то приподнял мне голову и влил немного теплой воды. Она имела странный и непривычный привкус, но казалась божественно прекрасной.
- Тебе больше нельзя. - Толкен помог мне занять удобное положение и я, наконец, смогла рассмотреть место, где мы находились. Это была небольшая пещера, вход в которую оказался завален большим камнем. Посреди весело горел костер. Над ним висел жестяной казанок с каким-то варевом, источавшим приятный запах.
- Как я здесь… - горло свело и я замолчала. Но профессор понял мой вопрос.
- Я долго ждал, когда они тебя "высадят", а когда этого не произошло, медленно побрел за летящим флайером. Я сильно отстал, по-моему, сделал круг, заблудился. Из-за метели почти ничего не было видно. А потом встретил нашего друга, - он кивнул на бородатого мужика.
Тот поклонился, кривляясь, и вернулся к приготовлению пищи.
- Тогда мы решили вернуться назад по своим следам и попытать счастье еще раз. К тому времени тебя почти полностью завалило снегом. Нам просто повезло.
- Спасибо, что вернулись, - я понимала, что если бы не эти двое, быть мне припорошенной мерзлой горкой.
- Главное еще впереди, - возразил профессор, - я растерянно посмотрела на него, - у тебя рана. Ее нужно зашить.
- Я…, - странно, пока он не напомнил, я неплохо себя чувствовала. И лишь сейчас ощутила на своем боку какую-то тряпку, которая успела намокнуть.
Толкен взялся за дело с особым рвением. Не знаю, был ли у него опыт практический, или он просто стремился поскорее применить теоретические знания. Он отбросил ткань, успевшую пропитаться кровью, и промокнул рану платком, смоченным в теплой воде. Затем пришла пора инструментов. Я не могла заставить себя смотреть, как он четко, со знанием дела промывает короткую иглу и ножницы, моет руки. Затем, с помощью ножниц ему удалось изогнуть иглу и пропустить через ее ушко тонкую нить. Когда он повернулся ко мне, я поймала себя на мысли, что готова ползком пересечь пещеру и подождать снаружи пока не угаснет его жажда целительства.
- Эх, на что переводим амброзию, - со стороны бородача раздался тяжелый вздох, и он протянул Толкену флягу. Мне на рану брызнули нечто, сине-фиолетового цвета с сильным запахом денатурата, видимо в качестве анестетика. Когда он поднес иглу к ране и сделал первый стежок, мне захотелось хлебнуть "амброзии" и, отравившись, быстро умереть.
Это длилось несколько бесконечно долгих минут, которые я, как мне кажется, выдержала достойно. Не вырывалась, не пыталась сбежать, лишь пару раз вздрогнула, и мысленно желала себе потерять сознание. К сожалению, этого не произошло.
Когда я немного пришла в себя, мужчины уже сидели у огня, тихо о чем-то переговаривались и прихлебывали ложками с общего котелка. Толкен первый увидел, что взгляд мой приобрел осмысленное выражение, улыбнулся, и вручил мне в руки горячую жестяную кружку.
- Приятного аппетита, - пожелал он мне.
Я настороженно взглянула на ее содержимое, вздохнула и выпила короткими глотками. К моему удивлению, варево оказалось съедобным и даже приятным на вкус. Вот только почему-то мне не хотелось знать его ингредиенты.
- Значит, они решили тебя прикончить? - Миха вытер рот рукавом рубахи, сыто рыгнул и вопросительно уставился на меня. - Неужели мстят за того огрызка, которого ты порешила на "Медузе"
- Не думаю, - на какое-то мгновение мне самой пришла в голову эта мысль, но я быстро ее отбросила. Это было бы слишком просто, жаль, что все не так. Эти люди, сидящие сейчас здесь со мной, и кажущийся бесхитростным Миха, и скромный профессор, даже не догадываются о том, кто я такая. Надеюсь, они этого не узнают никогда. Сколько бы нам не довелось времени провести вместе. Я бы не хотела их… разочаровывать. Хотя, если все мы оказались в этом ледяном аду, может быть, каждый из нас это заслужил?
Год назад
Дом как будто спал, но я знала: на первом этаже слева от лестницы, в дальней комнате, заставленной книгами, горел камин. И меня ждали. Я пересекла коридор и на цыпочках прошла по мягкому ковру. Знаю, было слишком расточительно снимать целый дом, когда многие офицеры до сих пор жили в казармах и едва сводили концы с концами. Но я всегда мечтала о чем-то своем, родном. Куда можно прийти и быть самой собой. Поэтому почти все, что зарабатывала, отдавала за аренду. Но и этих денег не хватило бы, если бы не…
- Это ты? - я улыбнулась его вопросу. Ну, кто же еще?
- А ты ждал кого-то другого? - лукаво спросила я и бросилась в объятья Рейна. Высокий голубоглазый шатен, сильный, добрый, самый лучший на свете. Наверное, я не беспристрастна, но глядя на этого мужчину, мне хотелось прожить с ним жизнь, нарожать детей и никогда больше не расставаться. Он нежно привлек меня к себе, поцеловал, провел кончиками пальцев по волосам, и я почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
- Как семья? - он сел в кресло и усадил к себе на колени. Я обняла его за плечи и уткнулась подбородком в его макушку. Стало тепло и уютно.
- Передают тебе привет. Хотят видеть жениха их дочери и сестры.
- С удовольствием с ними познакомлюсь, - Рейн улыбнулся, и от его открытой улыбки мое сердце забилось быстрее.
Вот уже два месяца, как мы приняли решение жить вместе. Сразу после того, как Рейн Вилард, пилот, а с недавнего времени командующий новеньким боевым крейсером "Фурия" (названного так, по словам моего жениха, "в мою честь"), сделал мне предложение руки и сердца. Однажды утром я проснулась, а у меня на пальце уже было надето кольцо из платины с голубоватым бриллиантом в виде звезды, а Рейн, даже не скрывая удовлетворенного взгляда, заявил, что раз я не сняла его сразу, значит, согласна принять его предложение. Кольцо было прекрасно! У меня бы никогда не хватило духу его снять. Поэтому… пришлось согласиться. По крайней мере, именно так я пояснила причину своего согласия жениху.
Мы знали друг друга уже давно, еще с Академии, но близки стали намного позже. Для многих было бы странно узнать, как долго я оттягивала это событие. Не потому что не любила… Он был старше на два курса. Наверное, я просто не верила, что завязав отношения с мужчиной, буду отдаваться учебе с прежним рвением. Или не хотела знать, что кроме космоса есть и другая жизнь, романтика, любовь. Рейну пришлось потратить много времени и сил, чтобы изменить мое мнение. Когда же зашла речь об аренде дома, все свое красноречие пришлось применить мне. Я была упряма и настойчива. Да, я хочу быть независимой, даже от собственного будущего мужа. И ничего, что я сейчас почти на мели. У меня контракт, а, значит, скоро я вполне смогу содержать себя сама. Поэтому все, на что я согласилась - это позволить Рейну вносить половину суммы оплаты за дом.
- Знаешь, - я нахмурилась. Одна мысль не давала мне покоя всю дорогу с Земли. Мне хотелось с кем-то посоветоваться, чтобы Рейн меня успокоил, и уверил, что все будет хорошо, - папа получил выгодный контракт на Дельте-2. Но не хочет так надолго бросать маму и Даринку. Мама мне сообщила, что всерьез подумывает перебраться в колонию всей семьей.
- Тебя это беспокоит? - Рейн внимательно всмотрелся мне в глаза. Он всегда чувствовал мое настроение.
- Дельту-2 можно назвать оазисом благополучия. Там спокойно, жители ни в чем не нуждаются. Но она далеко! Ты сам прекрасно знаешь, сколько в последнее время совершено нападений на пассажирские суда. Даже в сопровождении охраны.
- Если тебя тревожит только это, мы придумаем, как безопасно доставить твою семью к месту назначения. Могу взять несколько дней увольнительных, я так и не использовал отпуск за последний год. Заодно, познакомлюсь с будущими родственниками.
* * *
Я вынырнула из воспоминаний, которые засасывали меня, словно тина. Почувствовав на глазах влагу, украдкой смахнула непрошеные слезы. К счастью, мужчины не заметили моего состояния. Не хочу выглядеть слабой. Хватит того, что я ранена и уязвима.
Сколько еще мы сможем просидеть в этой пещере, пока нас не найдут? И кто может прийти сюда, если учесть, что на этой планете у нас нет друзей. Лишь охранники и конкуренты, борющиеся, как и мы за выживание. Будто в ответ на мои не слишком приятные мысли, камень, скрывавший вход дрогнул. В образовавшийся пока что узкий проем ворвался ветер и снег.
- Черт возьми!
- Твою мать! - два восклицания моих товарищей прозвучали одновременно. Я промолчала, сжав в руке оставленные профессором ножницы и надеясь продать свою жизнь подороже. Наконец, камень оказался отброшен с чьего-то пути и нас троих оглушил громкий звериный рев.
4
Рычание гулким эхом отразилось от стен пещеры и мне захотелось заткнуть уши и закрыть глаза. Но я переборола в себе этот порыв. Не следует терять бдительность и выпускать ножницы, особенно если тебя соберутся все-таки сожрать.
Первой в открывшийся проем пролезла чья-то оскалившаяся морда, затем, издав недовольный рев, она исчезла, и на ее месте появилась уже вполне человеческая физиономия, заросшая бородой, припорошенной снегом.
- Фу! Пошел отсюда!! - я догадалась, что это не нам, и уже с неким интересом ждала, что же будет дальше.
Наконец, в нашей пещере появился человек целиком: громадная туша белого меха, увешанного необъятными сумками. Его лицо, кроме бороды скрывала шерстяная маска с вырезом для глаз и плотные очки. Эта "туша" впустила в пещеру холод, мокрый снег и сильный запах псины, сняла очки, обвела нас троих внимательным взглядом, и ухмыльнулась:
- Ну че, Миха, обделался со страху? - его громоподобный голос, мало чем отличавшийся от рева его "домашней тварюшки" слегка оглушил, - а это чего за крендель с бабой? Мы договаривались, ты будешь один.
- Привет, Роб. Планы немного поменялись. Нас теперь трое, - Миха радостно вскочил и пожал гостю руку, больше похожую на медвежью лапу.
- Вот и я о том же, - Роб скинул сумки на землю и плюхнулся рядом с Михой, - и че это за баба?
- Это мои кореша. Я за них ручаюсь, - Миха мне подмигнул, - в конце концов, кто платит, тот и заказывает музыку.
Я подивилась Михиной эрудиции, и поглядывая исподлобья внимательно присмотрелась к Робу. Не думаю, что от него могут быть проблемы. Большой, громогласный, но вряд ли очень злой. Если только не решит натравить своего… гм… хомячка, оставшегося за дверью и недовольно пофыркивающего.
- Дело твое, как и бабки, - Роб встал, поправил тулуп и зычно гаркнул, - ну все, детишки, собираемся.
- Погодите, - неожиданно вмешался профессор, - но Шания ранена. Она не может идти как минимум неделю, и то, при благоприятном стечении обстоятельств, хорошем уходе и питании.
Роб тупо посмотрел на Толкена, потом на Миху. Когда тот в ответ пожал плечами, он обернулся к профессору и переспросил:
- Это ты с кем сейчас говорил?
- С вами, - профессор немного растерялся, видимо начиная сознавать, что понимания не произошло.
- Я сказал, собирайтесь и баста. Я не буду торчать здесь неделю, и ждать "благоприятных обстоятельств". Но могу ее добить, чтобы не мучилась.
Затем он добавил что-то неприличное про чью-то маму, которая вела беспорядочную половую жизнь, и вышел в метель. Мы переглянулись с профессором и, вздохнув, я приняла решение:
- Вам нужно идти.
- Здесь оставаться опасно, слишком близко к месту высадки, - возразил Толкен.
- У вас нет другого выхода. Вы и так сделали для меня слишком много. Я не хочу подвергать вас опасности.
- Это глупо и нецелесообразно! В конце концов, мое воспитание и расположение, которое к вам испытываю, не позволит мне бросить вас одну. В этом ужасном месте!
- Здесь тепло, если оставите мне горючее и еды на пару дней, смогу продержаться. А потом… Мы все здесь в одинаковом положении, профессор. Я не хочу стать причиной вашей смерти. Мне своих призраков хватает.
- Я останусь с вами! Это не обсуждается! - профессор вскочил, и упрямо тряхнул головой. Его рыжая взлохмаченная шевелюра дернулась в такт его движению.
- Вы уйдете с Михой и попытаетесь найти безопасное место. Не нужно за меня бояться. Поверьте - смерть меня не пугает, но и умирать я не собираюсь. Я справлюсь.
- Э, может хватит уже, - в пещере снова появился Роб и она стала казаться меньше и теснее, - достали меня своей болтовней. Уйдем все, так и быть. Собирай свою болезную, ботан и мотаем отсюда. Я транспорт подогнал.
Мы все посмотрели в проем, откуда на нас с не меньшим интересом пялился … зверь, он же, по-видимому, транспорт. Назвав его хомячком, я погорячилась. Это была смесь волкодава и саблезубого тигра. Видя к себе повышенное внимание, он провел большущим языком по верхним клыкам и предвкушающе сглотнул. Мне окончательно стало плохо.
Я вглядывалась в еще четкие довольно крупные следы зверя, которые не успел замести снег. Крид был здесь не больше часа назад. Я помнила, что идти нужно с подветренной стороны, у крида очень чуткий нюх. В животе заурчало от голода. Сказывались сутки без еды. На этой планете каждый сам думал о своем пропитании, и выживал лишь тот, кто мог за себя постоять, себя прокормить. Для нас, отбросов обществаи так сделали слишком много - дали возможность добывать себе пропитание, запустив на планету зверей, специально созданных для выживания в суровых условиях. Но, учитывая чрезмерную хищность некоторых из них, невольно возникал вопрос: кто кем должен питаться? Иногда люди, движимые кто отчаянием, кто трезвым расчетом сбивались в стаи, сами уподобляясь тем, на кого охотились. Главное, отправляясь на очередную вылазку за едой не встретить кого-нибудь, из принадлежавших к другой стае.
Прошло около четырех месяцев, как я, верхом на саблезубом Тилле в компании профессора и двух бывалых зэков пересекла километры снежной пустыни и добрела до скалистых гор. По словам Роба, где-то там, очень далеко, куда нам был закрыт путь, в Оазисах, климат был мягче, да и редкое солнце, созданное искусственно, грело. Правда, растительность на лишённых льда участках существовала в основном в виде мхов, лишайников и папоротниковых. Впрочем, я и не надеялась в ближайшее время наслаждаться видом цветов. Было даже море, где-то там… А здесь подо льдом… Кто его знает. Может быть, мы ходим над бескрайними просторами воды, и даже не ведаем об этом. А "летом", то есть, совсем скоро, благодаря солнечной радиации, снег начнет таять, кое-где можно будет увидеть слабые ручейки. И день станет дольше, и солнце будет видно круглые сутки. Точнее, то, что позволят нам увидеть мрачные, хмурые небеса.
Еще в дороге я узнала, что Миха и Роб были знакомы с их последней отсидки пять лет назад. Роб попал сюда в прошлом году и с тех пор готовился к приему друга.
- А откуда вы узнали, что Миху доставят именно сейчас? - удивился профессор.
- Если есть чем платить и нужные знакомства, можно узнать обо всем, - усмехнулся Роб, - это там (он показал глазами в небо) все считают что здесь жизнь заканчивается. Но у многих она только началась.
Его странные слова меня немного удивили. И лишь со временем я стала понимать, насколько он оказался прав. Живя в комфорте родной планеты, обучаясь в Академии все, о чем я могла думать, это карьера, успех и личное счастье. Я привыкла к удобству, теплу, дорогой и удобной одежде, красивому белью, изысканной пищи и не представляла себе, как в один момент все это может исчезнуть. И вот тогда станет ясно, чего же ты стоишь на самом деле. Я была благодарна шумному и грубоватому здоровяку Робу, который научил нас с Михой добывать себе пищу, выживать в суровых условиях, жить простыми радостями и не думать о завтрашнем дне. Профессор оставался с нами. Наверное, он просто не мог поверить, что судьба сыграла с ним злую шутку закинув на эту планету. Изо дня в день я видела его печальный взгляд, в котором застыла какая-то обреченность и детская обида на судьбу. Это хорошо! Если он способен обижаться и злиться, значит, он еще не смирился. И со временем, он станет бороться за свою жизнь. А пока я сделаю это за нас двоих. Пока не найду способа выбраться из этого дерьма и навсегда улететь с чертовой планеты. Дальше этого я запрещала себе мечтать. Потому что мечты имеют обыкновения разбиваться о жестокую реальность.
Животное, намного крупнее волка, замерло и принюхалось. Затем, будто что-то почуяв, ощетинилось и прижало короткие уши к почти плоской голове. Крид на вид был гораздо хуже, чем на вкус. Но в нашей ситуации выбирать не приходилось. Сжав мачете, спрыгнула с невысокого каменного навеса и одним ударом отрубила зверю голову. Темная кровь брызнула на снег, и я почувствовала дурноту. Никогда не привыкну убивать… Странно, но сейчас, когда я смотрела на крупную тушу зверя, который обеспечит нас едой на пару дней, мне было его более жаль, чем того тюремщика с "Медузы". Деградация моральных принципов налицо.