Пасариан был смуглым индейцем небольшого роста. Еще во времена своей юности он испытал на себе, что такое голод, и уж кому, как не ему, следовало заниматься сельским хозяйством. Отдел Пасариана выискивал все возможные способы накормить ту часть земного шара, которая, к великому негодованию индейца, называлась Третьим миром. Как не понять, возмущался он, что мир-то един, неделим, и либо все будут сыты, либо все будут голодать.
Пасариан вспомнил Бангладеш, где на улицах видел ребятишек, сбивавшихся, как дикие собаки, в стайки. Эти высохшие, сморщенные дети со вздутыми от голода животами готовы были убить за крошку хлеба. Сепаратизм, заложенный в самом словосочетании "Третий мир", бесил Пасариана так же, как и отношение к этим странам его начальника Поля Бухера.
Бухеру было ровным счетом наплевать и на детей, и на Третий мир, вместе взятых. Он не замечал вокруг себя ничего, кроме процентов с прибыли или иных голых и холодных цифр. Пасариан ненавидел холодный расчет своего начальника, но успокаивал себя мыслью, что расчет расчетом – Бог с ним в конце концов, – главное все же заключалось в том, чтобы накормить голодных.
Индеец согласился на уговоры Бухера встретить Торна. Пасариан сидел сейчас в этой не то тележке, не то напичканном всяким радиооборудованием контейнере.
Вертолет приземлился. Поздоровавшись, мужчины расселись в электрокаре и отправились в поле. Пасариан управлял тележкой, Торн сидел рядом, двое других находились сзади. Бухер с ходу начал высказывать свою позицию, подтвердив все опасения Ахертона.
– Билл здесь просто ошибается, – склонившись вперед, к самому уху Торна, прокричал Бухер. – В моем докладе подчеркивался неоспоримый факт, что главный интерес для "Торн Индастриз" представляет в текущий момент область энергетики и электроники. Я пытаюсь доказать, что, идя на поводу у дурацких предрассудков, мы игнорируем то, что происходит, например, на этом заводе. Сами-то мы при этом рискуем. Ведь наше приносящее доходы будущее, – Бухер набрал в легкие побольше воздуха, – наше будущее заключается только в одном: в голоде !
Ахертон даже фыркнул от негодования.
– Вот весь ты в этом, Поль, – возмутился он, тряхнув головой. – Это же бессердечно и…
– Правдоподобно! – закончил Бухер. – Нет, это не бессердечие. Это действительность.
Ахертон, наклонившись вперед, к Торну, громко и отчетливо произнес:
– К 1980 году нефть будет обходиться странам Среднего Востока в двадцать миллиардов долларов ежегодно. До процветания, мягко говоря, далековато, здесь не спасет и цена: 1 доллар за галлон. Мы взвалили на свои плечи ответственность за энергию и перед нацией, и перед всем миром, так давайте же тратить наше время и деньги на ее развитие, на совершенствование ее форм. Как насчет программ, которые мы уже начали разрабатывать в солнечной, ядерной и гравитационной энергетике? Что ж нам, все достижения, имеющиеся у нас в этих областях, списать на мусор? Что, все это зря делалось, зря время, что ли, тратилось?
– Кстати, о времени, Билл, – вмешался Бухер, взглянув на часы. – Пока ты тут взывал к нашим славным достижениям в области энергетики, восемь человек померли с голоду. Вообще каждые шесть тире восемь секунд один человек где-нибудь на земле обязательно отдает Богу душу. От голода. Стало быть, семь человек в минуту. За час – четыреста двадцать. Итого – десять тысяч за день.
Ахертон не скрывал своего презрения.
– К чему ты клонишь, Поль?
– Да все к тому, Билл, – вскипая, нетерпеливо пояснил Бухер, – что не имеет смысла создавать новые источники энергии, если не останется никого в живых, кто бы мог ими пользоваться.
Торн решил, что самое время вмешаться.
– Поль, не мрачноват ли твой прогноз? – засомневался он.
– Страшный день приближается, Ричард, – убежденно заверил Торна Бухер. – И быстрее, чем тебе кажется.
– Ну и дальше что? – спросил Торн.
Бухер испустил какой-то театральный вздох облегчения.
– А я было подумал, что ты не собираешься даже выслушать меня.
Ахертон бессильно откинулся на спинку сиденья и, помрачнев, скрестил руки. Пасариан натянуто улыбнулся. Если всего несколько дней назад эти заявления и походили на искренние, то теперь все это напоминало какое-то представление. Но любой способ, выбранный Бухером для решения очередной задачи, всегда приводил его к намеченной цели.
И пока электрокар катился к теплице, никто из четырех погруженных в спор мужчин не заметил служащего, изо всех сил махавшего им. Этот человек пытался привлечь внимание Ричарда Торна. Дело в том, что за несколько минут до настоящего момента раздался телефонный звонок. Ричарда Торна спрашивали по чрезвычайно важному и безотлагательному делу.
В теплице четверо мужчин продвигались по длинному проходу среди безбрежного океана зелени. Они шли молча, потрясенные окружающим многообразием. Наряду с овощами каких-то невероятно огромных размеров здесь ютились миниатюрные растения в тепличных ящичках. Бухер краем глаза заметил, что даже Ахертон восхищен. Но, несмотря на внутреннее волнение, Бухер напустил на себя строгий и сдержанный вид и продолжал бубнить голосом, похожим на молитву.
– Жил однажды человек, – монотонно рассказывал он, – который спросил: "Можете ли вы вспахать море?" Люди решили, что он свихнулся. Но человек этот не был сумасшедшим, он всего-навсего опередил свое время. Ибо сегодня на этот вопрос мы можем ответить утвердительно и не просто "можем ответить", а и обязаны это сделать. Начало положит гидропоника. – Они двигались вдоль овощей, более ярких, чем обычно. Наконец мужчины очутились в помещении, где были выставлены кое-какие технические экспонаты. Стенды пестрели картами и графиками.
– Вот здесь, – указал Бухер на тщательно выполненный макет, – вы видите современного фермера таким, каким он будет. Вот он сидит за контрольным щитом в центральной башне. Монитор компьютера выдает ему информацию о состоянии полей. Миниатюрный воздушный аппарат с дистанционным управлением посылает на землю ультразвуковые волны, которые вместо самого фермера прекрасно управляются со вспашкой. Его автоматы могут собирать, сортировать и раскладывать по ящикам сельскохозяйственные продукты. И все это с помощью механических пальцев, так же управляемых компьютером.
Ахертон обрел наконец дар речи.
– А что со всего этого будет иметь, к примеру, голодающий китаец?
– Да это же накормит их, – взбесившись, выкрикнул Бухер. – Китайцы, видите ли, гордятся, что в состоянии сидеть на одной чашке риса в день, но чем же здесь гордиться? И нам придется накормить этих людей! – В этот момент Бухер, бесспорно, оседлал своего любимого конька. – Чтобы добиться этого, надо вспахать океаны, разработать новые виды быстрорастущего риса, произвести горы искусственного мяса. И мы – "Торн Индастриз" – обязаны возглавить все это. Мы будем владеть землей или брать ее в аренду. Мы будем контролировать урожай и прирост животных. Мы произведем такие удобрения, что заставят пищу расти, как на дрожжах, мы спроектируем и построим машины, которые превратят бесплодные земли и отравленные моря в цветущие сады.
– А вы-то какое место во всей этой утопии займете? – презрительно бросил Ахертон. – Царское, что ли?
Бухер ни на грамм не обиделся. Произнеся весь этот монолог, он оглянулся на зеленый океан и, опять погрузившись в себя, заговорил:
– Вы знаете… однажды жило одно весьма примитивное племя высоко в горах Мексики. Жили туземцы на очень плодородной земле, но не умели ее обрабатывать. Где-то рядом находилась американская строительная компания, прокладывавшая в тех местах дороги. Закончив свои работы, компания подарила этому племени трактор. Туземцам подробно объяснили, как управлять машиной. И вот, когда они научились вспахивать поля, что они сделали с трактором?
– Они его съели, – заявил Пасариан, впервые за это утро нарушив молчание. Было непонятно, осознал ли Бухер сарказм в словах индейца, во всяком случае, он проигнорировал это заявление.
– Туземцы вознесли трактор на алтарь и обожествили его. Они всем племенем валились перед ним на колени и молились.
Ахертон вдруг весь похолодел.
В этот момент к ним подбежал техник в белом халате.
– Извините, мистер Торн, – вмешался он в разговор, – вас просят к телефону. Срочно.
Поблагодарив техника, Ричард извинился перед всеми и направился к телефону. Жаркий спор тем временем продолжился.
– Нефтяные страны, не колеблясь ни секунды, приставили к нашему горлу нож, разве не так? – неистовствовал Бухер. – Почему же в отношении еды мы должны поступать по-другому?
– Если мы собираемся превратить всех голодных в наемных фермеров, – с трудом сдерживая захлестнувшую ярость, проговорил Ахертон, – почему бы нам заодно не превратить их в рабов?
– Потребителей, а не рабов, – раздраженно поправил Ахертона Бухер, – дело ведь в том, что мы накормим их!
И хотя Пасариану не нравились мотивы, двигавшие его начальником, главной заботой индейца всегда оставалась возможность прокормить всех голодающих.
– Я вынужден согласиться с Полем, – заявил Пасариан. – Думаю, нам надо разрабатывать это направление.
Тут они заметили Ричарда. Он был бледен.
– Мэрион скончалась вчера ночью, – произнес он. – Сердечная недостаточность.
Ахертон был в шоке.
– Господи, Ричард. Искренне сочувствую.
Торн рассеянно кивнул: мысли его уже были заняты предстоящими похоронами.
– Видимо, мне придется покинуть вас, – обратился он к Ахертону. – Ты не подбросишь меня к вертолету?
– Конечно, – согласился тот.
– Поль, – продолжал Торн, – пожалуйста, доберись до телефона и предупреди директорат. И еще проследи, чтобы во все зарубежные представительства были разосланы телеграммы по поводу статуса управляющего заводом.
– Сделаю, сделаю, – заверил его Бухер.
– Собрание через десять дней. А похороны через три дня. Надо еще сделать взносы в Кардиоционный Фонд. О банках и Уолл-стрит я сам позабочусь. – Ричард распрощался со всеми и направился с Ахертоном к выходу.
Бухер поймал его за рукав.
– Ричард, – начал он, – может быть, завтра позавтракаем вместе и закончим наконец обсуждение этого проекта?
Ахертон негодующе отшатнулся, Ричард же спокойно отнесся к этому предложению.
– Да, конечно, – согласился он, – приходи завтра ко мне домой часам к восьми.
Пасариан покачал головой. "Да, этот не теряет времени даром. Старушка умерла. Ну, так что из этого, сказал бы Бухер, другие-то продолжают жить. Конечно, Поль добьет Торна, и решающим мнением в компании будет мнение Поля Бухера".
Бухер прервал ход мыслей Пасариана.
– Значит, Торны уже переехали в город? – поинтересовался он.
– Сегодня, – кивнул индеец.
– Опять зима, – подытожил Бухер. И отправился на поиски телефона, чтобы выполнить инструкции Торна.
Даже своей смертью Мэрион Торн причиняла всем массу неудобств.
В этот самый момент неподалеку от Гибралтарского пролива на высоте тридцать тысяч футов над Атлантическим океаном летел реактивный самолет. Поднявшись из аэропорта в Тель-Авиве, он направлялся на Запад.
На борту в туристском салоне сидела очень привлекательная рыжеволосая англичанка с сияющими глазами. Это была Джоан Харт. Как и сообщал доктор Уоррен, она предприняла это путешествие, чтобы взять интервью у Ричарда Торна. Но не голое любопытство, как предположил Торн, вынудило Джоан сорваться с насиженного места.
С момента исчезновения ее друга Майкла Моргана прошло уже семь лет. За это время Джоан сама провела кое-какие расследования: она подробно изучила Библию и ту серию необъяснимых фактов, которые были связаны с рядом странных смертей. И все это каким-то непостижимым образом вертелось вокруг одного маленького мальчика – Дэмьена Торна.
Джоан уверовала наконец, что Бог выбрал ее своей посланницей. И хотя Бугенгаген пытался сделать когда-то своим духовным последователем Майкла, выбору его не дано было осуществиться. Но на той встрече присутствовала Джоан – она слышала все и поняла, что это не было простым совпадением. И та Сила, что привела ее семь лет назад в кафе, заставляла теперь сделать так, чтобы новый Антихрист не дожил до своего тринадцатилетия. Ибо в этот день Антихрист узнает, кто он, и тогда уничтожить его будет практически невозможно.
Джоан выпала участь Кассандры: ей никто не верил. Все, кто ее раньше знал, подшучивали над ней и утверждали, что пророчества Джоан – это очередная блажь, которая скоро пройдет. Люди незнакомые шарахались от нее как от безумной.
До некоторого времени и сама Джоан не вполне была уверена в здравости своего рассудка. Еще неделю назад ее мучили сомнения. И тут ей поручили сделать репортаж о раскопках в замке Бельвуар. Она давно ждала этого момента. Бродя среди раскопок, Джоан обнаружила останки двух мужчин, живших, без сомнения, в ХХ веке. Она легко опознала их. Очень внимательно рассмотрела Джоан и стену Игаэля.
Вот тогда-то она и решила лететь в Штаты, чтобы рассказать Ричарду Торну правду.
Надо было предупредить о страшной угрозе всех тех, кто находился уже в непосредственной опасности, ибо Сын Дьявола пребывал среди них.
Трудная и опасная была эта миссия, но Джоан стремилась выполнить ее с тем экзальтированным восторгом, который свойствен только истинно верующим.
3
Столовая в чикагском доме Торнов, отделанная темными деревянными панелями, выглядела элегантно, мебель была изготовлена из хромированного металла в сочетании со стеклом и мягкой коричневой кожей. Обычно Торн завтракал в светлой и просторной комнате рядом с кухней. Но сегодня это был не совсем обычный завтрак и Ричард решил перекусить в более строгой обстановке. Для встречи с Бухером он выбрал столовую.
Они уже доедали грейпфрут, но ни один из мужчин так и не мог решиться заговорить о деле, ради которого, собственно, и была назначена сегодняшняя встреча.
– И когда же вы планируете открыть эту выставку? – спросил Бухер, проявляя нарочитый интерес к археологическому хобби Торна.
– Это зависит от того, когда из-за границы прибудут последние контейнеры, – пояснил Торн. – Ориентировочно мы планируем ее к Пасхе. А твой доклад, Поль, был просто великолепен. Я никак не могу понять, как ты умудрился подготовиться к нему всего за месяц.
– Но… – протянул Бухер, соображая, как бы поскорее коснуться в разговоре необходимой темы. – Но… я не уверен, что осуществление этого проекта надо начинать с ходу, без полной поддержки всей нашей верхушки.
– М-да, к тому же, насколько я понял, Билл Ахертон против проекта.
– Да, и я ему доверяю. Тебе тоже следует доверять Биллу. Он, конечно, не из этих скороспелых всезнаек, но дело свое знает. – Торн отхлебнул глоточек кофе. – Я бы советовал тебе наладить отношения с Биллом. Это подстегнуло бы твое продвижение в компании.
Бухер понимал, что его следующее заявление связано с определенным риском, но все же решился:
– Ричард, если Билл Ахертон не прекратит травить меня и моя карьера будет зависеть от каких-то реверансов в его сторону, то, может быть, лучше мне уволиться из компании?
– Чепуха, – возмутился Торн. Затем с улыбкой добавил: – Твое время еще придет.
Бухер, торжествуя в душе, удовлетворенно кивнул.
– Ладно, – согласился он, – отброшу пока эти мысли. – А про себя подумал: "Пока, до того момента, когда действительно придет мое время".
Закончив завтрак, мужчины спустились к автомобилю. Торн, несмотря на смерть тетушки Мэрион, вынужден был лететь в Вашингтон, где у него была назначена важная встреча. Водитель лимузина поджидал его, чтобы отвезти в аэропорт. Прощаясь, Торн обратился к Бухеру:
– Ты придешь на день рождения мальчиков в этот уик-энд? В домик на озере?
– Ни за что не упущу такую возможность, – подыграл Поль Торну в попытке загладить их отношения. Он с удовольствием принял необходимое условие этой джентльменской игры. – А озеро уже замерзло?
– Спрашиваешь! – Торн положил руку на плечо Бухеру. – Захвати с собой коньки.
Поль, улыбнувшись, помахал Ричарду рукой и заспешил на угол ловить такси. Внутренне он покатывался со смеху, представляя себе Билла Ахертона на коньках, в накинутых поверх тройки пальто и шарфе, спотыкающегося на льду озера. Вот будет потеха.
Взявшись за ручку автомобильной дверцы, распахнутой Мюрреем, Торн услышал за спиной женский голос, принадлежащий, очевидно, англичанке:
– Мистер Торн? О, мистер Торн!
Он оглянулся и увидел необычайно привлекательную женщину, которая неистово махала ему, бросившись наперерез. На ней было ярко-красное шерстяное пальто с пушистым меховым воротником такого же цвета, красные перчатки, черные кожаные сапоги на высоких каблуках. На плече висела большая кожаная черная сумка. Улыбка у незнакомки была совершенно обворожительная, но какая-то неуловимая натянутость скользнула в ней.
На секунду-другую Торн опешил. Что-то знакомое почудилось ему в облике этой сногсшибательной женщины, но он наверняка знал, что не встречал ее раньше. И тут Ричард наконец вспомнил, где он видел эту женщину: на одном из слайдов Уоррена она стояла подле фигуры Вавилонской блудницы.
Это была Джоан Харт, репортер. Приятное впечатление, вызванное видом этой красивой женщины, ищущей с ним встречи, тут же рассеялось. Она была всего-навсего репортером. И, как сообщал доктор Уоррен, намеревалась выцыганить у него интервью. Но Джоан Харт уже стояла рядом.
– Извините, что пришлось кричать, но я никак не могла упустить вас…
– Ничего, – холодно перебил ее Ричард. Он понимал, зачем она здесь, и не собирался отвечать на ее наверняка бестактные вопросы.
– Меня зовут Джоан Харт. Полагаю, Чарльз Уоррен рассказывал вам обо мне.
– Да, рассказывал. И я просил его передать вам…
– Он говорил, говорил, – нетерпеливо прервала Ричарда Джоан. Затем, сменив вдруг тему, почти жалобно продолжила: – Здесь жуткий холод. Не лучше ли нам посидеть в вашем автомобиле, пока вы мне объясните, почему отказались от интервью?
Торн нехотя улыбнулся.
– Из вас могла бы получиться настоящая леди. – Он указал Джоан на просторное заднее сиденье автомобиля.
Как только они уселись, Джоан залезла в свою сумку и принялась там копошиться. "В этой огромной сумке, – подумалось вдруг Ричарду, – могло бы уместиться обширное досье на Бугенгагена, от рождения и до смерти старика". Внезапно Джоан вытащила из сумки дорогой шелковый платок, который любая другая женщина с удовольствием носила бы на шее, и высморкалась в него.
– В холодную погоду я становлюсь жуткой развалиной.
– Мисс Харт, – начал Торн.
– Знаю, знаю. Вы на дух не переносите репортеров.
– И, кроме того, я очень спешу в аэропорт, – добавил он.
– Только несколько минут. Это все, о чем я вас прошу.
– Но я не могу опоздать на самолет. Может быть, мы встретимся в другое время?
– Мне всегда казалось, что самолет может подождать Ричарда Торна.
– Только не этот.
– Ну что ж, тогда я буду сопровождать вас в аэропорт. – Джоан неотразимо улыбнулась. – А куда вы летите?
Торн нажал кнопку переговорного устройства, позволяющего ему общаться с Мюрреем через толстое стекло, разделявшее их.
– Трогайте, Мюррей.
Затем, отключив связь, повернулся к Джоан:
– В Вашингтон.