Через десять минут я заехала на заброшенную заправку "Шелл" и припарковалась под бетонной крышей над колонками.
Обнимая винтовку, я стала слушать. Никто не рычит. Не скулит, не воет. Оторвались.
Сердце стучало молотом. Я сидела, крепко зажмурившись. Во рту таяла горечь, но ничего страшного. Просто отложенная реакция на стресс.
А внутри моя тайная сущность подпрыгивала и вопила от досады. Но я посадила ее на цепь. Самоконтроль. В конце концов, все это - вопрос самоконтроля. Подчинять тело своей воле я научилась еще в детстве - иначе была бы смерть. А годы воспитания в Академии Ордена укрепили во мне это умение.
Вдох. Еще вдох.
Спокойно.
И постепенно, постепенно бестиальная составляющая меня улеглась, успокоилась. Вот так. Спокойно. Вот, молодец.
Все оборотни борются с внутренним зверем. Но я, к сожалению, не обычный оборотень. Мои проблемы куда сложнее, а присутствие Рафаэля лишь подчеркнуло их.
Рафаэль растянулся рядом со мной, слегка посапывая. Пока он не проснется, бесполезно гадать, зачем гнался за ним трехглавый гигантский пес, капающий огненной слюной.
Посмотри на него. Дрыхнет в абсолютном пренебрежении к окружающему миру, уверенный, что я за ним присмотрю. И я смотрела - на него. Встречала я в жизни красивых мужчин, - таких, что родились с идеальным лицом и таким телом, что Микельанджеловский Давид позавидует. Рафаэль не из них, но все они с ним даже в сравнение не идут.
У него свои хорошие качества: бронзовая кожа, мужественный подбородок, большой и чувственный рот. Но у него слишком длинный нос, слишком узкое лицо. Однако стоит ему взглянуть на женщину этими темно-голубыми глазами, она теряет всякое соображение и бросается ему на шею. У него лицо очень интересное и очень… плотское, другого слова не подберу. Рафаэль - взнузданная вирильная чувственность, пышущий изнутри жар под смуглой кожей.
А от его тела дыхание захватывало. Худощавый, без капли жира, пропорциональный, совершенный, широкая грудь, узкие бедра, длинные ноги и руки. Взгляд соскользнул к середине тела, между ногами. Как у коня.
Он был ко мне добр, куда добрее, чем я, вероятно, заслуживала. В первый раз, когда тело меня предало, он и его мать, тетя Би, спасли мне жизнь, поруководив обратным превращением. Второй раз, когда мне спину проткнули серебряными шипами, он меня обнимал и отвлекал разговорами, пока их вытаскивали. Вспоминая эти моменты, я ощущаю в нем нежность и очень, очень хочу верить, что она была неподдельная.
К сожалению, он еще и буда. А о них ходит поговорка: от четырнадцати до восьмидесяти, слепых, параличных, сумасшедших. Буда согласен трахать все, что шевелится, я свои глазами такое видела. Моногамия - такого слова у них в словаре нет.
Рафаэль увидел меня в истинном обличье - и оказалось, что никогда раньше этого не встречал. А это для него НШ-КЯЕН. "Новая Штука, Которую Я Еще Не".
И чем больше я об этом думаю, тем больше меня это бесит. Он отлично умеет разговаривать в облике воина. Если бы он не отключился, я бы уже получила от него полное объяснение. И еще: напади на нас сейчас кто-нибудь, мне пришлось бы защищать спящего мертвым сном мужика на восемьдесят фунтов меня тяжелее. И что мне сейчас с ним делать? Тяжело вздыхать, глядя на его нагую красоту? Или он надеется, что я воспользуюсь его беспомощностью?
Я полезла в бардачок и достала несмываемый маркер. В конце концов, можно и воспользоваться.
Через час Рафаэль потянулся и открыл глаза. Губы растянулись в легкой улыбке.
- Привет! Как же радостно открывать глаза навстречу такому зрелищу.
Я держала в руке направленный на него "Зауэр".
- Рассказывай, отчего за тобой гнался этот плюшевый щенок.
Он наморщил нос, тронул рот.
- У меня на губах есть что-нибудь?
Есть, а как же.
- Рафаэль, не отвлекайся, Я знаю, что тебе это трудно, но сосредоточься. Объясни, что за собака.
Он облизал губы - и мои мысли рухнули вниз. Андреа, не отвлекайся! Сосредоточься.
Рафаэль вспомнил, что надо выглядеть круто, и откинулся назад, демонстрируя широкую грудную клетку.
- Это сложно объяснить.
- Попробуй, а я попробую понять. И прежде всего: что ты тут делаешь? Разве сейчас ты не должен камни таскать?
Месяца полтора назад мы большой компанией ввалились на "Полночные игры" - нелегальный турнир смертных боев. Это мы сделали, чтобы предотвратить войну со стаей. И Орден, и Курран, Властитель Зверей, на эти игры смотрели мрачно. В результате Кейт оказалась на больничном, а Властитель Зверей, фактически принявший с нами участие в рейде, приговорил себя и всех замешанных к неделям тяжелого труда по пристройке новых зданий к Цитадели Стаи.
- Курран меня отпустил по семейным обстоятельствам.
Плохо.
- Что случилось?
- Умер друг моей матери.
У меня сердце упало. Тетя Би… она добрая. Однажды она меня спасла и сохранила мою тайну. Я ей всем обязана, а если бы даже и не было такого, все равно я ее уважаю беспредельно. У буд, как и у гиен в природе, правят самки. Они более агрессивны, более жестоки и более властолюбивы. Все это относится и к тете Би, но она еще честна, умна и глупостей не выносит. А если ты альфа у клана буд, то с глупостями тебе приходится иметь дело каждый день.
Росла бы я под надзором тети Би, а не тех сук, что командовали моим детством, может, не была бы я так закомплексована.
- Мои соболезнования.
- Спасибо, - ответил Рафаэль и отвернулся.
- Как она?
- Не слишком хорошо. Он был отличный мужик, я его любил.
- Что случилось?
- Сердечный приступ. Моментально.
Оборотни практически никогда не умирают от болезней сердца.
- Он был человеком?
Рафаэль кивнул.
- Они почти семь лет были вместе. Познакомились вскоре после смерти моего отца. Похороны назначили на пятницу, но кто-то украл тело из морга. - При этих словах он слегка зарычал. - Мать не сможет с ним попрощаться. Не сможет его похоронить.
Бог ты мой! Я стиснула зубы.
- Кто взял тело?
Лицо Рафаэля стало мрачным:
- Не знаю. Но я узнаю.
- Я участвую. Я у твоей матери в долгу.
Тетя Би имеет право похоронить своего мужчину. Или ту тварь, которая похитила его тело. Меня оба варианта устроят.
Он скривился:
- Слышишь запах горелых спичек?
- Ага. Это от пса.
- Да. Я взял этот след возле траурного зала и пришел по нему сюда. Что-то слышится и другое, но пес так воняет, что заглушает все прочее.
Рафаэль посмотрел на меня твердым взглядом.
- Выкладывай, - сказала я ему.
- Мне показалось, что я чую вампира.
Гигантский трехглавый пес - неприятная новость. Но вампир - куда худшая. Immortuus - инфекция, вызывающая вампиризм, - своих жертв убивает. У вампиров нет собственного "я", нет сознания, ничего нет, кроме инстинктов. По мыслительным способностям они слегка уступают тараканам. Ведомые неутолимой жаждой крови, они убивают все, из чего можно ее пить. Предоставленные самим себе, они бы истребили жизнь на земле и пожрали потом друг друга. Но опустевший ум - прекрасный экипаж для воли того, кто захочет его повести: для некроманта, который пилотирует вампира, как марионетку, смотрит его глазами и слышит его ушами. Некроманты бывают нескольких видов, среди которых самые умелые зовутся Повелители Мертвецов. Вампир, пилотируемый повелителем мертвецов, может за несколько секунд перебить элитный взвод обученных солдат.
Из Повелителей Мертвецов девяносто девять процентов входят в Народ, и это уже куда, куда хуже. Корпорация "Народ" отлично организована, богата и сведуща во всем, что касается некромантии. Силу ее трудно переоценить.
- Ты думаешь, что тело украл Народ?
- Не знаю. - Рафаэль пожал плечами. - Но хотел тебя предупредить заранее, пока ты не влезла обеими ногами.
- В гробу я их всех видала. А ты?
- Да и я.
Глаза у Рафаэля блеснули, придавая ему вид слегка помешанного.
- Вот и договорились.
Мы обменялись кивками.
- Значит, запах серы ты проследил досюда. А потом что?
- А потом налетел на бобика, и он загнал меня в расщелину. Я там просидел где-то час, потом он уплелся прочь, и я побежал в другую сторону. Оказалось, он не слишком далеко уплелся. А что за тварь этот бобик, кстати?
- Понятия не имею.
Все мое обучение крутилось вокруг современного применения магии. Ночью разбуди - я отвечу биологический цикл вампира, я умею диагностировать люпизм на его ранних стадиях, по картине пожарища умею идентифицировать вид примененной пиромагии, а вот непонятных тварей распознавать - это не ко мне.
- А кто имеет? - спросил Рафаэль.
Мы переглянулись и сказали в один голос:
- Кейт.
У Кейт мозг - как стальной капкан. Она между делом, не напрягаясь, изучила целый курс жуть до чего темной мифологии. Если она не знает сама, то знает, у кого спросить.
Я вытащила из бардачка сотовый телефон. Функционирует только одна сеть. И принадлежит она военным. Я как рыцарь Ордена и официальное лицо в охране порядка имею к ней доступ.
- Забыла номер? - спросил Рафаэль, увидев, как я смотрю на телефон.
- Нет, думаю, как сформулировать. Скажу чуть не так - и она через минуту будет мчаться к лей-линии.
Не видела еще никого, кого Кейт не попыталась бы защищать - предпочтительно путем превращения враждебных сил в салат, нарубленный мечом. Но Кейт - человек, и ей нужен отдых.
Рафаэль подарил мне ослепительную улыбку, и у меня екнуло сердце:
- Может, это ты просто тянешь время, чтобы побыть со мной наедине?
Я щелкнула предохранителем пистолета.
Он поднял руки ладонями ко мне, продолжая так же по-идиотски улыбаться.
Щелкнув предохранителем обратно, я набрала номер.
- Кейт Дэниэлс.
- Привет, это я. Как у тебя живот?
- Уже не болит. Что стряслось?
- Мне нужно идентифицировать трехглавого пса шести футов в холке. Шерсть кроваво-красная, слюна горючая.
Ничего особенного, просто рабочий момент. Такие трехголовые собачки мне все время попадаются.
Короткая минута молчания.
- У тебя все в порядке?
- Все путем, - заверила я, улыбаясь в телефон на тридцать два зуба, будто меня там можно было увидеть. - Просто нужна идентификация.
- У него хвост похож на змею?
Я вспомнила длинный кнутообразный хвост с утолщением на конце.
- Типа того.
- Ты у себя на работе?
- Нет, в нашем джипе, на выезде.
- Под пассажирским сиденьем черная пластиковая коробка, а в ней книга.
Рафаэль выскочил, порылся под сиденьем и вытащил "Альманах загадочных существ" с кучей загнутых страниц.
- Нашла.
- Страница семьдесят седьмая.
Рафаэль раскрыл книгу и показал мне. Литография на левой странице изображала трехголового пса со змеей вместо хвоста. Под ней была надпись: "ЦЕРБЕР".
- Твоя собака? - спросила Кейт.
- Похоже. Каким чертом ты знала, на какой странице?
- Феноменальная память.
Я фыркнула. В телефоне послышался вздох:
- Я на эту страницу пролила кофе, и пришлось сушить. С тех пор книга всегда открывается на этой странице.
Я рассмотрела пса:
- Определенно похож. Только наш был побольше.
- Наш? Кто там с тобой?
- Рафаэль.
- Буду в Атланте через три часа. - Голос у Кейт стал резким и деловым. - Где ты?
- Я же сказала, что ничего серьезного.
- Врешь. С Рафаэлем ты стала бы работать, только если бы планете грозил апокалипсис, и это был бы единственный способ его предотвратить.
Рафаэль весь затрясся, закрыв лицо руками и издавая звуки, подозрительно напоминавшие смех.
- Выручалочка, - буркнула я, устало скривившись. - Отлично мы тут справляемся, спасибо, не беспокойтесь. Хочешь помочь - расскажи мне побольше про этого Цербера.
- Принадлежит Аиду, греческому богу подземного царства, где пребывают души после смерти. Основное назначение - охранять вход. Как утверждают мифы, иногда Аид посылает его с поручениями. Считается, что он не выносит солнечного света.
- У этого никаких проблем с солнцем не было. Можешь предложить гипотезу, зачем бы ему появляться?
- Ну, скажем, осквернение святилища Аида могло бы его вызвать, но у Аида на самом-то деле святилищ не было. Древние греки его боялись до смерти и даже отворачивались, принося ему жертвы. Имя его никогда не произносилось. Так что я не знаю.
- Все равно спасибо.
- Ты уверена, что я тебе не нужна там?
- Определенно.
- Звони, если что.
Я повесила трубку и посмотрела на Рафаэля.
- Мужа твоей матери как звали?
- Алекс Дулос.
- Он был язычник-грек?
Рафаэль скривился:
- Понятия не имею. Как-то не всплывала эта тема. Мы отношения выстраивали аккуратно: он не пытался быть мне папой, я не старался стать его сыном. Встречались за праздничными обедами и говорили все больше на спортивные темы - как наиболее безопасные. А что ты подумала?
Я покачала головой:
- Изо всех сил стараюсь ничего не думать. Пока что собираю данные. Ты видел, как бобик хлопнулся?
- Как будто сидел на цепи и выбрал ее до конца, - ответил Рафаэль, пальцами барабаня на приборной доске какой-то быстрый ритм.
- Это, вероятно, означает, что он как-то привязан к местности. Наверное, надо пойти и посмотреть.
- Пойдем. - Рафаэль поежился. - Вряд ли у тебя есть запасные шмотки?
- О шмотках надо было думать до того, как решил перекинуться человеком.
Снова та же грешная усмешка.
- Я так всегда мечтал оказаться при тебе голым, что не мог упустить шанса.
Я запустила мотор.
- Как ты всегда полон сам собой!
- Меня как раз интересует сделать так, чтобы мной была полна ты.
Я себе это представила, и у меня мозги закоротило, вышибая рациональные мысли.
- Кстати о том же: у тебя что-то на губах. Посмотри-ка в боковое зеркальце, что это там?
Он глянул - и у него отвисла челюсть. Губы оказались сплошь черные. Густая черная линия маркера подчеркивала глубоко посаженные глаза, и черная слезинка слетала с левой скулы. Он дотронулся до щеки, оттянул слегка, превращая лицо в плоскую маску, чтобы рассмотреть слезинку, посмотрел на меня - и взорвался смехом.
Я стояла на капоте джипа и медленно обводила биноклем сетку лощин. Джип я поставила на краю неглубокой расселины, слегка не доезжая до места, где Цербер чуть не выгрыз у нас кусок заднего сиденья. Рафаэль, все так же сияя нагой красотой, сидел на пассажирском сиденье и выдергивал из книги случайные фактики про Аида.
- Забавный мужик, Аид этот. Свою жену он просто умыкнул.
- В Древней Греции жизнь была куда проще, если ты бог. Наверняка у него был еще целый гарем любовниц.
Ветер доносил вихри ароматов от Рафаэля: легкий мускус пота, восхитительные испарения кожи… мне что-то трудно стало сосредоточиться.
- Вот это нет, - возразил Рафаэль, перевернув страницу. - На самом деле он не трахался направо и налево. Его женой была дочь Деметры, богини молодости, плодородия и урожая. Аид украл Персефону, Деметра тогда запретила растениям расти, обрекая всех на голод и в конце концов достигли компромисса: Персефона полгода с ним под землей, и полгода с матерью. Он ее имеет всего шесть месяцев из двенадцати и при этом ей верен. Наверное, секс там классный должен быть.
Я опустила бинокль, чтобы закатить глаза к небу:
- Ты о чем-нибудь вообще думаешь когда-нибудь, кроме секса?
- Конечно, думаю. Иногда думаю, как бы хорошо проснуться рядом с тобой. А иногда - как тебя рассмешить.
Я начинала уже жалеть, что спросила.
- Да, еще я иногда есть хочу. А иногда мне бывает холодно, - добавил он.
Мое внимание привлекло белое пятнышко, и я подкрутила бинокль. Дом. Двухэтажный особняк, с виду неповрежденный, на дне лощины. Мне была видна только крыша и небольшой кусок верхнего этажа.
Интересно.
- Кейт была права: греки боялись этого типа до судорог. Чтобы не называть его по имени, они придумали ему названия: Тот, Кто Богат, или Печально Известный, или Правитель Большинства, - ну, и так далее. Надежный путь разозлить Аида - это украсть у него одну из теней - душ то есть - из его царства, или же отвертеться от смерти. Вот один хмырь по имени Сизиф пару раз сумел обхитрить смерть, и за это Аид его приставил волочить на гору здоровенный валун. Каждый раз, как Сизиф уже почти доползает до вершины, камень скатывается, и приходится начинать сначала. Отсюда и пошел термин "Сизифов труд". Надо же, а я и не знал.
Он мне показал страницу. Там сидели на простых тронах мужчина и женщина, и сбоку от этой пары лежал Цербер. С другой стороны от тронов стоял ангел с черными крыльями и огненным мечом.
- Это кто?
- Танат. Ангел смерти.
- Не знала, что у греков были ангелы.
Я снова стала рассматривать дом - и как раз вовремя. Из лощины слева от дома вышел Цербер, мне еле была видна его спина. Он прошел мимо здания и стал описывать вокруг него круги.
- Вижу какой-то дом, - сказала я.
Рафаэль с нечеловеческим проворством оказался рядом со мной. Я передала ему бинокль, он выпрямился - почти на фут был меня выше. Стоять рядом с ним было тяжелым испытанием: его ароматы звенели во мне, тепло его тела проходило через одежду, а кожа его почти светилась. Все в нем говорило мне: "твой мужчина". Это не было рациональным, это слышала животная я, а мне положено быть больше, чем животным.
- Черт меня побери, - сказал он тихо. - Вот он, бобик. Кружит и кружит. Интересно, что там в доме-то?
- А мне интересно, почему он просто не зайдет и не возьмет, что ему нужно.
- Вот это, я думаю, мы и должны узнать. Андреа?
- Да?
Хоть бы он еще меня по имени не называл.
- Отчего ты закрываешь глаза?
Оттого что ты стоишь рядом.
- Мне так легче думать.
Почувствовав, как меня обдало теплом, я поняла, что это он ко мне наклонился. В голосе его звучала этакая тихая мужская хрипотца, невероятно интимная.
- А мне показалось, что ты стараешься не думать.
Я открыла глаза. Прямо передо мной горели эти две темно-голубые радужки.
Подняв руку, я надавила указательным пальцем ему на грудь. Рафаэль соскользнул по капоту, выгнутому изнутри ради размещения двигателя на заряженной воде, и пришлось ему с капота спрыгнуть, приземлившись с грацией гимнаста.
- Личное пространство, - пояснила я. - Свое личное пространство я защищаю.
Он только улыбнулся.
- Как мы попадем в дом, если пес кружит вокруг акулой? - спросила я.
- Бобик не слишком хорошо видит, - ответил Рафаэль. - Он далеко не сразу нашел трещину, где я прятался, и пришлось еще меня вынюхивать. Нос его мы обдурим, замаскировав свой запах, и тогда сможем подобраться поближе.
- А как ты предлагаешь это сделать?
- Старым добрым способом.
Я тяжело вздохнула:
- И этот способ состоит - в чем?
Он покачал головой:
- Ты и правда не знаешь?
- И правда не знаю.