Грон отрицательно качнул головой:
- Нет, маркиз, в том-то и дело, что солдат с этим не справится. Тут нужны… ну скажем так, несколько специфические навыки. Более схожие с… - Он запнулся, подыскивая выразительное сравнение, и после секундного размышления остановился на не очень точном, но зато задающем нужную эмоциональную тональность разговору: - С навыками, например, тюремного надзирателя. - Грон сделал паузу, наблюдая за реакцией маркиза. И когда физиономия у того приобрела требуемый оттенок багрового, закончил: - Вот я и спрашиваю вас: способны ли вы спрятать в карман вашу гордость, дворянское высокомерие и глупые, устаревшие и закоснелые преставления о дворянской чести, зато приложить все усилия к тому, чтобы никто и никогда не смог более нанести нашей госпоже ни малейшего вреда?
Маркиз, уже набравший в легкие воздуха, дабы разразиться бурной речью по поводу всего вышеизложенного, услышав последнюю фразу Грона, замер, а спустя минуту с шумом выпустил воздух из легких. Некоторое время он сверлил Грона напряженным взглядом, а затем задумчиво потер подбородок и вздохнул.
- Да уж, господин… Грон, - после короткой паузы выбрал он изо всех обращений самое нейтральное, - эк вы все повернули. По всему выходит, я должен бы отказаться, но едва лишь я представлю, как какая-то сволочь снова замышляет против ее высочества, как у меня внутри все просто переворачивается. Не бывать тому - и точка!
- Бывать или не бывать, как раз от нас с вами зависит, маркиз, если вы, конечно, примете мое предложение. Потому что замышляет, не сомневайтесь. И не только замышляет, но еще и сделает все возможное для того, чтобы добиться своего, уж можете мне поверить. И чтобы ему это не удалось, нам нужно приложить очень много усилий, чудовищно много. Когда я говорю "нам", я имею в виду не только и не столько нас с вами, а тысячи и тысячи людей, причем не солдат, а как раз тех самых как бы тюремных надзирателей… ну не совсем, конечно, но где-то близко… которые день и ночь будут работать над тем, чтобы усилия наших врагов пошли прахом и даже обернулись против них. А вы будете в числе этих тысяч всего лишь последней линией обороны. Последней, но самой главной, потому что если кто облажается раньше, то остаетесь еще вы, способный остановить нападающих на последнем рубеже. А вот за вами уже никого не будет. Так что вам нельзя допустить ни единого прокола, понимаете, ни единого. Иначе - все! Понимаете, сколь важная задача будет на вас? И в отличие от воинской стези вряд ли кто когда станет восхищаться вашим подвигом. Ибо если все хорошо, то вашей работы и не видно, все же хорошо, не так ли, а вот если вы не справились… - Грон замолчал, давая маркизу время обдумать его слова.
Не слишком привлекательная перспектива для стремящегося преумножить славу предков потомственного воина, если… если слово "долг" для него куда менее значимо, чем "слава" и "почет". Впрочем, большинство нынешних дворян именно таковы, долг - да, верность - конечно, но только лишь вкупе со славой, а лучше еще и с выгодой и привилегиями. И чем лучше дворянин умеет устроить так, чтобы все это - долг и выгода, верность и привилегии - непременно было вместе, тем более успешен он в глазах других Так и начиналось падение авторитета служилого сословия на Земле, ибо то, что вполне достойно ремесленника или купца, не может быть достойно дворянина, а если все одинаково - так чем тогда он от них отличается? Но у Грона была надежда на то, что маркиз относится к все еще встречающемуся типу дворян, не забывших о своем изначальном предназначении, когда-то давшем имя всему их сословию - "служилое", и что для него долг остался таковым вне зависимости от приносимых им выгод или, наоборот, понесенных потерь. Долг свят уже тем, что признан тобой как долг. И точка!
Маркиз молчал долго. Очень долго. Грон даже подумал, что тот либо попросит время на размышление, либо вообще откажется. Но маркиз не сделал ни того, ни другого. Он поднялся на ноги, одернул свой камзол и твердо ответил:
- Располагайте мною, граф. Я - ваш.
- Даже если я потребую от вас чего-то, что вам покажется противным чести дворянина?
Маркиз упрямо тряхнул головой.
- Я знаю вас не так уж давно, господин Грон, но уже успел изучить достаточно, чтобы составить о вас собственное мнение. И потому я совершенно уверен, что вы никогда не потребуете от меня того, что окажется противно чести дворянина, а если что-то и покажется мне таковым, я… доверюсь вам, взамен потребуя в тот момент, когда вам будет удобно, разъяснить мне, где и почему я ошибся, почему мне это и показалось именно таковым.
Грон поднялся и отвесил маркизу уважительный поклон.
- Очень немногие, смею вас заверить, маркиз, отвечали на мое предложение столь умно и достойно. Поэтому я с радостью приветствую вас в своей личной команде.
А затем начались занятия. Грон быстренько прикинул структуру и штат службы охраны принцессы с небольшим запасом на то, что в будущем придется распространить ее заботу еще надесять-пятнадцать ключевых лиц королевства, с некоторым внутренним скрипом включив в их перечень и себя. Грон считал, что он лучше кого бы то ни было готов к внезапному нападению, не столько даже потому, что имел на этот счет огромный опыт. Просто его интуиция, внимательность и внутренняя сосредоточенность, не раз позволявшие ему в прошлом идентифицировать наличие опасности по малейшим отклонениям, едва ли замеченным другими людьми, оказались настолько сцеплены с самой основой его личности, что переносились вместе с ней вот уже в третий из миров, в котором он жил. Но, как профессионал, он понимал, что противостоять хорошо подготовленному покушению в одиночку он не сможет. И до сих пор его выручала, скорее, удача, каковая есть баба капризная и в любой момент может сыграть на противоположной стороне.
Побеседовав с несколькими латниками из подразделения маркиза, кандидатуры которых предложил к рассмотрению сам Агюен, Грон отобрал троих и вместе с маркизом начал обучать их как теоретическим основам охраны особо важных лиц, так и практическим навыкам и умениям боя без оружия, на ножах, с помощью подручных средств и в ограниченном пространстве. В чем ему немало помогли трое воров, присланных Шуршаном, из числа тех, которых они отобрали, еще когда "развлекались" посещением тюрьмы Агбер-порта. Пока Грон "весело" проводил время в военном походе, Шуршан успел переговорить со всеми, кого они отобрали, и проверить их насколько возможно, и даже опробовать кое в каких делах. За троих из них, которых удалось проверить, считай, до седьмого колена, он практически ручался, но держать их при себе Шуршану было несколько сложновато. Всех пока еще тянуло к прежним занятиям, а одного настойчиво требовала вернуть Горсть Камней, поскольку он был ее ближайшим подручным. Она отступилась, только когда узнала, что его забирает Грон, да еще для такого дела, как организация личной охраны принцессы. Как писал Шуршан, она долго качала головой, а потом произнесла:
- Да уж, он действительно очень необычный… дворянин, да и человек тоже…
Так что у них мало-помалу начала складываться весьма специфичная как организационно, так и по подбору кадров, но намного более эффективная, чем что бы то ни было ранее существующее в этом мире, структура. И это было только начало. Таковых структур Грону и его людям предстояло создать еще довольно много.
- Возрадуйся, народ Агбера! - возгласил первосвященник. - Возрадуйся, ибо сегодня волей Владетеля Агбер обрел свою королеву… - Его слова потонули в громком бое колоколов и восторженном реве толпы, заполнившей храмовую площадь и все прилегающие к ней улицы.
Грон сделал едва заметный жест, и маркиз Агюен так же едва заметно кивнул в ответ. Две шеренги арбалетчиков, четко отработав "на караул" (что в исполнении с арбалетами выглядело в глазах Грона весьма забавно), торжественно двинулись к выходу из храма. Те же, кто занимал позиции в нишах, быстро переместились на крышу собора, присоединившись еще к почти полусотне стрелков, уже занимавших позиции на всех ближайших чердаках и крышах зданий, окружавших площадь. А группы контроля секторов, затерявшиеся в толпе, подтянулись ближе к дверям собора. Сегодня служба охраны сдавала свой первый экзамен. А сколько их еще будет, не мог знать никто…
7
- Значит, вот как, господин асаул, значит, вот как… - бормотал первый советник короля Насии, благословенного Иркая II, и, по всеобщему убеждению, его личный друг, барон Гуглеб, более известный окружающим под прозвищем Черный барон, уже внушающим некоторую жуть. - Значит, вы решили поиграть в войну? Ну что ж, тем хуже для вас, тем хуже… - Черный барон злобно стиснул тонкий бумажный лист, лежащий перед ним, отчего тот порвался в нескольких местах, и вскочил на ноги. - Бубна!
За дверью послышались шаркающие шаги, а затем дверь чуть приоткрылась, и в образовавшийся проем просунулась туповатая морда личного палача Черного барона.
- Кто у нас там на очереди?
Бубна вытянул губы трубочкой и, подняв толстый, похожий на сардельку палец, намотал на него три волосины, свисавшие с его давно облысевшего темени.
- А-а, там девочка-ангелочек… как же, как же, помню. - Барон тихонько захихикал. - Ты вот что, ты давай готовь-ка ее… а, Владетель! Давай на вечер. Король вот-вот получит те же сведения, что получил и я, так что он явно вскоре захочет меня видеть. Поэтому не будем торопиться, Бубна, не будем. Мне надо успокоиться, а значит, мы все будем делать не торопясь, получая максимум удовольствия… Подожди, когда я вернусь от короля, и вот тогда… - Смех Черного барона стал ледяно-злобным.
Девочка-ангелочек, как он ее называл, уже давно томящаяся в нижних камерах королевской тюрьмы, которую барон давно сделал своей основной резиденцией, принадлежала к роду герцогов Геммели, древних властителей одного из богатейших герцогств центральной части Насии, коим вздумалось прошлым летом взбунтоваться против короля. Они что-то твердили о древнем праве рокоши, о нарушении королем и его первым советником всех давних традиций и всех мыслимых прав и законов и всякие иные глупости. Но все эти вопли захлебнулись под железной пятой королевских полков, огнем и мечом прошедшихся по всей центральной Насии, раз и навсегда установив единственный закон и единственную традицию, которые отныне имели право на существование в Насии, - волю короля. Именно тогда Черный барон и стал окончательно правой рукой Иркая II, делом доказав ему, кто на самом деле является его самым верным и преданным слугой и самым последовательным и непреклонным исполнителем его высочайшей воли. А заодно заткнув пасть всяким вельможным придуркам, шепчущимся по углам, что Черный барон боится смерти и крови… Барон рухнул обратно в кресло, мелко смеясь. Это он-то боится крови и смерти? Да многие из этих напыщенных придурков, кичащихся своими умениями пустить кровь врагу, отбив предварительно всю задницу о жесткое седло, закатили бы глазки и лишились чувств спустя всего лишь несколько минут после того, как переступили бы порог его пыточной… Черный барон доложил королю, что все семя этих предателей и мятежников, герцогов Геммели, выкорчевано с корнем, хотя на самом деле несколько отросточков этого не так давно весьма разветвленного древа он благоразумно прикарманил. И для того, чтобы в случае чего приструнить тех, кому король вручит во владение эти земли (а кому понравится, если вдруг пойдет подтвержденный слух о том, что отпрыск старого властителя и, следовательно, законный наследник земель жив?), да и просто чтобы иметь под рукой материал, позволяющий палачу не терять форму… ну и чтобы успокоить нервы за любимой работой и самому.
Голова Бубны исчезла из проема двери и Черный барон откинулся на спинку кресла. Он любил вот такие простые деревянные кресла. С высокой спинкой и удобными широкими подлокотниками. Без излишеств в виде резьбы, золочения или мягкой обивки. Максимум, что было допустимо, - это небольшая подушечка на седалище. Он вообще был очень скромен в быту. В его личной спальне, расположенной здесь же, в подземелье, в двух шагах от этого кабинета, стояла только кровать, застеленная простым бельем, подсвечник, такое же кресло с нетолстой кожаной подушкой на седалище и, на случай если ему вдруг захочется поработать, широкий письменный стол, часто заваленный папками. Да, папками. Он лично ввел их в обращение, как и бумагу. До того момента эти дикари писали на жутко дорогом пергаменте, причем даже всякие глупости типа любовных записок или стихов. Но ему, как представителю гораздо более развитой цивилизации, было известно, что нормальный документооборот требует интенсивной переписки. О-о, он знал, что к чему, ибо кому еще здесь было это знать, как не ему, колонтелю Исполнительной стражи Кулака возмездия Великого равноправного всемирного братства Мегхину Агхмигагу. Человеку, пришедшему сюда из гораздо более развитого мира, мира, в котором уже совершенно точно, научным путем было доказано, как на самом деле должна быть устроена истинно верная человеческая цивилизация. Хотя, вот ведь какая закавыка, сам Мегхин Агхмигаг имел довольно слабое теоретическое представление о том, как именно она должна быть устроена.
Нет, цитат из трудов классиков он знал достаточно, конспектировал он их в свое время весьма старательно, но рот целостного представления… увы и ах! Поэтому он даже и не пытался строить здесь нечто подобное (ну как это можно делать без базовой научной теории!), но вот методы, которыми осуществлялось это строительство… о-о-о, они прекрасно работали и здесь. Что лишь подтверждало верность теоретической базы и точность научной теории, применяемых передовым отрядом трудового народа в мире, оставленном по не зависящим от него причинам колонтелем Исполнительной стражи Кулака возмездия Великого равноправного всемирного братства Мегхином Агхмигагом. Поэтому он и попытался внедрить их с максимально возможной для опытного практика точностью, что настоятельно требовало организации, хотя бы в подчиненной ему лично структуре, нормального документооборота.
Барону пришлось разыскать с полдюжины умников, у которых мозги устроены так, что они могут придумать чего-то, чего до сих пор здесь не существовало, а потом слегка надавить на них, чтобы вскоре получить в свое распоряжение буквально тонны вполне неплохой бумаги. Ну и что, что трое из шести умников закончили свои дни на дыбе, зато оставшиеся сделали свое дело расторопно и с приемлемым результатом. Человек ленив, и только страх заставляет его включать в действие все свои способности и возможности. Так что Черный барон… он только помогает человеку добиться лучших результатов из тех, на которые человек способен на самом деле. Ах, если бы человек мог добиваться этого самостоятельно! Но нет, кому-то все равно надо стоять над душой и понукать, побуждать, подталкивать… И что тут поделаешь, если у барона талант именно к этому. Вот он и не гневит Бо… хм… Владетеля и занимается тем, что получается у него лучше всего.
Барон покачал головой и потянулся к одной из папок, которыми в его рабочем кабинете были забиты аж три громоздких шкафа. Но тут со стороны двери, несмотря на всю свою массивность и надежность устроенной так, что через нее до сидящего в кабинете Черного барона доносились все звуки из коридора, возникло и начало приближаться, все более усиливаясь, погромыхивание железа. Барон поморщился. Ох уж эта привычка насинцев навьючивать на себя побольше железа. Ну что за воинственный народ! Ведь большинство из того, чего они добиваются, с ревом и скрежетом лупя друг друга и врагов железными дрынами, именуемыми здесь мечами, копьями, алебардами и боевыми топорами, умный человек может достигнуть с гораздо меньшим шумом и затратами. Используя для этого из всего их арсенала лишь такую нетяжелую и недорогую вещь, как стилет с отравленным лезвием, или даже вообще без него, так, каплю бесцветной жидкости, растворенной в вине или мясном соусе… К сожалению, подобные разумные методы не одобряются этими примитивными дикарями. Вот и Черному барону, дабы заслужить право стоять у правого подлокотника королевского трона, также пришлось напялить на себя груду совершенно нелепого железа и, взгромоздившись на смирного коняху, во главе войска пройтись огнем и мечом по мятежным землям. И если бы он этого не сделал, то, будь он хоть семи пядей во лбу, у него не было бы никаких шансов надолго удержаться на месте королевского советника. Черный барон вздохнул. Ну а куда деваться-то? В каждом курятнике свои порядки, как говаривал один его знакомец из его прежнего мира. Тут громыхание затихло, и дверь вздрогнула от мощного удара, нанесенного по ней могучей рукой в латной перчатке.
- Барон Гуглеб! - взревел громкий голос.
- Да, мой друг, - отозвался барон, - войдите, прошу вас. У меня открыто.
Дверь распахнулась, с грохотом врезавшись в противоположную стену и открыв взору барона ожидаемую им картину. На пороге его скромного рабочего кабинета стоял Черная башня, воин полка личной гвардии короля Насии. Черные башни были известны по всем шести королевствам своей статью, могучей силой и бесшабашной смелостью, а еще тем, что полный доспех Черной башни весил в два раза больше, чем полный доспех королевского латника короля Геноба, и почти на треть - чем у латника короля Агбера. Считалось, что копейную атаку Черных башен не способен остановить ни один строй в мире… Ну таковых пока действительно не обнаружилось, хотя Черные башни в последний раз ходили в копейную атаку уже, дай Владетель памяти, лет этак сорок назад. С тех пор славные воины короля Насии справлялись сами, не побуждая своего суверена бросать в бой его личную гвардию.
- Король требует вас, барон. И немедленно! - проревел Черная башня.
- Уже иду, - смиренно ответил бывший колонтель Исполнительной стражи Кулака возмездия Великого равноправного всемирного братства, вылезая из-за стола. Что ж, все как он и ожидал…