И увидел за соседним столом тщедушную фигурку в куцем плащике…
Расслабился, называется…
* * *
Конан встал. Как мог, отряхнул мерзкую одежонку. Хотел сплюнуть, да во рту опять пересохло.
Он уже приблизительно знал, что и в какой последовательности собирается делать исходя из так вот резко и кардинально изменившихся обстоятельств. Тот варвар, который не способен мгновенно перестроиться в соответствии с новой обстановкой, обычно очень недолго успевает прожить в горах Киммерии. И не оставляет после себя глупых и неприспособленных детей, могущих передать свою ущербность следующим поколениям. Горы - хороший стимул для ускоренной адаптации.
Но сначала он должен был завершить тут одно маленькое дельце…
* * *
Недалеко отошедший маг долго наблюдал за тем, как взобравшаяся на вершину холма тщедушная фигурка суетится вокруг огромного круглого камня, явно пытаясь столкнуть его под уклон. Холм был тот самый, на склоне которого вольготно расположился гостеприимный трактир.
Задумка вообще-то была хорошая.
Скатись этот булыган с откоса - и от хозяйственных пристроек трактира вряд ли что уцелеет, а при наибольшем благоприятствии судьбы может серьезно пострадать и само главное здание. Нет, что ни говори - задумано было неплохо.
Только вот исполнение оставляло желать лучшего.
Много лучшего.
Конечно, в своем прежнем теле этот варвар справился бы, даже не вспотев. Одной левой, можно сказать, справился бы. Но в том-то и дело, что тело его в данный момент скептически наблюдало за его глупой и бесполезной возней с вершины соседнего холма. Предварительно, конечно, сделав себя невидимым - очень удобное заклинание, маг его еще в ранней молодости придумал, когда за девушками подглядывал. Потом как-то стало лень тратить время на подобную ерунду, да и девушки привлекательность как-то подутратили, и за последние лет сто-сто пятьдесят он этим заклинанием не воспользовался ни разу. А вот, надо же - не забыл за столько лет невостребованности, с первой попытки же и получилось.
Конечно, он мог бы помочь этому глупому варвару. Одной левой мог бы. Так сказать, восстановить по мелочи справедливость.
Но - зачем?
Чем раньше этот глупый киммериец поймет нынешнее положение вещей и перестанет трепыхаться - тем ему же лучше будет. К тому же воспоминания о подглядывании за девушками оказались неожиданно и приятно волнующими. Маг ради эксперимента снова подумал о девушках - и опять ощутил то же самое приятное и почти забытое за давностью лет нечто. На этот раз, правда, выраженное в куда более решительной и почти что ультимативной форме - молодому здоровому телу мало было одних мыслей, оно властно требовало их немедленной реализации. Потянувшись с хрустом, маг хмыкнул и подумал, что неделя ожидания окажется, похоже, куда более приятной, чем он предполагал. Хотя, конечно, и куда более утомительной…
Отвернувшись, он решительно зашагал вниз с холма. На круглый камень и крохотную фигурку рядом с ним он больше уже не оглядывался.
* * *
Камень был огромен.
Камень был упрям.
Но варвар, которого может переупрямить какой-то там камень, очень недолго живет в киммерийских горах. Киммерийские горы - они ведь тоже преимущественно из камня, и камень тот не отличается особой мягкостью и покладистостью характера.
Камень был упрям. Здесь, вдалеке от породивших его гор, неведомо какими силами занесенный на холмистую границу бескрайней и ровной, как стол, степи, он был, пожалуй, самым упрямым и непрошибаемым существом. Или сущностью - Конан слабо разбирался в друидских верованиях и вечно путал эти понятия. Достаточно просто того, что камень был.
Огромный, неприступный, побитый временем и поросших понизу зеленовато-серыми бородами многолетнего мха, он основательно расположился на вершине холма задолго до рождения конановского прадеда и, со свойственным всем огромным камням упрямство, в ближайшее время совершенно не собирался покидать своего уютного лежбища. Упрямый был камень. Мощный.
Это - если рассматривать его отдельно, на фоне огромной и плоской, как стол, степи.
Но против киммерийских гор он был - так себе камешек.
Хиловатенький…
На катки пошла кстати подвернувшаяся поленница - Конан видел как-то в пустыне, как при помощи таких вот катков рабы тягали огроменные каменные глыбы для возведения пирамид. Вот те глыбы действительно потрясали воображение, а рабы были куда мельче и изможденнее Конана, даже в теперешнем его состоянии. Конечно, в этом явно крылась какая-то магия, хотя Конан так и не смог понять - какая именно. Но прелесть этой магии заключалась в том, что ею спокойно мог воспользоваться любой человек. Даже вовсе не маг - те рабы, уж во всяком случае, магами не были точно. К такой магии Конан относился вполне терпимо.
А еще те рабы применяли длинные прочные бревна с упором, наподобие детских качелей со смещенным центром. При помощи таких качелей даже слабый человек мог поднять огромную тяжесть. На чуть-чуть, но поднять. А нам много и не надо - только на катки столкнуть. Назывались эти чудо-качели потешно - рррычаг. Наверное, потому, что, наваливаясь на бревно всем телом, рабы яростно рычали от усердия.
Конан тоже зарычал.
Не потому, что хотелось, а просто так, для порядка. С этой магией лучше быть осторожным. Мало ли - вдруг рычание является ее необходимым атрибутом и без него ничего не сработает?
Помогло рычание или нет, но камень не выдержал.
Сначала подался чуть-чуть, потом - сильнее. Качнулся. Тяжело повернулся, выворачиваясь из земли и оседая на застеленные скользким шелком катки. И начал свое неотвратимое скольжение вниз, поначалу медленное и плавное, но постепенно набирающее мощь и скорость.
Катиться ему оставалось не меньше минуты - холм был не маленький. Конан как раз успел на ходу смотать и сунуть обратно в заплечный мешок изрядно попачканный и местами даже порванный шелк и начать неторопливый спуск по дороге, когда снизу с той стороны холма до него донеслись треск, грохот и чьи-то вопли.
Но оборачиваться он тоже не стал.
Зачем?
* * *
- Ну и зачем мне может понадобиться такой никчемный работничек, как ты?
Нрагон, начальник охраны одного из самых богатых на сегодняшний день шадизарских купцов, был явно раздосадован. И для досады у него имелись веские причины.
Он был хорошим начальником охраны.
Может быть - даже самым лучшим во всем Шадизаре. Его подчиненные тоже были своеобразной элитой - подтянутые, дисциплинированные, преданные - как на подбор. Они не были случайными людьми, оказавшимися занятой одной работой - они были отрядом, причем отрядом профессионалов. Более пятнадцати лет они вместе с Нрагоном охраняли караваны, и за все это время в стычках с разбойниками потеряли всего троих человек. Чего тут было больше - везения, правильного нрагоновского руководства или высоких бойцовских качеств самих охранников, об этом пусть судят другие. Самому же Нрагону было вполне достаточно того, что это - было. И что отряд его заслуженно признавался одним из лучших на всем караванном пути. Если не самым лучшим…
Они и на службу к внезапно разбогатевшему мелкому купчишке пять лет назад так и поступили - все вместе, отрядом. С возрастом, знаете ли, как-то тяжеловато становится спать на голой земле и питаться исключительно вяленым мясом да сухарями.
Они тогда не прогадали - купец, их новый хозяин, резко пошел в гору.
Тоже перестал сам мотаться с караванами, передоверив это дело приказчикам да младшим помощникам, приобрел парочку поместий для летнего отдыха, а в самом Шадизаре отстроил роскошнейшую резиденцию с огромным садом, фонтанами и павлинами. За пять прошедших лет штат его прислуги увеличился чуть ли не вдесятеро, появились в загородных домах и новые охранники - как же без них? Но к Нрагону и его подчиненным купец проявлял уважение, оставил в центральном, городском, доме, да и на увеличении численности их отряда не настаивал.
На такое хозяйское уважение приходилось отвечать еще большим служебным рвением. Кому другому подобное могло бы оказаться и в тягость, но ребята у Нрагона были дисциплинированные и преданные, как уже говорилось. И с работой своей до недавнего времени справлялись вполне успешно.
Но это - до недавнего времени.
Словно сглазил кто великолепную команду, словно какой-то из ненароком обойденных подношением мелких богов решил вдруг обидеться и всерьез напакостить. Когда два дня назад один из опытнейших нрагоновских бойцов получил тяжелую контузию в одной из бездумных и яростных кабацких драк, причем получил по глупой случайности, от вовсе даже и не ему предназначенного удара деревянной скамьей по голове, Нрагон даже не удивился. Вздохнул только горестно. Он давно уже ожидал чего-то подобного. Весь последний месяц к этому шло.
Конечно, отсутствие одного бойца не могло существенно ослабить отряд. Тем более - такой отряд, как у Нрагона. Печальное событие, кто спорит, но вовсе не повод для серьезных волнений.
Да только вот в том-то и дело, что еще две недели тому назад другой нрагоновский подчиненный уехал в трехмесячный отпуск по случаю женитьбы. А еще один вот уже почти что месяц залечивал ногу, сломанную во время неудачного падения на ежедневной тренировке.
Отсутствие одного человека - ерунда. Двух - трудность, с которой еще можно как-то справиться.
Трех - катастрофа.
Ну, если и не катастрофа, то, во всяком случае - проблема, и проблема серьезная.
А возникающие перед ним проблемы Нрагон привык решать быстро и радикально. Особенно - серьезные.
Отряду требовались новые бойцы. Сильные, ловкие, знающие свое дело.
А, главное - молодые.
Что толку закрывать глаза на правду - с годами никто из нас не становится более юным. Вот и среди нрагоновских вояк - спору нет, прекрасных вояк! - нет на сегодняшний день ни одного, не разменявшего четвертый десяток. Как минимум. А двоим так и вообще далеко за полтинник! Еще пара лет - и из них песок посыплется, никакие ежедневные тренировки не помогут! Вот и у Хайя нога так долго срастается - лет десять назад, помнится, через три недели прыгал уже и на коне скакал вовсю, а перелом похуже был…
Женятся вот тоже…
Пока, правда, один только, да ведь это - как заразная болезнь! Стоит одному подхватить - и пиши пропало. Не остановишь без жесткой изоляции заразившегося. А как его изолировать прикажешь? Совсем выгнать - так ведь не за что, боец хороший, и ребята не поймут, ворчать станут. А вот вернется он с медового месяца - глаза шалые, мышцы дряблые, морда счастливая… вот тут-то они все с цепи и сорвутся, к гадалке не ходить! Хорошо, если хотя бы треть отряда от злого поветрия спасти удастся!
А женатый человек - это уже не охранник. Он в первую очередь о жене начинает заботиться, о доме, о семье, о детишках. Такой еще трижды подумает, а стоит ли рисковать лишний раз за хозяйское добро? И еще, кстати, неизвестно, что в результате надумает!
Нет, что ни говори, а нужны отряду новые бойцы, молодые да ловкие. И о женитьбе по молодости лет не помышляющие. Хорошо бы, конечно, чтобы были они при этом еще и преданными, но преданность не рождается на пустом месте, ее воспитывать надо, кропотливо и долго. Значит, для начала вполне можно ограничиться силой и молодостью. А там - посмотрим.
Вчера, казалось, он договорился с одним таким.
Мощи в нем было на троих, да и ловкостью от отличался изрядной - непроверенный товар Нрагон и на базаре-то никогда не брал, не то, что на работе, а потому первым же делом устроил претенденту испытание. Претендент справился вполне успешно.
Немного смущало, правда, то обстоятельство, что был он варваром.
А варвары из далеких диких гор, мощные и смертоносные, как горный обвал, как правило, оказываются точно так же и неуправляемы. Но Нрагон отбросил сомнения, справедливо рассудив, что хорошие деньги делают управляемыми всех. И ударил с варваром по рукам. Насколько Нрагон знал кодекс чести этих диких горцев, ударение по рукам было куда весомее иной гербовой печати.
И теперь вот уже третий час он маялся на солнцепеке в ожидании этого проклятущего варвара, понимая уже, что ждет он его напрасно. Варвар, похоже, нарушил сделку.
Редко, но случается.
Кто их, варваров этих, поймет?
Короче, причины досадовать у начальника охраны были вполне серьезные.
А тут еще этот вот…
На первый взгляд назойливый оборванец показался ему не слишком удачливым нищим или даже мелким базарным воришкой - больно уж шустрые ручки были у этого горе-попрошайки, слишком цепок был взгляд из-под грязных спутанных волос. Поначалу Нрагону показалось, что не достоин этот юный оборвыш ничего, кроме мелкой монетки и брезгливой осторожности.
И только повнимательнее приглядевшись, Нрагон осознал свою ошибку.
Слишком гордая осанка была у этого оборванца, не бывает у простых уличных попрошаек такой осанки, выросшие на улице с раннего детства привыкают сутулиться и втягивать голову в плечи, стараясь сделаться как можно мельче и незаметнее. Да и лохмотья его, при более внимательном разглядывании, оказывались хоть и измазанными в грязи и изорванными до почти полной неузнаваемости, но отнюдь не дешевыми тряпками. Когда-то, похоже, были лохмотья эти очень даже приличным костюмчиком, на штанах до сих пор местами сохранилось золотое шитье. И были, если судить по укороченным полам драного плащика, совсем еще недавно - такой фасон вошел в моду среди аристократической молодежи не больше года назад.
Да и просил этот оборвыш не хлеба и даже не денег - он просил о немыслимом.
Он просил о зачислении в отряд.
Ни больше, ни меньше…
Времени изучить оборванца как следует и переменить свое первоначальное мнение у Нрагона было достаточно - высказав свою просьбу один раз, в самом начале, и получив сдобренный изрядной долей сарказма отказ, попрошайка не стал настаивать. Просто кивнул, словно ничего иного и не ожидал, и молча сел прямо на грязную каменную мостовую, всем своим видом демонстрируя готовность ждать пересмотра принятого Нрагоном решения хоть до вечера. Нрагону очень хорошо было его видно из жалкой, но все же тени полотняного навеса, натянутого предприимчивым хозяином таверны над входом - для удобства посетителей, желающих выпить свою кружку пива не в душном сумраке полуподвального помещения, а на относительно свежем воздухе.
Так он и сидел - вот уже три часа.
Неподвижно, на самом солнцепеке, ни разу не подняв руки даже для того, чтобы вытереть пот со лба или отмахнуться от вездесущих надоедливых мух. Высказав свою просьбу один раз, в самом начале, и получив сдобренный изрядной долей сарказма отказ, попрошайка не стал настаивать.
Поначалу Нрагона забавляла эта его молчаливая неподвижная настойчивость. Но пиво кончилось уже давно, причем была это далеко не первая кружка. И даже не пятая. А варвар все не шел. И росло раздражение.
А парнишка по-прежнему сидел, сложив на грязных коленях не менее грязные руки. Руки эти выглядели так, словно он совсем недавно зачем-то рыл ими землю - побитые, исцарапанные, со свежими ссадинами и черной грязью под обломанными ногтями. Но - тонкие длинные пальцы, но - аристократически узкие кисти, ошибочно принятые Нрагоном при первом взгляде за профессиональную наработку опытного карманника. Не прост мальчик. Ох, как не прост. Да и тряпка, что намотана у него в виде широкого пояса, тоже не очень проста…
Нрагон пригляделся внимательнее и мысленно ахнул.
Если старые глаза его не обманывали и тягучий матовый блеск не был игрой перегретого полуденным солнцем воображения, то тряпка эта была самым настоящим туранским шелком!
Это было уже слишком. Нрагон не выдержал.
Встал из-за столика и даже вышел на солнцепек, подойдя к парнишке почти вплотную. С расстояния в два шага ошибиться было уже невозможно - на поясе у уличного оборвыша было намотано целое состояние…
Парнишка наблюдал за ним из-под спутанной челки. Его взгляд был спокойным и уверенным. Даже, кажется, чуть-чуть ироничным, что уж вовсе ни в какие ворота не лезло. Этот взгляд все и решил - отойти обратно к столику или даже просто уйти, зная, что в спину тебе смотрят таким вот понимающим и чуть ироничным взглядом, оказалось делом невозможным. Оставалось лишь заговорить, словно именно для разговора с этим странным нищим встал он из-за своего столика и вышел на солнцепек.
Нрагон откашлялся и спросил, словно продолжая не законченный три часа назад разговор:
- Ну так и зачем же мне может понадобиться такой никчемный работничек, как ты? У меня не цирк. И не богадельня.
Нищий ответил сразу - словно и не было трехчасового перерыва в их беседе:
- Даже самым сильным охранникам может понадобиться мальчик на побегушках.
Взгляд его по-прежнему оставался спокоен.
Нрагон задумался.
А что? Пожалуй, это был вполне приемлемый вариант. Сейчас зачислять его в отряд на правах полноценного бойца не только бессмысленно, но и просто опасно - и сам погибнет в первой же стычке, и товарищей подведет. Но годика через два или три, побегав с ребятами на тренировочных боях, поднарастив на свои аристократические кости немного мяса и заматерев, он может оказаться очень даже и ничего. Бойцовская жилка в нем есть, это по взгляду видно, а то, каким путем оказался он на улице - в конце концов, это его личное дело. Пусть для начала поживет при кухне, пообвыкнется, а там посмотрим. К тому же и повар жаловался, что кухонных мальчишек вечно не хватает.
Оно, конечно, слишком взрослый он для работы кухонного мальчишки… но, с другой стороны - тем старательнее будет рваться в настоящие бойцы…
Нрагон принял решение.
- Ладно. Уболтал, языкастый! Я, пожалуй, действительно возьму тебя - с испытательным сроком, конечно, и не сразу в отряд. Поживешь пока при кухне. Если хорошо себя проявишь - то задержишься там недолго. Но вот это, - корявый палец ткнулся в золотой шелк пояса, - придется сдать. Не положено…