* * *
Скоро Югонна вновь впал в полузабытье. Тяжелые мысли ворочались в голове у Конана. Ему все меньше и меньше нравилась история, в которую он против своей воли ввязался. В том, что Югонна отчасти говорит правду, Конан не сомневался. Вероятно, аристократ действительно в последний раз помнил себя в собственном доме, в спальне, а переезд в пустыню остался для него загадкой. Здесь он не лжет. Ни один, даже самый изощренный лжец, не наденет такую обувь для путешествия по пустынной местности.
Вспомнив злосчастных бабочек на туфлях своего спутника, киммериец не смог сдержаться и насмешливо фыркнул. Да уж! Выдумают же такое!..
А вот появление жутких тварей из пустоты… здесь Югонна явно что-то недоговаривал. Он несомненно встречался с подобными существами и прежде. В противном случае откуда бы Югонне знать, что от дыма монстры задыхаются, слепнут и становятся на какое-то время совершенно беспомощными?
Кто он такой, этот Югонна? Почему за ним охотятся? Что им нужно от этого человека? И кто такие эти непонятные "они"?
Опять загадка - и Конан в самом ее центре.
Глава вторая
Вести о странной женщине
Рогатый месяц показался на черном небосклоне и увенчал собою ночь. Стало прохладно. Раскаленные пески пустыни нехотя отдавали свой жар. Усталый конь взбодрился и пошел быстрее. Даже Югонна очнулся от своего полузабытья и уселся за спиной Конана прямо - в последние несколько часов чужак бессильно наваливался на своего спутника, как будто жизнь окончательно оставила его.
Оазис появился перед путешественниками среди ночи. В первые мгновение, как всегда, он предстал почти невозможным видением. Казалось невероятным, чтобы после бесконечных песков вдруг перед глазами вырос настоящий город. И тем не менее все это существовало в действительности: и обильная роща финиковых пальм, и десятки домов, белеющих в ночном мраке, и приветливые огни караван-сарая, и рослые стражники в тяжелых халатах, с саблями за поясом, охраняющие водопой.
Почуяв близость воды, конь заржал и помчался во весь опор, больше не чувствуя на себе тяжести двойной ноши.
Югонна встрепенулся.
- Это мне не чудится? - спросил он хрипло.
- Нет, - ответил киммериец. - Мы прибыли. Это оазис Шахба. Здесь можно передохнуть, пополнить запасы, а потом отправляться дальше в путь… Надеюсь, - прибавил он, - у тебя водятся деньги, потому что хозяева оазиса - люди жадные и требуют платы решительно за все, даже за клочок неба над головой, ведь это их собственный клочок неба.
- Их можно понять, - мягко промолвил Югонна. - Ведь здешняя вода - единственный источник их богатства.
- Не спеши оправдывать этих акул, - возразил Конан. - Они способны дать умереть тебе от жажды прямо возле их ног, если ты не в состоянии заплатить за глоток воды.
- Неужели это правда? - удивился Югонна.
- Да. Хотя обычно у человека всегда что-нибудь да находится. Близость смерти обостряет сообразительность… Но мне бы не хотелось платить за тебя, вот что я хотел, собственно, сказать, Югонна.
- Не беспокойся, - по голосу Югонны Конан понял, что тот улыбается. - Тебе не придется выкладывать ни монеты. У меня есть деньги.
Ночная тьма придавала пейзажу какую-то эпическую торжественность. Финики свисали большими гроздьями. В просторных вольерах, разбуженные чужаками, завопили обезьяны, привезенные сюда специально для сбора урожая: в здешнем оазисе традиционно использовали для подобных работ животных. И хотя обезьяны съедали часть собранного, все же их хозяева оставались не в накладе. Наем работников обошелся бы куда дороже.
Для Югонны все это было в новинку. Он молчал, озираясь по сторонам и жадно впитывая новые впечатления. Конан мимоходом отметил про себя: какие бы испытания ни пережил этот человек, он все же не утратил способности интересоваться окружающим и даже удивляться. Признак сильного характера.
Конан подошел к источнику. Стражи повернулись к нему. Это были рабы откуда-то из Южных Королевств, чернокожие, огромного роста, неподкупные, неспособные внимать ни уговорам, ни лести, ни слезам. Они знали лишь один язык - язык денег, как и предупреждал Конан.
Длинные копья в их руках шевельнулись, готовые направиться в грудь незнакомцам.
Конан протянул одному из стражей пару монет, а его спутник снял с мизинца ноги перстень и добавил свою ленту. Стражники переглянулись, в лунном свете белки их глаз блеснули. Не сговариваясь, молча, они расступились, пропуская путников к воде.
Конан дал напиться коню, после чего пополнил запас в бурдюке и только затем выпил сам. Югонна терпеливо ожидал, пока настанет его очередь, хотя и дрожал всем телом в нетерпении. И снова Конан поразился его выдержке. Югонна не проронил ни слова. И хотя каждая частица естества незнакомца рвалась к воде, он продолжал сохранять невозмутимость.
- Здесь есть постоялый двор, - обратился к нему Конан. - Можно заночевать там. Немного шумно, когда там останавливается караван, но в целом сносно. И можно поесть и купить в дорогу лепешек и сушеного мяса. Кстати, постоялые дворы здесь называются "сарай", имей в виду.
- Хорошо, - кивнул Югонна.
- Я рассказываю тебе все это потому, что намерен здесь с тобой распрощаться, - объяснил киммериец, пока они шагали по направлению к караван-сараю.
Найти это здание оказалось совсем просто: оно единственное было построено из камня, а не из пальмовых листьев и комьев глины, и к тому же ярко освещено, несмотря на поздний час.
Югонна почти не слушал. Он смотрел на длинный дом с множеством крохотных пpopeзей-окон на фасаде, как будто пытался вопрошать его: какая здесь ожидает его судьба?
Идти босиком по прохладному песку было приятно. Но что ждет Югонну утром, когда солнце раскалит пески? Нежные ступни растрескаются, начнут кровоточить, и это убьет его вернее, чем вражеская стрела.
- Кстати, купи себе сапоги, - прибавил Конан хмуро. - Спроси харчевника, он присоветует, как это сделать.
- Так и сделаю.
Они вошли в широко раскрытые ворота и очутились во дворе. Здесь все кишело: верблюды, кони, ослы, наваленные горой тюки с товаром, сундуки, носилки, которые обычно возят на двух верблюдах, повозки и телеги - все это загромождало двор. Некоторые животные флегматично жевали, поглядывая по сторонам, иные беспокойно трясли головами и принимались кричать при первом же случае.
На кучах тюков полулежали стражники с обнаженными саблями. Они болтали, жевали какую-то одурманивающую жвачку и тупо смотрели на проходящих мимо путников. Впрочем, насколько знал Конан, при первом же признаке опасности они хватались за оружие и разили подозрительного человека с безрассудной отвагой.
- Не смотри на них, - прошептал киммериец своему спутнику. - Иначе они решат, что ты оцениваешь их товар и пытаешься что-то украсть. А если им придет такое в голову, они не станут ни о чем спрашивать и просто-напросто убьют тебя.
- Но я ведь даже не приближаюсь к ним, - шепнул в ответ Югонна. - Зачем же им убивать меня?
- Посмотри на их глаза. Они одурманены своим зельем, для них доводы рассудка - ничто, и страха для них тоже не существует. Имей это в виду, когда будешь странствовать по здешним краям.
- Хорошо, - кивнул Югонна и больше не проронил ни слова.
Они пробрались ко входу в само здание. Оно было одноэтажным и не имело обычного для постоялых дворов разделения на общий зал и отдельные комнаты для постояльцев. Единственное помещение представляло собой и общий зал, и место для ночлега. Дальше от очага спали более богатые путешественники - их не тревожили бесконечные хождения взад-вперед других постояльцев и ночные трапезы. Бедняки лежали вповалку ближе к проходу.
Конан привязал коня у пустой коновязи и засыпал ему зерна в кормушку. Югонна покосился на Конана, и киммериец объяснил:
- Хочешь спросить, почему эти рвачи не взяли с меня деньги за зерно?
Югонна улыбнулся.
- Ты читаешь мои мысли, киммериец.
- Когда я говорил, что здесь позволят человеку умереть от голода и жажды, я имел в виду именно это, - сказал Конан. - Человек стоит в пустыне недорого, и его жизнью действительно не дорожат. Другое дело - лошадь. Коню позволят напиться даже без денег, и накормить его можно тоже бесплатно. А вот если бы я взял горсть зерна для себя самого - тут, поверь мне, тотчас набежали бы блюстители и начали бы выворачивать мой кошелек.
- В каждой стране свои обычаи, - произнес Югонна. Конан понял, что с помощью этой фразы его новый знакомец удержался от осуждающих замечаний в адрес обитателей оазиса.
Хозяин заведения не спал. Если бы его постояльцы были более внимательны к людям, они непременно задались бы вопросом: а когда он вообще спит? В любое время 'суток его можно было застать бодрствующим.
Объяснение этому имелось, и очень простое. Много зим назад хозяин приучил себя спать урывками, в любой момент, когда удается прикорнуть.
Кроме того, он пользовался различными снадобьями для бодрости духа.
Оглядев Конана и его спутника, хозяин удовлетворенно хмыкнул.
- Все лучшие места уже заняты, так что придется вам ночевать возле самого очага, - предупредил он. - Зато я могу хорошо накормить вас. Кажется, деньги при вас водятся. Знаете, - словоохотливо добавил хозяин, - всегда ведь заметно, при деньгах человек или с дырой в кошельке. Осанка другая…
Конан протянул ему три серебряных монеты.
- Это за меня, - сказал киммериец в ответ на вопросительный взор хозяина. - Подай мне мяса и, если найдёшь, вина. Кроме того, я хочу купить кое-чего в дорогу.
- Здесь мало для оплаты за двоих, - взор хозяина прояснился. - Но если у второго господина есть чем оплатить свое содержание…
Югонна ловко распахнул шелковую рубаху и открыл пояс, туго схватывающий его талию.
- Здесь у меня кое-что сохранилось, - сказал он. - Я хочу побыть в одиночестве, поэтому подай мне, что найдешь съестного на своей кухне, вон в тот угол. А я тем временем достану монеты.
- Понимаю, - кивнул хозяин. - Иной раз на то, чтобы вытащить деньги, требуется время. Но если ты обманул и денег у тебя нет…
- То ты продашь меня в рабство, - заключил Югонна, улыбаясь уверенно.
- Нет, просто убью, - ответил хозяин так спокойно, что у Югонны мороз пробежал по коже.
Конан оценил деликатность случайного знакомца. В разговорах киммериец не раз упоминал при нем о том, что избрал путь через пустыню именно для того, чтобы избавиться от всякой компании. И теперь, едва только они добрались до оазиса, Югонна спешил освободить Конана от своего общества.
Киммериец уселся возле очага, скрестив ноги, и скоро ему подали большой кусок плохо прожаренной баранины и кувшин с разбавленным вином. Конан принялся за позднюю трапезу.
Он уже совсем было выкинул из головы Югонну со всеми его загадками, как вдруг хозяин подсел к киммерийцу и доверительно проговорил:
- А знаете, господин варвар, что я вам скажу…
Конан поднял на хозяина убийственный взор. Более догадливый человек давно бы убрался прочь, встретившись с таким взглядом, но хозяин был не из таковских. У него имелось, что сообщить киммерийцу, и он не уйдет, не выполнив задуманного. Как все трактирщики, он был любопытен.
- Чудно одет ваш приятель, - продолжал хозяин.
- Да, одежка странная, - согласился Конан с набитым ртом.
- Совсем не для пустыни, верно?
- В самую точку.
- И босой. У него была хоть какая-то обувь?
- С бабочками, - лаконически ответил Конан.
- И что с нею стало?
- Улетела.
- Понятно… - Хозяин вздохнул, оглянулся на Югонну. Тог пил кислое молоко и жевал лепешки, обмакивая их в чашку с молоком, и явно не подозревал о том, что харчевник с киммерийцем обсуждают его.
- Что-то с ним не так? - спросил Конан.
- Просто не возьму в толк, как такой человек, как вы, оказались в столь странной и неподходящей компании.
- Это уж не твое дело, - сказал киммериец.
- Как знать, - ответил хозяин, поднимаясь. - А только тут была пару дней назад женщина.
- О! - вымолвил Конан. - Странно!
- Она путешествовала одна.
- Действительно странно. Хотя и такое случается.
- И одета была похоже.
- С бабочками?
- Вы мне не верите, - зашептал хозяин, то и дело косясь в сторону Югонны, - а ведь я правду говорю. Чудная была, вроде этого, который с вами приехал. Глазищи на пол-лица, темные, а сама бледная, как молоко. Платье - как у него рубаха, пояс под грудью, а когда ходит - видны штаны, и тоже с пузырями сверху, как бы подвязанные… Вот в точности как у него.
- Может быть, сейчас такое в моде где-нибудь в Аквилонии, среди тамошних аристократов, а мы здесь сидим посреди пустыни и ничего такого не знаем, - возразил Конан.
Харчевник с хитрой улыбкой покачал головой.
- За кого вы меня принимаете, господин варвар? Уж я-то хорошо знаю, что и где нынче в моде. Через мой караван-сарай проходят сотни торговцев, каждый со своим товаром. Они везут шелка и пряности, и готовое платье, и украшения… И все любят поговорить. Такой уж народ - болтливый. Рассказывают, что выгодно продавать, а что не окупится, будь товар хоть трижды хорош. Нет такой моды - штаны с пузырями и рубаха с прорезями почти до пят. Нигде нет. И ни один торговец такой одежды не везет. Да и сам этот шелк… Вы к нему хоть приглядывались?
- Не было времени, - отрезал киммериец.
- И напрасно! Роспись ручная, я такой не видывал. Без трафаретов, понимаете? Как будто художник рисовал. Или каллиграф.
- Не вижу в этом ничего особенного. Кхитайские богачи любят такие вещи.
- Любят! Но роспись не кхитайская. Уж это-то вы могли бы заметить. И шелк слишком плотной выделки. Такого тоже сейчас не делают. Во всяком случае, я не встречал.
- Мало ли чего ты не встречал, - проворчал Конан. - У меня была любовница, воровка и акробатка, женщина всяческих достоинств, - ее ты тоже, полагаю, не встречал.
- Зонара? - улыбнулся караванщик. - Нет, ошибаетесь, любезный: ее я встречал пару раз…
Конан только развел руками.
Хозяин, довольный тем, что последнее слово осталось за ним, отошел от киммерийца, предоставив тому в одиночестве дожевывать мясо, а заодно и осмыслять полученные сведения.
Ничего нового Конан, собственно, о своем спутнике не узнал. Одежда странная? Не заметил бы этого только слепой.
А вот наличие некоей женщины, одетой похожим образом, удивило киммерийца по-настоящему.
И если такой моды действительно нет нигде в Хайборийском мире, значит, эта женщина каким-то образом связана с Югонной…
Конан достал из кошеля монету и положил рядом с кувшином.
Хозяин тотчас появился рядом и услужливо улыбнулся. Он поклонился киммерийцу:
- Что угодно господину?
Когда хозяин выпрямился, монета уже исчезла. Конан восхитился ловкостью, с которой это было проделано.
- Расскажи еще про ту женщину.
- Про какую женщину?
- Не притворяйся! - рыкнул киммериец. - Ты понял, о ком я спрашиваю.
- А, про ту - бледную, в чудном наряде… - Трактирщик задумался. - Ничего особенного. Расплатилась драгоценностями. Отдала кольцо с камнем. Простое колечко, но камень хорош. Денег у нее при себе не было. Впрочем, она бы и телом могла бы расплатиться, охотники бы нашлись… И вот еще что. Конь у нее был такой же чудной, как и она сама. Или верблюд? Тут уж все сбежались поглазеть.
- Что ты имеешь в виду? - нахмурился Конан.
- Имею в виду чудного верблюда, - упрямо повторил хозяин. - Размером он точно был с верблюда. Ноги мощные, копыта раздвоенные и лохматые сверху, понимаешь? Вот эдакие. - Он растопырил пальцы руки. - А шея длинная, длинней, чем надо. Раза в полтора длинней, думаю. И голова крупная, мясистая, а глазки маленькие и почти без ресниц. Мы его хорошенько рассмотрели, этого зверя. Он сперва зерно брать не хотел. Как будто никогда прежде зерна не видел. Потом, правда, распробовал. И даже понравилось ему. Странный, говорю тебе.
- Все это странно, - промолвил Конан.
Хозяин подмигнул ему и отошел.
Киммериец скоро растянулся прямо там же, где сидел, заложил руки за голову и заснул крепким сном без сновидений.
* * *
Между тем Югонна все не знал, на что ему решиться. Он покончил с трапезой и наконец снял пояс. Как он и говорил Конану, прежде чем очутиться в пустыне, он находился у себя дома, в спальне. В поясе этом он носил несколько монет на счастье, согласно обычаю, принятому в семье. Когда мать преподносила Югонне пояс, она объяснила:
- Ты никогда не должен расставаться с этой вещью. В пояс зашито десять монет. Таков обычай. И хотя мы давно уже утратили нужду в том, чтобы постоянно иметь под рукой деньги, память об этом не умрет. Наши предки построили благосостояние семьи благодаря тому, что всегда могли расплатиться за услуги. И пояс - напоминание об этом.
- Я понял, - кивнул Югонна.
Странно, что слова матери сбылись буквально. Югонне никогда и в голову не приходило, что пояс с монетами может стать чем-то большим, нежели просто символ.
Он вытащил золотую монету и положил ее на ладонь. Она была красива, в своем роде совершенна: треугольная, исписанная знаками на одной стороне и украшенная изображением сидящей богини - на другой.
Эта монета поможет ему расплатиться за ночлег и еду. А что ожидает его дальше? Куда ему отправиться? Где его дом? Югонна даже приблизительно не представлял себе, в какую сторону ему направиться…
Краем ухе, он уловил обрывок разговора Конана с хозяином. Те, очевидно, считали Югонну чем-то вроде слабоумного, потому что обсуждали его самого в его же присутствии и даже не считали нужным понизить голос.
Он услышал: "… чудная одежда… женщина, одетая так же… и верблюд странный, с длинной шеей…"
Югонна поднял руку, подзывая хозяина. Тот приблизился, встал рядом, всем своим видом выражая готовность услужить.
- О чем вы только что говорили с киммерийцем? - требовательно спросил Югонна.
- Но, господин, вряд ли тема нашего разговора может заинтересовать вас, - харчевник отвел взгляд.
- Если я спрашиваю, значит, меня это интересует, - возразил Югонна.
- Господин, - твердо произнес харчевник, - я не могу пересказывать вам то, что говорил другому постояльцу. Это невежливо по отношению к нему.
- Да? - Югонна прищурился. - А обсуждать мой внешний вид и мои манеры в моем же присутствии - это, по-вашему, вежливо?
- Если мы и делали это, то без всякого недоброжелательства.
- Вот как? Коли вы оба такие мои доброжелатели, то и скрывать вам нечего, так что выкладывай правду.
Югонна раздвинул пальцы, и в просвет мелькнул золотой отблеск монеты, которую он накрыл ладонью при приближении хозяина. Глаза у харчевника загорелись ответным блеском. Он опять поклонился своему гостю.
- Кажется, я увидел что-то блестящее.
- Точно.
- Возможно, я могу рассказать кусочек нашей беседы. Так, самый незначительный и невинный. Ничего особенного и уж конечно никакого недоброжелательства.
- Сделай милость.
- Я говорил, что видел женщину, одетую похожим образом. Мода, видите ли, весьма странная. Обращает на себя внимание. И женщина эта ехала на верблюде со слишком длинной шеей и, что странно, с маленькими глазками. У верблюдов, если вы имели удовольствие наблюдать их, глаза обычно большие, как у красивой женщины.