Азаров стремительно протянул руку - усилить напряжение, и в этот момент все трое почувствовали, как дрогнул и стал ускользать из-под ног покатый пол рубки…
5
В выходном отсеке Сенцов и Раин на миг задержались. Двигаться в скафандрах показалось непривычно тяжело. Раин почувствовал капли пота на лбу, а стереть их было нельзя, хотя астроном и попробовал, вытягивая шею, дотянуться лбом до верхней непрозрачной части шлема.
Сенцов отодвинул один за другим два предохранителя. Секунду внимательно смотрел на Раина. Тот кивнул. Тогда Сенцов ладонью нажал красную большую пуговицу на щитке.
Какое-то мгновение казалось, что люк вообще не откроется; потом он со вздохом уступил. Последнее, что они услышали через выведенные на внешнюю сторону шлемов микрофоны, был короткий свист рванувшегося из отсека воздуха. Затем наступила странная, невесомая тишина. Еле слышные шумы в наушниках раций заставляли морщиться, словно от грохота поезда.
Люк оказался почти над головой, однако здесь это не играло роли. Чуть присев и резко оттолкнувшись ногами, Сенцов взлетел вверх. Сел, придерживаясь за борт. За ним таким же образом последовал Раин и тоже задержался на краю люка.
Секунд десять они парили так, оглядываясь, но после яркого света в ракете разобрать что-либо вокруг было трудно: Марс прятался где-то за близким горизонтом.
А прямо перед ними - перед ними была вселенная… Они видели ее такою впервые; это не было звездное небо Земли. Здесь вселенная обнимала их со всех сторон. Они были в самом центре ее, лицом к лицу, наедине с нею. Медленно, едва уловимо она вращалась вокруг них, поражая обилием звезд, невиданным на Земле. Их не застилала атмосфера; они сияли так ярко, не мерцая, что от их неистового света, казалось, нельзя будет больше никогда и никуда укрыться. И это было совсем не то зрелище, что в телескопе, потому что велико ли поле зрения и самого большого телескопа? За кажущейся неподвижностью светил угадывалось стремительное движение. Далекие галактики пламенели, как застывшие взрывы. Казалось, до них можно было дотянуться - выпрямленная рука здесь простиралась во вселенную, не встречая никаких преград.
Раин вздохнул глубоко. Дрожь восторга заторопила сердце, глаза ломило от этой красоты, и Раин еще раз порадовался в душе, что изо всех возможных в жизни путей он избрал звездный.
Отгоняя чары вселенной, Сенцов тряхнул головой. Смерив глазами расстояние, прыгнул; медленно, как падают во сне, опустился на поверхность Деймоса. Раин прыгнул за ним, чуть помедлив - чтобы не обогнать Сенцова и дать ему возможность первым войти в неведомый мир, как и подобало капитану.
Постояли, пока глаза не начали привыкать к темноте. Потом Раин нагнулся, присел на корточки.
- Порода какая-то странная… Коренная, разумеется, но…
Достав из зажима на поясе так называемый универсальный инструмент, он попробовал вырубить кусочек грунта. Но даже электрическое долото оказалось бессильным: то ли с непривычки работать в скафандре, то ли по другой причине, ничего у Раина не получилось. Сверхтвердый сплав долота даже не поцарапал темную поверхность планеты.
Раин пожал плечами, задумчиво убрал инструмент. Провел перчаткой по тому месту шлема, которое закрывало лоб, и сказал, почему-то перейдя на "вы" - так бывало с ним в минуты размышлений:
- Странно… Вы обратили внимание - грунт, я бы сказал, гладкий и, по всему судя, с большой отражательной способностью. С точки зрения минералогии - это нонсенс… Даже лед - ну, лед, пожалуй… Но эта твердость, а?
Но Сенцов его не слушал. Бурча что-то под нос, он отошел на несколько шагов, ступая осторожно, словно по горячим камням. Отсюда лучше было видно место, где опустилась ракета, - та скала, на которой она лежала.
- И все-таки эта посадка… - сказал он. - Ума не приложу!.. Ведь не первый же день в конце концов я за пультом! Пытаюсь вспомнить - нет, ни у кого не было ничего подобного, и никакая теория таких случаев не предсказывает. А факт налицо. А факты, как известно, дают начало новым теориям…
Он снова начал гудеть что-то под нос. Раин, подойдя к нему, сказал:
- Да, как это вам удалось посадить корабль на вершину такой скалы - не понимаю!.. Это даже не искусство, это что-то сверхъестественное. И смотрите, как ракета легла на склон - хоть сейчас взлетай… Очень удачно, очень…
- Взлетать хорошо, слетать плохо… - мрачно проговорил Сенцов.
- А вообще-то любопытно… На Земле это приняли бы за результат выветривания…
Но ветра здесь быть, конечно, не могло, да и никакой ветер не смог бы так обработать поверхность планеты, чтобы придать скале форму эстакады, устремленной вверх под углом градусов в шестьдесят. И Раин судорожно схватил Сенцова за руку - перчатка скользнула по твердому пластику скафандра: он понял, что это не могло быть простым капризом природы.
Наверное, и Сенцов почувствовал то жэ самое. Он торопливо повернул выключатель; вспыхнул голубоватым светом укрепленный на шлеме небольшой, но сильный прожектор. От него не протянулось привычного светового луча - здесь не было ли воздуха, ни пыли, и лишь где-то вдалеке, в пустоте сверкнула серебряным блеском крохотная пылинка - исчезающе малый, но самостоятельный мир.
В свете прожектора Сенцов увидел поднимавшиеся из-за близкого горизонта вершины еще двух таких же странных эстакад. И наклон у них был одинаков - у всех в одну и ту же сторону…
Сенцов, экономя энергию, выключил прожектор. И сейчас же Раин, приподнимаясь на цыпочки, словно для того, чтобы высокий Сенцов лучше услышал его шепот (хотя разговор велся по радио), пробормотал:
- Это же… Ты понимаешь? Это же…
Оба опустились на колени, принялись внимательно рассматривать поверхность под ногами. На этот раз включил прожектор Раин. Оба тотчас же зажмурились, глаза их наполнились слезами: прожектор, казалось, отражался в зеркале и бил прямо в лицо.
- Действительно, альбедо - примерно ноль семь, - сказал Сенцов. - И поверхность чистая, нет никакой пыли. Значит - защита? Наведенное поле? А выводы?
Раин, не отвечая, поднялся с колен, движения его были торжественны. Он выключил прожектор (сразу все вокруг утонуло в непроглядном мраке), откашлялся, словно на кафедре перед лекцией. Слишком велико, слишком необозримо по значению и последствиям было то, что раскрылось перед ними. Но в этот самый момент Сенцов сердито сказал:
- Вот и верь вам, корифеям, после этого!.. Вы же с пеной у рга доказываете, что спутники Марса естественные образования!
Раин не защищался. Он просто протянул Сенцову руку, и перчатки скафандров сомкнулись в рукопожатии. Не отпуская руки астронома, Сенцов сказал - по голосу чувствовалось, что он улыбается:
- Вот так-то!.. Теперь начинает проясняться и история с нашей посадкой. Раз спутник искусственный, значит…
- Значит, на нем есть хозяева! - сказал Раин, счастливо блестя повлажневшими глазами. - Они увидели нас, посадили… Встреча с иным Разумом, ты понимаешь? Подумать только, мы могли пройти в каких-нибудь семи тысячах километрах и ничего не узнать! А еще говорят, что не бывает везенья…
Они были счастливы в этот момент. В самом деле, как иначе назвать встречу с Разумом, обитавшим, как оказалось, совсем по соседству с их родиной. По расчетам, события этого следовало ждать еще поколениям, а их, оказывается, отделяли от него лишь часы или даже минуты…
Не разнимая рук и не сознавая даже, что они делают, оба торопливо зашагали вперед по гладкой поверхности. Это был чисто инстинктивный порыв, в котором не участвовал разум, а подталкивало вперед лишь подсознательное желание скорей, как можно скорей встретить разумных братьев, творцов и создателей этой искусственной планеты. Они почти бежали, забыв о необходимости соизмерять движения с небольшой силой тяжести и высоко подскакивая от этого при каждом шаге.
Так они пробежали метров пятьдесят, и возвышение, на котором лежала ракета, стало уже отодвигаться к горизонту. Тогда Сенцов внезапно остановился.
- Постой… - сказал он. - Куда это мы вдруг помчались?
- Как это куда? - изумленно спросил Раин, тоже останавливаясь.
Потом внезапно рассмеялся.
- Да, действительно - помчались… - весело проговорил он.
Сенцов нахмурился, сердито засопел. Ему стало стыдно за такое легкомыслие. - побежали, как мальчишки.
Тут к ним из наушников и донесся голос Азарова, напоминавший о батареях. Сенцов разозлился еще больше: сколько минут потеряно на какую-то беготню! Разведчики, называется!..
Оба быстро пошли назад, к ракете. Стараясь не отстать от Сенцова, Раин размышлял о том, как получше включить в обследование спутника весь экипаж. Ну, одного Сенцов, конечно, непременно оставит на дежурстве, но остальные-то могу г выйти из корабля. Раз спутник искусственный - значит, встреча с его хозяевами состоится. И чем больше людей выйдет за пределы ракеты, тем больше шансов скорее отыскать если не самих хозяев, то хотя бы ведущий к ним ход, если они по какой-то причине сами не хотят выйти из внутренних помещений. Придется как-то продумать способы переговоров, передачи хотя бы основных понятий, установления какого-то общего языка, чтобы возвратиться на Землю не с пустыми руками, а с грузом тех знаний, которые космонавты смогут почерпнуть у хозяев этого мира - очевидно, превосходящих людей, во всяком случае, по уровню технических знаний; Раин судил так потому, что на Земле еще не умели монтировать в пространстве такие гигантские спутники. Разобраться во всем было так интересно, не говоря уже о том, что надо было получить ответ на вопрос, почему такие близкие соседи до сих пор не навестили Землю, что Раин поймал себя на мысли: "А неплохо было бы здесь задержаться подольше…" И даже восторженно помотал головой, подумав о том, какую бурю поднимет их открытие среди ученых всего мира - да только ли среди ученых!
- Да ты что, уснул, что ли? - в этот момент Сенцов хлопнул его по плечу.
- А? Нет. Я слушаю, как же, - сказал Раин. - Я вполне согласен…
Сенцов усмехнулся, начал терпеливо повторять:
- Сначала осмотрим корму. Ее, наверное, здорово порастрясло. Конечно, может быть, и не стоило в последний момент включать рули… - Последнее замечание далось Сенцову не очень легко. - Потом - солнечные батареи. И з зависимости от результатов составим план работ. Если никаких серьезных повреждений нет, возьмемся за перекачку топлива.
Они подошли к корме и снова поразились строгим геометрическим формам сооружения, на которое опирался корабль. Поверхность планетки поблескивала у них под ногами, кое-где в ней отражались даже звезды. Но это был не металл, а, скорее, какая-то пластмасса или даже керамика.
Однако изучать ее сейчас было некогда. Сенцова все больше беспокоили частые перерывы связи с ракетой, хотя они стояли совсем рядом с ней - только на несколько метров ниже. Следовало скорее возвращаться к товарищам.
Но как попасть обратно в ракету? Ее корма нависала над ними, упираясь амортизаторами в покатый выступ странной эстакады Один из амортизаторов, кажется, был основательно покалечен. Но это неважно - все равно ведь основную ступень ракеты придется отбросить, оставить здесь.
Пока Сенцов ломал голову, как по гладкой вертикальной поверхности взобраться наверх к ракете, а если просто прыгнуть, то за что же уцепиться, Раин, видно, думал совсем о другом.
- Тут бы неплохо поставить телескоп, - мечтательно сказал он. - Хотя бы и без магнитного устройства: лучших условий для наблюдений Марса и не придумать.
Сенцов хмуро ответил:
- Подождать придется с телескопами… Похоже, что… - и вдруг вскрикнул, схватил товарища за плечо: - Смотри, смотри!..
Гладкая поверхность внезапно задрожала под ногами. Ракета дернулась и медленно заскользила по эстакаде кормой вперед, как бы погружаясь в тот самый выступ, на который только что опиралась. Металлический борт корабля тускло блеснул в луче прожектора. Еще мгновение - и ракета исчезла, провалилась куда-то внутрь планетки. Эстакада была пуста…
6
Ракета скользила бесконечно долго - казалось, проваливалась к самому центру спутника. Однако это не было падением: скорость не возрастала. Похоже было, что какой-то механизм опускал их…
Внезапно ракета остановилась. Сидевший у рации Азаров попытался встать на ноги, но непонятное скольжение началось снова. Коробов смотрел на циферблат хронометра; секундная стрелка так медленно перескакивала от деления к делению, словно каждый раз ей приходилось подолгу собираться с силами. "Как в агонии…" - подумал Коробов. И в этот миг ракета остановилась окончательно.
- Семнадцать секунд… - ровным голосом сказал Коробов и на какую-то долю мгновения пожалел, что спуск закончился. Теперь надо было принимать решение, а Сенцова не было рядом.
- Зачем это они? - спросил Калве растерянно.
- Кто? - спросил Коробов и тут же понял его мысль. - Ты думаешь?.. - И вдруг вытянул руку, призывая к тишине.
Все прислушались. Было явственно слышно, как кто-то постукивает, скребется, трется о металлическую броню ракеты. Впечатление было такое - и всем сразу припомнилось это, - будто вдоль ракеты ходит осмотрщик, постукивает молотком по оболочке, как по вагонным колесам, и что-то деловито бормочет.
Одновременно экраны начали светлеть, словно за бортом ракеты занималась слабая заря. В ее свете стали смутно видны какие-то вогнутые поверхности, непонятные аппараты, приборы… Мимо одного из экранов промелькнула округлая тень, сейчас же послышались шорохи со стороны левого борта. Азаров с шумом выдохнул воздух.
Но Коробов уже полностью овладел собой. Обстановка требовала действий быстрых и решительных, и он готов был действовать.
- Внимание! - сказал он, быть может, чуточку громче, чем следовало. - Искусственный спутник… Сейчас мы встретимся с ними. Как понимаете, церемониал таких встреч пока еще не разработан, но в общих чертах задача ясна: достойно представить свою планету… В любом случае мы немедленно принимаем меры к розыску оставшихся на поверхности товарищей, если их еще не доставили сюда. Помните, что как бы они там ни выглядели, встречаемся мы с друзьями: у них не может быть никаких причин враждебно отнестись к существам с иной планеты, к братьям по Разуму. Встречать их будем у люка… Слышите? - прервал он сам себя. - Опять стучатся…
- Одному надо остаться в ракете, - сказал Калве и сделал шаг по направлению к шкафу со скафандрами.
- Я пойду, Игнатыич! - сказал Азаров. - Хоть теперь-то…
- Нет, - ответил Коробов. - Минуточку! - оборвал он собравшегося что-то возразить Азарова. - Для дискуссий будет отведено специальное время… впоследствии. Пока твоя задача - наладить связь с нашими, и не терять связи с нами, если мы будем вынуждены выйти из ракеты.
Азаров замотал головой; но покорно отошел к рации, сел, начал что-то лихорадочно чертить на листке бумаги. Коробов оглядел рубку, сложил стопочкой на откидном столике рабочие тетради, рукавом смахнул с матово блестевшего пульта какую-то пылинку, еще раз оглядел все критическим взглядом.
- Ну, пошли…
Быстро надели скафандры, проверили кислород, связь. Калве сказал:
- Захватим по запасному баллону… на всякий случай.
- И аптечку возьми… тоже на всякий случай, - ответил Коробов.
Калве мысленно усмехнулся: видимо, полной уверенности относительно благополучного исхода встречи у пилота все же не было…
Вышли в тамбур. Постояли, пока вокруг них бушевало ультрафиолетовое излучение: такой душ полагалось принимать всякий раз при выходе и входе, чтобы не вынести и не занести в ракету ни одного микроба.
Люк открывался медленно. Наконец над их головами засветился, замерцал серым рассеянным светом выход. Они не услышали свиста, с каким воздух из тамбура должен был стремительно вырваться в пустоту.
- Какая-то атмосфера здесь, значит, есть… - сказал Коробов. - Ну, да оно и понятно: раз есть живые…
Он неотрывно глядел на отверстие люка, откуда должны были показаться эти живые. Они медлили. Прошла минута, вторая, третья, а ни одно живое существо так и не появлялось. Коробов усмехнулся, сказал:
- Да, смельчаками их не назовешь… Ну что же, покажем пример…
Он вылез наружу, огляделся. Ракета наклонно лежала на длинной, чуть вогнутой платформе, один край ее - с той стороны, где находился люк, - они могли рассмотреть во всех подробностях. Двумя уцелевшими кормовыми амортизаторами ракета, очевидно, во что-то упиралась. Стучавшие в оболочку куда-то скрылись - никого не было видно, но вылезшему вслед за пилотом Калве все время казалось, что он чувствует чей-то пристальный, неотступный, тяжелый взгляд.