Баранова Наталья Валерьевна
Игры с Судьбой
книга 3 (начало)
1.
Весь испещрен закорючками букв белый бумажный лист. Слова - как рассыпанный бисер. Меж бисера - строгие колонны математических формул.
Невозмутимо лицо Хэлдара. Сидит в кресле напротив, потягивает рубиновое вино, эту солнечную, хмельную влагу. Но не сонные, не хмельные синие глаза. И внимательные, и ожидающие.
И самую малость подвинуть губы к улыбке, показав благосклонность. Не переборщить бы! Не показать неистовой, хмельной радости, что сильнее вина бьет в голову, кружа.
Утром пришел ответ, украшенный вензелем Императора, сильным и четким росчерком руки, что более привыкла к стали, чем к стило. И свалилась безмерная тяжесть с плеч, перестало гнуть к земле, отнимая надежду. Почти год бился в стену, уговаривая, улещая, споря с Локитой. Полгода… разве что песни не пел. Позволил Император строить флот. Не торговый - военный. Чувствует зверь запах скорых битв, запах крови, волнений!
Свалилась одна глыба, да вместо нее нарастает иная. И только грустно кривить губы, понимая, что никто, никогда и крохи груза не возьмет с его плеч, не облегчит путь. И лишь одна мысль бьется пойманной птицей. Успеть бы! Успеть!
Закрыть глаза и вспоминать…..
Купаться в неге океанов Ирдала, растворяться в его облаках, плыть в хрустальной ладье по зеркальным водам речушек Софро, впитывать, каждой клеточкой впитывать свет солнц Тагу-Ангото, рассыпать золотой песок Сиоль-Со…. А супротив - душный смрад Эрмэ. Мир, который и миром назвать нельзя!
И пусть равнодушно смотрят глаза, и ровно бьется сердце - то маска, которую сбросить нельзя, пока не прошло время чумного черного карнавала.
Но душа кровоточит, пошла нарывами, язвами. Сколько раз среди мира, среди людей, ловил себя на мысли, что душа кричит от боли, и неслышим этот крик, никому не слышен! И, хвала небесам, что так!
Не перестают псы Императора терзать Лигу. Не далее недели назад с хмелем, с дурью, с хищной жаждой юной и алой крови прошла стая мимо Юмафэ. Разрушила поселки и города. Оставила на месте цветущей планеты пепелище. И ведь никакого проку нападать не было. Ничем не примечательна планета, но Катаки эта мысль не остановила.
Подойдя к окну рассматривать беседки, увитые плющом, отражавшиеся в черной глади прудов. Скользить взглядом по неге и уюту своего маленького мирка. Мечтать о покое. Только будет ли еще покой?
В темноте горели фонари, изливали неяркий желтовато-оранжевый свет, золотили черное покрывало ночи.
Красив был дом. Словно птица Феникс возродился из пепла. Белые мраморные стены украшены затейливой резьбой. Шелестит кронами молодой сад. Благоухает жасмин, плывет по воздуху аромат роз. Но и в воздухе эдема чувствуется горький запах полыни.
И в саду, средь говорливой кристальной воды, под малахитовым куполом сада не найти ни покоя себе, ни прощения. И совсем иначе, чем когда-то смотрят глаза. Даже год назад смотрели не так. А сегодня - только лед, только холод.
Верен Пес Императору. Самому себе - не так верен. Стоит Хозяину бросить взгляд - несется вприпрыжку, садится подле ног, смотрит, внимая каждое слово. Эх, благородный белый королевский дог, что выкормлен кровью! Одного не знает Хозяин, не ведает. Только и преданно заглядывая в глаза можно мечтать перегрызть горло! Повиливая хвостом мечтать ударить, повалить в грязь. Да не в шутку. Всерьез. Так, что б больше Хозяину не подняться.
Потерев усталые глаза, Да-Деган обернулся к Хэлдару.
- Вы что-то сказали?
- Я хотел бы увидеть Рейнара.
Покачать головой, улыбнувшись, мягко. То ли обещая, но больше отказывая или наказывая неопределенностью, и только стылая нежность розовеет на губах.
Царапает осколочек льда душу. Рейнар! Как должен ненавидеть и презирать его мальчишка! За комфортный плен, за плотную стену опеки, отделившую от того, кто так дорог. За пустоту, которая окружила, подступив вплотную.
- Вы обещали мне! - вновь произнес Хэлдар уперто.
Усмехнувшись, прищелкнуть пальцами, занавесив лицо маской иронии, спросить насмешливо, голосом беззаботно чирикающей птахи:
- Это было? Когда?
Рассмеяться негромко, глядя на злость, отразившуюся в лице Хэлдара, на недоумение, оторопь и гнев.
- Вы подлец, Дагги!
- Однако! - произнести, не пряча иронии, не тая насмешки, не теряя даже на миг беззаботности тона и легковесности фраз.
Подлец…. А ведь все верно, все так. И не завись от его капризов и прихотей Рэна - ни один бы не пришел в его дом. А, унижаясь просить…..
Вспомнилось лицо Ордо, потерянный взгляд, смирённая гордыня. Потухший огонь под золой.
Нет, не могли они без него, никак не могли. А он и не пытался сгладить углы, засыпать песком дружелюбия трещины отчуждения. Он бесстыдно напоминал, гордо подняв голову и смеясь в лицо, о годах, проведенных в форте. О давящих черных стенах над головой, об ледяной воде. Об отчаянии своем и боли. О всем том, что было утеряно и чего не вернуть.
Кружили в выси над Рэной корабли его флота, обеспечивая лояльность и смирение. Железной рукой приходилось держать пиратов Иллнуанари, за малейшие проступки против рэан и расстреливая, и вешая, но, если б не страх перед неотвратимостью наказания - ничего б не осталось от той, старой Рэны, которую помнил, о которой скучал. Превратили б контрабандисты планету в притон, выпили б все соки.
Вновь скривились губы, словно вместо вина хлебнул уксуса. Посмотрел на Хэлдара не скрывая издевки.
- Значит, желаешь увидеть Рейнара? - а голос чуть слаще. Чуть мягче. Нет, не обещание в голосе - нотки презрительной насмешки и намек. Слабый намек на сочувствие. - Ну, пойдем, полюбуешься.
Провести по застеленным коврами коридорам, распахнуть неприметную дверь, ведущую в покои юноши. Склонить спину в шутовском поклоне, пропуская вперед Хэлдара, захлопнуть дверь, войдя следом.
Обернулся на звук Рэй, дрогнули черные ресницы, упал камнепадом вздох, поднялся юноша на ноги, не удержавшись в холодном и наносном равнодушии. В презрительном высокомерии. Вскочил, словно выстрелила пружина. Стоял, не скрывая ни волнения, ни острой нежданной радости, заставивших ярко, так ярко сиять глаза!.
Тянулся миг - то ли год, то ли вечность.
Усмехнуться б, как раньше - иронично и криво, каркнуть что-то, придя на помощь мальчишке, помогая спрятать чувства, вздернуть иронично бровь. И нужно было, да не смог, глядя, как меняются лица, словно коснулся их, обоих луч света.
Куда делись все привитые мальчишке манеры высокорожденного? Испарилась холодная надменность, утекла утренним туманом. Равнодушие? Его и не было. И ни шелка, ни драгоценности не обманут самый рассеянный взгляд. Как не обманет сияние золота. Видел бы сейчас хоть один Властитель Рейнара - ни за что б не упустил этого знания, этой силы, этой власти над чужой душой.
Сжать пальцы в кулак, вгоняя ногти в плоть. Зависть! Глодала сердце зависть, чужому счастью, чужому горю, чужой любви. Но не из-за того стоял на дороге. И отрадой было сердцу удивление Хэлдара, изумленный его взгляд.
Куда делся угловатый, нескладный, неуверенный в собственных силах подросток? Куда делась слабость? Нет, в расправившем крылья птенце не узнать заклеванной птахи. Куда делась хрупкая болезненная утонченность? Ушло, минуло, словно водой унесло. Не узнать Рейнара.
Сколько было бессонных ночей и бесед? Скольких врачевателей видели за это время стены дома? А ведь и сам потерял тому счет. Только расправились плечи юноши, перестала гнуться к земле голова. От неровной походки осталась легкая хромота, чуть заметная, не бросающаяся в глаза. Из затравленного зверька вырос роскошный хищник.
Темные волосы сдержанно мерцают, словно шелк, бледна кожа, но в этом контрасте свой, особый шарм. И как глубокие, безбрежные очи мальчишки сияют булыжники изумрудов диадемы, с плеч струится темно-зеленый, почти черный шелк, а исковерканные пальцы спрятаны под золотые наперстья.
Дрогнули губы юноши, дрогнули и огромные черные зрачки, шагнул вперед, закинул руки на плечи Хэлдара и тянулись губы к губам. Каждый вздох, словно стон, словно последний в этой жизни глоток воздуха.
Сколько раз просил, сколько убеждал, повторял, умолял!? И что ему остается, кроме как смириться с поражением в своих расчетах, в ошибке, которая досадна, но вряд ли фатальна. Да, хотел держать Хэлдара на расстоянии. Да… Но теперь все что осталось - выйти из покоев, оставив двоих наедине. И дураку было ясно, что вдали друг от друга, еще как-то сдерживали себя, свой порыв, а довелось свидеться - ничто не удержит. Ни опасения, ни раздумья, ни четкие, словно строй математических формул, доказательства.
Плевать хотел Рэй на все договоренности и доводы рассудка. Сердце - не камень! Хорошо жить сердцем, не сдерживая его биения, не превращая самому себя в холодную мраморную статую!
Билось сердце, словно хотело выпрыгнуть.
Ни Император, ни Локита не знали, что жив мальчишка. Сколько стоило труда утаить, завязать языки всем, кто мог проболтаться. Как дракон над сокровищами трясся над парнем, пылинки сдувал. Сожалел, тихо плакал, когда никто не видел слез, молился, чтоб не пришлось, нет, не пришлось юноше даже тенью проскользнуть по ступеням черного трона. Но готовил, к этой тяжкой стезе готовил. Учил, помогая оттачивать и манеры и дар. Быть неуязвимым учил. Холодным, словно скала, невозмутимым.
Только эта любовь! Когда разум говорит одно, а чувства не слушают разума! Что можно сказать юнцу, который едва переступил порог двадцатилетия, что б затушить это пламя? Обещал, клялся Рейнар, что прогонит прочь Хэлдара. Не прогнал. И не сможет. Чтоб не твердил разум, каковы б не были намерения, увидит синие эти глаза и забудет обо всем!
Только скрипнуть зубами, сжать пальцы в кулаки. Разнести б в пыль, в щепы!!!! А что - безразлично, хоть мраморные стены, хоть фарфоровые вазы, хоть собственные кулаки!
Ох, как не вовремя влюбился юнец. Не вовремя, да не того полюбил! Только разве сердцу прикажешь? И ни в чем не каялся мальчишка! Одним можно было удержать в стенах дома, тем и держал, напоминая, что любовью своей превратит Рэй Хэлдара в мишень для Властителей! Помнил об этом Рейнар. Хорошо помнил, и все же забыл…..
Стиснуть бы голову руками, сжать, чтоб не мучили мысли, не грызли мозг голодными крысами!
Усталость… разве думал когда-нибудь, что будет метаться ночами, не в силах уснуть, что эрмийскими страшными снадобьями будет убивать и тревогу свою, и страх, и боль? Разве мог раньше помыслить, что усталость бывает такой - изматывающей, не позволяющей забыться сном? Ведь не тело уставала. Душа….
Содрать бы маску с лица, все свое высокомерие забыть. Всю спесь. Если б только мог смотреть на мир как раньше - в ярких красках открывая гармонию, растворяясь в ночи и в солнечном свете. Сливаться с ветром, бьющим в лицо…. Да только разве взлететь птице с перебитыми крыльями?
И все чаще в моменты то ли краткого сна, то ли грез, настигших средь белого дня, чудилось, мнилось и звало, тихим голосом издалека звало….
Словно как в юности однажды распахнулся мир, приоткрыв дверь туда, куда хода нет.
Все чаще мнились чудные башни, хрусталем, бриллиантовым блеском, сиявшие издалека…. Все чаще вспоминалось озеро, налитое прозрачным стеклом под берега. И шелест серебристо - зеленой листвы под порывами невидимого ветра, и нежный бело - розовый цвет, соседствующий на ветках с налившимися спелыми плодами.
Мир, который звал всегда, о котором теперь только грезить…
Звали мечты об Аюми, о непостижимых. Как хотелось сбежать! В зазеркальный тот мир, в место, которого ни на одной карте нет. Напиться шальным воздухом места, куда ни одному из Властителей хода нет. Нет и быть не может! Да только и ему самому - тоже.
Слишком долго воевал с драконами. Сам стал драконом. Стоит лишь коснуться взглядом глади зеркала, как хочется отвести глаза. Юное лицо у его отражения, юное тело. А вот глаза страшные. То ли хмельные, то ли угарные, безумные глаза бездушного черствого существа. Нет, у его зеркального двойника души, вместо огня - зола. И в глазах - то же самое! Пепел!
Оттого ли не смеют смотреть прямо в его глаза контрабандисты Иллнуанари? Да и на Эрмэ многие из высокорожденных отводят взгляд. И многие уже верны как псы. Чуют силу! Чуют! Если выпустит Хозяин поводья из рук, не понять, кто займет трон - то ли старая хозяйка, то ли новый владелец Иллнуанари.
И пусть не нужен трон, нагнулся б, взял бы поводья! Ох, вертел бы как хотел Империей! Ох, подставил бы!
Да хоть для того, что б насолить Локите.
Но она уже не смотрела удивленно, уже прогибалась. Знала, подлая, больше чем ее дорожит Император его словами. И не раз, ох, не раз подносили в чаше Да-Дегану то черное зелье оноа, то яд. Но хранила Судьба. Видно, до сих пор, и таким был мил!
Если б и дальше так же хранила! Ведь если не убережет Судьба, то Рейнару занять его место, продолжить игру. Жаль было мальчишку, чистый свет изумрудных глаз, яркое пламя чувства. Не хотелось, ох не хотелось, что б через год - другой, как и сам отпрянул взглядом Рэй от зеркала, увидев дракона….
Потянуло в сад, хотелось воздуха, свежести, может быть, ветер с моря унес бы сомнения и тревоги.
А в саду тишина. Тихо стрекочут цикады, доносится издали сонное кваканье, да ветер гладит строптивые кроны. А в саду розы…. Цветет жасмин, и напоен мир благоуханием…
Ноги несли в беседку, нежной лилией застывшую посреди пруда, по тонкой ленте вьющейся бумажным свитком, дорожки.
Упав на скамью, дышать, вбирая воздух жадными губами. Смотреть, как ласково касается ветер черной воды, оставляя недолгий след волнения, пить настороженную тишину, разглядывая похожий на волшебный замок дом.
Казалось, не стоит на земле, парит, едва касаясь стенами земли. Казалось - подует ветер, унесет его светлым облаком. И не вспомнить руин, растрескавшихся глыб. Словно повернуло время вспять.
Усмехнувшись, прислониться лбом к холодному мрамору колонны.
- Не прячься, - произнести тихо, одними губами, почувствовав, что сейчас в саду не один.
- Мир тебе, - отозвался воин, выступая из тени.
- Мир тебе, Таганага. С чем пожаловал, враг мой? У Ордо что-то случилось??
- В порядке все у Ордо, - отозвался воин, присаживаясь рядом на скамью. - Я напомнить пришел. Ты мне обещал Шеби с Эрмэ увезти. Что же медлишь? Сколько времени еще ждать? Еще год? Еще два?
- Не могу, Таганага, - прошептал Да-Деган одними губами. - Пока не могу. Как я ее украду?
- Как? Не моя забота. Но ты обещал, Дагги! Укради! Или улести Хозяина! Хочешь, я к Императору пойду! Все расскажу и о камнях, и о мальчишке, и о тебе?!
- С ума сошел, Таганага?
- Как хочешь, думай! Только мне порой кажется, ты был бы рад обещание свое не исполнить!
Покачать головой, отвести взгляд. И в этих словах своя доля истины. И забыть не мог и боялся. Ее глаз цвета неба боялся, своего чувства.
Боялся что признает, и боялся жить неузнанным рядом с ней!
- Увези ее с Эрмэ, Дагги, - негромок голос воина, мягок. - смотри, доиграешься! Как бы поздно не было, сам знаешь, у Хозяина норов крут.
Кивнуть головой в ответ на слова.
Хорошо знал характер Хозяина Эрмэ. И силу и безумную муть, которая таила опасность для каждого, кто вставал близко к трону.
Видел, как беззащитна и беспомощна Шеби, как со всех сторон окружена равнодушием и презрением. Знал и то, что нежность свою, желание покровительствовать не смог утаить от взгляда Императора и Локиты. Оба видели, оба чуяли, не как к рабыне относился к ней. Душа стремилась к ней, отрадно было слушать голос, смотреть на танцы.
Уносила в былое сама близость, тот аромат меда, запах полыни…. Отогревалось сердце, и улыбался ей, как когда-то раньше. Только…. Нет, не любила она. Терпела и долгие разговоры и прогулки в садах под хрустальным куполом столицы Ужаса. И преклонение его терпела, и любовь в глазах.
И не раз смеялся в лицо Хозяин Эрмэ, неистовствуя. Хохотал, словно безумный, сколько раз кричал - 'Нужна? Ну, так чего ждешь? Бери в наложницы, пусть родит наследника тебе, глядишь, перебесится! Одного не позволял, того, о чем мечталось….
Не рабыней же у ног мечтал видеть ее, не безмолвной тенью. Не наложницей, женой назвать. Если не самого себя, то всю Вселенную ей, одной подарить. Бросить сияющим пледом к ногам!
И хотелось сбежать, с ней сбежать. В Лигу. Но слишком хорошо знал - и оттуда достанут, под землей найдут! Лучше многих знал, как шатко, как неверно положение мира. Разве схорониться от бед навечно? Нет, не спрятаться. Недолго Лиге, если все будет продолжаться и дальше, как ныне.
Если не ударить в сердце Империи, погубит паук все, что дорого, опутает черными тенетами. И только мучиться, не смея сказать. А будущее - так неверно, так зыбко. Прошлое куда вернее, надежнее! Прошлое. Оно хоть было. А будущее. Будущего - нет.
2.
Время.
Бежит время, не ждет. Ни на миг не останавливаются часы, не перестает сыпаться золотой песок времени с ладоней вечности. И все меньше и меньше минут остается в запасе.
Скрипнуть зубами, чувствуя, что еще немного и не выдержит этого напряжения, бешеной гонки. А остановиться - никто не давал права!
Собираются в кабинете отчеты. Целая армия шпионов бродит по свету, трудолюбивыми пчелками неся ему по крупицам пыльцу ценнейшей информации. И все больше и больше отчаянья в сердце.
Вся надежда - на себя одного. Слишком мало сил у Лиги, а у Эрмэ - острые зубки. Не в пользу Лиги перевес сил, в пользу Империи. Даже если умолчать о том, что воины Эрмэ - нечто особенное.
Только сдержанно чертыхаться, понимая это. Только злиться. И на себя и на Судьбу. Если разобраться - почти беззащитны планеты Лиги. И это бесит, больше чем все остальное. Если Империя ударит первой…. Захлестнет и утопит.
И только клясть Элейджа на все лады. Если б знала Империя насколько положение Лиги непрочно - давно б ударила. Видимо, помалкивала Хозяйка, не торопясь со сварой. Видимо, были у нее свои соображения. Виды на трон. Знала, после победы вырвать власть у Хозяина из рук будет непросто, ох как непросто! Но ведь вечность оно не может длиться! Нет, не может….
Потерев глаза, Да-Деган вскочил на ноги, подошел к окну, вдохнул свежий ночной воздух.
Вился в воздухе аромат отчаянно-крепкого кофе. Ночь. Еще одна ночь, в которую не до сна, которая заполнена не картами и не вином, совсем иными, жестокими взрослыми играми.
Не раз предупреждал Стратегов. Тайно отправлял отчеты, рисковал собственной головой. Ну, кто ж виноват, что так слабы позиции Лиги? А усилить можно бы. Хоть бы перегруппировались, черти полосатые! Впрочем, разве позволит Локита?!
Умна стерва! Кажется, что чувствует каждый его шаг. В том и опасность! Не разгадала бы! Не поняла б раньше времени, что он задумал!
Двинуть бы костяшками пальцев по стене, разбивая в кровь! А вместо этого держать себя в руках, не теряя лица. Мило улыбаться, плести интриги, казаться таким, каким не был….. Словно нет сердца в груди, словно там, под ребрами - камень.
- Дагги, - тих шаг, и не сразу он почувствовал вошедшего, промолчало чутье. Впрочем, что чутью полошиться? Не враг ведь! - опять не спишь. Почем зря мечешься.
- Рэй? Еще твоих нотаций мне не хватало, - заметил колко, - что, решил опекать меня?
- Не дурно было бы, - усмехнулся юноша. - Что б сам себе не навредил.