- А–а, это… Да, теперь я точно вспомнил его. Хилман, да. Чокнутый химик, которого уволили из корпорации за какие–то противозаконные опыты на людях. Да–да, точно, припоминаю. Он утверждал, что снуксилоцин способен подавлять рост раковых клеток, помню… Даже накропал статейку на эту тему и тыкался с ней во все компании. Естественно, ему везде давали от ворот поворот. Видел я эту статейку. Бред сивого мерина. Потом психологи еще обнаружили у него какое–то органическое поражение мозга. Жить ему, вроде, оставалось всего ничего… Так он, значит, умер?
- Ну… Да. Понимаешь, я нашел его труп в бывшем часовом заводе, на сорок восьмой. Или он сам, или кто–то другой всадил ему три дозы снука.
- А–а… Решил не мучиться, значит… Ну или крыша съехала окончательно… М–да, девочку жалко. С таким отцом жить - это…
- А ты точно уверен, что снук не действует на рак? А может ли быть, что раковый больной не подвержен действию снука?
- Ай, моро, - покачал головой цыган. - Это кто ж тебе успел так мозги проветрить? Да, выдвигалось одно время предположение, что прантавазиновая кислота поглащается и разрушается раковыми клетками, в результате чего, якобы, больной может оставаться в большей или меньшей степени адекватным. Но экспериментально это подтверждено не было. А потом кто–то доказал, что…
В кармане цыгана зазвонил телефон.
Он достал трубку, на несколько секунд поднес ее к уху, буркнул "угу", встал.
- Они у подъезда, Кит. - Сейчас санитары поднимутся сюда с носилками… Ты не переживай, моро, все будет хорошо. Просто верь, что все будет хорошо… Да, и не забивай себе голову всякой ерундой - жить будет проще, и разочарований лишних не испытаешь. Пока мы, увы, бессильны перед этой гадостью, перед снуком. Но первый рубеж обороны уже строится. Нужно верить и ждать.
Кит кивнул и пошел открывать дверь.
Глава 9
Кит долго не мог уяснить для себя, какие же на самом деле впечатления оставила в нем клиника под вывеской "Реабилитационный центр для личностей, страдающих снуксил–зависимостью".
- Это не более, чем вывеска, - с переднего сидения пояснил приехавший за мамой доктор. - Легализация.
Там, у мамы дома, уже возле машины, после того, как маму на носилках вкатили внутрь просторного салона, Эрджили попросил доктора:
- Брэндон, этот молодой человек - мой друг, его зовут Кит. После того, как устроишь его маму, ты покажи ему там все, что и как. Чтобы душа его была спокойна, что мама в надежных руках и в хорошем месте.
- Сделаю, - кивнул врач.
- И еще маленькая просьба. После всего помоги парню добраться домой, а? Ну не пешком же ему топать через два района.
- Без проблем, - снова кивнул Брэндон.
Легализация…
Понятно, что в открытую анти–снук разрабатывать не станешь. Это только государственный институты могут, которые, по сути, являются теми же филиалами "Снуксил Кемикалз".
Почему Эрджили раньше не предложил ему положить маму в клинику? Ведь наверняка, под постоянным контролем специалистов дело пошло бы еще быстрее.
Хотя да, конечно, ему нужен был хоть какой–нибудь начальный результат…
- В этом крыле у нас палаты для проходящих карантин, - пояснял Брэндон, ведя Кита, одетого в белый глухой балахон, по белому каридору, и то и дело поворачивая в какой–нибудь боковой коридорчик.
Кит уже через минуту совершенно запутался и потерял всякую ориентацию, а этот даже не смотрел по сторонам, словно был у себя дома, и это при том, что все коридоры были совершенно одинаково белы, тихи и пустынны.
- Сейчас вашу маму подготовят - помоют, переоденут, возьмут первичные анализы. После этого ее отвезут в палату. Ну а мы пока посмотрим, что тут и как.
Бесконечная анфилада переходов наконец закончилась одним длинным и более широким, по сторонам которого едва выделялись на фоне белых стен такие же белые двери. Кит долго не мог поймать образ, который у него сложился и не давал покоя. И только теперь понял: в фильмах ужасов и в фантастических романах вот так, зачастую, выглядят кошмарные сны или смертные видения.
Это было первое и довольно неприятное впечатление, хотя умом Кит и понимал, что белизна, на которой сразу видно малейшую грязь - совершенно необходимая часть подобных заведений.
- Вот, это отделение карантина. В седьмую палату, вон в ту, через пятнадцать–двадцать минут привезут вашу маму. Палаты одноместные. Показать внутреннюю обстановку я вам, к сожалению, не могу. Я и сам не имею права туда войти, пока не пройду процедуру дезинфекции.
- Понимаю, - кивнул Кит.
- Угу. Но можете поверить мне на слово, палаты продуманы тщательно и максимально приспособлены для удобства больного и сохранения необходимого уровня стерильности. Конечно, мы не государственная и даже не частная клиника, а потому не имеем официального источника дохода, позволяющего нам закупать дорогостоящую аппаратуру и нанимать высококлассных специалистов - всё держится на энтузиазме персонала. Но это отнюдь не значит, что здесь собрались дешевые недоучки и неумехи. Все сотрудники нашей клиники имеют соответствующую квалификацию, а главное - сострадание и желание помочь людям, так или иначе попавшим в ужасную беду.
- А Эрджили… - полюбопытствовал Кит. - Он тоже имеет к вашей клинике непосредственное отношение?
- Я не знаю, что вы имеете ввиду под "непосредственным отношением". Профессор Эрджили…
- Профессор?!
- Ну да. А вы что, не знали?.. Профессор Эрджили не входит в штат клиники, если вы это имели ввиду. Его деятельность слишком… слишком противоречит интересам корпорации "Снуксил Кемикалз" и правительства, чтобы он вот так запросто и открыто мог заниматься своим делом.
- Понимаю.
- Итак, ваша мама проведет две недели в карантине. За это время ее полностью обследуют, станут известны результаты анализов и прогноз, после чего будет назначено лечение. Тогда ее переведут в терапевтический корпус, где она и будет находиться постоянно. Для нее зарезервирована палата номер девять, чтобы вы знали. Лечение в основном типично для данного вида больных и состоит из стимуляторов мозговой деятельности, витаминных блокад, и иммуномодуляторов. Ну и, разумеется, ванны, массаж, психотерапия. А самое главное - антиснуксилоциновая сыворотка и блокиратор прантавазиновой кислоты… Пойдемте, я покажу вам физиотерапевтичесое отделение…
Сейчас, сидя на заднем сиденьи "Шевроле", везущего его домой, Кит пытался привести свои впечатления к единому знаменателю и никак не мог решить, понравилась ему клиника или нет.
Наверное, в любом лечебном заведении, в любой больнице, есть что–то пугающее и отталкивающее: специфические запахи ли, белизна ли стен, или доносящиеся откуда–то стоны страждущих, или их вид, когда они идут по коридору тебе навстречу. Вид чужого несчастья, от которого ты и сам не застрахован; бездушные и видавшие виды кровати, на одной из которых завтра можешь оказаться ты; серьезный и сосредоточенный персонал, которому до тебя пока нет никакого дела - все это угнетает и навевает мысли о бренности человеческого (твоего!) бытия и твоей беззащитности перед миром.
И все же, было в этой клинике что–то свое, отталкивающее, какая–то характерная черта, отличающая ее от других. И Кит пока не мог понять, какая. Пытался сообразить, что ему напомнила эта клиника, перебирал в голове образы, и никак не мог поймать нужный.
Наверное, все же, нужный образ - улыбка гуимплена, встреченного ими в одной из рекреаций. Улыбка, которая никак с этим домом скорби не вяжется.
Теперь, когда мамы не было, жизнь виделась бледной и невыразительной.
Кит сидел на табурете в кухне и смотрел на Джессику, суетившуюся между плитой и холодильником в создании какого–то, одной ей ведомого, салата. Еще день, от силы два, и Джессика тоже уйдет. И что тогда останется Киту? Впрочем, завтра выходные закончатся, и он снова зарядится патроном в обойму рабочей семидневки. Утром - на работу, вечером - с работы, домой. Не нужно будет искать очередную дозу для мамы, не нужно будет мотаться по брошенным заводам, обшаривая трупы. Жизнь пойдет так же, как идет у тысяч других людей, жизнь, основной смысл которой - не получить дозу.
Смысл жизни в том, чтобы не получить дозу.
Как все просто!
Чертовы философы столетиями искали этот неведомый никому "смысл жизни", мудрствовали лукаво, плели заумные вязи из слов, рассыпали жемчуг… А все оказалось до смешного просто и банально: не получить дозу…
А может быть, не отдавать Джессику ни в какой приют?..
Забот у него теперь станет вполовину меньше, меньше станет риска для жизни. Так почему бы не оставить девочку у себя - и ей будет лучше, и ему не так одиноко.
- Джесс, твой папа, он…
Она перестала перемешивать соевую лапшу, в которую набросала соевого же мяса, маринованного огурца и сыра все из той же сои, назвав это салатом.
- Твой папа, он работал в корпорации? - осторожно спросил Кит.
- Я не знаю, - пожала плечами она. - Он никогда не разговаривал со мной о своей работе.
- А мама?
- Она умерла от рака. Четыре года назад.
А… Вот откуда зацикленность Хилмана на этой болезни.
- Как ты представляешь себе свою дальнейшую жизнь?
Наверное, лучше бы ему не задавать этот вопрос. Но он должен был спросить.
Девочка застыла с большой прозрачной тарелкой в руках, в которой перемешивала свое кулинарное произведение, глаза ее быстро наполнились слезами.
- Никак, - выдавила она. - Не представляю. Никак.
- В восьмом районе есть детский приют… Ты могла бы…
- Нет. Я не хочу ни в какой приют. Я хочу домой.
- Но у тебя теперь нет дома, - сказал Кит как можно мягче и убедительней. - Сама понимаешь, что после случившегося тебе не стоит появляться дома. Я думаю, они наверняка уже побывали в квартире, в поисках кейса твоего отца.
- Все равно. А в приют я не хочу. И вы не имеете права распоряжаться моей жизнью.
- Мы договорились на "ты".
- Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью. Ты мне никто.
- Тоже правильно, - кивнул Кит. - Но это не значит, что я могу оставить тебя на произвол судьбы. Одна ты погибнешь.
- Пусть.
- Хорошо. Есть вариант… Ты можешь остаться у меня.
Она неопределенно посмотрела на него, подумала, отрешенно помешивая вилкой завитки лапши.
- Я хочу домой.
Кит вполне понимал ее. Там, в пустой квартире осталась вся ее короткая жизнь; ее детство, любимые книги, старые игрушки в кладовой, фотографии мамы и отца, пыльная и таинственная темнота за шкафом, в которую можно было складывать свои детские наивные секреты… Это был ее мир, из которого она, наверное, так редко выходила. Если бы не опасность, он бы позволил ей вернуться домой, почему нет. Ходил бы к ней, помогал. Хотя, это жутко, конечно: оставить девочку одну в пустой квартире, из которой она даже выйти не может без риска для жизни.
- Хорошо, - кивнул он. - Сегодня я схожу и посмотрю, как там дела. А ты напиши мне, что и где искать из того, что тебе дорого - я принесу.
Выйдя из полицейского участка, куда зашел за новой зеленой картой, Кит отправился на тридцать девятую.
Он не сразу подошел к дому семь–бэ, а около получаса блуждал вокруг да около, подражая манерам "крючка", присматриваясь, вглядываясь в окна квартиры Джессики, осматривая улицу. Несколько раз заходил в разные подъезды, из которых можно было бы следить за квартирой.
Ничего подозрительного.
На углу возьмого дома двое отморозков неторопливо и методично избивали снукера. У одиннадцатого долго стояла машина, но наконец уехала. В конце улицы маячила кучка гуимов - собирали, наверное, на дозу. В одном из подъездов он застал трахающуюся парочку экстремалов, мечтающих, что ли, побыстрее стать обращенными. Постанывание и протяжные вздохи девки раззадорили его, он снова вспомнил Джессику–первую, представил ее обнаженной, разгоряченной, в постели рядом с собой… Не судьба!
Почему–то она совсем забыла его, никак не напоминает о себе. Ведь после того, как Роб вернулся ни с чем, она должна была попробовать навести мосты к Эрджили через него, Кита. Впрочем, если Эрджили достаточно известен, если он профессор медицины, то, возможно, им достаточно знать его фамилию. Если предположить, что до Кита они не знали, кто занимается разработкой анти–снука, то теперь знают. А найти в картотеке целого профессора не так уж сложно, наверное, и уж точно не сложней, чем никому не известного гениального химика–самоучку.
Еще раз исподволь осмотрев улицу и окна ближайших домов, Кит, не меняя походки снукера, вошел в подъезд Джессики. С минуту постоял у входа, прислушиваясь. Потом быстро и бесшумно поднялся к квартире.
Те двое, приходившие за кейсом, не видели его лица, так что он мог сейчас смело позвонить и спросить, если что, Стива Хилмана. Или просто ошибиться адресом.
Уже когда он, выждав некоторое время, позвонил второй раз, снова выждал, а потом достал ключ, на лестнице сверху прошуршали неуверенные шаги. Кастет был заблаговременно надет на руку, так что Киту оставалось только повернуться на звук и приготовиться.
Тот, кто спускался сверху, кажется, не собирался ни на кого нападать. И уж точно, если судить по походке, не был гуимом.
О том, кто это был, Кит догадался сразу, как только увидел старые стоптанные коричневые туфли под затертыми брюками.
- Ты, что ли, Сиплый? - произнес он.
Бродяга выглянул из–за марша лестницы, поскреб бороденку давно не мытой рукой.
- Ну, - ответил он, радуясь, кажется, тому, что кто–то его знает и узнаёт. - А ты опять здесь… Значит, снова стрельба будет?
- Да вроде нет, - улыбнулся Кит.
- Угу. А ты, значит, тут живешь? Что–то я тебя раньше не примечал в этом доме.
- Да нет, не здесь. Та девочка здесь жила.
- А–а…
- Ты когда вернулся, тут уже тихо было?
- Тихо, - кивнул Сиплый, спускаясь и останавливаясь возле Кита. - Я под утро вернулся, так уж все улеглось. Кровищи там налилось, наверху, у–у–у! Хорошо ты его приложил.
- А ты мужика не знаешь, который живет в этой квартире?
- Не–а, - помотал головой Сиплый, доставая из–за уха окурок самокрутки. - Видеть видел, а так чтобы знакомым быть - нет. Он, знать, шибко умный, в очках все ходит. К такому умнику, да на хромой кобыле, разве подъедешь… И смотреть даже не станет в твою сторону.
Сиплый деловито почиркал облезлой бензиновой зажигалкой, раскурил вонючий окурок, крякнул довольно, сунул бычок в уголок губ.
Кит на всякий случай позвонил еще раз.
- А ты чего звонишь–то? - дернул бровью клошар. - У тебя ж ключ вон, вижу.
- Чтобы ты спросил, - буркнул Кит, вставляя ключ в замочную скважину.
- У–у… Погоди, а ты кто им будешь–то? Не брат его? Ключ–то у тебя откуда? А он сам где? Я его уж дней пять не вижу.
- Сколько вопросов–то сразу, - усмехнулся Кит, открывая дверь.
- Сестра его тоже сегодня приходила, - не обиделся клошар. - Спрашивала про него. Сестра, а не знает ничего…
- Какая сестра? - остановился Кит, уже готовый ступить в квартиру.
- Да какая… Нормальная… Фифа такая вся… Мне лет двадцать скинуть, так я бы ее на крысу пригласил, под буч. Красивая девка.
- А ты откуда знаешь, что сестра?
- Так она же сказала. Я к себе поднимался, в аппартаменты, к обеду… У меня там крыска с лапшой наготовлена была. Хорошая задалась крыска… Их тут о–го–го, ешь, не хочу! Я их запросто пикой бью. Это, значит, палку я такую…
- Короче, сиплый!
- А чего короче, - клошар недовольно погасил окурок окурка, бросил его в лестничный пролет. - Я поднимаюсь, а она тут стоит, названивает. Говорю: а вы чьих будете, а то я что–то вас тут раньше не видел. А она похвалила меня, что я такой внимательный; я, говорит, сестра хозяина, говорит. Ну я ей кратенько так обрисовал все дело, что, дескать, звонить–то бесполезно, поелику вчера тут веселуха была и никого в квартире нет. Она спокойно так выслушала, не заволновалась даже, молодец девка. Потом еще со мной наверх поднялась, на кровя посмотреть. И ничего, посмотрела. Даже на чердак заглянула. Жаль, что не в юбке была мадама, когда на лестницу взлезала…
Клошар мечтательно облизнулся и издал короткий смешок, намекая Киту, что зрелище было бы весьма примечательное.
- В джинсах, наверное, была, - вставил Кит. - В голубой куртке, нет?
- Ага, в них самых, - кивнул Сиплый. - Глазищи - ух! Огромные такие да зеленые, что твое море…
- Брюнетка, - добавил Кит.
- Чего? - не понял клошар.
- Черноволосая, говорю.
- А, ну да, ну да, ранетка.
- Стрижка короткая такая, - продолжал Кит. - Лицом на Донну Джейс похожа.
- Короткая, ага, - согласился Сиплый. - А про Донну не знаю… Это тоже сестра ваша, что ли?
- Актриса такая была, - задумчиво ответил Кит. - Лет десять назад. Потом на снук села. В прошлом году умерла.
- А–а… - покачал головой клошар. - А сестренка у тебя - красава.
- Да уж, - усмехнулся Кит. - Ладно, Сиплый, бывай. Спасибо тебе за инфу.
- За чего?
- За информацию, говорю, спасибо.
- А–а… Да чего там… Это, слышь, парень, может поднимемся ко мне? По бучу тяпнем, а?
- Нет, Сиплый, извини, дела.
Он вошел в тихую прихожую, притворил за собой дверь, закрыл на два замка.
То, что в квартире кто–то побывал, стало ясно сразу, едва он заглянул в комнату. Типичная картина грубо, по–хамски, проведенного обыска. Перевернутые ящики столов валяются в беспорядке на полу, посреди истоптанного вороха бумаг, фотографий, книг и вещей. Осколки битой посуды поблескивают тут и там, дверцы шкафов открыты. Тут же, на столе, на большом блюде для тортов, ворох пепла от сожженных бумаг.
Кит достал список, составленный Джессикой и принялся разгребать беспорядок, выискивая нужное: пара любимых книг, фотографии родителей, блузки, джинсы, белье, расчески, заколки…
Джессика–первая приходила сегодня в обед. Значит?.. Значит, вчерашние два ублюдка - не из ее компании, коль скоро она не знала о происшедшем.
Обыск… Его мог сделать кто угодно, хоть те, хоть эти.
За кейсом Хилмана охотятся как минимум две стороны. Как минимум, потому что наверняка есть еще и третья - та, которой кейс и достался, после того, как они накачали Хилмана снуком. Что же такого ценного было в саквояже чокнутого химика? Не рецепт ли анти–снукового эликсира? Или, может быть, средства от рака? Хотя, кому в наше время интересно средство от рака…
Кто эти три стороны?
С первой все ясно - это "Снуксил Кемикалз", на которую работает Джессика–первая.
Вторая - те два вчерашних ублюдка. Эти парни - в минусах, поскольку ситуацией они, похоже, владеют плохо. И вообще лохи. Наверняка за ними стоят обычные бандюки, которые решили сыграть по–крупному.
Третья сторона - икс. Но она - самая шустрая…
Вопрос. Если Хилман был реально чокнутый, чьи научные изыскания - фикция, то из–за чего весь сыр–бор? Впрочем, конечно, чокнутый тоже может быть гением в своей области. Но ведь его труды никого не заинтересовали. Его даже уволили из корпорации.
Где–то в цепочке событий есть разрыв или неправильное звено, о котором Кит представления не имеет, а потому может только гадать.