Кит даже не стал бить его кастетом, просто двинул локтем в голову, жестко, с поворотом корпуса.
Теперь тот, который поднял с земли брошенную Китом сумку. Это он, гаденыш, хлестанул его с ноги в голову. Увидя, что Кит прыгнул к нему, юнец попытался принять боевую стойку, но не успел - подсечка, удар кастетом по ребрам в догонку, хлопок затылка об асфальт.
Всё, можно сказать, что битва закончилась, толком и не начавшись.
Один все еще сидел на корточках, зажав яйца. Другой прыгал в стойке, делая нырки, изображая бывалого боксера… Нуб.
- Брысь, говнюк, а то урою, - небрежно бросил ему Кит, демонстративно вынеся вперед руку с кастетом.
Шпанец понял правильно - отскочил к тротуару и встал там, уныло созерцая поле битвы.
Кит неспешно, отерев сначала кровь с лица, поднял и повесил на плечо сумку, взял кейс.
- Слышь, братан, - обратился к нему тот, что стоял у тротуара. - Тебе все равно теперь конец. Ты ходи и бойся теперь, понял? А лучше вообще не ходи.
Нет, все–таки Киту повезло нынче еще раз. Повезло, что эти уродцы оказались доходягами, обычной уличной шпаной, которой только над гуимами глумиться. Повезло, что не было у них никакого железа, хотя такие обычно без арматуры не ходят.
Ну и ладно, спасибо судьбе. А разбитая губа, боль в челюсти и шишак над бровью - это такие мелочи, что и думать о них не стоит.
Кит сплюнул кровь под ноги стоявшему у тротуара и пошел дальше.
Киту было тогда как этой недоделанной шпане - лет семнадцать. Накануне какой–то гуим причастил их дружка, Иштвана Маргази. Они поклялись отомстить.
Того снукера они поймали вечером, во дворах на двадцать шестой, и зажали в арке, за колледжем Эккерсли. Снукеру было, кажется под пятьдесят, а может быть и больше, но из–за улыбки, растянувшей его лицо он выглядел моложе.
Кит никогда не был ни заводилой, ни особо агрессивным, ни драчуном, но Иштван был его почти другом.
- Лыбишься, сука? - спросил он снукера, расталкивая своих, подходя вплотную.
- Хорошо! - произнес гуим. - Уальчики хорошие! Уолетели!
- Сейчас ты полетишь, - буркнул Кит.
Он тогда еще не занимался особо - так, баловался пару раз в неделю с грушей да висел на турнике. Поэтому его неумелый удар в грудную клетку не причинил гуиму, кажется, никакой боли.
- Хороший! - пропел снукер. - Уолетели! Тау хорошо!
Кит двинул его под ложечку, другой рукой ударил в печень.
Гуима отбросило к кирпичной стене, но состояние кайфа после дозы не давало ему почувствовать что–нибудь кроме радости.
Потом Кит бил его долго и сосредоточенно, целясь в самые уязвимые, как он тогда полагал, места, делая серию за серией. Снукера мотало из стороны в сторону как мешок с грязным бельем, относить который в прачечную было обязанностью Кита. Но он только улыбался и повторял свое идиотское "Хорошо! Уолетели, уальчики!"
Его улыбка - это было самое ужасное. Через какое–то время Киту казалось уже, что снукер просто издевается над ним, что на самом деле ему больно, но он просто издевается, смеется над его жалкими попытками причинить боль.
До какого–то момента ни Кит, ни его собратья по шайке, стоявшие вокруг и молча созерцающие происходящее, не знали точно, будут ли они убивать гуима. Но в тот момент, когда изможденный и запыхавшийся Кит остановился, потряхивая разбитыми в кровь кулаками, снукер вдруг обнял его, прижался к его щеке своим слюнявым ртом и пропел: "Люйю тия! Уальчик! Хороший уальчик! Уолетели, а? Уог ждет нас!"
И тогда стало ясно, что снукера придется убить. Потому что иначе отмщение было невозможно. Он улыбался. Он не чувствовал боли. И он их любил.
Кит словно сошел с ума.
- Улыбаешься? - спросил он. - А что так не широко–то, а? Что так не широко улыбаешься, тварь? Давай шире, а?! Шире!
Он повторял это "Шире!" раз за разом, пока скрюченными пальцами разрывал щеки гуима, зацепив их изнутри, растягивая к ушам. Пальцы скользили по скопившейся во рту снукера слюне и крови, срывались с расползающихся как жвачка щек, но Кит снова и снова погружал их чуть ли не в самое горло и рвал плоть гуима в лохмотья, сжимая зубы так, что они хрустели и вот–вот готовы были рассыпаться.
- Шире, сука, шире! - кричал он в истерике. - Улыбайся шире, тварь!
Кит зябко повел плечами от этих воспоминаний. Потом они узнали, что тот гуим был когда–то одним из лучших преподавателей колледжа Эккерсли. Угасающее сознание настойчиво, каждый день, приводило его к зданию, где он отработал всю свою жизнь, где провел свои лучшие годы, где его любили студенты, бегавшие за ним и жадно ловившие каждое его слово.
Они отомстили. Они глумились над снукером больше часа, изуродовав его до неузнаваемости, превратив в изорванный, изломанный мешок мяса и костей. Они убивали его тупо, жестоко, истерично, напрочь забыв о мести и просто убивая, чтобы убить, чтобы не видеть счастливой улыбки, которая не сползла с его лица даже тогда, когда он стонал от боли…
Кит открыл дверь и вошел в прихожую.
В квартире пахло ужином.
Как это здорово–то, а! Приходить в свою маленькую, убогую, холодную квартирку и чувствовать теплый и живой запах еды, а не затхлую вонь пустого помещения и пыли.
- Джесс! - позвал он. - Я принес. Извини, только фотографий не нашел, они их…
Он не договорил, потому что заглянув в комнату, не увидел никого.
А! Ну да, она же возится с обедом…
Метнулся в кухню, еще не зная, но уже понимая, что не увидит Джессики и там.
Глава 11
Прежде всего, он тщательно осмотрел квартиру.
Ничего в ней не изменилось, ни один стул не был повален, ни один шкаф не оставлен открытым, никаких следов борьбы и вообще никаких следов. Такое ощущение, что Джессика либо ушла сама, не смотря на его строжайший запрет, да и свой страх, либо ее увел кто–то хорошо ей знакомый, с кем она пошла без раздумий. И где ее теперь искать, Кит даже представить себе не мог. Единственный вариант, который пришел ему в голову - это то, что она ушла домой. Но понятно, что этого не было, потому что быть этого не могло.
Да, она ушла не домой. И кажется, она ушла не по своей воле, потому что мобильник - вот он, лежит на подоконнике, в кухне. Она не могла уйти без него. Не должна была.
Метро мчится все быстрее и быстрее… Одна за другой мелькают незнакомые пустынные станции…
Кто знал, что Джессика у него дома?
Только любовница Хилмана и Эрджили. Но Эрджили ни за что не стал бы предпринимать каких–либо действий, не предупредив Кита. Да и Джессика не согласилась бы отправиться в приют. По крайней мере, сейчас.
А вот эта дамочка… С ней Джессика наверняка пошла бы. Но как та могла оказаться у Кита дома раньше его самого, при этом не зная адреса? Если только на машине…
И что ему теперь делать?
Искать девочку бессмысленно. Он даже не знает, с чего начать поиски, потому что не представляет себе, куда она могла отправиться. В полицию обращаться бессмысленно вдвойне.
А через час на улице начнет смеркаться.
А завтра ему идти на работу.
И еще этот саквояж. Нельзя оставлять его у себя, здесь. Ему нужно найти более надежное место…
Кит умылся, морщась, любуясь на поплывшую разбитую губу и огромный рог над левой бровью.
"Гаденыши! Надо было, все–таки, навешать им еще…"
Потом переложил всё из приметного кейса в небольшую серую сумку, сунул в карман телефон Джессики и вышел из дома.
Кейс он бросил в мусорный контейнер на тридцать восьмой.
Поднялся к маме.
В тихой и пустой квартире, в которой попрежнему стоял густой запах ацетона, задернул шторы, включил небольшой ночник у маминой кровати, открыл сумку.
Пролистал тетради в синей обложке - не с целью что–то понять, а - так, на всякий случай: вдруг что–нибудь было спрятано между страниц. Пошуршал печатными листами, даже не всматриваясь в текст: бесконечные таблицы и диаграммы. Повертел в руках странную упаковку снука, посмотрел ампулы на свет - вполне обычный на вид наркотик: золотистые кристаллы плавают, поблескивая, в желтоватой жидкости.
Достал голубой запечатанный конверт, надорвал краешек, открыл. Внутри - три конверта поменьше, на каждом, в поле адресата, надпись. На первом - "Джессика!". На втором - "Лайза!". На третьем - "Тебе!".
Повертел в руках послание к Лайзе. Лайза - это, скорей всего, любовница, та самая, которая отдала ему кейс. Бросил его обратно в сумку. Сунул конверт, адресованный Джессике в карман ветровки. Потом, подумав, вернул в сумку и его.
Конверт с надписью "Тебе!" открыл. Достал сложенный вчетверо стандартный лист бумаги с напечатанным на двух его сторонах текстом. Развернул. Начал читать.
"29 мая, 2052 года, Локвуд–сити, Стив Хилман.
Если ты нашел этот кейс, где бы ты его ни нашел, значит, я уже мертв.
Меня зовут Стив Хилман, я бывший сотрудник отдела по исследованию перспектив медицинского применения препарата "снуксил" при корпорации "Снуксил Кемикалз Хайпауэр". Единственная моя надежда сейчас, что ты, читающий эти строки, не имеешь отношения ни к "Снуксил Кемикалз", ни к спецслужбам. И еще хочется верить, что ты находишься в здравом уме и тебе не безразлична судьба человечества.
На протяжении последних трех лет я, в числе других сотрудников, официально и по заданию корпорации, занимался изучением препарата "Снуксил" и возможностью разработки на его основе медицинских средств–анестетиков высокой степени эффективности. К сожалению, работы не дали сколько–нибудь значимых результатов вследствие невозможности получения бета–снуксилоцина–6 в чистом виде, с отделенной прантавазиновой кислотой.
Зато в процессе исследований снуксилоцина мною было выявлено и доказано опытным путем положительное воздействие компонентов препарата "Снуксил" на раковую опухоль, заключающееся в подавлении деления больных клеток. Побочным эффектом использования снуксила на больных раком мышах оказалась их почти полная невосприимчивость к действию прантавазиновой кислоты вследствие ее поглощения раковыми клетками с последующим разложением на составляющие - 2О12 (диоксивазин–12) и MSD (мета–снуксилон–дигидратат), обнаруженные мною в крови подопытных животных.
Впрочем, ты, наверное, не медик и не химик, я зря все это так пишу. Буду говорить проще, чтобы ты понял.
Проще говоря, можно предположить, что человеку, больному раком, должно быть очень трудно стать снукером в полном смысле этого слова, но - крайне полезно. Трудно в том смысле, что для того, чтобы "подсесть" на снук ему нужна лошадиная доза препарата. А полезно потому, что доза менее десяти милилитров вероятней всего будет являться для него лекарством от рака. А кроме того, на основе MSD, полученного из крови раковых больных или синтезированного (алгоритм синтеза мною почти доработан до конца), может быть создан так называемый "анти–снук" - сыворотка, позволяющая избавить человека от наркотической зависимости с частичным или полным (в зависимости от "стажа" снукера) восстановлением функций мозга.
Результаты моих исследований я предъявил в государственный институт по изучению возможности медицинского использования снуксила с предложением провести эспериментальные исследования на раковых больных, но ответа не получил. Зато тут же начались гонения. Сначала меня обвинили в подтасовке фактов с целью получения ученой степени. Потом - в проведении несанкционированных экспериментов на раковых больных. В отношении меня была проведена психиатрическая экспертиза, результаты которой показали, якобы, что я болен начальной стадией ранней болезни Альцгеймера. Меня уволили из корпорации, на меня было заведено уголовное дело.
Недавно я обнаружил, что в моем рабочем кабинете был проведен негласный обыск, в ходе которого были изъяты все мои дневники с последними результатами исследований. К счастью, последнее время я не хранил свои тетради на работе, поэтому им не удалось до них добраться.
Им нужен алгоритм получения натурального или синтетического MSD. Дело в том, что это вещество является выраженным мутагеном в отношении вирусов гриппа, таких как Y5–Ямайка и H9–Гондурас. В результате мутации эти вирусы, попав в организм человека, будут способствовать выработке снуксилотоксинов, то есть, по сути, заболевание, например, ямайкским гриппом будет означать для человека заражение снуксил–зависимостью. В результате, корпорации "Снуксил Кемикалз" не нужно будет дожидаться, пока закон "сто–шесть–бэ", принятый пока только в одной стране, даст им несколько тысяч новых снуксил–зависимых. Им достаточно будет спровоцировать одну эпидемию ямайкского гриппа через подвергнутый мутации вирус. При копеечном убытке на инициализацию такая эпидемия принесет миллардные прибыли. И тогда никакие барьеры не остановят распространение снуксила по всему миру, и те страны, которые пока еще держат оборону, вынуждены будут впустить снуксил на свою территорию.
Несколько дней назад до меня дошла непроверенная информация, что в Локвуд–сити, неким Тони Скарамо, в состоянии глубочайшей секретности, ведутся работы по выделению MSD–подобной компоненты из спинномозговой жидкости снуксил–зависимых больных, которым вводится состав на основе 2О12. Эксперименты эти пока безуспешны или имеют разовые положительные результаты, но не исключено, что в скором времени мощнейшее химическое оружие окажется в руках какого–то маньяка–одиночки или корпорации, если этот Скарамо работает на нее.
Я обратился в международную независимую комиссию по соблюдению законов и прав, куда и передал полученную мной информацию и краткое описание моих исследований по MSD. Я успел это сделать. Мне обещали защиту. На днях со мной должен связаться их агент, который обеспечит мне прикрытие и выезд в Исландию. Но если, ты читаешь сейчас эти строки значит корпорация победила. Еще раз. Но, может быть, - последний. Это будет их последняя победа, если ты не останешься равнодушен и передашь находящиеся в кейсе бумаги и тетради в надежные руки, человеку, который сможет правильно их использовать. Такой человек есть. Он живет и работает где–то в районе N8, его фамилия - Эрджили.
Позаботься о себе! Если сегодня ты проигнорируешь это послание, то завтра может быть уже поздно!
И пожалуйста, сделай, что сможешь, для моей дочери. Ее зовут Джессика, ей четырнадцать лет.
С того света с надеждой,
Стив Хилман.
P.S. Снук, который ты нашел в кейсе, - модифицирован, в нем минимизировано содержание прантавазина и снуксилоцина, зато по максимуму бета–снуксилоцина–6. Содержимое этих ампул - все, чего наш отдел добился в разработке анестетика. Можно колоться непосредственно иглой в ампуле, а можно использовать инъектор. Помни: максимум, что ты можешь себе позволить - это одна ампула в двое–трое суток! Это критическая доза, и лучше ее не получать, потому что желание повторить будет огромным. Не используй, если предстоит прилагать значительные физические или умственные усилия. Но не сойти с ума от зубной боли эта штука точно поможет".
Кит перечитал написанное еще раз, заставив себя вдуматься в текст и понять основное, потом вложил конверт обратно в сумку, застегнул молнию, сунул сумку в шкаф с верхней одеждой. Смысла особо прятать ее не было. Чем лучше спрячешь, тем быстрее найдут, а так - лежит простая, не первой свежести дорожная сумка на видном месте, ну что в ней может быть интересного.
Он понял одно: если бумаги Хилмана достанутся корпорации, весь мир станет гуимпленом; если они попадут к Эрджили, мама рано или поздно будет здорова.
Вспомнилась сцена у бара, на тридцать девятой, когда хозяин бросил вслед уходящему Сержу, или как там его зовут: "Передавайте привет Тони".
Если это тот самый Тони, что очень вероятно, то наверняка Серж работает на него, следя за разработками Эрджили.
Все, что нужно сделать - это передать Эрджили бумаги Хилмана и предупредить его, что в его лаборатории сидит крыса.
А Джессика…
Прости, Стив!..
Подумав немного, достал сумку, открыл прозрачную коробочку со снуком, взял одну ампулу. Мягкая пластиковая капсула со встроенной иглой. Отвинтить крышечку, всадить иглу, сдавить бока капсулы, получить два кубика снука…
А если эти чертовы химики ошиблись? Если боль останется, а к ней добавится еще и счастье? Или даже боль уйдет, но взамен придет кое–что другое?..
Повертев ампулу в пальцах, несколько раз просмотрев ее содержимое на свет, Кит все же сунул ее в маленький карман для зажигалки. Если вдруг сложится так, что не останется сил, то… почему бы и нет?
Потом достал мобильник Хилмана, набрал номер лаборатории.
- Серж Мэйсон, - ответил через минуту знакомый голос.
Крыса собственной персоной.
- Это Кит Макдауэл. Мне нужно поговорить с Эрджили.
- К сожалению, его нет.
- Где он?
- Я не располагаю такой информацией.
- Когда он будет?
- Сегодня его точно уже не будет.
- Вы не могли бы дать мне номер его мобильного? Это очень важно.
- Я не уполномочен. Попробуйте позвонить утром.
Гудки.
Ну что ж, с другой стороны он сам просил цыгана быть осторожней и сменить лабораторию.
Телефон грустно блямкнул. Замигал индикатор заряда батареи, показывая двадцать пять процентов. Ну ничего, на крайний случай у него есть еще телефон Джессики…
Упс!..
"Что ж ты такой дурак–то?!"
Кит открыл телефонную книжку, принялся быстро листать.
Разумеется, Лайза была там.
Нажал вызов.
Где–то уже на десятом гудке ему ответили. Но голос был мужской. Странно, ведь она живет одна, а Хилман был, кажется, ее единственным мужчиной. Хотя… хотя с чего это ты взял?
- Да?
- Я хотел бы поговорить с Лайзой.
- Кто ее спрашивает?
- Один знакомый.
- Ваше имя?
- Я хотел бы поговорить с Лайзой.
- Она сейчас не может разговаривать.
- Хорошо, я перезвоню.
- Не кладите трубку! Именем закона!
- Что? - Кит даже отнял от уха телефон и посмотрел на дисплей, словно надеялся увидеть там собеседника.
- Я сержант Бауэр, центральное отделение полиции восьмого района. Ваше имя?
- А что случилось, сержант?
- Ваше имя?!
- Серж Мэйсон, - брякнул Кит первое, что пришло ему в голову.
- В каких отношениях вы состояли с убитой?
- С убитой?!.
- Я имел ввиду, - спохватился коп, но Кит не стал дослушивать, что же он там имел ввиду - нажал кнопку отбоя и быстро отключил телефон.
Всё. Теперь его будут отслеживать по сигналу мобильника, а значит, в сети ему появляться нельзя. Они, конечно, выяснят, с какого номера звонили. И повесят на него убийство Хилмана. И Лайзу приплюсуют.
Значит, любовницу Хилмана убили…
И не они ли похитили Джессику?..
Эти ребята, кто бы они ни были, работают весьма оперативно. И они идут за кейсом буквально по пятам.
Если они или полиция, или они и полиция, найдут и порасспрашивают разговорчивого Сиплого, то уже сегодня у них будет фоторобот Кита. А может быть, он у них уже есть.
Метро на всех парах несется к конечной станции…
Домой идти было нельзя. Но и здесь оставаться - тоже не вариант, ведь если уж они знают его адрес, то что им мешает узнать адрес мамы.
Кит в третий раз достал сумку, забросил ее на плечо, вышел из квартиры.