- Может, ты и прав, - заявил я, высунув голову из люка, - только во время нашего с ней знакомства она была не такой уж бедной. - А затем ехидно добавил; - И блондинкой она тоже не была.
- Ладно, - зевнул капитан. - Пошли завтракать. Что мы и сделали.
***
В молодости мне казалось, что нет лучшей судьбы, чем родиться морской тварью. Я вырос на побережье Тихого океана, а лето проводил обычно на Средиземноморье либо на Мексиканском заливе. Месяцами я общался с кораллами, фотографировал обитателей морских глубин, играл в пятнашки с дельфинами. Я ловил рыбу везде, где только есть рыба, глубоко возмущаясь, что существуют места, доступные рыбам, но недоступные мне. Повзрослев, я стал мечтать о по-настоящему крупной рыбе, что естественным образом привело меня к Ихти ведь он больше всех известных науке живых существ, за исключением разве что секвойи.
Я взял про запас пару булочек, сунул их в бумажный пакет, налил в термос кофе, а затем покинул камбуз и направился к логову Вагона. Тут все было в точности как прежде. Я щелкнул парой тумблеров, и передатчик ожил.
- Это ты, Карл?
- Он самый, Майк. Подключи сюда питание, жулик ты несчастный.
Майк обдумал мое предложение, затем генераторы включились, и плот задрожал. Я налил третью чашку кофе и нашел сигарету.
- Ну и почему же это, интересно, я жулик, да еще и несчастный? - снова раздался голос Майка.
- Ты знал о телевизионщиках в шестнадцатом ангаре?
- Да.
- Тогда жулик ты несчастный, и больше никто. Меньше всего мне сейчас нужна популярность. "Битому неймется". Прямо перед глазами стоит заголовок.
- Ошибаешься. Главная роль в кино всего одна, а Джин малость посимпатичнее тебя.
Ответа он не услышал - в этот момент я включил подъемник, и над головой оглушительно, "как две огромные мухобойки, хлопнули створки люка. Когда Вагон оказался вровень с настилом, я убрал поперечный полоз и двинулся по колее вперед. Посередине палубы, на перекрестке, я остановился, опустил поперечный полоз, а продольный убрал. Затем я скользнул к правому борту, остановился между Ладьями и включил магнитный захват.
За все это время из чашки не пролилось ни капли кофе.
- Картинку, пожалуйста.
Экран засветился. Я подкрутил настройку и увидел рельеф дна.
- Порядок.
Я щелкнул тумблером второй готовности, Майк сделал то же самое. Вспыхнул свет. Разблокировалась лебедка. Я прицелился, выдвинул "руку" и забросил удочку.
- Чисто сделано, - прокомментировал Майк.
- Первая готовность. Сейчас подсекаю. - Я щелкнул тумблером.
- Первая готовность.
Как раз здесь-то на сцену и выходит наживляльщик, чья задача - сделать крючок соблазнительным.
Крючок этот не совсем обычен. В трос вплетены трубки, по которым подается столько дури, что хватило бы на целую дивизию наркоманов; Ихти заглатывает дистанционно управляемую наживку, дергающуюся перед ним, рыбак подсекает, и концы крючка впиваются в глотку.
Последняя подстройка, теперь что там на индикаторе уровня? Пусто, наркотик еще не заливали. Вот и хорошо. Я нажал копку "инъекция".
- Теперь уж точно не уйдет, - пробормотал Майк.
Я освободил тросы и стал водить воображаемого зверя. Я отпускал его, время от времени придерживал, чтобы сильнее вымотать.
Несмотря на наличествующий кондиционер и отсутствующую рубашку, становилось жарко, откуда следовал вывод, что утро превратилось в день. Я смутно отмечал прилетающие и тут же убывающие вертушки. В тени оставшихся открытыми створок сидели какие-то личности; они с интересом наблюдали за моими действиями. Прибытие Джин я проворонил, иначе закончил бы и опустил Вагон на место.
Она нарушила мою сосредоточенность, хлопнув дверью с такой силой, что я испугался - не сорвется ли Вагон с захвата.
- Вас не затруднит сообщить мне, - процедила она, - с чьего это разрешения Вагон оказался на палубе?
- Ни с чьего, - ответствовал я. - Я его сейчас уберу.
- Не утруждайте себя, только отодвиньтесь куда-нибудь. Так я и сделал. Эта зараза заняла мое место. На ней были широкие коричневые брюки и свободная рубаха, волосы увязаны на затылке, чтобы не мешали. Щеки у нее горели, и вряд ли от жары. Джин набросилась на пульт с комичным - и пугающим - энтузиазмом.
- Вторая готовность, - рявкнула она, ломая о кнопку фиолетовый ноготок.
Я изобразил зевок и начал неторопливо застегивать рубашку. Она зыркнула на меня искоса, проверила приборы и забросила крючок.
Я следил по экрану за леской. На секунду Джин повернулась ко мне.
- Первая готовность, - ровно сказала она.
Я утвердительно кивнул.
Она потянула лебедкой вбок, чтобы продемонстрировать, что знает, как это делается. Я не сомневался, что она знает, как это делается, и она не сомневалась, что я не сомневаюсь, но все-таки…
- Если вы еще вдруг не поняли, " - сказала она, - вас тут и близко не будет. Вас наняли наживляльщиком, понятно? Вы никакой не оператор Вагона! Вы наживляльщик! В ваши обязанности входит сплавать и накрыть нашему общему другу стол. Это опасно, но вам и платят соответственно. Вопросы?
Она нажала кнопку "инъекция" с такой силой, что я невольно потер горло.
- Да нет, - улыбнулся я, - но я умею пользоваться этой штуковиной. И если что - свистните. По профсоюзным ставкам.
- Мистер Дэйвитс, - сказала она, - я не хочу, чтобы за этим пультом сидел неудачник.
- Мисс Лухарич, в эту игру еще никто не выигрывал.
Она начала выбирать трос и тут же вырубила магнитное сцепление; крючок со всеми своими причиндалами вернулся на место, Вагон содрогнулся и отскочил на пару футов назад. Поперечный поднят, полный газ назад, слегка притормозила, сменила полозья, стоп. С грохотом и лязгом. Теперь - направо; моряки, сидевшие в тени створки, бросились врассыпную, а мы въехали на платформу подъемника.
- В будущем, мистер Дэйвитс, - сказала она мне, - не входите сюда без приказа.
- Не волнуйтесь, - ответил я. - Я не войду даже и по приказу. Если вы еще не забыли, я нанимался наживляльщиком. Так что, если вам потребуется моя помощь, придется вежливо попросить.
- Этот день войдет в историю, - улыбнулась она. Я согласился, над нами закрылись створки люка. Когда Вагон вернулся на место, мы закончили разговор и разошлись в разные стороны. Все же она сказала, в ответ на мой смешок, "до свидания", что свидетельствовало как о хорошем воспитании, так и о хорошем самообладании.
Позже, вечером, мы с Майком набили трубки в каюте Малверна. Ветер гнал волну, а дождь и град колотили по палубе, будто по жестяной крыше.
- Погода - дрянь, - сообщил мне Малверн. Я согласно кивнул. После двух стаканов бурбона комната стала родной и уютной: мебель из красного дерева (давным-давно я по какой-то блажи доставил ее с Земли), обветренное лицо Малверна, постоянно удивленная физиономия Дабиса между двумя тенями от спинок стульев, все это освещено крохотным ночником и видно как бы сквозь бурое стекло, гадательно.
- Хорошо, что я здесь.
- А как оно в такую ночь там, внизу?
Я выпустил клуб дыма, представляя, как луч фонаря прорезает внутренности слегка подрагивающего черного алмаза. На мгновение я увидел молниеносный бросок случайно освещенной рыбы, мерное колыхание странных, наподобие папоротников, водорослей - сперва они в тени, потом вспыхивают яркой зеленью, исчезают… Думаю, именно так себя чувствует, если он способен что-то чувствовать, космический корабль, летящий между мирами - и тишина, сверхъестественная, жуткая тишина, и спокойствие, будто во сне.
- Темно, - сказал я. - И уже на глубине в несколько метров волна почти не чувствуется.
- Отчаливаем через восемь часов, - заметил Майк. - А через десять двенадцать дней будем на месте, - добавил Малверн.
- Как вы думаете, что сейчас делает Ихти?
- Спит на дне морском с миссис Ихти - если у него, конечно, есть хоть капля мозгов.
- Нету. Я видел реконструкцию его скелета, сделанную АВИ по собранным на берегу костям.
- А кто ж ее не видел?
- Так он же будет больше сотни метров длиной. Верно, Карл?
Я согласился.
- А черепная коробка совсем крохотная, при такой-то туше.
- Он достаточно умен, чтобы не попадаться в наш холодильник.
Смешки - ведь, кроме этой комнаты, по-настоящему не существует ничего. Окружающий мир - это пустая палуба, по которой колотит дождь пополам со снегом. А мы сидим себе, развалясь, и выпускаем клубы дыма.
- Наша командирша не одобряет несанкционированную рыбную ловлю.
- Наша командирша может идти куда подальше.
- Чего она там тебе наговорила?
- Она сказала, что мое место - на дне, вместе с рыбьим дерьмом.
- Ты не управляешь Вагоном?
- Я наживляю.
- Посмотрим.
- Ничего другого я не делаю. Если ей потребуется оператор Вагона, она должна будет попросить, и очень вежливо.
- Думаешь, попросит?
- Думаю, попросит.
- А если она попросит, ты-то сумеешь?
- Резонный вопрос, - я выпустил клуб дыма, - ответа на каковой я не, знаю.
Я согласен акционировать свою душу и отдать сорок процентов выпущенных акций за ответ на этот вопрос. Я согласен отдать за этот ответ два года жизни. Только что-то мои соблазнительные предложения не встречают отклика у темных сил. Видимо, темные силы и сами не знают. Ну, скажем, нам повезет и мы найдем Ихти. Более того, мы подцепим его на крючок. Ну и что? Если мы подтянем его к кораблю, выдержит ли Джин или сломается? Что, если она прочнее Дэйвитса, охотившегося на акул с пневматическим пистолетом и отравленными стрелами? Что, если она и вправду поймает Ихти, а Дэйвитс так и будет стоять рядом, словно пень?
Хуже того, если, скажем, она попросит Дэйвитса, а тот все равно будет стоять, словно тот самый пень или, лучше сказать, как конек бздюловатый?
Это случилось, когда я приподнял Ихти выше уровня палубы и посмотрел на его тело, косо уходящее вдаль и вдали теряющееся из виду, словно зеленая горная гряда. А еще огромная голова. Маленькая для такой туши, но все равно огромная. Широкая, пупырчатая, и эти выпученные, лишенные век рулетки, крутившие свое красное-черное еще тогда, когда мои предки только собрались осваивать Новый Континент. И голова эта качалась - туда-сюда, туда-сюда…
Подсоединили новые баки с наркотиком. Ему требовалась еще одна доза, и побыстрее. Но меня парализовало.
Он издал звук, ну словно сам Господь ударил по клавишам синтезатора.
И посмотрел на меня!
Не знаю, так же видят его глаза, как наши, или нет. Сомневаюсь. Может, я представлялся серым расплывчатым пятном за черной скалой, а отраженное от пластика небо слепило их до боли. Но только они остановились на мне. Возможно, змея на самом деле не парализует кролика - может, это просто кролики трусливы по природе. Но только Ихти начал сопротивляться, а я смотрел на него как завороженный.
Завороженный этой мощью, этими глазами… Таким вот и нашли меня пятнадцать минут спустя. Голова моя и плечи оказались несколько покуроченными, а кнопка "инъекция" - ненажатой.
Я вижу эти глаза во сне. Я хочу еще раз взглянуть в них, даже если поиски продлятся до скончания века. Я должен узнать, есть ли во мне нечто, отличающее человека от кролика, от жестко заданного набора рефлексов и инстинктов, разваливающегося, стоит только дернуть за нужную веревочку.
Я посмотрел вниз и увидел, что руки мои трясутся. Я взглянул вверх и увидел, что никто этого не увидел.
Тогда я допил стакан и выбил трубку. Было уже поздно, и птички певчие своих не пели песен.
***
Я сидел, свесив ноги с кормы, и строгал деревяшку, щепки кувыркались в кильватерной струе. Три дня плавания. Никаких действий.
- Эй!
- Я?
- Да, ты.
Волосы - золото, зубы - жемчуг, глаза такого оттенка, которого и на свете не бывает.
- Привет.
- В правилах техники безопасности есть специальный пункт, запрещающий то, чем ты сейчас занимаешься.
- Знаю. Уже все утро на этот счет мучаюсь.
Тонкий завиток забрался по моему ножу, улетел, приземлился в пену, покрутился, затем его утащило вглубь. Я смотрел на отражение девушки в лезвии и тайно наслаждался тем, как оно корежится.
- Измываешься?
Я повернулся на ее смех.
- Кто, я?
- Я могу тебя отсюда столкнуть, очень свободно.
- Я догоню корабль.
- А потом какой-нибудь темной ночью столкнешь меня?
- Тут все ночи темные, мисс Лухарич. Нет, я лучше подарю вам эту вот штуку, которую вырезаю.
Она села рядом со мной; закрытый купальник и белые шорты; нездешний загар, который всегда казался мне таким привлекательным. Я почти ощутил вину за то, что спланировал всю эту сцену заранее, но моя правая рука все еще скрывала деревянную зверюшку от ее глаз.
- Ладно, глотаю наживку. Что это у тебя?
- Секундочку, сейчас закончу.
Я церемонно вручил ей деревянного ослика. Я чувствовал себя виноватым и немного по-ослиному, но остановиться уже не мог. Со мной всегда так. Рот расплылся, ну еще немного - и в правду заржу. И уши торчком.
Джин не улыбнулась, не нахмурилась, а просто взяла мой шедевр и начала его рассматривать.
- Хорошо получилось, - сказала она наконец, - как и почти все, что ты делаешь. И, возможно, соответствует ситуации.
- Отдай, - протянул я руку.
Она вернула мне осла, а я швырнул его в воду. Ни в чем не повинное животное не попало в пену и некоторое время держалось на поверхности, словно карликовый морской конек.
- Зачем ты его выкинул?
- Плохая шутка. Извини.
- Может, ты и прав. Может, на этот раз я откусила столько, что не прожевать.
- Тогда почему не заняться чем-нибудь более безопасным, - фыркнул я, вроде космических гонок?
- Нет, - помотала она тем самым своим золотом. - Мне нужен Ихти.
- Зачем?
- А зачем он был нужен тебе? Ты же угробил на него целое состояние.
- Много разных причин. - Я пожал плечами. - Некий психоаналитик, лишенный диплома и незаконно практикующий в подвальной конуре, сказал мне однажды следующее:
"Мистер Дэйвитс, вам необходимо укрепить образ своей мужественности, поймав по рыбине каждого из существующих видов". Рыбы - очень древний символ мужественности. Вот я и взялся за дело. Осталась всего одна рыбина. А вот ты-то, чего ради ты захотела укрепить свою мужественность?
- Захотела? - ответила она. - Да ничего я не хочу укреплять, кроме "Лухарич энтерпрайзис". Мой главный статистик однажды сказал: "Мисс Лухарич, когда ваше имя будет на каждой баночке кольдкрема и коробке пудры, продаваемой в Солнечной системе, вы станете счастливой девушкой. И богатой". И он оказался прав. Я - тому доказательство. Я имею возможность выглядеть так, как я выгляжу, и делать все, что мне заблагорассудится, и я продаю почти всю губную помаду и пудру в Солнечной системе - но я хочу иметь силы делать все, что мне заблагорассудится.
- А что, - заметил я, - видок у тебя вполне деловой и холодный. Какие тебе еще силы?
- Не знаю насчет холодного вида, - сказала она, поднимаясь, - но сейчас мне жарко. Давай искупаемся.
- Могу я заметить вашему величеству, что мы идем с довольно приличной скоростью?
- Можете, если желаете сообщить очевидное. Ты вроде говорил, что сумеешь догнать плот без посторонней помощи. Еще не передумал?
- Нет.
- Тогда достань пару аквалангов, и устроим соревнование, кто быстрее проплывет под Стадионом. И выиграю, конечно же, я, - добавила она.
Я встал и посмотрел на нее сверху вниз; это обычно дает мне чувство превосходства над женщинами.
- Дочь Лира, в чьих глазах Пикассо, - сказал я, - будет тебе гонка. Встречаемся у правой передней Ладьи через десять минут.
- Через десять минут, - согласилась она.
Десять минут на все и потребовалось. В том числе две, чтобы добежать со всем этим барахлом от центрального купола до Ладьи. Мои сандалии раскалились, так что я был счастлив добраться до сравнительно прохладного угла и сменить их на ласты.
Мы нацепили снаряжение и подогнали ремни. Сейчас на Джин был цельный зеленый купальник, да такой, что мне пришлось прикрыть глаза и посмотреть в сторону. А потом обратно.
Я прикрепил веревочную лестницу и скинул ее за борт, а потом постучал по стене Ладьи.
- Что такое?
- Вы связались с левой кормовой Ладьей?
- Все устроено, - пришел ответ. - По всей корме вывешены лестницы и тросы.
- Вы уверены в благоразумности такого поступка? - спросил у Джин ее агент по связям с общественностью - плюгавый, докрасна обгоревший на солнце хмырь по прозванию мистер Андерсон. Он сидел в шезлонге рядом с Ладьей и сосал через соломинку лимонад. - Это может быть опасным, - запавшим ртом прошамкал хмырь (его зубы лежали рядом, в другом стакане).
- Верно, - улыбнулась Джин. - Это действительно будет опасно. Хотя и не очень.
- Тогда почему вы запретили съемку? Пленки через час оказались бы в Линии Жизни, а к вечеру - в Нью-Йорке. Хороший сюжет.
- Нет, - сказала она и отвернулась от нас. И подняла руки к глазам.
- Вот, пусть пока у вас полежат.
Хмырь получил коробочку, а глаза Джин вернули себе прежний, карий цвет.
- Готов?
- Нет, - строго сказал я. - Слушай внимательно, Джин. В этой игре есть несколько правил. Во-первых, - загнул я палец, - мы окажемся прямо под плотом, значит, надо стартовать на глубине и не переставать двигаться. Если стукнуться о днище, можно повредить баллон.
Она начала было возмущаться, что уж это-то любой идиот понимает, но я ее перебил:
- Во-вторых, там будет темно, поэтому мы должны держаться рядом и оба возьмем фонари. Ее влажные глаза сверкнули.
- Я вытащила тебя из Говино без… - Она замолчала и отвернулась, а потом взяла фонарь. - Хорошо. Фонари так фонари. Извини.
- И берегись винтов, - закончил я. - Уже метрах в пятидесяти от них тянет будь здоров.
Она снова вытерла глаза и подогнала маску.
- Ладно, двинули.
И мы двинули.
Я настоял, чтобы она плыла первой. У поверхности вода была теплая, на глубине трех метров - прохладная, а на десяти - холодная и - после жары на палубе - очень приятная. На глубине пятнадцати метров мы отпустили лестницу и рванули. Стадион плыл вперед, а мы - перпендикулярно ему, каждые десять секунд задевая его днище желтым пятном света.
Днище оставалось там, где ему и положено, а мы неслись, словно два спутника, обходящие планету с ночной ее стороны. Я периодически щекотал лягушачьи лапы Джин лучом света и отслеживал ее усик из пузырьков. Дистанция пять метров, как раз то, что надо. Я легко обойду эту красотку на финишной прямой, но пока что пусть идет впереди, так оно вернее.