Однако Смерть обняла молодого царя за плечи и пошла рядом, стараясь его утешить.
А потом удалилась, ибо потратила на Сизифа слишком много времени, и другие ее глаза и руки были парализованы - ведь дел у богини всегда хватало. Она уселась на трон в царстве мертвых и взглянула на серые извилистые воды Стикса и на погребальное пламя Флегетона, а остальные ее "я" принимали души моряков, потерпевших кораблекрушение в Средиземном море, и душу котенка, умершего в Александрии.
Смерть, сестра Сна, никогда не спит и присутствует повсюду.
Однако после того как мир обернулся вокруг своей оси третий раз и у Смерти появилась возможность отдохнуть на берегу Стикса, откуда она собиралась отправиться в далекую Африку (там жила старая женщина, которая призвала ее к себе), печальный призрак тронул Смерть за рукав. Она увидела залитое слезами лицо Сизифа.
- Ты все еще страдаешь? - спросила, она у души. - Мне жаль тебя, Сизиф. Перебирайся на другой берег… там есть прекрасные луга, где ты найдешь своих старых друзей. Я не сомневаюсь, что родители с нетерпением ждут встречи с тобой. Придет время, и к тебе присоединится Меропа. Поверь, дни разлуки пробегут незаметно.
Твоя беда в том, что ты никак не можешь забыть земной мир.
- Я и впрямь ничего не могу поделать, - ответил молодой царь. Моя жена не отпускает меня.
- До сих пор?! - с недоумением воскликнула Смерть.
- Да, погребальный обряд не свершен, - горестно заявил призрак, простирая руку в сторону серой реки, где причалила к берегу лодка перевозчика. - У меня нет монеты, и близкие со мной не простились. Я остаюсь пленником прежнего мира. О, госпожа, позволь мне отправиться во дворец, я постараюсь убедить жену похоронить меня, как положено.
- Таков закон, - признала Смерть, пожалев Сизифа и женщину с небесно-голубыми глазами и волосами цвета спелой пшеницы.
"Как она жестока, - подумала Смерть, - и как красива".
- Иди, - разрешила Смерть. - И добейся, чтобы Меропа устроила тебе подобающее погребение. Вот путь, по которому ты пойдешь.
Она раздвинула занавес меж мирами, показав Сизифу Коринф, а сама устремилась в Африку, где кричала от боли старая женщина. И Смерть пришла к ней, быстрая и милосердная.
Однако, шагая по ночному рынку, призрак Сизифа улыбался. Когда он поднимался по ступеням дворца, стражники вздрогнули и покрепче сжали копья, а пламя факелов взметнулось ввысь.
В тронном зале укрытое тяжелым покрывалом лежало его тело. Рядом с ним на коленях стояла Меропа. Ее прекрасные небесно-голубые глаза были заплаканы, а золотые волосы в беспорядке.
Сизиф рассмеялся и коснулся ее плеча, но она ничего не почувствовала; тогда он вошел в собственное тело и с улыбкой приподнялся на смертном ложе.
- Мой повелитель! - вскричала Меропа, а он крепко прижал ее к груди.
Слезы мгновенно сменились радостным смехом.
Слуги испуганно взирали на счастливую пару - умного царя и его храбрую молодую жену. Ведь пока Смерть ждала Сизифа, супруги договорились, что Меропа ни при каких обстоятельствах не станет хоронить мужа.
- Не впускать во дворец незнакомцев, - тут же приказал Сизиф своей страже.
И вместе с юной женой поднялся по лестнице в спальню, где на стенах танцевали голубые дельфины и всю ночь ярко полыхали факелы.
В те времена в Китае шла война, на берегах Янцзы горели деревни и города. Одни люди тихо покидали сей мир, другие покрывали себя вечной славой. Смерть и тысячи ее слуг были очень заняты.
В Индии началась чума, горячие ветры разносили ее дыхание по улицам городов: сначала умирали животные, а потом и люди, которые отчаянно кричали, не в силах переносить жестокие мучения. Смерть в сопровождении слуг мчалась на зов несчастных.
Вскоре разразилась война в Германии, которая кровавым потоком выплеснулась на земли Галлии; сражения не стихали в течение многих лет.
Смерть, которая никогда не спит, редко возвращалась в свой замок, она скиталась по дорогам Европы или горам Азии, появляясь в самых разных местах в лице своих многих тысяч слуг.
Прошли годы, она снова оказалась на рынке Коринфа. Дети с ужасом смотрели на нее, а взрослые старались незаметно отойти в сторонку.
- Что происходит? - спросила Смерть, вспомнив, как встречали ее в этом городе раньше.
- Уходи прочь, - ответил купец. - Наш царь не любит, когда в город приходят чужаки.
- Изгоняя странников, вы оскорбляете Богов, нарушаете их заповеди, - сказала Смерть.
Но люди начали бросать в нее камни, сердце Смерти наполнилось скорбью, и она покинула город. Возле ворот сидел умудренный годами нищий и с надеждой смотрел на незнакомку. Однако Смерть отвернулась от него, лишь бросив несчастному монету.
Потом она сделала один шаг (а шаги Смерти широки) от городских ворот до входа во дворец. Стражники мгновенно скрестили перед ней копья. Но теперь Смерть была в богатых черных одеяниях с золотой каймой, а в ее глазах полыхал огонь.
Стражники в страхе отшатнулись, копья со стуком попадали на пол, и разгневанная гостья молча прошла во дворец. К тому же ее разбирало любопытство: почему в городе появился обычай, запрещающий впускать странников.
Пламя факелов с ревом взметнулось к потолку, когда Смерть прошла по коридорам, но мрачную фигуру богини окутывала тьма. Она шагала все дальше - мимо танцовщиц, порхающих над изукрашенным разноцветной мозаикой полом, мимо благоухающих садов. И со всех сторон до нее доносился шум веселья.
И вот на пустующий конец стола, где раньше усаживали странников, пала тень. Вспыхнул и погас факел, смех замер на губах мужчин и женщин, попытавшихся понять, кто вошел в зал - но им не дано было увидеть незваную гостью.
Лишь царь поднялся со своего трона и его жена, небесно-голубые глаза которой широко открылись. Сизиф стал старше, на висках у него появилась седина; первый иней посеребрил золото волос его супруги; от глаз разбежались мелкие морщинки. Меропа поднесла руку к губам и застыла - как и все в зале, за исключением Сизифа.
- Сизиф, - сказала Смерть и нахмурилась, отчего потемнело погрузившееся в сон пламя.
Рука Сизифа коснулась плеча Меропы и слегка задрожала, а его глаза наполнились слезами.
- Ты видишь, как я люблю Меропу, - сказал Сизиф, - я не в силах ее покинуть.
Обреченная на вечное одиночество Смерть скорбела вместе с ним, она больше не гневалась на Сизифа.
- Ты получил годы, о которых мечтал, человек, - промолвила она. - Смирись. Пойдем со мной.
Однако душа Сизифа не хотела уходить.
- Пойдем, - сердито повторила Смерть. - Пора. Ты украл сорок лет. Тебе удалось меня перехитрить. Следуй за мной.
И она взмахнула рукой, так что пламя в камине померкло.
Но Сизиф опередил Смерть - в единое мгновение он опутал ее руки золотым поясом. Смерть вскричала, ее заклятие исчезло, и Меропа застонала в темноте. Огни погасли, а придворные в ужасе заплакали.
Однако среди них нашлись смельчаки, которые помогли своему царю отвести Смерть в подвалы дворца, высеченные внутри скалы, обычно там хранились вина и оливковое масло. Они надели на Смерть железные цепи и оставили одну.
Где-то в Испании призывал Смерть старик, но она не ответила: богиня рыдала. На одной из улиц Коринфа, терзая уши прохожих, скулила собака, которую переехала повозка, и ее жалобы разрывали сердце Смерти.
Болезни и старость вершили свой суд; в мире страдали тысячи людей и животных, безуспешно моля Смерть забрать их.
Насекомые и звери размножались, и никто из них не умирал; их разрывали на части, ели живьем… Цветы и трава продолжали расти, даже если их срезали, и вскоре по улицам городов стало невозможно проехать. По полям бродили бесчисленные стада животных в сопровождении своего потомства.
В разных странах шли войны, но Смерть не посещала поле боя, раненые сражались до тех пор, пока не получали страшных болезненных ран - и оставались жить… повсюду раздавались дикие вопли и стоны страдающих людей.
Смерть, рыдая, выслушивала все мольбы и молитвы - и ничего не могла сделать.
Птицы и грызуны поедали посевы - в мир пришла нужда. Болезни и голод рука об руку шагали по улицам городов, безжалостно терзая людей и животных.
Но Смерть не могла даже пошевелиться.
Наконец боги взглянули на землю и увидели, какой там воцарился хаос. Они немедленно начали дознание, поскольку страдания людей стали такими невыносимыми, что они забыли о жертвоприношениях.
Боги искали Смерть в недрах земли и глубинах моря, ведь она никогда не поднималась в их чертоги за облаками; спрашивали змееподобных детей Ночи, кузенов Смерти, но никто не знал, куда она подевалась.
И тогда из сумрака Ночи выступил ее младший брат - Сон, который проложил свой извилистый путь к самым мудрым из богов, и несмело прошептал:
- Сизиф.
И тогда Боги обратили свои всевидящие глаза на город Коринф и человека по имени Сизиф… а в следующее мгновение они увидели темное подземелье его дворца. Боги нахмурились - началось землетрясение.
Удар следовал за ударом, рушились колонны, люди в ужасе закрывали руками лица, а Сизиф посмотрел на Меропу, печально поцеловал ее и достал ключ.
Спускаться вниз, когда все вокруг сотрясается и рушится, было очень страшно, но Сизиф заставил себя приблизиться к тени, скорчившейся в самом углу - за ним внимательно наблюдали исполненные гнева глаза: ему следовало помнить, что Смерть является дочерью змея - теперь Сизиф понял, кого пленил - мудрое холодное существо, так не похожее на своего кроткого брата.
- Дай мне десять лет, - попытался поторговаться Сизиф, который никогда не сдавался без боя.
Однако Смерть ничего ему не ответила. Пол задрожал еще сильнее, на стенах появились трещины - дворец мог в любой момент рухнуть. Сизиф подумал о своей царице, потом вставил ключ в замок, и цепи упали.
Смерть встала, мрак вокруг нее взвихрился, и ее ледяное дыхание коснулось Сизифа. Человек упал на колени.
Над ним склонилось смуглое лицо, и царь услышал тихий шепот:
- Вставай, храбрый Сизиф, пора пришла.
Сизиф, забыв о своем теле, которое осталось лежать на полу, шагнул вслед за Смертью и оказался на рыночной площади. Повсюду, где падала черная тень, все превращалось в прах, даруя жизнь юным побегам; стих вой старого пса; стали слышны детские голоса; а когда наконец они вышли из ворот Коринфа, Смерть остановилась у всеми забытого нищего. Она мягко взяла его за руку, старик вздрогнул и улыбнулся, его бессмертная душа заморгала, потянулась и, освободившись, покинула бренное тело, уверенно зашагав рядом с ними, ведь теперь ей не мешала хромота.
Они направились к берегу реки, где собрались тысячи призраков, перевозчик уже спешил занять свой пост.
Только после девяти полных оборотов Земли вокруг Солнца Смерть забрала царицу с голубыми глазами, однако прошло еще три года, прежде чем ее призрак предстал перед троном богини на дальнем берегу реки.
Смерть улыбнулась Меропе. И царица ответила ей проницательной и озорной улыбкой. Она снова стала юной. Август окрасил ее волосы прежними цветами спелой пшеницы, сияющими во мраке чистилища. Далеко-далеко простирались луга, где цвели асфодели, охраняемые высокими пиками гор - места, которые приносят страдания детям Ночи. Меропа начала свой путь.
- Пойдем, - сказала Смерть и, взяв ее за руку, повела через луга к зазубренным горным вершинам.
Они шли по извивающейся вдоль склона холма тропе; высоко над ними упорно трудился молодой сильный царь. Его тело покрывал обильный пот, он тащил на вершину тяжелый камень. Камень был огромным, но царь не сдавался. Вот ему удалось сдвинуть его еще чуть-чуть, и он остановился передохнуть.
- Ты знаешь, - прошептала Смерть в ухо молодой царицы, - он освободится, как только закатит свой груз вон на ту вершину.
Смерть остановилась на обочине дороги, и они увидели, как, забыв о камне, обернулся к ним юный царь, в глазах которого застыло удивление. Камень покатился вниз, разбился на мелкие кусочки, а по всему чистилищу прокатилось звонкое эхо. Мгновение Сизиф с ужасом смотрел ему вслед; затем расхохотался, да так радостно, что его смех заглушил грохочущее эхо, и открыл объятия своей юной царице.
На лице Смерти появилась улыбка, она отвернулась и, сделав один шаг, мгновенно очутилась подле трона. Вспомнив о своем долге, она вновь воплотилась в тысячи и тысячи самых разных форм и обличий. И тихо вздохнула. □
Перевели с английского
Владимир ГОЛЬДИЧ и Ирина ОГАНЕСОВА
Эстер Фриснер
ДАЙТЕ МУЖЧИНЕ КОНЯ
Это вот она и есть, Обманная трясина, - сообщил старый хрыч, остановившись под сенью крепкого дуба. Уже смеркалось, и бархатные тени сообщали живописной дубовой рощице те же мягкие оттенки, что и великолепным башням Йоркского кафедрального собора, видневшимся вдалеке. - И нет такого места, которое было бы столь же достойно своего названия, пройди хоть от края света до самых Оркнейских островов!
- Благодарю, - холодно сказала леди Кэролин, взирая на старика с высоты своей гнедой кобылы. - Но подобный вояж не входит в мои ближайшие планы.
С изяществом, благодаря которому она уже не первый сезон в Бате срывала лавры первой красавицы, леди Кэролин легко соскочила с кобылы и обратилась к: своему проводнику:
- А ты уверен, что это ТО САМОЕ место? Если оно заслужило свое имя по праву, как ты говоришь, то для трясины выглядит подозрительно суховато.
- Не сомневайтесь, ваша светлость, - заверил старик. - Была тут трясина - в лучшем виде, только вот в последние годы летом стоит такая сушь… То самое место, чтоб мне провалиться! Да вот же, - он похлопал по стволу, - к этому дубу и привязали веревку, чтобы подвесить Дика Турпина.
Лицо леди Кэролин (воистину эльфийской прелести) скривилось в гримаску недоверия. Она наклонила голову в одну сторону, потом в другую, разглядывая предполагаемое древо, и наконец сказала:
- Солги мне еще раз, и я забуду о почтении к старости. Я тебя просто выпорю.
У старика отвисла челюсть, являя миру неполный набор зубов в разнообразных стадиях гниения.
- Что вы, ваша светлость! Клянусь могилой своей родной матушки…
- Да, тебе пора уже задуматься о могиле, - заметила леди Кэролин. - Что бы ты ни болтал, держу пари, тебе известно о могиле твоей матушки ровно столько, сколько та знала об имени твоего папеньки. - Леди аккуратно одернула свой редингот и надменно задрала подбородок. - Я щедро заплатила тебе за то, чтобы ты доставил меня к дубу, на котором вздернули знаменитого разбойника с большой дороги Дика Турпина. И я заплатила тебе звонкой полновесной монетой, а не бумажками, и не согласна на фальшивое дерево, которое ты желаешь мне всучить. Либо ты ленив и ни на что не годен, как все отбросы славного города Йорка, либо воображаешь меня круглой идиоткой. Хочу предостеречь: последнее - это роковое заблуждение!
- Ах, ваша светлость… - Старик стянул с головы на редкость антикварную шляпу и с горестной миной принялся мять ее в руках. - У вас нет никаких причин так говорить со старым Джеком Кингом. Ведь я прямой потомок того Тома Кинга, что обучал самого Турпина мастерству "джентльмена удачи"!
- Пока Дик Турпин не пристрелил его. - Тон, каким леди Кэролин изложила сей примечательный факт, был начисто лишен моральной оценки. - Некоторые говорили о несчастном случае. Что до меня, я ничего об этом не знаю и знать не хочу.
Старый хрыч уже истощил свою коллекцию покаянных гримас, и на лице его проступило сложное выражение изворотливой хитрости и жестокого лукавства, каковое шло ему как нельзя лучше.
- Точно так, ваша светлость, точно так, - усмехнулся он. - А вот как же это вышло, что дамочке столь благородного происхождения и воспитания так много ведомо о жизни и смерти Дика Турпина? С чего это вы уверены, ваша светлость, что Дик сплясал свою последнюю джигу не на этом дереве? - И старикан от души отвесил дубу здоровенный пинок.
- Ох! - воскликнуло дерево.
- Прямо в точку, - сказала леди Кэролин. Переложив хлыст в левую руку, она двумя пальцами правой извлекла из левого рукава редингота очищенный от коры и отполированный до блеска ореховый прутик; его деревянная плоть была изрезана цепочками таинственных символов, а на тонком конце, как ни странно, зеленели три нежных молодых листочка. Этим прутом она трижды ударила по стволу дуба, выкрикивая слова на неведомом языке.
Когда в сумерках отзвучало последнее эхо заклинаний, Джек Кинг исхитрился справиться с дрожью в коленях и вопросил:
- С вами все в порядке, ваша светлость?..
- Нет! - с досадой вскричала леди Кэролин, бросая на дубовое дерево кинжальные взгляды. Если б глаза и впрямь могли метать кинжалы, дуб наверняка обратился бы в подобие дикобраза. - Я ужасно разочарована! - Она уделила один кинжал старику. - Но возможно, ты беспокоишься о моем здравом смысле?
- Не поймите меня превратно, ваша светлость, нет-нет, я ничего такого не имею в виду… Но говорят, если находишься в компании с помешанным слишком долго, можно заразиться. Видите ли, прежде я никогда не слышал, чтобы дерево охало, да еще так натурально, вот я и решил спросить…
Было уже слишком темно, чтобы отличить хлыст от орехового прута, поэтому Джек Кинг так и не понял, чем именно она выбила у него шляпу из рук.
- Ты дурак! - возмутилась леди, очаровательная даже в своем гневе. - У тебя не хватило ума сообразить, в чем смысл моих действий, и ты решил, что я помешалась? Успокойся, я не сумасшедшая. Я просто ведьма.
- Ах, - сказал Джек Кинг. Он приложил палец к угреватому носу и дружески подмигнул. - В таком случае, ваша светлость, я вынужден просить у вас пардону и все такое, будьте добры и благодарю вас. - Он низко поклонился, нашарил на земле свою шляпу и дал деру со скоростью, которую трудно было заподозрить в человеке столь пожилого возраста и хилой комплекции.
Леди Кэролин топнула своей маленькой ножкой и пустила ему вслед очередь забористых эпитетов, совершенно не подобающих благородной даме. Если она и надеялась, что под градом подобных оскорблений любой мужчина устыдится настолько, что вернется назад, то практика доказала обратное. Единственным результатом полнозвучной тирады стал панический ужас гнедой кобылы, чья благодушная внешность оказалась не менее обманчивой, чем у старика: мгновенно развернувшись на задних копытах, она феноменальным галопом унеслась в темноту, оставив хозяйку в одиночестве и вне себя от злости. Лэди Кэролин яростно выкрикнула последнее ругательство, оскорбив всех лошадей разом, и обессиленно прислонилась к дубовому стволу, являя собой воплощение горечи и разочарования.