- Бой?! - Илья и Егор вскочили одновременно. Пальцы их пробежали по пластинкам поясов, приводя костюмы-скафандры в готовность.
- Самый настоящий. И отчаянно скверный, потому что там всего лишь девять наших ребят. Можно сказать, безоружные. Парализаторы действуют на сто шагов, а противник лупит атомными зарядами…
- Что за противник?
Илья вдруг почувствовал: здесь тоже всё рушится, как там, в далёкой туманности Окно. Всё в одну кучу - факты, догадки, понимание происходящего… Стрелять могут только разумные существа или созданные ими механизмы.
Поняв его растерянность, Шевченко угрюмо сказал:
- Я думаю точно так же, Садовник. Природа стрелять пока ещё не умеет.
- Мы летим туда, - твёрдо заявил Егор. - С нами настоящее оружие и знание древнего военного искусства. Мы разыщем безумцев и остановим их.
- Будьте осторожны, - предупредил Шевченко. - Постарайтесь выяснить главное: кто против нас?
- Мы обо всём сообщим, - кивнул Илья и, включив антиграв, полетел вслед за Егором к выходу на кольцевую лоджию-сад.
Минут десять они неслись на предельной скорости вдоль берега. Океан внизу лежал буро-зелёный, страшный, вывернутый наизнанку недавними подземными толчками. Поваленные деревья, горы песка и мёртвых водорослей, обломки скал и новые бухточки - следы цунами были повсюду.
Возле бывшей рощи они повернули на север, к Белым горам, и тут же резко снизились - туман предгорий смешивался с низкими тучами, то и дело срывался дождь.
Дыма они поначалу не увидели - мешал всё тот же туман. Затем внизу ало вспухло пламя - оно наполняло купол фабрики, вернее, то, что от него осталось, растекалось между деревьев, подступало к разноцветным жилым модулям.
- Дела, - протянул Егор и добавил: - Я вызвал Славика. Три "ствола" - это всё-таки сила.
- Пора рассредоточиваться, - перебил его Илья. - Переходи на бреющий - и к складам готовой продукции. Я видел там людей. Я же пойду вдоль этой скальной стены. Там транспортная площадка. Надо перекрыть выходы.
В эфире послышался чей-то смешок. Удивительно знакомый и одновременно чужой, какой-то неживой. И тотчас в их разговор ворвался третий голос. Хриплый и злой.
- Я Рэй Карпов, главный оператор. Почему разговариваете в открытую? Противник прослушивает эфир и перебьёт вас поодиночке.
- Где вы? - спросил Илья. - Отвечайте только в том случае, если это вам не повредит. И главный вопрос - знаете ли вы сущность противника?
Карпов хмыкнул:
- Что ещё за сущность? Какие-то люди… Мы уже четырёх уложили, сутки наркоза им обеспечены… Но у них зажигалки и какая-то очень серьёзная дрянь. Похуже бластера. Ищите нас у складов готовой продукции, ребята. Только осторожно…
Голубая вспышка атомного пламени растворила в десяти шагах от Ильи старую скалу, усеянную шарами кактуса-бродяги.
Илья похолодел: "Этого ещё не хватало!"
Стреляли из универсального инструмента, который имел генератор атомного распада. Такие инструменты имели только первопроходцы и… Садовники. Ещё одно обстоятельство показалось и вовсе странным: Илья сразу же понял, что оружие или в руках неумёхи, или противник явно… не хотел попасть.
"Я тоже… не хочу, - подумал Илья, переводя свой излучатель на микрозаряды. - Я не хочу убивать тебя, кто бы ты ни был. Но сейчас тебе будет жарко".
Он дал три короткие очереди. Крохотные шмели плазмы зароились в кустах. Кто-то вскрикнул дурным голосом, затрещали ветки.
- Возле складов порядок, - доложил весело Егор. - Противник ретировался после первого же показательного залпа. Славика, кстати, еле дозвался - он на другом континенте и прилететь не сможет.
- Мой противник, кажется, тоже отступает, - пробормотал Илья, осторожно продвигаясь к транспортной площадке.
С шумом, будто большая птица, из-за скал взмыл голубой глайдер.
Илья повёл раструбом излучателя. И опустил его. Разряд в воздухе - верная гибель машины. Не надо нам ваших трупов. Это будет уже не бой, а месть. Хотя, если хоть кто-нибудь из ребят здесь погиб…
- Послушайте, Карпов, - сказал он. - Нет ли потерь? Я - Садовник Ефремов. Все ли живы?
- Обошлось, - после паузы ответил главный оператор. - Янека, правда, ранило. Ожог. Уже отправили в медцентр.
- Хорошо. Сейчас займёмся… - Илья поискал слово и почему-то вместо "пленными" сказал: - Займёмся спящими.
В куполе бывшей фабрики что-то начало взрываться - методично, тяжело, перемешивая всё, что там ещё оставалось, в один уродливый багряный расплав.
Четверо пленных лежали на ковровом покрытии пола и мирно спали. Один из них - светловолосый, с женственными чертами лица - даже тихонько посвистывал носом.
Илья ещё раз проверил силовые коконы, которые невидимыми нитями спеленали пленных, оглянулся. В зале уже собрались все ведущие специалисты Ненаглядной. Возле сектора связи стоял Шевченко и разговаривал, по-видимому, с Землёй. Академик Янин переходил от одного пленного к другому, недоверчиво вглядывался в их безмятежные лица.
- Слава, прошу тебя, - сказал Илья.
Из Северной Пальмиры Славик вернулся хмурым и разбитым, опять пожаловался на головную боль. Однако неожиданное нападение на биофабрику поставило сразу столько вопросов и задач, что Ефремов попросил товарища взять на себя хоть самое простое - установить через Информаторий личности диверсантов.
"Есть такое слово, - пояснил он, уловив во взгляде Славика непонимание и какую-то тусклую настороженность. - Было раньше. Давно. Пришлось вот вспомнить".
- Личности… диверсантов установлены, - смертельно усталым голосом начал Славик.
Илью пронзила острая боль: мы жалеем людей - ежечасно, ежесекундно, - а себя, а друзей… Вот и Славик. Ему плохо, очень плохо, ты же видишь. И в то же время не замечаешь беды близкого. Мол, других надо жалеть, чужих…
- Егор Матвеев, историк, специализация - древние века. Отдыхающий.
- Винченцо Валенти, оператор центра обслуживания. Шестой год работает на Ненаглядной.
- Камил Клейн, поэт. Отдыхающий.
- Жером Йенсен, врач. Отдыхающий.
Академик Янин подтолкнул Илью:
- Что значит смешанные браки и ассимиляция народов! У меня есть ассистент - Жан Хорхе Иванов-Патанджали… Представляешь?.. Что касается так называемых "диверсантов", то боюсь, что каждый из нас мог оказаться на их месте. Здесь налицо какое-то влияние на психику людей.
Шевченко, услышав слова академика, повернулся к ним:
- Это мы сейчас и проверим. Попросите разбудить одного из них. Скажем, Клейна.
Через несколько минут Клейн открыл глаза. С недоумением, а потом с тревогой он обвёл взглядом собравшихся в зале, попытался подняться, однако невидимые путы не дали ему даже пошевельнуться.
- Что всё это значит? - спросил он на интерлинге. Обращался он к Шевченко, заметив на его комбинезоне знак Совета миров.
- Извините, но мы ограничили свободу ваших действий, - сухо сказал Шевченко и сел в кресло, чтобы не возвышаться над собеседником. - Это вынужденная мера. Я думаю, что недоразумение сейчас выяснится. Для этого вам нужно ответить на несколько вопросов.
- Я готов, - так же сухо ответил Клейн. Его лицо, уже чуть обрюзгшее и тронутое морщинами, не скрывало обиды. - Я готов на всё, лишь бы понять, что происходит.
- Где вы находились ночью, а также вечером? - спросил Шевченко.
- Спал, разумеется… - Вопрос явно удивил поэта. - Попробовал после ужина поработать, однако ничего не вышло. Наверное, расшалились нервы. Эпидемия, карантин… Потом эта ужасная волна… У меня даже голова разболелась. Поэтому я лёг рано - где-то около одиннадцати.
- Простите, Камил, но ваше сознание сейчас контролируется, - гораздо мягче и уже как бы извиняясь, сказал Шевченко. - Мы не можем в данной ситуации верить на слово.
Клейн на миг прикрыл глаза.
- Получается, что я преступник? - прошептал он. - Даже не просто преступник - опасный. Ведь я не ошибаюсь, зондирование сознания допускается только в случае прямых враждебных действий против общества?
- Да, прямых и враждебных, - согласился представитель Совета миров. - Что вы можете добавить к своему рассказу?
- Ровным счётом ничего, - потерянно ответил поэт. - Я спал.
- Вам знакома эта вещь? - Шевченко показал Клейну тепловой патрон, так называемую "зажигалку".
- Впервые вижу.
Подошёл Егор, который работал с блоком поливита, контролирующего сознание подозреваемого.
- Он действительно… спал, - сказал Егор, снимая с Камила Клейна силовые путы. - И, как мы знаем, вёл в это время бой на фабрике биосинтеза, забрасывал её вот этими "зажигалками".
У вскочившего на ноги Камила от крайнего изумления даже приоткрылся рот.
- Но я не помню, я ничего не помню, - прошептал он. - Это какое-то безумие. Я никогда не держал в руках оружия… И потом - зачем, почему? - Его голос возвысился: - Чтобы я, Камил Клейн…
- Успокойтесь, дружище, - сказал Егор. - Все обвинения с вас сняты. Ваше сознание не участвовало в ваших действиях. Парадоксально, но факт. Вы - исполнитель чьей-то чужой воли, Камил. Как и эти спящие бедняги. Кто-то просто воспользовался вами, чтобы осуществить свои планы.
В зале замерли. Предчувствие грозной опасности было таким явным, что люди невольно взглянули на дверь конференц-зала. Вдруг она вот сейчас, сию минуту откроется и на пороге встанет или возникнет, задрожит, запульсирует, замерцает Некто или Нечто и объяснит наконец, чем же провинились люди в этом неземном раю.
"Он тоже жаловался на головную боль", - подумал Илья и поискал глазами Славика. В зале его не оказалось.
- Срочно узнай, сколько на планете находится первопроходцев, - попросил он Помощника.
Логический блок ответил тут же, не задумываясь:
- Ни одного.
"Как так?! - чуть не вскричал Илья. - Значит… Значит, на планете всего-навсего четыре универсальных инструмента. Мой, Егора, Славика и Шевченко. Инструмент Антуана, согласно инструкции, после его смерти отправили на Землю… Да Фуцзы утверждала, что видела там Славика с… штуковиной… Ожог руки!.. И я, как последний идиот, отмахнулся от её слов…"
Илья, сдерживая себя, чтобы не побежать, направился к двери.
Коридор был безлюден. В глубине его видеообъема за красными паутинками, обозначающими пределы реального пространства, простиралась лунная степь с двумя купами чёрных деревьев и далёким огоньком костра… Номер комнаты Славика, опять-таки вытканный из алой паутинки, казалось, висел в воздухе.
Илья на секунду замер, собираясь с мыслями, затем быстро шагнул в дверь и тут же понял, что при всей своей тренированности не успеет ни отпрянуть, ни прыгнуть в сторону, ни упасть.
Прямо в грудь ему смотрел зловещий раструб генератора атомного распада.
- Это я, Слава! - одними губами крикнул Ефремов.
Славик полулежал на кровати - на его странно отчуждённом лице болью и безумием горели воспалённые глаза.
Он попытался повернуться, сдвинуть прицел универсального инструмента, и Илья вдруг в секундном прозрении понял, что Человек в Славике сейчас отчаянно борется с чужой и разрушительной волей.
- Я брат твой! - крикнул Илья уже во весь голос, стараясь пробиться к тому борющемуся, может, даже погибающему Человеку. - Опомнись, брат! Ты - человек! Очнись, слышишь!
Раструб дрогнул, дёрнулся в сторону. В тот же миг Илья прыгнул вперёд, выбил оружие из рук товарища.
Славик странно задрожал, будто железная рука чужой воли отпустила его, но не совсем. Страх, что мучения и борьба, разрывающие душу, повторятся, колотил его большое и сильное тело.
- Убей меня, Илюша! - простонал он, глотая слёзы. - Убей оборотня! Или свяжи… Я боюсь! Я - это не я, понимаешь?!
- Полежи спокойно, - сказал Илья, поднимая цилиндр универсального инструмента. - Не ты один мучаешься. Потерпи. Мы что-нибудь придумаем.
Он посмотрел на счётчик зарядов Славиного генератора атомного распада. Из восьмидесяти четырёх их осталось всего шестнадцать.
Родом из Рая
- Не трать даром времени, - хмуро посоветовал Янин, узнав за завтраком, что Илья хочет слетать в Рай.
- Какая разница, - продолжил академик, тыкая вилкой в рассыпающееся на волокна синтетическое мясо. - В Раю началось или на архипелаге? Это же не инфекция. Это беда, умноженная на случай. Или на умысел.
- Илья полагает, - пояснила экзобиолог Этери, - что Нищие нарушают экобаланс планеты.
- Сомневаюсь, - проворчал академик. - Они нищие духом, это верно. Однако воспитание третьего тысячелетия обязательно сказывается. Они не варвары и, будьте уверены, не истребляют местных ланей, а обходятся, как и все нормальные люди, синтетической едой.
- Дело не в еде, - возразил Садовник. - Среда обитания - понятие очень ёмкое.
- Ага, - Этери озорно улыбнулась. - Нищие систематически выжигают леса, а также синтезируют бочками нефть и выливают её в бухту Миражей.
- И не уговаривайте, - сказал Илья. - Пандемию врачи остановят. В любом случае. А вот Рай - загадка. Откуда такое дикое явление в наш век? Откуда взялись Нищие? Чего им не хватает? Одни вопросы… Если хотите знать, ваш Рай - ахиллесова пята всей Службы Солнца.
- Наш Рай, а не "ваш", - уточнил Шевченко, молчавший до сих пор, и добавил: - Там частенько бывал Антуан. Посмотрите-ка его записи.
Такой разговор произошёл за завтраком. А сейчас светило стремилось соскользнуть за горизонт, однако скоростной глайдер обгонял ночь, и океан продолжал сверкать внизу по-дневному празднично и ярко.
Илья ещё раз включил кристалл с записями Антуана:
"Разумеется, - сказал Антуан, - после первой встречи я попытался классифицировать Рай и Нищих как явление. Не скрою - я поражён. Сам факт существования Нищих в наш век абсурден. Хотя, с другой стороны, ещё мыслители двадцатого века предвидели, что и в отдалённом будущем не может быть абсолютного благоденствия. Таковы законы диалектики.
Иммануил Кант писал в своё время: "Две вещи наполняют душу всё новым и нарастающим удивлением и благоговением, чем чаще, чем продолжительнее мы размышляем о них, - звёздное небо надо мной и моральный закон во мне". Так вот. Звёзд над головой Нищие не видят, а моральный закон в душе ими или истреблён, или его подменили вседозволенностью.
Поселение, которое юнцы не без вызова назвали Раем, существует семь лет. В отличие от отдыхающих, чьи отпуска обычно не превышают двух месяцев, Нищие живут на Ненаглядной постоянно, собирают себе подобных со всех уголков Обитаемых миров. Вернее, те сами сюда собираются, так как Нищие не считают себя обществом или сообществом. Их практически ничто не объединяет. Содержание их жизни заключается в отсутствии любого содержания. Их времяпрепровождение - развлечения всех времён и народов, различные испытания, часто рискованные и бессмысленные. Труд как осознанную необходимость Нищие отрицают.
Кто же эти люди? По данным социального психолога Зайдлера, сорок три процента Нищих считают себя неудачниками, чьи мечты и чаяния не сбылись. Все они, разумеется, обвиняют в этом общество. Шестнадцать процентов заявляют, что в Рай их привело стремление "жить как-то иначе", иными словами - желание выделиться… Есть среди них и кэмписты, то есть люди с неорганизованной психикой, спонтанно проявляющие свои эмоции… Академик Барков не без оснований замечает, что "каждый нищий духом - чья-то конкретная педагогическая неудача"…"
Запись прервалась. Затем Антуан сказал:
"Седьмой раз прилетаю в Рай и не перестаю удивляться злой фантазии Франца. Его лидерство среди Нищих неоспоримо. Он напрочь отрицает правовые и моральные регламенты, патологически равнодушный. Умный, хорошо знает историю и философию. Неистощим на выдумку различных развлечений, при выборе которых делает упор на низменные инстинкты и стадное чувство. Может быть опасным… В принципе, они опасны все…"
Глайдер, повинуясь программе, нырнул вниз и вскоре мягко приземлился на берегу океана. За светлой рощицей промелькнуло несколько десятков разноцветных модулей, стандартный блок снабжения.
Предводитель Нищих стоял на цыновке перед домом в позе сиршасаны.
"Пятое положение, - отметил Илья, который неплохо знал хатха-йогу. - Подождём. На голове долго не простоишь".
Он огляделся. Рай ничем не отличался от обычных поселений землян, разве что спортивным городком со многими неизвестными Илье снарядами да громадным панно у площади Зрелищ. На чёрном фоне сплетались бледные, измождённые плотскими утехами тела. Красные блики, по-видимому, должны были передавать вакхическую раскрепощённость, безумство экстаза, охватившее их. Однако издали пурпурные мазки казались языками адского пламени, на которых корчились похотливые человекообразные.
Ефремов пожал плечами. Если предел мечтаний Нищих - эти скотские позы, то они не так уж и опасны.
- Опять гость, - послышался за спиной хрипловатый голос. - И опять непрошеный.
Франц, которого Илья сразу узнал по короткой стрижке, обнажавшей уши, и по рваному шраму на подбородке, уже стоял на ногах и без всякого интереса разглядывал Садовника.
- Чем обязан? - на старинный манер спросил предводитель. - Учтите: всех, кто вмешивается в нашу жизнь, мы вышвыриваем из Рая. Проповедники и моралисты нам не нужны.
Илья показал знак с изображением Солнца.
- Все мои люди, - лениво сказал Франц, - давным-давно воспользовались своим правом вето. Так что вам здесь делать нечего.
- Вы напрасно думаете, что вы так всем интересны, - холодно ответил Садовник. - Но на планете сейчас пандемия. Мы обязаны проверить возможные источники. Существует версия, что именно Рай каким-то образом нарушает экобаланс планеты. Отсюда защитная реакция Ненаглядной, которая реализуется в виде цунами, землетрясений, пандемии и других бед.
- Бред! - грубо прервал его речь предводитель Нищих. - Болезненные фантазии, которые, по всей видимости, вами и рождены.
- Это не меняет дела. - В душе Ильи заворочалось глухое раздражение. - К тому же это не обвинение, а предположение. И я обязан его проверить.
- Проверяйте! - Франц издевательски поклонился. - У нас всё на виду. Нам нечего скрывать. Все наши люди соблюдают санитарные нормы. Это, кстати, уже сто раз проверяли. Мы даже не охотимся, а любительская ловля рыбы здесь, как вам известно, разрешена.
- А мор птиц, который произошёл полгода назад? - спросил Илья.
- Я не зоолог, - огрызнулся Франц. - Мор распространился на все континенты. И дураку понятно, что местные причины ни при чём. Хотя там у вас, в Южной Пальмире, птицы, конечно, передохли от скуки. Глядя на ваших отдыхающих…
Предводитель набросил на голый торс комбинезон на застёжке, и на нём тотчас проявились "живые картинки", которые отображали эмоциональный настрой хозяина вещи. Настрой у Франца был суровый: на плечах его свернулась анаконда с безобразно раздутым брюхом, в котором ещё шевелилась жертва.
"Бессмертные звёзды! - мысленно воскликнул Садовник. - Какое множество путей и проявлений у прогресса и поиска. И как одинаков и страшен вид распада и деградации…"
Он подивился абсолютно прозрачному модулю предводителя. Не так жилищу, как бумажным книгам прошлых веков, которые в беспорядке стояли на самодельных полках.