- Термин применён к конкретному явлению, - возразил Помощник. - География эпидемии: Золотой Пояс - триста восемьдесят семь случаев заболевания, архипелаг Согласия - двадцать три, Северная Пальмира - тридцать шесть, континент Центральный - четырнадцать. Тщательные исследования воздействия ионизирующих излучений или лейкозогенных веществ не обнаружили…
"Вот оно, - с тоской подумал Илья. - Спонтанный! Значит, самопроизвольный, вызванный не внешними воздействиями, а внутренними причинами. Однако такой подход исключает эпидемию. Выходит, что внешний фактор всё-таки есть. Неизвестный нам, недоступный приборам…"
- …Объявлена официальная версия, что с Вечных топей проникли комары, переносчики плазмодийной горячки (местный вид малярии). Течение обеих болезней внешне сходное… Четвёртого марта, - добавил Помощник, - объявлен общепланетный карантин. Никаких ограничений в общении и отдыхе не вводилось. Запрещён лишь выезд.
- Какое сообщение курорта с Землёй? - спросил Илья. - Имею в виду пассажирское.
- Восемь лет назад, ввиду необычной популярности курорта, построена станция нуль-пространственных переходов. Переход Ненаглядная - Земля оборудован десятью кабинами массового пользования, интервал между импульсами - двенадцать минут. Максимальная загрузка каждой кабины - сто пассажиров.
Илья тут же подсчитал: пять тысяч пассажиров в час. На случай срочной эвакуации за сутки можно перебросить сто - сто двадцать тысяч человек. Куда - ясно. Но вот зачем?!
Он тяжело спикировал на берег. Мимо лица промелькнули верхушки реликтовых сосен с плоскими широкими иголками, бесконечно длинные колонны стволов, бока замшелых гигантов валунов. Сбросил форму, шорты, рубашку, пошёл к океану. На стволах застыли потёки янтарной окаменевшей смолы. Кое-где они были как бы поклёванные. Илья улыбнулся, представив, с каким трудом добывали себе неизвестные упрямцы сувениры на память о Ненаглядной. В другое время он обязательно снял бы сосны для своего видеогербария. В другое время! Здесь же, на Ненаглядной, это абстрактное понятие вдруг приобрело конкретный и грозный смысл: вместо праздного течения - неизвестность, угроза, смерть…
От рифа незаметно подкралась высокая волна, окатила его с головой, чуть не сбила с ног. Рядом закричали от восторга девушки, которые прыгали в набегающих валах. Зернистый тяжёлый песок холодил босые ноги. То тут, то там вода перекатывала гирлянды подводных цветов - белых, полупрозрачных - и Илья осторожно переступал через них.
- Идите к нам, - позвала его на интерлинге одна из девушек - смуглая, грациозная, то ли китаянка, то ли вьетнамка. - Меня зовут Да Фуцзы - Большое Счастье.
- Это и так видно, без перевода, - улыбнулся Ефремов. - Простите, но мне надо улетать.
"О карантине знают пока немногие. Те, кто собирался домой, - думал он, заплывая всё дальше и дальше. - Коконов жизнеобеспечения на планете триста семнадцать. За неделю их развернут ещё максимум триста-четыреста. Чертовски сложная штука, эти коконы… Тяжёлых больных сейчас человек семьдесят. Но завтра, послезавтра… Если пандемия будет развиваться такими темпами, через неделю у нас будут тысячи больных… Никто из отдыхающих не знает пока, что в огне так называемой "малярии" уже сгорело два человека - Осси Деланца и Лена Коканова. И этого не скрыть. Мы разучились что-либо скрывать… Люди, конечно, будут терпеть вынужденное безделье. Но если пандемию не удастся остановить, может начаться паника. Миллионы людей хлынут на Землю, во все концы Обитаемых миров… А вдруг всё-таки эта лейкемия имеет возбудителя? Вирус пойдёт гулять по всем мирам… Нет, невозможно! То есть возможно, но допустить этого никак нельзя".
- Пловец, вы слишком далеко заплыли. Вернитесь к берегу, - пророкотал над головой бездушный голос спасавтомата.
Илья повернул, и красная капсула тотчас умчалась ловить другого нарушителя.
Совещание заканчивалось. Шевченко оглядел собравшихся, спросил:
- Все ли считают, что чрезвычайные меры необходимы?
- Нет, тысячу раз нет! - вскочил академик Янин. Он даже руки скрестил перед собой, как бы останавливая товарищей. - Мир уже несколько столетий живёт по совести, а вы ему хотите вернуть ложь?! Причём самую страшную - организованную ложь. Я - против!
Славик нахмурился.
- Это возвышенная демагогия, - резко сказал он. - Есть интересы курорта Ненаглядной и есть интересы многомиллиардного человечества. Это несоизмеримые понятия. И если Ненаглядная станет вдруг угрозой для человечества, если не останется никакого другого выхода, я призову не только ложь, которая заключена в идее уничтожения нуль-пространственных переходов. Я первым попрошу, чтобы всю эту планетку немедленно взорвали. Вместе с нами, кстати.
За столом воцарилось молчание.
Наконец встал Шевченко.
- Ставлю вопрос на голосование, - заключил он хмуро. - Так… Двенадцать "за", два "против". Предложение Ефремова принимается.
Он помолчал, затем сказал:
- Итак, осталось самое неприятное. Кто из нас возьмёт на себя роль варвара? Предупреждаю: истинные мотивы не подлежат огласке. Поэтому исполнитель, естественно, будет предан общественному презрению. Если ли добровольцы?
Все опустили головы.
- Позвольте? - Илья встал и тут же мысленно себя выругал: "Выскочка! Не твоё это дело. Служба Солнца здесь ни при чём. Это прерогатива Совета миров. Шевченко может назначить любого из нас… Зачем тебе добровольно брать на себя такой позор?"
Вопреки своим же мыслям он, пожевав губами, сказал:
- Я первым подал идею локализировать опасность. Я рад, что вы её поддержали. Значит, мне и осуществлять задуманное.
Он улыбнулся, как бы ободряя присутствующих и призывая их принять его жертву:
- Вы не обижайтесь, ребята… Я в прошлом хирург. Мне привычнее отсекать ненужное и опасное… Позвольте выполнить наш общий план.
- Идите, Садовник, - сказал Шевченко.
Площадь Перемещений выходила на Приморский бульвар, простиравшийся вдоль всего побережья. Бульвар объединял многочисленные курортные поселения в один бесконечный город развлечений, который и назывался Золотым Поясом.
После полуночи на разноцветных дорожках движущихся тротуаров прохожих почти не было. "Это к лучшему, - подумал Илья. - Чем меньше людей увидит инсценировку, тем лучше. Варварство противно самому существу человека… А информацию они получат: утром будет специальное сообщение по программе "Инфор". Кроме того, каждый сможет собственными глазами убедиться, что натворил неизвестный сумасшедший…"
Вход на площадь Перемещений перекрывало заграждение из прозрачной силитовой плёнки, на которой через каждые пять-шесть метров светились надписи на интерлинге: "Вход строго воспрещён! Карантин! Межпланетные сообщения временно прекращены".
Илья включил гравипояс, перемахнул через заграждение, осмотрелся. Кабины нуль-пространственных переходов располагались подковами по обе стороны площади. Их белые продолговатые эллипсоиды, увенчанные коронами антенн, напоминали то ли внеземные плоды, то ли грустные лица идолов. Слева - кабины приёма, справа - передающие. "Они-то мне и нужны", - подумал Садовник.
Он снял с пояса тяжёлый цилиндр универсального инструмента, включил генератор атомного распада. В торце цилиндра зажёгся красный глазок индикатора готовности.
Ефремов ещё раз проверил расстояние до цели и силу заряда. Атомный обстрел должен повредить лишь шлюзовые камеры и частично площадь возле них. Словом, надо сделать так, чтобы на площадь Перемещений страшно было взглянуть. В то же время при необходимости ремонтники должны через два-три часа запустить нуль-переходы.
Илья прицелился, выстрелил. С громовым раскатом перед крайним зданием-эллипсоидом взметнулось голубое пламя. Он повёл стволом, и в огненном вихре исчезли павильоны-ожидалки, розарии и летние кафе. Площадь наполнилась удушливым дымом испепелённых пластиковых покрытий, жаром искорёженных и частично расплавленных конструкций. Откуда-то повалил пар.
Ефремов отступил ближе к ограждению, опустил ствол излучателя. Краем глаза он заметил, что к площади бегут люди. Размазав на лице пот и копоть, Илья опять нажал спуск. Скорее! Скорее выжечь здесь всё, вздыбить в атомном расплаве землю, пощадив лишь уникальные творения человеческих рук - кабины нуль-переходов.
Он сделал последний выстрел и отвернулся от безобразной пляски огня.
За неощутимо тонкой плёнкой ограждения стояли люди. Сотни людей. Толпа всё прибывала, разрасталась.
Илья машинально шагнул к людям, но вдруг словно включился звук и он услышал через гоготание пламени взволнованные голоса, увидел мужчин, которые старались разрушить ограждение, чтобы схватить маньяка, то есть его.
"Всё. Можно уходить, - подумал Ефремов. - Чёрное дело сделано. Теперь хоть на люди не показывайся".
- Не трогайте его! - крикнула какая-то девушка, сдерживая толпу. - Разве вы не видите, что он безумный?!
Голос показался знакомым. Илья подошёл к плёнке, которую уже разрывали сильные руки, и узнал в своей защитнице Большое Счастье.
- Вот теперь я свободен, Фуцзы! - крикнул он ей.
Девушка в ужасе отпрянула от плёнки-стены, и Илья, включив гравипояс, свечой взмыл в ночное небо.
В его комнате горел свет.
Он вошёл, кивнул Егору и Славику, словно к нему всю жизнь гости приходили именно под утро - темнота за окнами стремительно таяла. На самом деле он, конечно, и удивился, и мгновенно заметил, что лица друзей горестные, серые от усталости. Сердце сжало предчувствие беды. Чтобы избавиться от него, Ефремов шутливо доложил:
- Маньяк-террорист прибыл! Не надо оваций! Я должен принять душ, иначе меня тут же опознают возмущённые соотечественники.
Он прошёл в ванную комнату, включил программу "жёсткой обработки" на максимум, чтобы хоть как-то продлить время. Стоя под кинжальными струями то горячей, то ледяной воды, терзаемый со всех сторон электрическими иглами и микровзрывами массажиста, Илья вдруг с тоской подумал:
"Всё, что угодно. Но только не это!"
Он вышел из ванной, стал преувеличенно громко и живописно рассказывать, какой он устроил на площади Перемещений "театр". Потом замолчал, ощущая, как немеет всё внутри, как напрягается душа в предчувствии плохих вестей.
Егор сдвинул белесые брови, опустился в кресло.
- За ночь прибавилось ещё двести восемьдесят шесть больных. И ещё двое умерло, - сообщил он.
- Кто? - не спросил, а скорее выкрикнул Илья.
- Технолог Газанфар, житель Северной Пальмиры, и… - Егор замолчал.
- Второй? Кто второй? - закричал Ефремов. - Почему вы играете в прятки?!
- Мы не играем. - Егор встал, опустил голову. - Мы плачем, Илья.
Ефремов повернулся к Славику и в самом деле увидел, что его чуть раскосые глаза полны слёз.
- Час назад умер Антуан, - сказал Славик.
Утечка на линии
Пол вдруг ушёл из-под ног - зазвенела посуда, сорвался с места и грохнулся подвесной садик амариллисов, и на белой скатерти расплылось уродливое пятно вишнёвого сока.
Кто-то испуганно охнул.
- Восемь баллов по шкале Рихтера, - тут же сообщил Помощник. - Сработали гравитационные компенсаторы.
- Что происходит, Рем? - окликнул Илья знакомого администратора.
- Понятия не имею, - ответил тот и подошёл к стене-окну.
С пляжа бежали люди. Над потемневшим телом океана суетились красные капсулы спасавтоматов - падали на воду, стремительно уносились к медцентру.
Ожил стационарный "Инфор", расположенный в углу столовой. В объёме изображения появился не дежурный Совета, а сам Шевченко, как всегда, немногословный и предельно собранный.
- Зарегистрированы непрогнозируемые мощные подводные толчки в местах основных поселений людей, - сказал он. - Служба оповещения цунами предупредила, что к Золотому Поясу идёт волна со скоростью около девятисот километров в час.
Шевченко сделал паузу, взглянул на часы.
- Объявляю тревогу! - заключил он. - Эвакуацию закончить в течение двадцати минут. Все здания и отдельные модули переводятся в режим полёта. Всем отдыхающим занять свои жилые помещения. Администраторам через десять минут доложить о ходе эвакуации в закреплённых за ними зонах.
- Какой ужас! - Обычно невозмутимый профессор экологии Висвалдис схватился за голову. - Чем мы прогневили Ненаглядную?! Она всё убьёт! Нас, сады и парки, прекрасные цветники… Она сорвёт Золотой Пояс…
- Вряд ли это обычное стихийное бедствие, - заметил Илья, стараясь отвлечь Висвалдиса и перевести разговор на близкую его профессии тему. - Ненаглядная сейсмически пассивная планета. И вдруг одновременные толчки. Причём можно сказать - направленные толчки… Напрашивается вывод, что люди каким-то образом вошли в конфликт с… планетой. Это по вашей части, профессор.
Висвалдис оживился.
- Стало быть, вы утверждаете, что Ненаглядная, как замкнутая экологическая система, обладает инстинктом третьего рода, то есть не позволяет выводить себя из равновесия? - Профессор на секунду задумался и заключил: - Отсюда разумно предположить, что и пандемия, и цунами - проявления инстинкта самосохранения в масштабах планеты?!
- Это вы утверждаете, - улыбнулся Илья. - Я, правда, предполагал нечто в этом роде, однако не нашёл ни одного фактора, нарушающего экологическое равновесие. Планета используется как курорт. Мы практически не вмешиваемся в её биосферу, не переделываем климат и ландшафт, хотя многое здесь можно было бы устроить гораздо разумнее.
Здание административного центра, в котором разместились Садовники-эксперты и прибывшие с ними крупнейшие специалисты Обитаемых миров, тихонько вздрогнуло, освобождаясь от земных пут. Антигравы бесшумно возносили его над растревоженным городом.
- Вы знаете, - сказал эколог, - у нас по-земному догматичные представления о здоровье природы. Мол, если отравить целое море или уничтожить полконтинента, то это уж как-то скажется. В принципе же, взаимосвязи в биосфере могут быть чрезвычайно тонкими. Я бы сказал - утончёнными. Помните чудесный рассказ Брэдбери, в котором из-за раздавленной в прошлом бабочки разительно изменяется будущее?
- Вы хотите сказать, что мы всё-таки что-то здесь нарушили? - Илья подошёл к стене-окну. Океан поблёскивал свинцово и грозно, будто аспидно-чёрная грозовая туча.
- Это не я говорю, а планета, - в тон ему ответил эколог. - Но вот о чём говорит - мы не поймём. Где та бабочка, которую мы не заметили, отдавшись всепланетному безделью?
- Не знаю, брат, - грустно заключил Садовник. - Никто пока не знает…
Висвалдис ошибся. Цунами не просто сорвало Золотой Пояс, но и обезобразило, разрушило во многих местах берег, коммуникации, такие стационарные строения, как центры обслуживания, площади Зрелищ, спортивные и детские городки.
Странно и непривычно выглядел бесконечно длинный город-курорт за пятнадцать минут до прихода волны. Будто сорванные штормовым порывом ветра, зашевелились, поплыли медленно вверх многоэтажные здания. Сотни тысяч индивидуальных модулей, оставив земные приколы, также устремились в спасительное небо - поодиночке, блоками и гирляндами, как жили их хозяева.
Из окон и лоджий административного центра, который поднялся несколько выше, всё это казалось широкой полосой разноцветного мусора, колеблющейся у берега потемневшего океана.
- Идёт! - выдохнул кто-то за спиной Ильи.
Волна была далеко и казалась морщиной на лице океана. Ближе к берегу, попав на мелководье, стремительно движущийся вал стал на глазах разбухать, расти вверх. В нём началось тяжёлое и грозное движение. Ярость взбешённой воды изогнула волну хищным гребнем. Но ещё до волны налетел ветер и принёс непонятные звуки - глухое погромыхивание, шипение, свист, резкие удары-всхлипы. Сначала тёмно-зелёная, затем иссиня-чёрная стена волны надвинулась на Большой коралловый риф и с громовым ударом планетарных двигателей разбилась, растеклась безобразно грязным пятном, в котором исчезли сады и здания. Будто срезанные лучом универсального инструмента, рухнули и захлебнулись в мутном потоке реликтовые сосны.
Волна медленно отхлынула. Летающие жилища людей стали возвращаться на землю. Опускались они осторожно, разыскивая свободные площадки среди обломков и мёртвых деревьев, занесённых песком и водорослями, среди искорёженных металличеких конструкций, огромных камней, груд дохлой рыбы и медуз.
Илья с Егором не без труда очистили вход коллектора, к которому затем подключили коммуникации здания - энерго- и водоснабжение, систему гигиены и утилизации.
За этим занятием и застал их Шевченко.
- Похвально, - не без иронии сказал Михаил Владимирович. - Руководитель группы Садовников-экспертов и его помощник занимаются тем, чем должны заниматься или автоматы, или, в крайнем случае, техники.
- Мы пока без дела, - ответил Егор. - Одним техникам с последствиями цунами не справиться.
- Дело есть, - устало вздохнул представитель Совета миров. - Похоже, Ненаглядная объявила нам настоящую войну. Лично я не склонен усматривать в лавине бед, которые обрушиваются на нас, только стечение обстоятельств.
- Что-то ещё случилось? - встревожился Илья.
- Пока трудно судить о причинах. Может, обычная неисправность, которую проморгала автоматика. - Шевченко присел на обломок известняка. - За полчаса до подводных землетрясений начались перебои в энергоснабжении всей зоны Золотого Пояса. Мне доложили, но затем пришлось заняться эвакуацией, было не до поломок. После ухода волны энергоснабжение полностью прекратилось. - Михаил Владимирович привычным движением помассировал виски.
- Час от часу не легче, - присвистнул Ефремов. - Я где-то читал: чтобы убить современную цивилизацию, достаточно отключить ток.
- Вот именно, - согласился Шевченко. - У меня нет пока фактов, но во всех событиях, разыгравшихся на планете, можно усмотреть проявление некой злой воли. Подумайте, пожалуйста, откуда может исходить опасность… Этот молодой человек… - Михаил Владимирович повернулся, и друзья только теперь заметили высокого гибкого юношу в золотистом комбинезоне энергетика - он стоял в сторонке возле универсального вездехода-лаборатории, - наш лучший специалист по энергетическим системам. Он проверит исправность линии и автоматики. А вы поищите то, о чём мы только что говорили. Будьте предельно осторожны. И держите меня в курсе…
Шевченко подошёл к юноше, положил на плечо руку:
- Постарайтесь, Скворушка… Сутки-другие мы, конечно, продержимся на аварийном питании. Но дальше будет худо.
Юноша покраснел.
- Я всё понимаю, - ответил он, стараясь, чтобы слова его прозвучали веско и убедительно. - Мы управимся ещё к вечеру. Не беспокойтесь, Михаил Владимирович.
Они тронулись в путь. Егор, любуясь тонким, одухотворённым лицом юноши-энергетика, не выдержал и спросил:
- Простите, почему Скворушка? Прозвище?
Парень опять покраснел.
- Моя фамилия Скворцов, Николай Скворцов, - представился он.
- Очень знакомая, - пробормотал Илья, вглядываясь в карту-схему энергосети Ненаглядной. - Если не ошибаюсь, Луна-опера, прошлое лето, большой приз Обитаемых миров, двенадцать тысяч поклонниц, скандирующих "Пой, Скворушка!"?
- Всё так, - засмеялся Николаи. - Песня - моя вторая профессия… Правда, зал там вмещает восемнадцать тысяч зрителей.