Лежащую изумрудно-золотистую фигурку окутало белое искристое облако. Застывшая Листик словно выпала из реальности. Накрывшее дракончика серебристое облачко сжалось и исчезло, словно втянулось в него. Пролежав неподвижно с полчаса, Листик подхватилась и непроизвольно сделала выдох и вдох. И в ужасе застыла. Но ледяная пустота не заполнила ее сущность, лишая воли и возможности двигаться, а придала сил. Драконочка, по-прежнему задерживая дыхание, побежала дальше. Пробежав довольно значительное расстояние, Листик почувствовала, что начала задыхаться. Она остановилась и осторожно выглянула, так, как учила ее мама. Листику захотелось зажмуриться. Если раньше она видела совсем немного, буквально на расстоянии вытянутой руки, то сейчас от обилия миров зарябило в глазах. Еще она заметила дракланов, что шли по следу, и сам след тоже увидела. Листик, чувствуя, что может это сделать, решила посмотреть, кто преследует ее. Но чей-то голос зарокотал:
– Близко не смотри. Они могут почувствовать, что за ними подглядывают, и могут тебя увидеть. А прыгать теперь можешь на любые расстояния, этому учись…
Голос показался знакомым. Листик, не дослушав и зажмурившись от страха, прыгнула. Она сделала это, не выбирая пути, туда, куда однажды ее несла мама, и так, как и тогда, вынырнула в том мире уже во второй своей ипостаси. Улыбнувшись голубому небу и зеленой траве так, как и тогда, с мамой, Листик шагнула дальше и замерла. Не было домика на краю рощи, и не встречала ее ворчливая, но добрая женщина в цветастом платье. Листик смотрела на заросшую травой полянку, место, где когда-то стоял домик под красной крышей, и слезы потекли из ее глаз – как недавно это было и как мало длилось то счастливое время.
Листик стояла, плакала и вспоминала: Хуархита, художник Лирамо, молодожены Хуан и Вихита… И мама, мамочка! Почему те, кто ей дорог, или те, к кому она привязывается, уходят? Почему, чтоб не накликать беду, она должна покинуть Раману и Тайшу? Что она делает не так? Почему? Почему?
Далекий стук копыт и скрип колес привлек внимание девочки. Когда повозки появились из-за поворота дороги, огибавшей рощу, стали видны рисунки на их бортах. Как сказал бы учитель Листика, Аугусто Лирамо: аляповатость и безвкусица! Но нарисовано старательно, можно даже сказать – с любовью. Повозки, подъехав ближе, остановились: лошади всхрапывали, мотали головами, но дальше идти не хотели. На обочине дороги стоял страшный хищник, который почему-то выглядел, как маленькая девочка. В одной из повозок раздался звериный рев. В другой тоже закричали звери, но, судя по голосам, мелкие. Листик вытерла слезы и пошла вдоль остановившегося каравана, успокаивая лошадей и совсем не обращая внимания на обеспокоенных людей.
Глава 7
Маленькая баронесса и баронский суд
Картины прошлого стремительно пронеслись перед рыжей девочкой, она взглянула на своего, как оказалось, отца, застывшего перед ней. Лэри де Гривз молча стоял, глядя на Листика, не зная, что сказать своей так внезапно обретенной дочке. Листик потянулась к отцу, и барон подхватил девочку на руки.
Пока барон Лэри в углу пещеры беседовал с девочкой, а воины доедали мясо, Гуго Норек, чтоб не мешать своему командиру, отошел в другую сторону, осматривая пещеру, и, заинтересовавшись предметами в углу, стал их рассматривать. Подняв один, нагрудную пластину доспеха, он обернулся к девочке:
– Откуда это у тебя?
– С перевала. Там была битва. Там погибли воины. На них напали скальные химеры, – ответила Листик.
Барон осторожно поставил дочь на землю.
– Ты видела, как это случилось? – спросил Гуго, вертя в руках часть доспеха своего погибшего товарища.
– Нет, это произошло несколько лет назад, а я здесь всего полгода, ну чуть больше, – ответила девочка.
– Как ты это взяла? Там же химеры!
– А я их всех пожгла, – небрежно ответила рыжая малышка и произнесла это так, как будто жечь скальных химер было для нее очень простым и привычным делом. Даже воины перестали жевать и слушали разговор, и при этих словах девочки они дружно хмыкнули.
Скальные химеры были очень опасными тварями. Чем-то похожие на драконов, только раза в четыре меньше, они нападали стаей и могли запросто порвать даже дракона, если тот вовремя не улетал, – химеры-то летать не умели. Люди, встречаясь с этими тварями, выстраивали стену из тяжелых копий, упирая их древки в землю и не давая химерам к себе приблизиться, а затем расстреливали их из арбалетов или жгли из огнеметов. Но долго такое укрепление продержаться не могло: химеры массой своих бронированных тел прорывались, ломая копья. Поэтому наличие стрелков или огнеметчиков в достаточном количестве было обязательно. Если же тварям удавалось прорваться за копья, люди были обречены. И чем меньше был отряд, тем меньше шансов у него было отбиться.
– А люди? Те, что погибли? – хрипло выдохнул капитан, осторожно положив нагрудную пластину на место.
– Я их похоронила огненным погребением. Там же камни, копать трудно, да и много бы пришлось. А там были такие, как ты и как они. – Девочка указала на слушавших ее воинов. – Вы же с севера? Да? А там именно так хоронят. Правда?
Воины закивали, мол, правильно, именно так. Листик умолчала, что большинство воинов были съедены, поэтому сожгла она их останки вместе с химерами.
– Листик, я хочу увидеть место, где они погибли, – глухо произнес барон. – Там был Тэрик, мой сын.
– Тогда идем, – кивнула девочка, сложила колечки к ногам статуи, стянула с себя платье и аккуратно положила его обратно на кровать.
– Ты что, так и ходишь? – удивился капитан. – Дома одеваешься, а когда из пещеры выходишь…
– Ага, платье жалко. Порвется, – объяснила, ничего не пояснив, свое странное поведение девочка.
Пока она собиралась, оба дружинника ушли вперед, поднимать своих товарищей. Пропустив вперед барона и капитана, девочка как-то замялась у выхода из своей пещеры, словно хотела что-то сделать, но так, чтоб никто не видел. Взглянув на барона, улыбнулась и пояснила:
– Дверь закрыть надо.
Барон улыбнулся в ответ, а капитан, раскрыв рот от удивления, смотрел, как силуэт девочки размылся и стал увеличиваться. Через мгновение у камня-двери на задних лапах стоял дракон. В три человеческих роста, он уступал в размерах драконам, которых раньше видел капитан, да и те никогда не становились на задние лапы. Этот же дракон имел почти человеческую фигуру, очень изящную, даже спинной гребень, мощный хвост и прижатые к спине крылья не портили ее. Красивая изумрудно-золотистая чешуя слабо поблескивала в скудном освещении пещеры с костями. Дракон взялся передними лапами за камень и, подвинув его, закрыл вход. Силуэт его затуманился, и перед мужчинами снова стояла девочка.
– Ну что, пошли? – вопросительно подняла она бровь.
Ошарашенный капитан посмотрел на своего командира, совсем не удивившегося и воспринявшего превращение девочки как нечто обычное:
– Лэри, ты… Как ты догадался?
– Она дочь Веточки, – с грустью ответил барон.
– Так, значит, твоя Веточка тоже была…
– Да, – коротко ответил Лэри де Гривз, и Гуго понял, что его командир не хочет больше говорить на эту тему.
Солнце стояло в зените, а в горах было довольно холодно, но это не беспокоило обнаженную девочку, которая шагала впереди отряда барона Дрэгиса, ехавшего быстрой рысью. Отряд шел, не останавливаясь, с самого рассвета. Заночевали у гор, в ранее заваленном, а теперь расчищенном ущелье, куда успели до сумерек дойти от Драконьей пещеры. Гуго Норек боялся, что ночью могут напасть какие-нибудь твари, в изобилии водящиеся в предгорьях. Ночевали-то на открытом месте, даже не обустроив как следует лагерь. Но рыжая девочка сказала, что этого не требуется, и барон с ней согласился – все-таки обустройство лагеря требовало времени и определенных усилий, а воины устали. За день прошли довольно значительное расстояние, да и стемнело уже – идти в лес за палками для кольев было опасно. Костер Листик разожгла магией прямо на камне, так что дров не понадобилось.
Несмотря на отсутствие ограждения, ночь прошла спокойно. Видно, и звери и нежить боялись дракона, вернее, девочки, которая всю ночь проспала, завернутая в плащ барона. Спала она, положив голову отцу на колени. Гуго подозревал, что его друг так и просидел всю ночь, не сомкнув глаз. Проснувшись, капитан увидел, что барон гладит девочку по голове и счастливо улыбается, при этом его губы что-то шепчут. Гуго не расслышал что. Теперь же капитан с беспокойством поглядывал на своего друга, ведь отряд шел уже десять часов без привала, но барон не выглядел усталым. Капитана беспокоило и то, что отряд шел прямо в логово скальных химер, погубивших предыдущую экспедицию. Не то чтобы он не верил словам девочки, но все же…
Воины барона шли за своими командирами, не высказывая и тени сомнения: даже если на перевале засели скальные химеры, и барон с капитаном ведут их на верную гибель, то такова воля богов. И вообще, что может быть лучше для воина-норвея, чем смерть в бою?
Широкая площадка сменила узкую дорогу, одним боком прижимавшуюся к отвесным скалам, а другим нависшую над глубокой пропастью. Отряд остановился без команды. Пораженные люди замерли. Открывшаяся картина впечатляла. Над выходом на небольшое плато, где раньше делали привал торговые караваны и где принял последний бой отряд Тэрика, нависала скала, круто уходящая вверх. В эту скалу словно врос искусно высеченный барельеф – группа израненных воинов готовилась к последнему, безнадежному бою, впереди стоял их командир, наступивший на отрубленную голову скальной химеры. Помятые доспехи, меч в руке, направленный вниз, но готовый взвиться, нанося удар… Весь вид израненных и уставших воинов говорил о решимости принять этот последний бой. Конечно, сражение с химерами выглядело бы совсем не так. Неизвестный скульптор, даже не скульптор, а резчик по камню, изобразил все так, словно бойцы готовились противостоять равному противнику, а не горным чудовищам.
– Тэрик, – покачнувшись, глухо произнес барон. Гуго поддержал его. Воины-норвеи выразили свое одобрение, тихо загомонив. А капитан повернулся к девочке:
– Кто это сделал?
Удивление Гуго было понятно – такое не под силу одному человеку, тут нужен многодневный труд бригады каменотесов.
– Я! – гордо ответила девочка. – Я нашла здесь следы битвы и похоронила воинов. А они же были норвеями, доспехи у них были норвейские, – пояснила девочка, как она определила национальность погибших.
А потом продолжила, как бы оправдываясь и повторяя то, что уже говорила раньше:
– Но здесь же кругом скалы, копать тяжело. Вот я все и сожгла, ведь у норвеев же принято огненное погребение? Да? А потом согнала сюда скальных химер и тоже сожгла, ну как жертву. Мама мне говорила, что когда знатного норвея хоронят, то надо жертву принести, чтоб путь в Валгаллу был легким. Ведь они туда же уходят? Правда ведь? Ну и потом решила, что если тут они нашли свою смерть, то надо памятник им поставить, вот я и сделала.
Гуго недоверчиво покачал головой, но вслух свои сомнения не высказал, а вот у де Гривза подобных сомнений не возникло, он хрипло выдохнул:
– Ты все правильно сделала, доченька!
– А почему в шлеме? – спросил капитан, показывая на фигуру воина с мечом, которая выдавалась вперед из барельефа. – Ведь мы не носим закрытых шлемов!
– Но я же не видела его лица!
– Вот. – Барон снял с шеи медальон, где раньше лежало колечко, и открыл его. На внутренней поверхности крышки был выгравирован портрет юноши. – Вот это он. Тэрик!
Девочка взяла медальон, некоторое время его рассматривала, а потом вернула барону. Листик сделала в направлении скульптурной группы несколько шагов и вытянула вперед руки. Сорвавшееся с них белое пламя окутало фигуру, стоящую впереди. Когда пламя опало, у воина на голове не было шлема. Суровое лицо, выступающие скулы, развевающиеся волосы, крепко сжатые губы, взгляд, устремленный вперед. Высеченный из камня воин был похож на живого человека. Казалось, он сейчас с боевым кличем поднимет клинок.
Дружинники барона, словно повинуясь команде каменного воина, выхватили мечи и подняли их. Громкий боевой клич норвеев раскатился по окрестным горам. Барон спрыгнул с коня и опустился на одно колено перед девочкой:
– Спасибо, Листик! Спасибо, доченька!
Потом поднялся и громким голосом, так, как в былые годы отдавал команды, произнес:
– Я, граф Лэри де Гривз, барон Дрэгис, перед Единым и всеми другими богами, какие есть, и воинами своей дружины признаю Листика…
Он вопросительно посмотрел на девочку, та, поняв, что он хочет спросить, сказала:
– Листикалинариону.
– Листикалинариону, – повторил барон, – признаю своей законной дочерью и объявляю своей наследницей!
Боевой клич норвеев снова разнесся над горами, потом воины баронской дружины во главе с капитаном спрыгнули с коней и опустились на одно колено перед Листиком. Барон назначил своего наследника, вернее, наследницу. А то, что она девочка… Ну, значит, такова воля их командира и сеньора. И еще воины были благодарны ей за то, что она сделала для их павших товарищей. Ведь что может быть лучше для норвея, чем погибнуть в бою? Только погибнуть в бою с последующим огненным погребением!
Говорят, путь домой вдвое короче, чем путь из дома. Неизвестно, так ли это, но дружина барона Дрэгиса ночевала не в ущелье, где начиналась дорога на перевал, а у Драконьей пещеры. На этот раз свежего мяса у девочки не оказалось, ведь Листик не летала на охоту, но того, что осталось с прошлого раза, вполне хватило на всех, в хранилище с заклинанием стазиса мясо не портилось довольно долго.
– Кто накладывал заклинание? – спросил барон у Листика, показывая на каменный ящик. – Веточка?
– Не-а, это я. Мне Тайша показала, как это делать, – ответила Листик.
Она, Лэри де Гривз и два воина зашли в пещеру за мясом. Девочка не стала говорить, что ее заклинание, в отличие от маминого, держится всего неделю. Но, видно, поняв это, барон погладил дочь по голове, Листик прижалась к отцу и замерла.
На следующий день, ближе к вечеру, дружина барона подъехала к замку. Выстроенный на большой скале, он казался огромным, впрочем, таковы были все приграничные замки – бывшие крепости, предназначенные для обороны рубежей Старой Империи и для того, чтобы в случае опасности здесь могло укрыться все окрестное население с домашней живностью.
Из замка заметили подъезжающую дружину и опустили подъемный мост. Встречающих было немного: несколько воинов-норвеев, гном и пожилая полная женщина. Гнома заинтересовало сообщение о том, что перевал открыт. А женщина, увидев девочку, сидевшую на коне перед бароном и закутанную в его плащ, подбежала и поинтересовалась:
– Что ж ты такая худая! Где тебя господин барон такую подобрал!
– Герда, это дочь господина барона, – пояснил женщине Гуго.
Барон слез с коня и аккуратно снял свою дочь.
– Ой! Где же ты была? Как же он тебя потерять умудрился? И почему ты совсем неодетая! – не смущаясь, запричитала Герда и захлопотала вокруг Листика, как квочка, нашедшая своего потерянного цыпленка. Листик не захотела забирать платье из пещеры, мотивировав это тем, что ей не во что будет одеться, если придут гости.
– Он меня не потерял, а нашел, – ответила Листик и добавила: – Ага!
Лэри де Гривз улыбнулся и взял девочку за доверчиво протянутую ручку, так они и вошли в замок: Листик держалась за руку своего отца.
В большом камине горело жаркое пламя: последнее время де Гривзу нездоровилось, и он старался держаться поближе к огню, при этом кутаясь в теплый плед. У него в ногах (барон расположился в большом кресле) на маленькой скамеечке сидела Листик. С недавних пор такие вечерние посиделки стали каждодневными. Барон рассказывал, а девочка внимательно слушала.
В первые же дни Листик облазила весь огромный замок и хотела устроиться жить на самом верху донжона. Гуго, поддержанный Лэри де Гривзом, отговорил девочку, мотивируя это тем, что там находится воин, наблюдающий за окрестностями, и ему нельзя мешать нести службу. С этим Листик согласилась, а вот то, что наследнице барона не пристало жить под самой крышей, ее не убедило. Она все равно облюбовала верхнюю часть башни, но уже другой, и поселилась там. О том, что с этой башни иногда взлетал дракон, Гуго приказал молчать всем это видевшим. Но Листик редко так делала, обычно она шла к своей пещере и уже оттуда взлетала. Из замка к пещере она могла бы прыгнуть, но в облике человека это у нее не получалось. Смотреть получалось, но очень плохо, возможно, это были последствия заклинания подчинения или что-то еще. Разобраться без помощи Раманы или Тайши Листик не смогла, но и обращаться к ним она не хотела, это могли заметить другие дракланы, а попадаться им на глаза было очень нежелательно.
Обычно Листик уходила к своей пещере утром, а в замок возвращалась на утро следующего дня и приносила тушу горного козла. Где девочка брала архарусов, никто не знал, вернее, знали, но очень немногие. Правда, на всю дружину мяса козла уже не хватало – в последнее время она увеличилась почти вдвое. Открывшуюся через перевал дорогу надо было патрулировать, да и застава на самом перевале нуждалась хоть в небольшом, но постоянном гарнизоне. Заставу построили в основном из тех толстых бревен, что остались от завала. Гном Фримуандидор, носивший странное звание – главный старшина дружины, а на самом деле бывший казначеем баронства, был очень благодарен неизвестному за то, что тот сохранил такой хороший строительный материал.
Для оборудования заставы, да и на увеличение дружины требовались деньги, о чем гном не преминул уведомить де Гривза, а их-то в казне баронства, последнее время едва сводившего концы с концами, не было. Барон, по обыкновению сидевший у камина, задумался, а примостившаяся у его ног рыжая девочка спросила:
– А сколько надо?
Гном назвал сумму, совершенно невероятную, по его меркам. "Ага" девочки было ответом. Что Листик этим хотела сказать, казначей не понял. Но каково было его удивление, когда на следующий день барон вручил ему кошель с суммой, в два раза большей. Правда, странные золотые монеты были неизвестной чеканки. Фримуандидор не удержался и спросил откуда.
Листик, усмехнувшись, ответила:
– Из фонда помощи бедным дракончикам.
– Как это? – не понял гном.
– У всех драконов есть же сокровищницы, да? – спросила девочка.
Действительно бытовала легенда, что каждый дракон собирает золото и драгоценности, хотя совершенно непонятно, зачем таким большим зверям это надо. Есть сокровища нельзя, да и купить на эти деньги большие и хищные ящеры ничего бы не смогли, не получилось бы объяснить, что они хотят, уж очень речь их была неразборчивой.
А хитро прищурившаяся Листик пояснила: