Первое, что сделал Стиллуотер после того, как велел своим головорезам закрыть входы и выходы из поместья, - согнал всех слуг на кухню, выстроил в шеренгу и показал Анненкову. Капитан несколько раз прошелся вдоль жалкой пародии на строй, придирчиво разглядывая смуглые лица, но никого даже отдаленно напоминающего давешнего индейца не обнаружил.
- Похоже, что мы в тупике, господа, - вздохнул Анненков. - Предположим, что вино отравил индеец; это возможно, хотя мы не знаем, для чего он это сделал и даже кого он хотел отравить. Но кто вскрыл сейф? Тоже он? Ни за что не поверю, что после такого дерзкого ограбления он задержался бы в поместье хотя бы на минуту. Да и потом, здесь на каждом шагу полно слуг, которые прекрасно знают друг друга и мгновенно вычислят чужака. Он должен был чувствовать себя зайцем в волчьей норе… Если, конечно, он не невидимка…
Неожиданно скользнувшая где-то на периферии сознания мысль заставила его замолчать. Анненков вспомнил, как растаял в воздухе однорукий индеец, встретившийся ему у взорванного моста. "Невидимка, - повторил он про себя, будто пробуя это слово на вкус. - А почему бы и нет?.."
- Слушайте, Ланселот, - спросил капитан, пристально глядя на англичанина. - Помните, вчера у реки я рассказывал вам об одноруком индейце?
Стиллуотер небрежно кивнул и принялся раскуривать сигару. Анненкову показалось, что он нарочно прячет глаза.
- Он исчез, - с нажимом произнес капитан. - Растворился, стал невидимым. Я думал, что мне это показалось в горячке боя. А теперь начинаю сомневаться.
Англичанин равнодушно пожал плечами.
- У вашего официанта тоже не было руки?
- Да нет, с ним все было в порядке. Однако я хотел бы, чтобы вы рассказали мне побольше об одноруком. Сдается мне, вы его знаете.
- Допустим, знаю, и что с того? В этих краях немного найдется людей, с которыми Ланселот Стиллуотер хоть раз да не встречался на горных тропах.
Стеллецкий тяжело вздохнул.
- Расскажите ему, Ланселот. Он имеет право знать. Стиллуотер недовольно откашлялся.
- При крещении его назвали Хенаро, но настоящее, индейское, имя его - Руми, что значит "Камень". В молодости он служил в армии, говорят, был героем. А потом во время войны с колумбийцами ему шрапнелью оторвало руку, и он вернулся сюда, в горы. Община была готова его принять, ему даже построили дом, но он отказался от него и ушел жить в пещеры, где когда-то народ чачапояс хоронил своих мертвецов. Там он и жил, среди засушенных трупов, и в деревнях начали поговаривать, будто бы Руми стал брухо - колдуном. Брухо делятся на черных и белых - первые насылают порчу, вторые ее снимают, - так вот, крестьяне считали, что Руми делает и то, и другое. Он мог сначала ради забавы напустить на какого-нибудь сильного работника страшную болезнь, а потом, когда вся община соберет за него выкуп, вылечить…
- Ланселот, - проникновенно сказал Анненков, - ну вот вы англичанин, просвещенный мореплаватель, человек двадцатого столетия… Неужели вы верите в эти сказки?
- Я верю своим глазам, - отрезал Стиллуотер. - И своими глазами я видел, как люди, подыхавшие от кровавого поноса, выздоравливали, стоило проклятому колдуну обкурить дымом дурмана вылепленную из глины фигурку… Вы же готовы допустить, что индеец стал невидимым? Потом он поссорился с главой клана Эспиноса, хозяином земель, на которых стояла деревня его общины…
"Ага, - подумал капитан, делая мысленную пометку в воображаемом блокноте. - Вот и второй претендент на сокровище!"
- …и вынужден был бежать. Предполагают, что где-то в своих странствиях он встретил молодого Ин-карри и убедил его в том, что Золотой Трон инков только и ждет, пока юноша из угасшего много лет назад рода Атауальпы объявит его своей собственностью.
- Появление Хенаро - плохой знак, - прервал его прислушивавшийся к их разговору Стеллецкий. - Я не совсем понимаю, зачем ему понадобилось играть в свои игры под носом у человека, который не задумываясь отправит его на каторгу. Или, быть может, для него это будет слишком мягко?
- Что же он натворил? - осторожно спросил капитан. - И почему дон Луис должен отправить его на каторгу? Насколько я понимаю, к семейству Эспиноса он питает не самые теплые чувства?
Стиллуотер фыркнул, но промолчал. Стеллецкий бросил на него укоризненный взгляд и снова потянулся к бутылке "Баллантайна".
- Это старая история, и довольно мрачная. Здесь не любят ее вспоминать…
РАССКАЗ ЛАНСЕЛОТА СТИЛЛУОТЕРА
…Глория Васко д'Эспиноса была младшей дочерью Мигеля Эспиносы, хозяина плантации "Солнечная долина". Красавица, каких мало. В тринадцать лет отец отправил ее в пансион благородных девиц мадам Колиньи в Манаусе. Там, в городе, распустившемся на болотистых берегах Амазонки, подобно ослепительно-белому цветку, в торговом сердце каучуковой и хлопковой империи, она и встретила молодого дона Луиса.
В те времена я состоял на службе у старого дона Мигеля, в той же должности, что сейчас у де Легиса-мо. Сказать, что старик ненавидел своего соседа, значит не сказать ничего. Древняя вражда двух соперничавших семейств усугублялась тем, что молодой и предприимчивый дон Луис торговал хлопком куда успешнее конкурентов, постепенно оттесняя Эспиноса куда-то на задворки хлопкового бизнеса. Сам дон Мигель торговлей не занимался, препоручив ведение дел своему старшему сыну Себастьяну Антонио, дураку и пьянице. Понятно, что "Холодная гора" обставляла "Солнечную долину" по всем статьям, а дону Мигелю оставалось только скрежетать зубами.
Во встрече Глории с доном Луисом тоже был виноват хлопок. Де Легисамо прибыл в Манаус, чтобы заключить крупный контракт на поставку большой партии товара. После того как бумаги были подписаны, посредник пригласил его и покупателя отобедать к себе домой. Дочь посредника училась в том же пансионе, что и юная Глория. И именно в этот день Глория д'Эспиноса гостила у своей подруги по случаю какого-то праздника - я уж и не помню какого. Молодые люди увидели друг друга… а дальше все произошло как в пьесе моего знаменитого соотечественника Билла Шекспира. Две равно уважаемых семьи… в Вероне, где встречают нас событья….
Их роман был бурным и кратким. Прежде чем встревоженные воспитательницы успели сообщить Эспиносе о том, что его дочь тайно встречается с мужчиной из враждебного клана, дон Луис попросту выкрал Глорию из пансиона и увез в столицу. Там они сразу же обвенчались. Свидетелем со стороны жениха был молодой и блестящий офицер Мануэль Эрнандес Прадо, позже получивший прозвище Цезарь.
Старый дон Эспиноса, надо отдать ему должное, действовал очень быстро. Велел мне собрать самых отпетых головорезов, заплатил каждому вперед и самолично бросился в погоню за дерзким соседом. Мне он доверить операцию не захотел и оставил охранять поместье. Впрочем, я на него не в претензии, потому что из этой затеи ничего путного все равно не вышло.
Легенда гласит, что разъяренный Мигель Эспиноса с отрядом отборных головорезов почти нагнал дочь и ее жениха на ступенях собора, но был вынужден отступить перед стальной цепью верных Мануэлю Прадо штыков. Тогда Эспиноса кинулся к своему старинному другу епископу Сьюдад-де-лос-Рейес, требуя признать женитьбу недействительной. Начались долгие и утомительные переговоры. Дон Луис с благородством истинного влюбленного предложил главе семейства Эспиноса забыть старые обиды и связать себя клятвой вечной дружбы. Старик поначалу ни о чем не хотел слышать, но потом, видно, сообразил, что де Легисамо совершенно потерял голову от любви, и поставил условие: он снимет все возражения против брака дона Луиса со своей дочерью в обмен на El Corazon. И дон Луис, к его великому удивлению, сразу же согласился!
Они вернулись в Сьерру вместе - странный отряд, состоявший из наемников Эспиноса и солдат, посланных полковником Прадо для охраны дона Луиса и его юной жены. А потом дон Луис простился с Глорией и отправился в свое поместье, чтобы забрать древнюю реликвию рода де Легисамо и отвезти ее в "Солнечную долину". Глория осталась с отцом - Мигель Эспиноса поклялся, что, как только кристалл окажется у него в руках, он тут же отдаст распоряжение о подготовке к свадебному пиру. Насколько я знал старого мошенника, он не собирался обманывать недавнего врага - сокровище рода де Легисамо было для него важнее любимой дочери. Однако судьба распорядилась иначе…
На следующее утро после возвращения из столицы Глория исчезла. Поехала покататься на лошади и не вернулась. Не вернулся и сопровождавший ее слуга. После полудня старый дон Мигель погнал нас на поиски. К несчастью, в Сьерре слишком легко потеряться и слишком сложно кого-то найти. Мы обнаружили тело Глории лишь к вечеру следующего дня. Глория была по грудь закопана в землю и вся покрыта татуировками. Очень искусными, но… омерзительными. До сих пор я иногда вижу их во сне и просыпаюсь в холодном поту и с бешено бьющимся сердцем. Еще она была раскрашена красной и черной краской, которая выглядела точь-в-точь как засохшая кровь. Двое моих парней блевали, а они были не из впечатлительных.
В Сьерре слухи разносятся быстро. Дон Луис узнал о гибели своей любимой в тот же день и примчался в "Солнечную долину" после захода солнца, один, без солдат, но и без El Corazon - видно, заподозрил старого дона в обмане. А Эспиноса, который и так-то чуть с ума не сошел, увидев Глорию изукрашенной этими адскими рисунками, рассвирепел и велел затравить де Легисамо собаками. Обвинил его в том, что дон Луис якобы подослал к Глории убийц - специально, чтобы не отдавать тестю свое сокровище. Совершенно обезумел. Тогда-то я и оказал дону Луису первую услугу - пустил загонщиков вместе с собаками по другой дороге. Де Легисамо сумел добраться до "Холодной горы" целым и невредимым, а мои парни неожиданно наткнулись на слугу, который сопровождал Глорию в тот страшный день. Он был уже все равно что мертвый - лежал под высоким скальным гребнем с переломанными руками и ногами, весь ссохшийся от жажды и палящего солнца, - но перед тем, как отдать концы, успел рассказать о том, что случилось с хозяйской дочкой. По его словам выходило, что в ущелье милях в двух от господского дома дорогу им преградили индейцы - человек двадцать. Все они были вымазаны красной и черной краской, а вел их однорукий Руми. Индейцы стащили Глорию и ее слугу с лошадей, связали и бросили на землю. Слуге повезло - он сумел перепилить свои веревки острым кремнем и отполз в безопасное место. Глории, однако, он помочь не успел - явился негодяй Руми и принялся наносить ей на кожу свои богомерзкие татуировки. Девочка, понятно, кричала и плакала, но ей дали глотнуть какого-то питья, и она успокоилась. Такую вот, полусонную, блаженно улыбавшуюся, ее и закопали в землю - опустили в неглубокую расщелину и забросали сверху мелкими камнями. Слуга, спрятавшись в своей расщелине, видел, как индейцы вымазали Глорию краской и принялись водить вокруг нее какой-то дьявольский хоровод. Он немного разбирался в индейских делах, потому как сам был полукровкой, и все твердил, что они исполняли очень древний обряд поклонения матери-земле. Раньше, при инках, так иногда приносили в жертву детей - опаивали дурманной настойкой и закапывали по пояс в землю. Сначала слуга надеялся, что к ночи индейцы разойдутся и ему удастся освободить Глорию, но потом что-то его сильно напугало, и он удрал. До дома, правда, так и не добрался - в темноте оступился и упал со скалы. Я так и не узнал, что заставило его бежать не разбирая дороги. Мне показалось, что от увиденного он слегка спятил. Бормотал что-то о духах и гигантских змеях, выползающих прямо из земли. По дороге в усадьбу он умер. Думаю, ему повезло - останься он жив, старый дон Мигель наверняка содрал бы с него живьем шкуру. Зато не повезло самому дону Мигелю - через несколько дней его хватил удар, и он, проболев пару месяцев, отдал богу душу. Во главе клана встал Себастьян Антонио, работать на которого мне совершенно не хотелось. Я расторг контракт, сел на коня и поехал в "Холодную гору" предлагать свои услуги дону Луису. Что же до однорукого Руми, его так и не поймали. Я мог бы это сделать… но Мигель Эспиноса умер, а Себастьян Антонио предпочел выписать из столицы целый отряд сыщиков. Конечно, они никого не нашли. Искать индейца в Сьерре - совсем не то, что ловить сутенеров в притонах Гуаякиля. К тому же Руми не был дураком и тут же бежал на восток, в Монтанью, сумрачный край дождевых лесов на восточных склонах Кордильер. Там, говорят, до сих пор живут племена, спасавшиеся еще от инкских армий…
Англичанин замолчал и некоторое время сосредоточенно пыхтел сигарой. Капитан разглядывал дно пустого стакана.
- Теперь ты понимаешь, почему упоминать об одноруком при доне Луисе было бы нетактично? - мягко спросил Стеллецкий.
- Надо было промолчать?
- Чертовски жаль, что я не успел его подстрелить там, у реки, - задумчиво проговорил Стиллуотер. - Одной проблемой сейчас было бы меньше.
- Может, этот индеец и колдун, но вино Юрке подсунул кто-то другой. - Ник с сожалением вытряс из бутылки "Баллантайна" последние капли виски. - Кто-то, у кого было две руки. И мне кажется, господа, что сейф в подвале тоже вскрыл человек, у которого с руками было все в порядке.
- О да, - согласился Анненков. - Продырявить трехдюймовую сталь не каждому под силу.
Стиллуотер поджал губы.
- Сталь хорошая. Настоящее немецкое качество. Кстати о немцах: вы не находите странным, джентльмены, появление здесь этого тевтонского борова фон Корфа?
- Не узнаю тебя, Ланселот, - усмехнулся Ник. - Обычно ты более сдержан в своих характеристиках.
Англичанин не принял шутливого тона. Взгляд его прозрачных, слегка навыкате глаз замораживал, как дыхание арктической вьюги.
- Я не считаю себя вправе сдерживаться, когда речь идет о шпионах, Николай Александрович. Отто фон Корф - военный атташе? All right! Но где вы встречали, джентльмены, военного атташе, который едет в забытый богом медвежий угол ради того, чтобы договориться о поставках хлопка? Заметьте - даже не сукна для своей армии, хлопка! По-вашему, с этой пустячной миссией не могли справиться толстозадые немецкие чиновники, которые протирают штаны в торгпредстве?
- Сдается мне, вы не очень-то любите немцев, - заметил Анненков.
- Напротив, - холодно возразил Стиллуотер. - Моя младшая сестра замужем за профессором из Ганновера, так что с тевтонами я в некотором сродстве. Кроме того, у меня нет причин ненавидеть какой-либо народ вообще. Но я чрезвычайно не люблю национал-социалистов.
- Этих шутов гороховых? - удивился капитан. - Бросьте, они ничего из себя не представляют. Я сталкивался с этой публикой, когда жил в Берлине. Их поколачивали все, кому не лень - коммунисты, социал-демократы, просто бюргеры из предместий. И потом, какой из фон Корфа национал-социалист?
- О, - сказал англичанин, подняв палец к потолку, - весьма важный. Я разговаривал с ним вчера вечером. Он, очевидно, рассчитывал произвести на меня впечатление и так и сыпал фамилиями. Гитлер, Гесс, Крупп - со всей этой публикой он накоротке. Может быть, он просто хвастает, не знаю. Но поверьте мне, джентльмены, этот господин вовсе не военный атташе. Анненков с трудом подавил зевок. В высокие окна библиотеки уже вовсю светило солнце.
- Я знавал нашего военного советника в Белграде, - проговорил он. - Еще до февральского переворота. Так вот, он тоже не производил впечатления человека, имеющего отношение к армии. Однако же, будучи искусным дипломатом, принес империи немало пользы.
- Никакой он не дипломат, - махнул рукой Стиллуотер. - Он ученый, скорее всего историк. Но при этом убежденный национал-социалист.
- Если он и ученый, то какой-то странный, - возразил Стеллецкий. - За ужином он объяснял мне, что мы живем не на поверхности Земли, а в какой-то внутренней полости, небольшом пузыре воздуха внутри безграничной скалы. Представляете? А в междупланетном пространстве вроде бы полно льда, и, когда ледяные глыбы сталкиваются в небе, у нас происходят всякие катастрофы. Ну не бред ли?
- Бред, - не стал спорить Анненков. - Но я так и не понял, к чему вы клоните, господа. Хотите сказать, что эта сытая морда незамеченной пробралась в подвал и непонятным образом вскрыла сейф с сокровищем? Честно говоря, не верю.
Повисло молчание. Потом Ник с грохотом обрушил свой пустой стакан на полированную поверхность стола.
- Да кто угодно это мог быть, понимаешь? Кто угодно! Мы здесь сидим, ломаем головы, а зачем? Все равно ведь ничего не вычислим! Нужно действовать, господа!
Он рывком поднялся, оттолкнув кресло.
- Предлагаю немедленно обыскать весь дом! Чертов индеец не мог никуда деться…
- Тогда следует взять с псарни собак, - предложил Стиллуотер. - Жаль, что в "Холодной горе" не держат специально натасканных псов. У старого дона Мигеля Эспиноса, помнится, таких было штук шесть. Анненков недоуменно взглянул на него, надеясь, что англичанин шутит, но тот, судя по всему, был совершенно серьезен.
- Обойдемся без собак, - отрезал капитан, вставая. В голове у него после бессонной ночи и выпитого виски слегка шумело. - Сейчас половина шестого утра. К девяти мы должны закончить поиски в доме. Ланселот, среди ваших парней есть охотники?
- Охотники? - слегка озадаченно переспросил Стиллуотер. - Да, есть один парень с востока, он прежде зарабатывал себе на жизнь охотой на ягуаров.
- Отлично. Тогда отправьте его искать следы. Если похититель успел улизнуть, мы должны хотя бы знать, куда он направился. А если не успел - тем лучше. Мы возьмем его до полудня.
В холодных глазах Ланселота Стиллуотера мелькнуло что-то похожее на уважение.
- Есть, сэр! - ответил он и поднялся. - Думаю, с вами мы сумеем вернуть El Corazon…
9
ПОЛКОВНИК НИКОЛАЙ СТЕЛЛЕЦКИЙ
Юрка ничуть не изменился с того памятного утра, когда мы прощались с ним в пропахшем рыбой и специями порту Константинополя. Нет, конечно, годы взяли свое: и щетина у него теперь была не иссиня-чер-ная, как когда-то, а словно бы из алюминиевых проволочек, да и вообще он исхудал, стал поджарым, как волк, превратился в тутой узел мускулов и нервов - его энергичная, резкая манера держаться особенно бросалась в глаза на фоне сонной жизни в поместье. Но внутри он остался все тем же надменным мизантропом, которым был все годы нашего знакомства - начиная с юнкерского училища. Он никогда не ставил людей слишком высоко, считая их недалекими и даже тупыми созданиями - разумеется, не по отдельности, а en masse. В этом смысле они с Ланселотом нашли друг друга - англичанин тоже не сходил с ума от любви к человечеству. И если поначалу Ланс относился к Юрке настороженно, то после обыска усадьбы стал смотреть на него как на равного. Видимо, лейтенанту королевских драгун никогда не приходилось видеть, как работают русские военные контрразведчики.