– Знаешь, Иван, на своей работе я понял одно из основных правил мироздания: события всегда происходят по самому дерьмовому сценарию. Так что уж лучше я настроюсь на маньяка, который еще будет убивать.
Олег зло сплюнул:
– Поеду, сообщу коллегам. Ох уж они обрадуются.
– Представляю. – Мне подумалось, что вдобавок ко всем этим необъяснимым смертям не хватало только маньяка-вивисектора, чтобы город окончательно сошел с ума. – Олег, я уверен, ты его найдешь.
– Обязательно найду. – Он невидяще уставился куда-то в сторону. – Мне почему-то совсем не больно. А ведь вроде любил ее…
– Олежка…
– Неважно. Бывай, друг. – Олег стиснул мою ладонь, резко сел в машину и стартанул с места, подняв тучу пыли.
Я же не спешил. Проводил взглядом удаляющиеся габаритные огни и только затем направился к своему автомобилю. Уселся в удобное кожаное кресло "первого пилота", провел ладонью по рулю.
Сомнения, сомнения… Вечно вы все портите. Если бы я умел принимать решения, не задумываясь о последствиях, сделал бы в жизни намного больше. Вот только не факт, что это "больше" смогло бы в итоге ужиться с совестью. Не покидало чувство, что я сейчас подписываю сделку, если и не с дьяволом, то уж точно с одним из его ближайших подчиненных.
Визитка, извлеченная из бардачка машины, порадовала. Люблю красивые вещи. Да и неудивительно – у такого человека визитки иными и быть не могут: дорогая бумага, дорогое тиснение, дорогие ощущения.
Два длинных гудка. Две возможности отказаться, сбросить звонок, выключить телефон.
– Доброго дня, Иван Игоревич, – отозвался Коломийский. – У меня с утра было предчувствие, что вы мне позвоните.
– Доброго дня. Вы говорили, что я могу к вам обратиться, если мне понадобится помощь. Это еще в силе?
– Конечно, Иван Игоревич. Приезжайте, побеседуем.
– Когда вам будет удобно?
– Да хоть сейчас.
– Тогда диктуйте адрес.
Оказалось, что Коломийский живет не так уж и далеко от меня. Мне раньше представлялось, что такие люди обитают только за городом. Им все равно нет надобности каждое утро ездить на работу. А чтобы куда-то изредка выбраться – комфортабельный дорогой автомобиль всегда под рукой в полной боевой готовности.
Дорога до Коломийского заняла минут десять. В стороне от шумных улиц, в глубине частного сектора расположился небольшой трехэтажный дом красного кирпича – с широкой стеклянной стеной, начинающейся со второго этажа и уходящей под черепичную крышу. Участок огораживал здоровый – под два с половиной метра – кирпичный забор с узорчатыми стальными шипами поверху. Ворота представляли собой монолитный лист стали на рельсах. Из-за забора виднелась высокая и тонкая башня из грубого необработанного камня или искусной имитации оного. Она стояла чуть в стороне от дома и возвышалась над ним на целый этаж.
Как только я подъехал к воротам, они плавно сместились в сторону – ровно настолько, чтобы автомобиль еле-еле протиснулся. Судя по всему, охрана объекта велась строго – без вольностей и русской безалаберности. Встретил меня Лысый, чуть в отдалении маячили Бычара и еще парочка охранников. Видимо, после недавнего инцидента и во избежание новых Бычаре запретили подходить ко мне близко. На щеке охранника ярко выделялась рана в тонких стежках швов – порезы от керамбита, особенно с серрейторным лезвием, очень плохо заживают. Что меня всегда радовало. А сейчас особенно.
– Иван Игоревич, шеф вас ждет, – вежливо, но довольно-таки холодно сказал Лысый, показывая рукой на башенку.
Пока мы не спеша шли по двору, я с интересом изучал быт местного олигарха – но ничего особенного в поле зрения не попадалось. Наверное, золотые унитазы, дверные ручки с рубинами и алмазами, трупы замученных жертв и стеллажи долларов находятся в доме. Потому меня и пригласили в башенку. Чтобы не украл самый любимый труп.
– Как там Вадим? Я не ошибся с именем? – не удержался я от вопроса. Мне показалось, что в глазах охранника мелькнула ироничная искорка.
– Не ошиблись. Рука заживает, щека не особо. И он немного сердится.
– Думаю, это пройдет.
– Я тоже так думаю, – кивнул Лысый. – Если хозяин иного не прикажет.
– Кстати, мы с вами уже в который раз встречаемся, но я так и не знаю, как вас зовут.
– Зовите меня Катя.
Я аж споткнулся:
– Э… Неожиданное имя.
– Катя я для друзей. Для деловых партнеров Катафалк.
Я глянул на Лысого – он едва ли не ржал.
– Шутить изволите… Катя?
– Вы бы себя видели. Хорошая старая шутка. Не вы первый попались. А вообще меня зовут Дэн.
Я протянул ему руку.
– Что ж, вот и познакомились, Катя, – не удержался я, чтобы не съязвить. – То есть Дэн.
Лысый кивнул и распахнул передо мной дверь башни. Уже заходя внутрь, я понял, что дверка-то непростая. Если бы Дэн не открыл ее сам, я бы помучился с непривычки – в толщину она достигала сантиметров десяти и была полностью металлической. Некоторые сейфы при виде этого монстра покраснели бы от зависти.
– По лестнице вверх. Босс ждет вас на втором этаже.
Изнутри все было отделано таким же камнем, как и снаружи, но у меня возникло ощущение, что это не более чем обманка – стены башни слишком толстые для обычных каменных блоков. Ступеньки оказались крутоватыми, так что быстро забежать по лестнице, как я привык, не получилось. Подъем резво поворачивал вокруг центрального ствола по часовой стрелке. Я вспомнил, что в Средние века так строили специально, чтобы хозяевам башни было удобнее защищаться, чем врагам атаковать – нападающим правшам труднее размахнуться для мощного удара. Но тут явно руководствовались иными соображениями. В современном мире тот же "Макаров" даст сто очков форы любому клинку, а АКМ поставит шах и мат в скоротечной партии.
– Поднимайтесь быстрее, Иван Игоревич, – донесся голос Коломийского. – Чай остывает.
Олигарх ибн Бандитович развалился в глубоком черном кожаном кресле. Меня ждало кресло напротив – белое.
– Белые начинают и выигрывают, – пробормотал я.
– Присаживайтесь, доктор. Добро пожаловать в мой скромный замок. Спрашиваете себя, почему именно здесь, а не в доме?
– Чужой монастырь… – я пожал плечами.
– Логично, устав тут мой. Но я все же отвечу на незаданный вопрос. На меня сегодня совершили покушение. Второе за неделю. Хочу немного передохнуть. В башне мне спокойнее.
– Для неудавшейся жертвы выглядите вполне нормально.
– Ребята опытные, вот и прикрыли. Но нервы у меня все равно не железные. Знаете ли, Иван Игоревич, я немного отвык от таких сильных ощущений. Наивно думал, что девяностые уже не вернутся.
Я взял со стола чашку с ароматным зеленым чаем, бросил в нее две ложечки сахара из тонкой хрустальной сахарницы. Рядом стоял стеклянный чайничек, заполненный еще наполовину. Глоток горячего напитка неожиданно наполнил тихим, простым блаженством. Только сейчас я понял, насколько же хотелось пить. А нервы с утра на таком взводе, что горло пересохло, словно я протопал с десяток миль по пустынным дюнам.
– Надеюсь, никто не пострадал? – Я постарался вложить в голос максимум вежливости, чтобы это не выглядело издевкой.
– Еще нет, – улыбнулся мне Коломийский. Но в улыбке я увидел скрытую угрозу.
– Будете искать заказчика?
– А зачем? Я и так знаю.
– Ясно, – кивнул я, отпивая еще глоток. Вяжущая терпкость переплеталась с привкусами жасмина и какой-то ягоды. Вкусный напиток. Хоть я и люблю чай, и пациенты, бывает, приносят в качестве подарка дорогие сорта, но такого я не пробовал.
Мы немного помолчали, наслаждаясь чаем и тишиной. Казалось, башня отсекает все звуки извне. Я в который раз задумался о реальной толщине стен.
– Я слушаю вас, Иван Игоревич.
– Мне неудобно просить…
– Прекратите, – поморщился хозяин. – Давайте без расшаркиваний. Если вы еще не заметили сами и не обратили внимания на мои подсказки, мир изменился. Навсегда. И не в лучшую сторону. Так что сегодня я помогу вам, завтра, вполне возможно, поможете вы мне.
– Считаете, что мир изменился?
– Да. – И после небольшой паузы продолжил: – То, что на меня дважды напали, – уже знак. В этом городе не было беспредела много лет. Никто даже не пытался дергаться. А теперь за пять дней два раза – и к тому же разные люди, которых я считал пусть и подловатыми трусами, но неспособными ни на что серьезное. Для меня это звоночек. И еще столица…
– А там что?
– Много всего. Кратко – все идет к государственному перевороту.
– Не верится. Оппозиция уже сколько лет бесится креативно, да без толку, устраивают марши, оккупируют то памятники, то вокзальные сортиры. Да и не встречал я в Сети упоминаний…
Коломийский рассмеялся:
– Да откуда блогерам и площадной массовке об этом знать? Не их короткого ума дело. Демонстрации – лишь накипь на самом верху бульона. Все решается в глубине. И поверьте, меня уже спросили, на чьей стороне я буду.
– И на чьей же?
– На правильной, – криво улыбнулся Коломийский. – Так что в скором времени будет очень неспокойно. И в столице… и, возможно, у нас.
– Очередная "народная демократическая" революция, что ли? – пробурчал я.
– Она самая. Но свара в верхах – не наша проблема. Пусть в Москве друг другу глотки перегрызают. Сюда я их не пущу.
– А сможете?
– Смогу. Этот город мой. И тут не будет ни заокеанских советников, ни представителей нынешнего правительства, ни трижды двинутой оппозиции. Они все друг друга стоят.
– Прям благородный разбойник, – иронично проронил я.
– Есть немного. Насчет благородного можно поспорить, но я люблю этот город, а не только пользую, как администрация.
– Спасибо, что хоть не только, – уколол я собеседника.
– Ну надо же как-то жить. Вернемся к вам. Что привело вас, Иван Игоревич?
– Без расшаркиваний?
– Без.
– Мне нужно оружие. Для себя и жены.
Хозяин башни кивнул и откинулся глубоко в кресло.
– Сами сообразили или наш разговор сейчас подкинул идею?
– Сам. В городе становится опасно. И если я еще смогу постоять за себя, то жене оружие нужно точно.
– Вы правы, доктор, ой, как вы правы. – Коломийский, как радушный хозяин, подлил чай в мою чашку, потом добавил и себе ароматного напитка на пару глотков.
– Около морга торчит злая толпа, магазины грабят…
Олигарх еле заметно улыбнулся.
– …по проспектам бегают какие-то странные личности, называемые "гампами", в Сети мелькают версии одна безумнее другой, то администрацию во всем обвиняют, то врачей, то нечистую силу…
Коломийский слушал меня внимательно, время от времени кивая.
– …мой друг из милиции сказал, что ночью… – тут я прервался, поняв, что сболтнул лишнего.
– Вы про это дикое убийство Мирославских?
– Откуда вы… Ну ясно, уже доложили.
– Да, доложили. Этот город мой – и я должен знать, что в нем происходит. Ваш друг Олег Васильевич зря шарахается при одном только упоминании моего имени.
– Не думаю, что он переменит мнение.
– Я тоже не думаю, – улыбнулся Коломийский.
– Продолжим… Плюс еще ваши слова, что возвращаются девяностые, а скоро можно ожидать госпереворот с митингами и геройствующими студентами. Я хочу защитить семью, – твердо закончил я.
– Хорошо, – просто ответил олигарх. – Пойдемте.
Он плавно встал из кресла и, не оглядываясь, направился к лестнице на третий этаж. Я, немного недоумевая, двинулся следом и ошарашенно остановился на последней ступени. Вот уж не ожидал, что всего лишь несколькими метрами выше чайной комнатки расположился целый арсенал.
– Это вы из магазинов повывезли? – попробовал пошутить я. Пошутить – потому что ни в одном отечественном магазине я никогда не видел такой коллекции. И даже не предполагал увидеть.
– Уже знаете? Нет, тот ширпотреб в подвале сложили. А это мое.
Все стены – от пола и до потолка – увешены разнообразным оружием. Прерывалось это смертоносное великолепие только несколькими высокими закрытыми шкафчиками. Больше на третьем этаже башни ничего не было. Голый деревянный пол, каменные стены, шкафчики…. И десятки экземпляров оружия – автоматические винтовки, пистолеты, пистолеты-пулеметы, парочка дробовиков, снайперские комплексы с массивными тубами прицелов и тонкими сошками, убранными к стволу.
– Вы просто любите оружие или для пользы держите?
– И то, и другое. – Коломийский неотрывно смотрел на меня, видимо, забавляясь моей реакцией. – Как можно не любить, если используешь?
– Хм… Честно? Я потерялся. Не специалист по огнестрельному. Немного разбираюсь в ножах. Но ваша коллекция… просто подавляет.
Тут я вспомнил:
– Кстати! А почему ваши люди не забрали мой нож на входе? Что же они так непрофессионально?
Коломийский хмыкнул:
– Считайте это маленьким знаком доверия. Да и я никогда пустым не хожу.
– Ну спасибо, – пробормотал я, разглядывая стены, точнее, оружие на них. – Посоветуете?
– Легко, – в его голосе проскользнуло ехидство. – Вот, например, FN FAL Para, отличная штурмовая винтовка, проверенная временем и несколькими войнами. Емкость магазина – двадцать патронов, можно установить коллиматорный прицел. Или эта…
Ехидство в голосе Коломийского сменилось нежностью:
– …FN HAMR. Почти что ручной пулемет, а удобство как у штурмовой винтовки. Даже не приходится беспокоиться о перегреве – эта малышка сама за собой следит. Или Steyr-Mannlicher HS.50. Хоть она и однозарядная, но поверьте, вашему противнику больше и не понадобится. И бронежилет не спасет. Правда, тяжелая – килограммов двенадцать.
Он погладил стройный силуэт снайперской винтовки.
– Издеваетесь? – мрачно поинтересовался я. – Я город захватывать не собираюсь.
– Ну почему так сразу издеваюсь? Немного пошутил. И похвастался любимыми экземплярами. Все равно бы я их вам не отдал – привык, знаете ли.
Коломийский подошел к участку стены, увешанному пистолетами.
– Но буду серьезным. Если вы не разбираетесь в теме, то возьму тяжесть решения на себя. Вот эта штучка для вашей жены.
Я взял небольшой револьвер. Деревянные накладки на рукоять казались теплыми, как будто пистолет живой. Серебристый силуэт выглядел даже немного женственным. И еще меня удивила странная легкость оружия. В армии я привык, что короткоствол тянет руку.
– Он… очень легкий, – я прицелился в стену.
– Да. Всего девять с половиной унций. Пять зарядов.
– Хм… милая штуковина, но мне неудобно его держать.
– Он не для мужчин, – улыбнулся хозяин арсенала, забирая револьвер и укладывая его в небольшой полотняный мешочек, который успел достать из внутренностей одного из шкафчиков. Следом нырнула увесистая коробка с патронами. – Сделан специально для женщин. Легкий, простой, удобный, маленький. Именуется это изящное произведение искусства Smith Wesson Ladysmith.
– Спасибо. Теперь очередь за мной.
Коломийский задумчиво прошелся вдоль стены, высматривая только ему одному понятные особенности оружия.
– Ну, например… Как вам этот? – Он протянул руку к высоко расположенному массивному револьверу. Длинный ствол мне подсказал, что точность и убойная сила у этого экземпляра довольно внушительные.
– М-м-м, не мое. Извините.
– Принято, – согласился хозяин. – Если оружие с первого взгляда не цепляет, то лучше не продолжать. А вот…
Я его прервал:
– Можно подержать в руках этот?
Я указал на матово-серебристый пистолет с массивной рукоятью, которую прикрывали деревянные узорчатые накладки с небольшим рельефом. Спусковой крючок облегчали три круглых отверстия. Скос на нижней части рукояти придавал оружию особо хищный, стремительный вид.
– Прошу. – Олигарх с некоторым удивлением и, как мне показалось, уважением наблюдал за мной.
Как только я взял пистолет, отщелкнул и вставил обратно магазин, то понял – это он.
– Я бы хотел эту модель.
– А говорили, что не разбираетесь, – проворчал Коломийский. – Выбрали-то просто конфетку. Кольт 1911, кастом от Эда Брауна. Непросты вы, Иван Игоревич.
– Я возжелал слишком дорогую игрушку? – в лоб спросил я. – Сколько стоит? Я заплачу.
– Не в деньгах счастье, – отмахнулся хозяин оружейной. – Оба пистолета в подарок. Просто не ожидал, что вы выцепите сразу такой… м-м-м… уникальный инструмент. Но уважаю выбор. Сам люблю тысяча девятьсот одиннадцатые. А модели Брауна еще и одни из самых точных. – Он забрал у меня пистолет, положил его в мешок, добавил туда еще две коробки с патронами и порывисто протянул мне. – Владейте. Надеюсь, что мой подарок спасет жизнь вам и вашей жене.
– Предпочел бы, чтобы он не пригодился.
Долго я у Коломийского задерживаться не стал. Мы спустились к неведомо кем наполненному и подогретому стеклянному чайничку, выпили еще по полчашки. Тут хозяину башни один за другим посыпались звонки, словно ждали конца нашего разговора, и я понял, что аудиенция заканчивается. У местного барона куча дел – пора феод в норму приводить да слишком буйных вассалов угоманивать. Прощаясь, Коломийский стребовал с меня обещание, что я обязательно к нему приду с женой в гости, мол, надо дружить семьями. Я так и не понял – пошутил он или сказал вполне серьезно.