У меня на душе стало скверно. Одно дело - справиться с двумя летчиками и испуганным санитаром, и совершенно другое - с отрядом вооруженных до зубов полицейских, настроенных более чем решительно. Хорошо, если все они окажутся закаленными спокойными ветеранами. Такие не станут стрелять на поражение из-за того, что подозреваемый неожиданно чихнул или сделал неправильное с их точки зрения движение. Но при крупномасштабных операциях обязательно найдется перевозбужденный от адреналина молодняк, которому нужно отличиться и всадить пару пуль, не важно куда и в кого.
Впрочем, выбора все равно не было, поэтому я приготовился к очередной крупной неприятности.
- У тебя уже остановилось кровотечение? - прокричал я прямо в ухо Вивьен. (Проклятый вертолет ужасно мешал нормально общаться. )
Она посмотрела на меня большими испуганными глазами, и я поспешил добавить:
- Если вымазать кровью лицо, то потом в случае неприятностей тебя будет практически невозможно опознать.
Она попыталась что-то сказать, но по-прежнему то ли от испуга, то ли от стресса могла только шевелить губами.
У меня уже не оставалось времени на игру в испорченный телефон, поэтому я просто приложил руку к платью в том месте, где оно побурело от крови, и слегка надавил. Кровь, не успевшая впитаться в ткань, выступила наружу.
Девушка скривилась от боли, но все же не закричала. "У нее все-таки крепкие нервы", - отметил я про себя, одновременно несколькими широкими мазками окровавленной ладони измазав свое и ее лицо.
Я еще успел мимолетно подумать о чем-то отвлеченном, после чего произошло практически одновременно сразу несколько событий.
Вертолет наконец-то сел, заглушив свой проклятый двигатель, восемь машин с отчаянным визгом тормозов, поднимая при этом тучи пыли, остановились, образовав классический полукруг, и из них выскочили шестнадцать вооруженных полицейских.
Несмотря на то, что я стоял на коленях в неудобной позиции, склонившись над окровавленной девушкой, всей своей позой выражая безутешное горе, никто не сделал попытки сразу же подойти ко мне. Они грамотно заняли позиции за машинами, и шестнадцать стволов уставились на меня равнодушными черными зрачками.
- Слава богу, наконец-то вы приехали!!! - истерично закричал я, тяжело поднимаясь с колен, всем своим видом выражая бесконечную усталость.
Я даже успел сделать пару нетвердых шагов вперед, предусмотрительно держа руки широко расставленными, как будто пытаясь обнять моих спасителей, как вдруг услышал уверенный голос, усиленный рупором:
- Сынок, не делай резких движений. Ляг, пожалуйста, на землю, раздвинь широко ноги и положи руки на затылок...
- Но я же!.. - испуганно-возмущенно попытался ответить я, при этом поворачиваясь лицом к говорящему.
- Сынок, - повторил он (это был ветеран, он не собирался рисковать своими людьми и знал, как нужно правильно вести себя в подобных ситуациях), - я скажу тебе вот что. Если ты сделаешь еще два шага, я прострелю тебе ногу, и любой адвокат, учитывая нашу непростую ситуацию с трупами и перестрелкой на шоссе, полностью оправдает мои действия. Если же ты ляжешь, обещаю, мы не сделаем тебе ничего плохого, а просто разберемся, что к чему, и потом отпустим подобру-поздорову.
Он, конечно, не оканчивал никаких заумных психологических университетов, но за годы службы выработал определенный стиль поведения, как нельзя лучше подходящий для кризисных ситуаций. Вот и сейчас он все делал правильно. Сначала угроза (плохой полицейский), затем утешение (хороший полицейский). Речь его тоже была спокойная и неторопливая. И это наводило на мысль, что ему можно доверять во всем: и в том, что при неповиновении он исполнит угрозу, и в том, что он постарается сделать все возможное, чтобы поскорее разобраться с этим недоразумением и выпустить на свободу невиновного...
- Хорошо, хорошо, конечно же, вы правы, - суетливым тоном перенервничавшего слабохарактерного интеллигента ответил я и безропотно лег на землю, сделав все, как было приказано.
Двое полицейских, по-прежнему прикрываемые своими партнерами, быстрой перебежкой приблизились к нам. Один склонился надо мной, чтобы надеть наручники и обыскать, другой занялся осмотром Вивьен, лежащей в нескольких шагах левее.
Я не стал дожидаться, пока обнаружатся мои два пистолета, а сделал то, что обычному человеку, возможно, было бы не под силу: за какую-то долю секунды перевернулся на спину, схватил склонившегося надо мной полицейского за грудь и точно рассчитанным ударом головы в переносицу привел его в состояние болевого шока. В ближайшие несколько секунд по собственной воле он никому навредить не сумеет. Все так же не сбавляя темпа, я резко крутанул полицейского, так что тело его развернулось на сто восемьдесят градусов, и теперь его спина была крепко прижата к моему животу. Почти одновременно я приставил пистолет к его голове.
Вся операция заняла меньше секунды. Я с теплотой вспомнил о мистере Залабски и подумал, что как-нибудь при случае нужно будет обязательно поблагодарить его за новое чудесное тело...
Впрочем, до этого момента надо сначала дожить.
Положение, в котором я находился, было, мягко говоря, не слишком-то удобным, но и атакующие не могли предпринять каких-либо решительных действий, чтобы не потерять заложника. Заложник этот был не абстрактным незнакомым мужчиной, а вполне реальным коллегой, с которым они наверняка частенько выпивали, ходили в гости и, может быть, даже знали его семью. В подобных случаях у нападающих возникает очень много проблем психологического порядка.
- Отойди от девушки, - приказал я полицейскому, который так и не успел произвести даже беглого обзора Вивьен.
Мой приказ был немедленно выполнен.
- За крайней правой машиной сидит молодой человек, тепловыделение которого только что резко подскочило, думаю, это связанно с избытком адреналина и решением выступить в роли героя. Вероятность того, что через несколько секунд он начнет стрелять, составляет около восьмидесяти трех процентов.
Феноменальные способности Милой были как нельзя кстати.
- Шериф, - прокричал я, - кажется, у тебя там за крайней правой машиной сидит молодой герой, который хочет устроить здесь кровавую баню. Утихомирь его, пожалуйста. Мы все еще можем договориться по-хорошему. Так, чтобы никто не пострадал. И все вернутся домой в целости и сохранности.
Все-таки мне повезло с этим старым матерым шерифом. У него были свои понятия о службе, долге, чести и прочем. Он не был беспринципным карьеристом и больше думал о своей совести и душевном спокойствии на пенсии, чем о том, чтобы ценой жизни своих людей получить пару побрякушек на грудь.
- Мэтью, - крикнул он в мегафон, - если ты что-то задумал, то оставь эти глупые мысли при себе. Ты, конечно, хорошо стреляешь в тире по мишеням, но здесь не мишени, и никто не будет стрелять. Мы договоримся с мистером...
- Питом, - услужливо подсказал я.
- Мы договоримся с мистером Питом по-хорошему, - продолжал он, - и никто не пострадает.
Одно дело решиться по глупости на выстрел, когда никто этого не ждет. И совершенно другое - когда пятнадцать пар глаз уставились на тебя с молчаливым укором.
После слов своего начальника молодой козлик смущенно вернулся в загон, стыдливо забившись в самый темный угол.
- Мистер Пит, - как ни в чем не бывало продолжал шериф в рупор, - скажите, чего вы хотите, и мы постараемся выполнить все ваши условия. Главное, не сделайте ничего плохого заложнику, и тогда все будет в порядке.
- Прикажите летчикам и санитару покинуть вертолет и перейти к машинам, в зону моей видимости...
Все восемь машин были в поле моего зрения, а вертолет находился чуть сбоку и сзади, поэтому я не мог его контролировать, но это меня не тревожило, так как, во-первых, ни летчики, ни уж тем более санитар ни за что бы не решились на какие-то действия, а во-вторых, у меня была Милая, которая предупредит в случае опасности.
- Давайте, они просто улетят, и тогда не нужно будет совершать лишние движения, которые могут вас взволновать...
- Шериф, - прокричал я в ответ, - сейчас я сделаю всего один демонстрационный выстрел в зеркало вашей машины, надеюсь, никто не будет делать глупостей.
И без дальнейших объяснений нажал на спусковой крючок.
Без лишней скромности могу сообщить - это был по-настоящему отличный выстрел. Лежа, из неудобного положения, прижатый к земле телом полицейского, с расстояния около двадцати пяти метров я разбил маленькое боковое зеркальце машины.
Опять же, к его чести, стоит отметить, что сразу вслед за выстрелом шериф произнес в мегафон, обращаясь к своим подчиненным:
- Спокойно, ребята, все в порядке, ничего не предпринимайте... Мистер Пит просто продемонстрировал нам, что он неплохо стреляет.
- Так вот, - продолжал я после некоторой паузы, достаточной для того, чтобы все они оценили мои феноменальные способности, - я намереваюсь прямо сейчас улететь на вертолете. И если вдруг по каким-то причинам он поднимется в воздух без меня или вы станете тянуть время бессмысленными переговорами, ожидая группу спецназа, то я непременно сломаю шею заложнику и успею еще отправить на тот свет двух, а если повезет, то, возможно, и трех ваших ребят. Вас устроят такие потери или мы попытаемся договорится по-хорошему? В знак доброй воли я даже отпущу вашего человека, взяв в заложницы только девчонку.
Не знаю, насколько произвела на него впечатление вся остальная речь, но последний аргумент был явно решающим.
Они уже вызвали группу спецназа, и шерифу было совершенно наплевать на то, что какой-то маньяк улетит на вертолете с незнакомой девушкой, которая к тому же, скорее всего, не заложница, а сообщница, и, возможно, ему крупно влетит от начальства и т.д. и т.п. Главное, что он сделал все, чтобы спасти своих людей. И в небольшом городке, в котором все друг друга знают, он так до конца своих дней и останется пускай опальным, но мудрым героем, а не чудовищем, косвенно причастным к смерти нескольких человек.
- Пилоты вертолета, немедленно покиньте транспортное средство и присоединяйтесь ко мне! - прокричал он в рупор.
Судя по тому, что не возникло никакого движения, никто не спешил выполнять этот приказ.
- Мистер Пит, вы не против, если я пошлю двух своих людей, чтобы они привели в чувство несговорчивых летчиков? Сами понимаете, они из другого, неподвластного мне ведомства.
- Шериф, - ответил я спокойно, но достаточно жестко, чтобы он понял, что я не намерен шутить. - Сейчас ходом операции, как старший в этом районе, руководите вы. Значит, по всем нормам и законам пилоты обязаны подчиняться всем вашим командам. И если они этого не делают, то, возможно, у них или у вас есть какой-то план, либо это элементарная затяжка времени. Я точно знаю, что через пять-шесть минут сюда приедут очень несговорчивые люди с профессионально обученными снайперами, которые в конечном итоге нафаршируют меня свинцом. Даже если я сдамся, четыре трупа на шоссе и захват в заложники представителя власти уверенно тянут на смертный приговор. Так что, повторяю САМЫЙ последний раз: мне совершенно нечего терять, поэтому или через пять минут я отсюда улетаю, или вы имеете в своем активе труп одного преступника. И в пассиве - несколько ваших мертвых людей.
Вероятно, мои слова были услышаны не только шерифом, но и летчиками. И они, так же как все вокруг, были уверены, что я говорю совершенно серьезно и непременно приведу в исполнение свои угрозы.
Все точки над "i" были расставлены, и дальнейшее пребывание в вертолете не имело никакого смысла. Как с профессиональной точки зрения (они всего лишь выполняли приказ руководителя операции), так и с чисто человеческой (пилоты сделали все возможное, чтобы предотвратить трагедию и избежать человеческих жертв) в дальнейшем к ним не могло быть никаких претензий.
Меньше чем через минуту все трое присоединились к основной группе полицейских.
- Сейчас мы медленно встанем, и ты не будешь делать никаких глупостей, - сказал я заложнику. - Пройдет несколько минут, и для тебя весь этот кошмар окончится, при условии, что ты будешь исполнять в точности все мои приказы.
В знак того, что он понял, пленник кивнул.
- Шериф, мы встаем и идем к вертолету, - громко произнес я, чтобы наверняка быть услышанным всеми. - Если замечу хоть малейшие попытки помешать нам, без всякого предупреждения открываю огонь.
- Никто не будет делать резких движений, - уверил меня шериф.
Мы медленно встали, и я, прикрываясь живым щитом, подошел к Вивьен. Она по-прежнему лежала, не подавая никаких признаков жизни, и было непонятно, притворяется она или от всех этих переживаний действительно находится в состоянии глубокого обморока.
Вспомнив, что с нервами у девушки все в порядке, я пришел к выводу, что верен первый вариант.
- Возьми ее на руки и неси к вертолету, - приказал я полицейскому. Он попытался было что-то возразить, но я жестко добавил: - Если, конечно, не хочешь остаться со мной еще на пару дней.
Такого желания у него явно не наблюдалось, поэтому через минуту без всяких происшествий (я по-прежнему прикрывался заложником, следя за тем, чтобы ненароком не оказаться на линии огня) мы достигли кабины вертолета и мой спутник благополучно усадил девушку в пассажирское кресло.
- Ты должен стоять перед кабиной вертолета, пока я не заведу двигатели, - начал я и, немного подумав, добавил: - Передай шерифу, что он все сделал правильно, когда вывел из-под угрозы своих людей. А те трое, чьи обугленные останки дымятся в искромсанном "хаммере", сегодня утром расстреляли четырнадцать человек в городском баре, так что в некотором роде я даже помог полиции, избавив ее от грязной работы.
Я не собирался оправдываться и уж тем более производить на кого бы то ни было благоприятное впечатление. Просто мне понравился этот пожилой, насквозь провяленный солнцем шериф, и я хотел, чтобы он узнал об этом.
Признание врага иногда стоит большего, чем похвалы друзей...
Я уже поднялся в воздух (благодаря помощи и четким инструкциям Милой), когда заметил вдалеке пару быстро приближающихся черных бронированных машин спецназа.
- Вы опоздали, милые, - пробормотал я скорее про себя, нежели вслух. - Ненамного, но все же опоздали...
4
Сразу после разговора с Зетом Коррел собрал весь свой штаб и объявил "красную тревогу" - положение, эквивалентное состоянию атомной войны.
Кроме него, никто не знал истинного положения вещей, поэтому он ограничился информацией, что в каком-то крупном городе находится человек или группа лиц, владеющих сведениями о предстоящем теракте с применением ядерного оружия.
- Причем, возможно, даже не в одном городе, а сразу в нескольких, - уточнил генерал.
Предположение о том, что такая широкомасштабная акция доступна только крупному государству - потенциальному противнику, было им сразу же отметено. Как и идея сообщить информацию генеральному штабу, чтобы немедленно привести ядерные силы страны в состояние полной боевой готовности.
- Мы должны любой ценой найти и взять живыми этих людей, - приказал он. - Аналитики сейчас усиленно работают над этой проблемой, к завтрашнему утру уже могут быть определенные результаты. Самое же главное...
В этом месте он сделал чересчур долгую паузу. Было видно, что слова ему даются с явным трудом.
- Подозреваемого нужно ОБЯЗАТЕЛЬНО взять живым, чтобы выбить из него всю информацию. Применение оружия КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено. В случае гибели объекта поиска непосредственные виновники, а также их командиры будут без промедления казнены. Если возникнет необходимость для успешного завершения операции использовать средства, которые повлекут гибель мирного населения, всю ответственность я беру на себя. Если кто-то проявит нерешительность при использовании всех средств для достижения результата, вследствие чего подозреваемый скроется... Виновные в этом также будут преданы военно-полевому суду... Все свободны, - устало закончил генерал.
- Полковник Фабел, а вы задержитесь, - обратился он к невысокому сухопарому человеку, выделявшемуся в первую очередь немного странной, как бы вихляющей походкой.
Мало кто знал, что в свое время у него были ампутированы обе ноги и только благодаря поистине железной воле он не только заново научился ходить на специально сконструированных протезах, но и вернулся в армию...
Впрочем, даже те, кто не знал об этой истории, никогда не позволяли себе никаких вольностей в отношении полковника. Потому что от него явственно веяло какой-то непонятной, но чрезвычайно опасной внутренней силой.
- Мне нужно, - начал генерал, когда все остальные покинули кабинет, - иметь под рукой в постоянной готовности вашу особую команду. Все, даже самые элитные, спецподразделения при таком раскладе, который мы имеем на сегодняшний день, годятся лишь на то, чтобы блокировать районы возможного появления подозреваемого. А ваши люди - это все же лучшее, что у нас есть... Скажу вам откровенно то, что не счел нужным сообщить остальным. Речь идет не о возможном уничтожении нескольких наших городов. Речь идет об уничтожении всего государства. И человек, который владеет всей информацией, во что бы то ни стало нужен мне живым. Я думаю, - закончил он, - вашим людям под силу справиться с подобной задачей.
Полковник, не сказав ни слова, лишь утвердительно кивнул.
- Вы и ваша группа переходите в личное распоряжение нашего главного аналитика. - Имя Зета употреблялось чрезвычайно редко даже в конфиденциальных беседах. - Вопросы?
- Никаких...
На этом аудиенция была закончена. Генерал сказал все, что хотел. После чего, коротко пожав друг другу руки, они расстались.
* * *
Зет сидел за рабочим столом, стремительно пробегая глазами бесконечные ряды цифр и сводок, мелькавших на экране его монитора. Информационный отдел скармливал в ненасытное чрево его кабинета все новую и новую информацию. У которой не было ни начала ни конца, и на 99,99 процентов она была элементарным мусором. Но умудренный жизненным опытом аналитик прекрасно понимал, что только так - методично и монотонно вгрызаясь в информационный поток - можно наткнуться хоть на какую-то зацепку, которая в конечном итоге выведет его на "чужого".
Он не пытался вдумываться в то, что читал, - на это просто бы не хватило времени. Чисто автоматически мозг просеивал информацию, не запоминая и по большому счету даже полностью не осознавая ее.
Основной ставкой Зета была непоколебимая вера в свою интуицию. Сам не зная откуда, он был абсолютно уверен, что не пропустит по-настоящему важную сводку.
Такое уже неоднократно бывало с ним прежде. И сейчас, в момент наивысшей концентрации всех способностей, дар тем более не должен подвести его.
"Главное, чтобы информация проскочила по экрану моего монитора, - подумал он напряженно. - А уж опознать ее я обязательно сумею... "
Но прошло девять часов напряженной, изматывающей работы, а результата по-прежнему не было.
Солнце вставало где-то далеко за пределами его подземного бункера, и до момента, когда полубезумный наркоман ворвется в бар, чтобы расстрелять всех его посетителей, оставалось еще долгих четыре с половиной часа...