А врач уже сбежал, прихватив свиту, и Семен Семенович остался в коридоре. Дверь была рядом, на расстоянии протянутой руки, но страшно было эту руку тянуть. И трогать ручку, и заходить в комнату, где смешались запахи роз и рвоты.
- Сссема… Сссема, - тень выползла из щели между косяком и дверью. Она плюхнулась на пол крупным жирным пятном и торопливо поползла к ноге. Мягкий ворс ковра пронизывал насквозь ее двумерное тело, и тень едва-едва держалась, чтобы не развалиться на части.
- Мне не до тебя сейчас, - сказал Баринов, борясь с желанием наступить на тень.
- Ссснаю. Есссть чего скасссать, - она забралась на тапок. - Есссть… сердсссе. Готово уже.
- И что?
Про сердце он как-то забыл да и, вспомнив, не счел его важным делом.
- Сердсссе дракона. Сссема, думай.
Тень обвивала ногу тонкой лианой, она карабкалась выше и выше, пока не переползла на руку.
- Советниссса просссит передать, что ей шшшаль. Ей ошшшень шшшаль. Она не хотела вреда твоей сссемье. И мальшшшику. Хороший мальшшшик.
Раззявив клюв, тень застыла, и Семен Семенович, вытащив из рубашки булавку для галстука, полоснул себя по руке.
Кровь шла хорошо, тень лакала ее десятком языков, и говорила быстро, спеша рассказать:
- Советниссса дает тебе виру. Восссьмешь?
- За сына?
- Второй будет шшшить. И шшшенщина тошшше.
- Я уничтожу вас всех.
- Не уссспеешь, - тень оторвалась от кровяного ручья и поднялась на одной ноге. - Мы сссами. Ссскоро ушшше. Торопись, Сссема. Сердсссе дракона - исссцелит.
- Что?
- Все, - убежденно сказала тень. - Сссскорми ей. Ссскорми и увидишь.
- Почему она сразу не сказала?
- Потомушшшто ты потратил бы его бессс польсссы… исссцелил бы тело, но не вернул. Сссмирись, Сссема. И поссспеши. Ссскоро Нагльфар пройдет меж клыков волка. Ссскоро рухнет Биврёссст… ссскоро потоки Хвергельмира затопят Нифльхейм, а в Асссгарде появитссся новый бог. Сердсссе сссстанет бесполесссно.
Тень лопнула, не договорив.
Получасом позже Семен Семенович поднялся на второй этаж. В руке он нес серебряное блюдо, прикрытое серебряным же колпаком. С локтя белым флагом капитуляции свисало полотенце.
И каждый шаг давался с трудом.
Предательство? Наверное.
Один плюс один и еще один. И две единицы важнее одной? И шансов у них больше. И Алла не простит, если Семен потеряет еще одного ее ребенка. А как ему самому потом жить?
Как-нибудь.
Ступеньки были круты, как те, давешние, которые складывались в лестницу-змею. Она обвивала айсберг, чья вершина утопала в низком войлочном небе.
В доме потолок расписан вручную. Алле нравилось.
Наверное, нравилось, но теперь Семен Семенович не уверен. Он просто несет лекарство.
Вершинин караулит, неспящий страж с подернутыми туманом глазами. Его тоже жаль.
- Скажите, - Баринов знает ответ, но все равно останавливается. - Есть ли что-то на этом свете, что спасло бы ее? И ребенка?
- Чудо. И как понимаю, оно у вас имеется.
Его догадливость не удивляет, скорее кажется правильным, что этот человек в курсе. И Семен Семенович входит в комнату.
- Смотри, что я тебе принес, - он ставит блюдо перед Аллой и поднимает крышку. - Правда, красивая?
Сердце высохло, превратившись в сапфировую ягоду. Сквозь тонкую кожицу виднелись темно-синие зерна и ровная, льдянистая мякоть.
- Попробуй. Тебе станет легче. Обещаю. Ты мне веришь?
Она верила и приняла подарок безропотно. И когда жена уснула, Семен Семенович поднял ее на руки и перенес в свою комнату. Он верил, что Алла выздоровеет, и надеялся, что она никогда не узнает о сделанном им выборе. И что за выбор этот не придется платить кому-то, кроме самого Семена Семеновича.
А за окнами дома гуляли туманы. Густые, творожистые, они спешили жить.
Часть 9. Дом всех теней
Глава 1. Незваный гость
Две сестрицы играли в ладушки. Они сидели на корточках, упираясь коленями в колени, смыкаясь стопами и сливаясь водянистыми волосами. Мелькали руки, раздавались частые влажные хлопки.
Сестрицы играли давно.
Час? Два? День?
Алекс не знал. Он смотрел на них, потому что больше смотреть было не на что. Старуха пряла, и веретено ее скользило по пуповине нити, соединяющей верх и низ воздушного пузыря. За стенками его жила темнота, и лишь изредка в ней мелькали смутные тени существ.
Шлеп-шлеп.
Кап-кап.
Цок-цок.
Цоканье стало новым звуком, который остановил ладони сестриц в миллиметре от столкновение. Обе хофру повернулись влево, припали на руки, выгнули спины и зашипели. Очнулась ото сна старуха, помахала Алексу пальцем, как будто бы он породил этот удивительный звук.
Цок-цок.
Железом по камню.
- Кто там? - спросила Одунн.
- Там! - отозвалась Идунн и, вытянув руку, проткнула стенку пузыря.
- Брысь! - рявкнула на них старуха.
Пузырь расширился, отталкивая море, но не всадника на черном коне.
- Здравствуй, Морская хозяйка, - сказал всадник и ладонью провел по конской гриве. С нее ручьями скатывалась вода, чтобы тотчас впитаться в веретено старухи.
- Не думаю, что пожелание здоровья искренне, - ответила та. - А визит твой случаен. Помнится, в прежние времена в тебе было больше уважения к старшим, Варг Беззаконный.
- Все меняется.
Гость спешился. Был он невысок и худ. Длинные белые косы его после прогулки по дну моря остались сухими, как и притороченный к седлу бубен. А вот одежда промокла, прилипла к телу, но Варг, казалось, не испытывал никаких неудобств. Он обошел Алексово кресло, остановился за спинкой.
- Что ж ты мальчишку на цепь посадила? Неужели боишься, что сбежит?
- Нет! - одновременно воскликнули Идунн и Одунн. Обе вывалились из груды серебристых рыбьих мехов и на карачках поползли к Варгу.
- Не сбежит!
- Нет-нет!
- Никогда!
- Да-да!
Сестрицы и двигались синхронно.
- Стоять! - крикнула старуха и ногой топнула, отчего сестры притихли, но не поднялись. Распластавшись на полу, они вывернули шеи и уставились уже не на Алекса - на того, кто стоял за его спиной. Их рты округлились, а языки развернулись, как разворачивается хоботок бабочки, вот только на конце его было по два острых шипа.
- Стоять, - старуха дернула нить, сотрясая свод моря. - Не про вашу честь гость дорогой.
- Сладкий, - осмелилась возразить Идунн.
- Мягкий, - сказала Одунн, подаваясь чуть вперед.
- Раздавлю, - предупредил Варг. - Придержи своих дочерей, Морская старуха. Иначе мне придется убить их.
- В моем доме?
- В твоем.
Сестры отползли. На сей раз двигались они медленно, рывками, как будто кто-то дергал за ниточки, заставляя шевелиться их руки и ноги.
- Хочешь отсюда выбраться? - спросил Варг, склонившись к самому уху. Но Алекс был уверен - старуха слышит. И разговор этот ей неприятен, и будь ее воля, выставила бы она гостя за порог, если стенку пузыря можно назвать порогом. Но она терпела. Почему?
Не потому ли, что гость был сильнее?
- Хочу, - сглотнув ответил Алекс и пошевелил руками. Прикрученные к креслу, они затекли, как в общем и все тело. - А ты можешь?
- Я могу почти все.
- И взамен?
- Честь, совесть и что там еще теперь ценится по ту сторону мира? - старуха засмеялась клокочущим злым смехом. - О да, молодой человек, не сомневайтесь, заключив эту сделку, вы покинете мой гостеприимный дом, обрекая тем самым моих бедных девочек на бездетность и медленную смерть. И смею сказать, что какое-то время вы будете совершенно счастливы там, над морем, но позже… он потребует исполнить вашу часть договора. И поверьте, вы ее исполните.
- Вы весьма любезны, уважаемая.
- Отнюдь, Варг Безымянный, Варг Беззаконный. Я не любезна. Я знаю, чем чреваты подобные сделки. Я лишь пытаюсь предупредить сего неразумного юношу о последствиях. Но вряд ли он послушает. Он ведь боится…
- Нет! - Алекс рванулся, но лишь затем, чтобы убедится - веревки крепки.
- Я не имею в виду страх битвы, когда кипящая кровь напрочь лишает вас самой возможности бояться, - сказала Хофру, на мгновенье останавливая прялку. - Вы гордитесь этим своим бесстрашием, которого у тебя имеется с избытком. Я же говорю о страхе ином. Его вы не замечаете, находя в себе тысячи отговорок, что это вовсе и не страх даже, а нежелание… ты всем сердцем стремишься наверх, но позволь тебя спросить на правах хозяйки дома и той, кому ты, собственно говоря, обязан жизнью. Что там, наверху?
- Мои друзья.
- Неужели? Варг, ты тоже улыбаешься? Нет? А мне казалось, что ты способен оценить шутку.
- Шутку! - хором отозвались сестрицы, которым надоело сидеть неподвижно.
- Друзья… кто из них друг тебе? Маленькая валькирия? Они только и умеют, что души таскать. Конечно, ей кажется, что она еще человек. Но это ненадолго, поверь. Скоро человеческое из нее уйдет. И когда-нибудь она утащит тебя. Не потому, что желает зла, просто… предопределено.
С каждым поворотом веретена нить становилась все тоньше. И Алекс подумал, что скоро она станет совсем тонкой и порвется. Что тогда?
- Или ты говоришь о том, кого Советница уже величает Владетелем, хотя он даже не дошел до Хельхейма? Варг, будь добр, ответь, способны ли вы на дружбу? И снова молчишь. Ты неудобный гость…
- Не стоит называть Джека другом, - тот, кто стоял за спиной Алекса, положил руки на плечи. Ладони его оказались тяжелы, и если бы не веревки, привязавшие Алекса к спинке стула, он бы согнулся под этим неподъемным весом. - Дружба - слишком сложно для него.
- Откуда ты…
- Остается Советница Снот. Маленькая тень синеликой асиньи, чей отец придумал ложь… только безумец, совершеннейший безумец, мой юный гость, будет верить подобному существу и уж тем более назовет его другом. Так зачем же стремишься ты наверх?
- Потому что хочу жить.
Нить почти исчезла, и лишь движения пальцев, вытягивавших воду из воды, свидетельствовали, что нить еще существует.
- Жить… живи. Здесь. Мой дом мал? Он станет больше. Где-то там еще стоит дворец моего отца. Чудеснейшее места, равного которому не найдется во всех трех мирах. Стены его сделаны из кораллов, окна - из самого чистого янтаря…
- А крыша сплошь раковины; они то открываются, то закрываются, смотря по тому, прилив или отлив, - прошелестела Идунн.
- И это очень красиво, ведь в каждой лежат сияющие жемчужины, и любая была бы великим украшением в короне самой королевы… - добавила Одунн.
- Нам с сестрами хорошо жилось там… моим первым мужем был сын конунга. Храбрый мальчик. Он сам прыгнул в мои объятья и, поверь, ничуть не жалел о том. Я же дала ему долгую жизнь и многих детей. Это хороший дар. Там, наверху, он наследовал бы отцовский удел, а здесь - целое море.
- В котором не осталось ничего, кроме рыб, раковин и мертвых кораблей, - Варг произнес это на ухо, и хотя Алекс не имел возможности видеть его, он понял - Варг улыбается.
- Чего ты хочешь? - также шепотом спрашивает Алекс.
Он готов на все или почти на все, лишь бы освободится, хотя бы от веревок. И хофру слышат его готовность. Идунн и Одунн шипят, а старуха больше не улыбается.
И веретено отложила.
- Я сильнее, - предупреждает Варг.
Он вдруг оказывается между Алексом и креслом старухи. Веретено падает на пол, а водяная петля захлестывает шею. Невидимая, она затягивается стремительно, разрезая белые косы и кожу. Кровь Варга красного цвета. Идунн и Одунн ловят ее на лету, глотают и кричат.
Их выворачивает черным, нефтяным, в котором плавают куски живого.
Петля обрывается со звоном. И Варг, подняв старуху, кидает ее на колено. Громко хрустит позвоночник. Тело, сухое, похожее на мешок, в который кое-как натолкали костей и соломы, летит в ноги Алексу. И он видит искаженное лицо, разорванный рот и горло, с разрезами жаберных дуг.
Снова хруст. Варг берет Идунн за волосы, приподнимает и ударом ребра ладони разламывает шею. Потом нагибается за Одунн.
Становится очень тихо.
- Зачем ты их… убил.
- Из милосердия, - Варг проводит большим пальцем по шее, и шрам его зарастает.
- И это милосердие?!
- Мальчик, ты когда-нибудь умирал от голода? Нет? Тогда не суди о моем милосердии.
Алекс замолкает.
Трещит пузырь. Трещат веревки. Варг рвет их пальцами, а разорвав, отходит, позволяя Алексу встать. Тело занемело, слушается плохо, и Алексу приходится схватиться за стул. По коже бегут мурашки.
- Сделка. Что ты попросишь взамен?
Алекс не настолько глуп, чтобы ждать подарка. Вопрос в цене.
- Отдай мне того, кого ты именуешь Джеком.
- Нет.
Мьёлльнир отозвался на прикосновение, а Варг, заметив жест, покачал головой:
- Не стоит. Я убью тебя раньше. И в этом уже не будет ничего милосердного.
Он запрыгнул в седло и поднял поводья, представлявшие собой полосы кованого железа.
- Стой! Погоди! - Алекс поднял руки, показывая, что не собирается бить в спину, как и вообще бить. - Ты уходишь? А я? Что со мной?
Пузырь вот-вот схлопнется, впуская море с его прогорклыми водами, тенями рыб и длинными косами водорослей.
- С тобой? Думаю, ты утонешь. Раздавить тебя не должно, здесь еще не настолько глубоко. Но до поверхности ты вряд ли дотянешь. Разве что плыть будешь очено быстро. Но если будешь быстро плыть, то умрешь уже на поверхности.
- Почему?
- Физика. Очень полезный предмет, особенна та часть, которая касается растворения газов.
Варг издевается? При чем здесь физика.
- Жидкости твоего тела насыщены кислородом и азотом, но когда ты поднимешься наверх, давление изменится. Соответственно изменится и растворимость газов. Они будут выходить из твоей крови, как… как из бутылки шампанского. Но стенки твоих сосудов тоньше стекла. Они не выдержат. Ты не выдержишь.
Протянув руку, Варг добавил:
- Пойдем. У нас не так много времени осталось. Нагльфар уже отпускает солнце.
- Нет.
- Что ж, жаль. Мне казалось, что это - хороший вариант для всех.
Он дернул поводья, и конь вскинулся на дыбы.
- Но в утешение могу сказать: я бы гордился таким сыном. И мне жаль, что твой отец тебя предал.
- Ты лжешь!
- Мне незачем. Он убил дракона. Но сердце отдал не тебе.
- Кому?
Какая разница? Варг говорит, чтобы причинить боль. Ему нравится причинять боль… и бледные губы кривятся в усмешке:
- Твоей матери.
Варг ушел за секунду до того, как стены пузыря лопнули, впуская холодную морскую воду. Две волны, как два крыла, ударили Алекса, смяли и вышвырнули прочь.
Он поплыл.
Он работал руками и ногами так сильно, как мог. И держал зубы сцепленными, но пузыри воздуха все равно вырывались и вытягивались нитью.
Вверх.
Море светлело. Оно было плотным, неудобным, и Алексу приходилось протискиваться сквозь воду.
Вверх.
Мелькали тени рыб, крупных, неповоротливых. Перед самым Алексовым носом высунулась черная морда косатки с огромным ртом, полным острых зубов, но тут же исчезла.
Вверх.
Жжение рождалось внутри, и распирало легкие, опоясывало сердце, предупреждая - недолго осталось. Ничего. На сколько хватит. Главное - не останавливаться.
Только все равно ничего не получится… не получится…
Надо.
И море все-таки закончилось. Оно выпустило Алекса, позволив вдохнуть, и тут же скрутило мышцы судорогой. Если бы не рука, вцепившаяся в волосы, Алекс ушел бы под воду.
Варг держал крепко. Черный жеребец его стоял на воде, и капли скатывались с гривы и хвоста, но оставались на море россыпью, росой на листе волны.
- Как самочувствие? - поинтересовался Варг.
- С-спасибо… н-нормально.
Кровь закипала. Алекс слышал, как бурлит она в сосудах, которые вот-вот лопнут, точно трубы под давлением. Немели пальцы. Болели локти. И с каждой секундой боль росла, становясь невыносимой. Алекс закусил губу, чтобы не кричать, но все равно закричал.
- Не передумал?
- Н…нет.
- Будет еще хуже. Нельзя быть настолько упрямым.
Варг смотрел. Ждал. А не дождавшись, коснулся лба, и кровь успокоилась.
- Я ни о чем тебя не просил!
- Считай подарком. Или нет… ты будешь должен мне один ответ. Правдивый.
Варг разжал руку и выпрямился. Он почти сливался с серо-белым небом, которое грозилось выпустить новую стаю снежных птиц. На самой линии горизонта виднелись горы, низкие, плоские, напоминавшие издали черных китов. И еще дальше, в волглых шубах облаков, прятался мост.
- Биврёст, - сказал Варг, разворачивая коня. - Еще одна дорога к Хельхейму. И советовал бы поспешить. Игра скоро закончится.
Глава 2. На крыльях моря
Юля не могла плакать. Она сидела на макушке драконьей головы, перебирала острые, как ножи, перья и не огорчалась, когда резала пальцы. Иссеченные руки поили Нагльфара, и дракон лишь вздыхал, принимая подарок.
Он шел, держась по ветру, и огромные лапы мелькали, касаясь водяной глади. А море, успокоившись, превратилось в сине-зеленый камень. Нарядный срез изредка раскрывался трещинами, выпуская треугольный плавник косатки. Еще реже кит показывался целиком. Он выпрыгивал из воды, повисал на мгновенье и вновь падал белым брюхом на каменную гладь. Летели брызги.
- Деточка, хватит уже, спускайся! - Снот сидела рядом с рулевой лопастью, и глядела на море.
Все глядели на море, хотя Юля понимала - бессмысленно.
Она сама искала.
Спускалась к волнам, поднималась высоко, когда само море становилось лишь кипящим водяным котлом. И вновь летела к нему, к черному, блестящему.
Звала.
Не дозывалась.
И ветер, разворачивая крылья, выламывал их. Потом он просто смел Юлю с неба, и она лишилась крыльев. Без крыльев тяжело.
- Поплачь, если будет легче.
Кошка вскочила на борт, и оттуда перепрыгнула на массивную драконью шею. Нагльфар зарычал, тихонько, но Юля научилась различать его гнев.
- Поплачь.
Теплый шерстяной бок коснулся руки, впитывая бесполезную кровь.
- Плачь…
Юлька не помнит, как плакать. Слезы жгут глаза, но остаются внутри, проваливаясь к самому сердцу.
- Это был правильный поступок, милая, - Снот забирается на колени и, поднявшись на задние лапы, передними обнимает Юльку. - Он дал нам шанс.
- И умер.
Сказала, хотя дала себе самой обещание, не произносить вслух этого слова. Всех слов о смерти…
- Если умер здесь, то…
- И там тоже. А в отличие от меня, у него нет запасных жизней, - жестко обрезала Снот. - Я предупреждала тебя о тщетности надежд. Я предупреждала… поэтому, лучше поплачь. Отдай слезы морю. И тогда ты снова сможешь летать.
- Я больше не хочу. Стой, - Юля сняла кошку. - Но если жив там, то…
- То жив здесь. Это не имеет значения.
- Почему? Ты ведь можешь посмотреть. Просто посмотреть и все!
- Да.
Косатка догнала корабль и пошла рядом. Теперь она не пряталась в глубине, но словно бы лежала на волнах, поворачиваясь то одним, то другим боком, и тогда спинной плавник входил в воду и рассекал ее, словно огромный плуг.