Фасад и парадный подъезд "Приюта героев" не производили впечатления сцены, где совершился последний акт трагедии. С каштанов, росших вдоль переулка, мирно осыпались плоды - твердые, словно изготовленные из обожженной глины. Один каштанчик треснул ближайшего ликтора-охранника по макушке: бедняга снял кивер, желая вытереть рукавом вспотевший лоб, и теперь обиженно вертел головой. В лазоревом мундире, подпоясан алым кушаком, дородный, румяный и потный от трудов праведных, ликтор чудесно дополнял картину ранней осени. Осень… желтые, багряные, темно-зеленые листья… Дикторский кивер - темно-синяя лопасть из сукна, обшитая ярко-красным галуном; плюмаж из рыжих петушиных перьев, латунная кокарда. Палитра щедрого живописца. Ага, вот и первая несообразность.
Гостиница категорически не вписывалась в пейзаж.
Она была черно-белой.
Фонари у входа: слева - черный, с обвившейся вокруг столба змеей, справа - белый, увенчанный оптимистическим голубем. Створки входной двери: правая выкрашена свинцовыми белилами, левая - казенной тушью, какая идет для отчетов и рапортов. Левая часть здания, от окошек цокольного этажа до черепицы на крыше - цвета расплавленной, пыщущей жаром смолы; правая, от входа в погреб-ледник, где хранится съестное, до каминной трубы - снежная целина, девственная, не тронутая даже галочьими следами.
И лепнина на стенах: голуби, горностаи, агнцы, единороги и зебры-альбиносы мигрировали на восток, зато запад прочно оккупировали аспиды, вороны, зембийские пантеры и чупакабры, сосущие кровь из домашней птицы.
Крылось в этой двуцветности что-то неприятное, вызывающее душевное отвращение.
Конрад попытался вспомнить сплетни или слухи, связанные с "Приютом героев", и в итоге остался с носом: память отказывала. Какая-то ерунда, игры золотой великосветской молодежи… нет, не игры, а проведение редкого обряда, интересного только узкому кругу посвященных… Проклятье! Ладно, вспомним. Или подадим запрос в архивы Приказа, там сыщутся любые сведения - о последнем приступе мигрени у Вечного Странника, о месячной задержке у Нижней Мамы…
- Здравия желаем, господин обер-квизитор!
Ага, приметили. У кого тут глаз самый зоркий? - ну конечно, у каштаном ударенного. Спешит навстречу, торопится, спотыкается от усердия. Вон топорик едва не выпал из-за кушака. Зря, конечно: сотрудники Бдительного Приказа любых чинов и званий должны быть степенны и внушать уважение, пускай и в присутствии непосредственного начальства.
Спешившись, барон кинул поводья подбежавшему ликтору, кивком ответил на приветствие и двинулся к гостинице. Сзади цокали копыта лошади и топали сапоги детины. Сам ликтор помалкивал, ожидая вопросов. Видимо, знал барона в лицо и помнил, что тот не любит болтунов.
Еще Конрад фон Шмуц не любил людей выше его ростом. К сожалению, таких получалось несомненное, отвратительное большинство. Посему обер-квизитор носил обувь на высоких каблуках и часто предавался мизантропии.
- Что случилось? - не оборачиваясь, поинтересовался барон.
- Осмелюсь доложить, ваша светлость, побоище. Брань с отягчающими.
- Когда?
- По всем приметам, в полночь. Шестеро постояльцев сгинули, как не бывало. В Белой зале разгром. Со стороны IV тупика - следы вооруженного сопротивления.
- Сопротивления? Кого и кому?
- Не могу знать! Полагаю, что постояльцев этим… злодеям, пожелавшим остаться неизвестными!
- Тела погибших? Раненые?
- Отсутствуют, ваша светлость! Либо вывезены, либо того… магическим путем!
- Соседей опросили?
- Тут соседей - с гулькин хвост. Какие есть, тех опросили, с тщанием…
- Ну?
- Не видели, не слышали. Заперлись ночью на все замки и тряслись от страха. Я спрашиваю: отчего, мол, тряслись, если не видели и не слышали? - пожимают плечами. Мы, говорят, всегда трясемся. По поводу и без.
- Выброс маны зафиксирован? Уровень?
- Не могу знать! Нам приказали до вашего появления не докладывать о происшествии в Тихий Трибунал!
Сняв форменную треуголку, Конрад за косу приподнял парик и осторожно почесал затылок. Прокуратор Вильгельм, опытный интриган и хитрая бестия, случайных приказов не отдает. О конфронтации между квизиторами Бдительного Приказа и вигилами Тихого Трибунала в Реттии знал каждый сопляк, торгующий пирожками вразнос. Обе службы втайне полагали, что чудесно справятся с делами любого профиля; особенно если его величество Эдвард II расформирует конкурентов за ненадобностью, переведя часть уволенных бездельников в безусловное подчинение оставшейся службе. На всякий случай, в качестве временных консультантов и мальчиков на побегушках.
Умом барон не разделял подобных заблуждений.
Но ведь сердцу не прикажешь?!
Тем временем они подошли ко входу в гостиницу. Навстречу, нюхом учуяв высокое начальство, вылетел хозяин "Приюта героев" - узкоплечий носатый коротыш с куцей бороденкой, похожий на норного вельштерьера. Барон испытал разочарование: он втайне ожидал увидеть шута горохового в черно-белом трико. А увидел скандального бюргера, потерпевшего непредвиденный убыток и готового обвинить власти во всех смертных грехах.
За хозяином тащился частный стряпчий, с пером и бумагой в руках.
- Скандал! Безобразие! - хозяин кипятился, брызжа слюной. Щеки его покрылись красными прожилками, кончик носа также покраснел, выдавая пагубную страсть к элю и бальзаму "Сбитень". - Сударь офицер, я честный содержатель гостиницы! Я почетный член Гильдии Отельеров! Это происки завистников! Желают опорочить! отбить клиентов! ввести в разорение! Я требую возмещения от казны и долю в имуществе пойманных злоумышленников…
- Согласно "Закону о правах потерпевших", - сухо заметил стряпчий, не прекращая на ходу делать записи. - Статья шестая, параграф второй.
И в задумчивости пощекотал ухо кончиком пера.
- Барон фон Шмуц, - представился Конрад, с раздражением дернув углом рта. Нервный тик приходил на помощь вовремя, когда требовалось поставить зарвавшегося собеседника на место. - Обер-квизитор первого ранга, кавалер медали "За рвение". С кем имею честь?
На свое счастье, хозяин имел рост еще меньший, чем барон, что слегка примиряло обер-квизитора со вздорностью ситуации.
- Э-э… Трепчик. Амадей Вольфганг Трепчик-младший, к услугам вашей светлости.
- Каких именно, сударь Трепчик, завистников вы желаете обвинить в происшествии? Имена, фамилии? Чины? Звания?
Хозяин прикусил язычок. Вряд ли кто-то из коллег завидовал ему настолько, чтобы, преследуя цели компрометации, организовать ночное побоище с вывозом раненых и мертвецов. Тайный голос подсказывал барону: здесь дело не в простой драке подвыпивших гостей. Высших офицеров Бдительного Приказа не срывают в выходные дни судить да рядить бытовые скандалы. И следственный наряд в составе дюжины ликторов на всякие пустяки не высылают.
- Успокойтесь, сударь Трепчик. Заверяю вас, я сделаю все возможное, дабы ваша репутация не пострадала. А сейчас дайте мне пройти и следуйте за мной.
И снова, при слове "репутация", в памяти всплыло что-то, касающееся "Приюта героев". Кажется, гостиница популярна среди приезжих. Даже местные жители снимают здесь апартаменты на день-другой - во время семейных торжеств, золотых свадеб или сороковин со дня похорон любимого дядюшки. Какое-то поверье, связанное с проклятой черно-белой раскраской…
Нет. Не вспоминается.
Барон разочарованно вздохнул и вошел в "Приют героев".
***
Шутовской стиль сохранялся и внутри гостиницы. Единственным исключением был крохотный холл, сплошь, включая пол и потолок, выкрашенный в пыльно-серый цвет. Видимо, чтобы настоящая пыль и паутина не так бросались в глаза. В холле имелась одинокая конторка, на которой лежала книга для записи постояльцев.
Конрад решил, что ознакомится с книгой позднее, и продолжил осмотр.
В левое крыло здания вела аккуратно прикрытая аспидно-черная дверь. А вот правая - по извращенной логике здешней архитектуры, вероятно, белая - отсутствовала напрочь. Косяк изрубили вдребезги, судя по характеру повреждений - боевыми топорами. Обломки лежали шагах в пяти, в коридоре, бесстыдно открытом взгляду. Там же валялся массивный засов, вывороченный, что называется, "с мясом". Барон прикинул, с какой силой терзали мученицу-дверь, и нахмурился.
- Ремонт давно делали? - спросил он, не успев подавить в душе коварный порыв сострадания.
- Этим летом! - возрыдал хозяин.
- Ну и зря…
Стараясь не наступать на изуродованные картины, опавшие со стен, словно листья с деревьев, барон прошел в глубь крыла. Каблук норовил отметиться если не на треснувшей раме, то на рваном холсте. Лица участников баталий, во множестве изображенных на полотнах, с осуждением глядели на обер-квизитора снизу вверх.
"За что?" - безмолвно интересовались герои.
Слепяще-белый коридор выводил к лестнице, застланной ворсистым ковром, похожим на снежную дорогу. Ступени уходили наверх - в жилые покои для гостей, - и вниз, в харчевню, размещенную, если верить плачу хозяина, в цокольном этаже. Заканчивался коридор еще одним раскуроченным проемом.
- Что там?
- Каминная зала, ваша светлость…
Внутри залы царил полный разгром. Как ни странно, это окончательно успокоило обер-квизитора и в некоторой степени примирило с окружающей действительностью. Во-первых, картина места происшествия оказалась типичной. Подобное Конрад видел десятки, если не сотни раз. Во-вторых, разгром предполагал наличие улик и вещественных доказательств, что, несомненно, облегчало следствие и отыскание виновных. А в-третьих, при первом взгляде на кресла, разнесенные в щепы, колченогий столик, до половины забитый в пасть камина, драную обивку дивана, опрокинутые шандалы и торчащие из стен арбалетные болты, барон испытал приступ злорадного удовлетворения. Потому как не должна захудалая гостиница на окраине сверкать чистотой, будто военный госпиталь имени королевы Якобины в дни визита августейшей покровительницы! Не должна, и все тут.
А так - совсем другое дело.
Полное соответствие канону "после драки".
Барон знаком велел хозяину оставаться в коридоре. Ушлый стряпчий сделал вид, что распоряжение его не касается, но обер-квизитор мигом пресек чужое самовольство.
- На ваш век, голубчик, убытков хватит. Хватило бы чернил… Извольте не мельтешить.
Брезгливым щелчком сбив с плеча случайную пылинку, Конрад хрустнул тонкими пальцами и вошел в залу. Да-с, брань творилась нешуточная. Неведомые злодеи брали гостей "в клещи", атакуя через окно и со стороны центрального входа. Любопытно, а черный ход здесь тоже черно-белый? Барон поднял с пола осколок стекла, оплавленный и потемневший. Следы гари на стенах, каминный барельеф в копоти… От зажигательных стрел или "чусского огня" последствия были бы иными. Начнись реальный пожар, от гостиницы к утру остались бы дымящиеся развалины. Значит, отягчающее применение боевой магии.
Ведомство Тихого Трибунала.
Но с другой стороны - стрелы, топоры…
И приказ Вильгельма Цимбала: не спешить с докладом в Трибунал.
Гоня прочь дурное предчувствие, Конрад задержался у чудом уцелевшего зеркала, поправил съехавший набок парик и продолжил осмотр. Возле дивана он был вынужден присесть на корточки. На раздавленной свече, прилипшей к доске паркета, четко отпечатался рубчатый след. Первая зацепка? Шагнув к окну, барон кликнул ликтора, наказав прихватить холщовые мешочки для сбора улик.
В коридоре нарочито громко шептались хозяин со стряпчим:
- …представить скрупулезнейшую опись…
- Совершенно с вами согласен, любезный сударь Тэрц! Я предъявлю им такой счет…
- Но опись надо составить незамедлительно! По горячим следам!
- Вот и скажите об этом господину обер-квизитору. Скажите! Вы - лицо официальное и имеете полное право… бить официальные лица по лицу не дозволено никому…
- Посторонись!
В дверь протиснулся ушибленный каштаном служака, неся в руках целый ворох мешков разной емкости. При желании можно упаковать половину гостиницы в качестве вещественных доказательств. Барон поморщился: усердие должно иметь свои пределы. Иначе оно граничит с глупостью и становится поводом для насмешек. А он терпеть не мог, когда посторонние насмехались над сотрудниками Бдительного Приказа.
В спец-арсенале Конраду однажды пригрозили, что перестанут выдавать "секундантов" для дуэлей.
- Подойдите сюда. Вдоль стены, аккуратно! Ничего не трогайте, кроме того, что я вам укажу. Упакуйте вот это… и вот это… и еще…
- Ваша светлость! Я обязан включить эти предметы в опись! Дабы вчинить иск согласно параграфу…
Честно говоря, стряпчий надоел хуже горькой редьки. Кому он собирается вчинять иск? Неизвестным злоумышленникам? Гильдии Отельеров?! Но с точки зрения закона он прав, и ничего страшного не случится, если сударь… как его? Тэрц? - внесет в опись изымаемые улики. Итак, что мы приобщаем к делу? Раздавленная свеча, оплавленный осколок стекла и серебряная пуговица. Последняя, судя по чеканке, принадлежит кому-то из пропавших без вести гостей, а никак не хозяину гостиницы.
- Извольте.
- Премного благодарен за содействие, господин обер-квизитор.
Пуговица стряпчего огорчила. Он с явной неохотой признал, что в опись испорченного имущества ее включить никак не получится. Разве что в опись испорченного чужого имущества. А это пригодится лишь в оформлении наследства родственниками сгинувших постоятельцев.
- Типун вам на язык! - не удержался Конрад. Ответа не последовало. Похоже, крючок имел долю в сумме иска.
Завершив первичный осмотр и указав ликтору, что из улик следует забрать с собой, барон направился к выходу из залы.
- Хвала Вечному Страннику! Вы закончили! Сударь Тэрц, приступайте. Я уже послал за столяром, и как только вы управитесь…
- Не спешите, голубчик. Если стряпчего я еще готов терпеть здесь - разумеется, в присутствии ликторов! - то со столяром вам придется повременить.
- Почему, ваша светлость? Как же так?! Вы ведь закончили?
- Нет, - сухо бросил Конрад и проследовал из каминной залы в холл, сопровождаемый по пятам возбужденным хозяином.
По дороге он думал, что внешняя комиссия ликтората должна отбирать в слуги закона не дубоватых верзил, ловко управляющихся с табельными топорами, а судейских крючков, вроде настырного стряпчего, или приставучих Трепчиков-младших. Ну, хотя бы треть личного состава. Эти землю носом взроют, а ни одной оброненной пуговки, ни одного свечного огарочка не пропустят. Из природной въедливости, которая, если задуматься, сама по себе изрядный талант. А пообещай им премию…
- Ваша светлость!
- У меня есть вопросы лично к вам, сударь Трепчик. Попрошу отвечать коротко и честно. Это в ваших же интересах. Я доступно выразился?
- Куда уж доступней, ваша светлость…
- Отлично. Итак, известно ли вам, что именно произошло ночью в гостинице?
- Да! То есть нет…
- Извольте выражаться яснее, сударь! Да или нет?
Барон нахмурился, глядя Трепчику-младшему в переносицу: словно гвоздь вбивал. Под его взглядом хозяин съежился, сделавшись похож на побитую собаку и мокрую курицу одновременно, если в природе возможен такой монстр.
- Я… я слышал. Но не видел.
- Что именно вы слышали? В какое время?
- Около полуночи. Я в гостинице ночевал. В свободной комнате.
- Вы спали? Вас что-то разбудило? Трепчик замялся, топчась на месте.
- Я… не спал, ваша светлость.
- Почему? - фон Шмуц картинно приподнял бровь. Обычно это разило свидетелей наповал.
- Я… я был не один.
- И, естественно, не с супругой.
- Ваша светлость! Умоляю! Виолетта меня убьет! Вы ее не знаете!
Кажется, гулящий отельер хотел упасть барону в ноги, но побоялся. И правильно. Фон Шмуц подобных выходок не жаловал. И, уж конечно, был рад, что незнаком с ревнивой Виолеттой Трепчик.
- А это зависит от вас, сударь мой. От вашей откровенности и желания помочь дознанию. Итак, что за особу вы осчастливили своей благосклонностью?
- Повариху, ваша светлость.
- Ее я допрошу позже.
- Осмелюсь заметить, ваша светлость: Ганечка… повариха, то есть, - она немая. Ее допросить затруднительно выйдет.
- Но вы-то разговорчивы за двоих. Рассказывайте, что слышали.
- Ох, слышал! Упаси Вечный Странник такое дважды услышать! Сперва орать стали. Орут и орут, а слов не разобрать.
Потом гром ударил, с чистого неба. Ударил, значит, упал и давай кататься у нас под окнами! Треск, грохот, стекла, слышу, бьются - а они знаете какие дорогие?! Стекольщик Дорфман три шкуры дерет, гадюка, я уж с ним и торгуюсь, и по матушке…
- Стекольщика оставим в покое. Что еще слышали?
- Железо звенело. Ругань, крики; и выл кто-то. Жутко, словно на покойника… И еще они смеялись.
- Кто - они?
- Не знаю, ваша светлость. Гром, треск, брань, а они смеются. Аж мороз по хребту… После замолчали. Не до смеха стало, выходит.
- Что вы делали в это время?