- Хорошо. Я согласен. Сейчас мне надо домой, но через два часа я подойду в указанное вами место. И помните: с учетом будущих консультаций!
Малефик подмигнул со значением.
Анри едва не сделала ответный знак от сглаза.
Как раз в этот момент жонглер отложил в сторону кольца и булавы, взял маленькую кифару, настроенную на два тона выше обычного, и заиграл знакомое вступление. Мотив подхватила девушка - слабым, но приятным сопрано. Ария Терцини из трагедии "Заря". Та самая ария, которую мурлыкала Анри, высаживая "Розу шагов"; ария, которую пел хор мальчиков во сне - вещем, но неразгаданном.
Такие совпадения ни одна мантисса не сочла бы пустой случайностью.
SPATIUM VII. АРИЯ ТЕРЦИНИ из ТРАГЕДИИ "ЗАРЯ" ТОМАСА БИННОРИ, БАРДА-ИЗГНАННИКА
Я жил в тени имен. В тени великих,
Прекрасных, благороднейших имен.
От их лучей в глазах плясали блики,
В ушах плескался шелест их знамен,
И строго на меня взирали лики
Со стен, коря за то, что неумен.
Знать имена теней я начал позже.
Вот тень змеи. Тень чашки. Тень врага.
Тень-кучер крепко держит тени-вожжи,
Тень-кот ворует тень от пирога…
А вот тень-день. Он был сегодня прожит
И тенью-ночью поднят на рога.
В предчувствии движения племен,
Разломов тверди и кончины мира,
Пою не то, о чем мечтает лира,
А имена теней и тень имен.
CAPUT VIII
"Шли моранские хорты по чудному следу - ах, не быть со мной на "ты" ни зиме, ни лету…"
Два ближайших часа она провела с пользой. Заморила червячка в "Гусе и яблоке": здесь подавали чудесное фондю по-виллански, с кукурузной мукой и тремя каплями вишневой водки. Сперва Анри думала отказаться от лакомства, потому что котелок для фондю изнутри натирали чесноком, а ей еще работать с людьми. Но передумала: в конце концов, с малефиком ей не целоваться, а некротические эманации отслеживать, а если и целоваться, то существенно позже, и вообще - потерпит.
Бокал облегченного кларета скрасил терзания души.
- Пудинг? - предложил содержатель траттории, чернявый хитрец Этьен Кормило.
Никто не верил, что фамилия у Этьена настоящая. Вигилла тоже не верила, пока однажды не навела справки по служебным каналам. Оказалось, чистая правда: чернявый происходил из древнего рода Рапунцельских кормчих, от самого Люберета Тяжкое Кормило, проведшего фрегат "Паладин" сквозь рифы и отмели Буйнакца. Выяснилось также, что Этьен подвергнут остракизму старейшинами рода за предательство традиций.
Предательства такого свойства радовали Анри: кормчие ее интересовали мало, а кормильцы - более чем.
- Ты убьешь меня, Этьен. "Дед Кальвадо"?
- Двойной!
- С темным сиропом?
- И с ореховой стружкой.
- Негодяй ты. Мерзкий соблазнитель. Губитель талий. Давай неси свой пудинг…
- Как именно? В лаковой тарели? В серебряном судке? Горящим синим пламенем?
- Быстро!!!
Лошак недовольно крякнул, когда хозяйка после трапезы взгромоздилась ему на спину. Пришлось намекнуть при помощи пяток, что труд облагораживает, а время не терпит.
Гиббус внял и зашевелил копытами.
Вскоре он мирно объедал чертополох на обочине Фалбальского тракта, возле частного лабилектория "Миманс". Здесь Анри задержалась, разыскивая верховного лабилектора, иначе чтеца по губам, Эраста Драммона. Помнится, впервые оказавшись в "Мимансе", вигилла была поражена обилием чудаков - гримасничая, корча жуткие рожи, они походили на людей, одержимых легионами бесов. Одни растягивали рот до ушей, другие сжимали его в "курячью гузку", третьи волнами гоняли по лбу морщины, четвертые катали желваки не только на скулах, но и в самых неподходящих местах… Лица лабилекторов напоминали посмертные маски висельников, которыми увешивал стены мастерской бесноватый живописец Адольф Пельцлер, работая над "Оргией безумцев".
А какофония издаваемых ими звуков, от скрежета ржавых петель до мышиного писка? Случайного человека это могло испугать до смерти.
Позже выяснилось, что опытный лабилектор не просто следит за чужой артикуляцией, переводя увиденное в слова. Мастер буквально влезал в шкуру объекта, копируя мимику, повадки, манеру речи, звучание голоса, наконец, в мельчайших подробностях. Эраст частенько смешил Анри, гуляя с ней в толпе и мгновенно подхватывая на лету любую интонацию, произношение или акцент. Его считали своим горцы-малабры, с их гортанным клекотом, вспыльчивые, упирающие на "о" анхуэсцы, картавые фламбарды, говорящие в нос жуайезы…
Его считали своим все.
"Поймав чушку" - одно из самых приличных выражений на жаргоне губных чтецов, - великолепный Эраст продолжал диктовать чужую речь, даже если объект поворачивался к нему спиной. Ни капельки не маг-телепатор, Эраст угадывал мысли объекта - не текстовую конспектуру, а состояния и настроения, тональность души, палитру чувств. Вот и сейчас, получив от Анри заветный клубочек с копией записей обсервера, он уселся, скрестив ноги, и принялся сматывать клубок на заговоренную шпульку. Черты Драммона, от природы невыразительные, исказились целой серией первичных набросков. Так перебирает струны виртуоз-лютнист: проверяя настройку, от ряда диссонансных аккордов переходя к пронзительно-грустной теме - и внезапно разражаясь бравурным маршем.
- Герман, время! Я готов! - вскрикнул лабилектор звонким тенором и сам себе ответил густым, слегка хриплым баритоном: - Ты всегда готов, Джеймс. Не спеши, придет и твой час…
В присутствии Драммона вигилла понимала, что чувствует обыкновенный человек, наблюдая за пассами мага. Лабилекторы были незаменимы вдвойне, когда требовалось читать по губам одержимцев. Одержимый духом часто терял голос: губы шевелятся, а слов нет - шипение и кашель. Да и губы-то "жили" невпопад, с запаздыванием. Здесь и наступал звездный час лабилекторов. Иногда Анри подозревала в Драммоне скрытого семанта. Изучая объект, он двигался не силовым методом, снаружи вовнутрь, сдирая с истины слой за слоем, а сразу проникал - возникал? оказывался?! падал?! - в сердцевину, в сокровенное ядро. Пользуясь аналогией, чародей-практик тратил силы, чтобы нырнуть на дно, взять жемчужину и подняться на поверхность; слабый семант оказывался на дне сразу, без трудов, с жемчугом в руках. Но со всплытием возникали сложности: семант дергал за ниточки, ведущие наружу, скрупулезно выяснял назначение каждой, ее пригодность для всплытия в тех или иных сочетаниях, время шло, запас воздуха иссякал, подступало удушье… Узнав тысячу нюансов, - если угодно, собрав мешок перлов! - ты мог утонуть со всем накопленным богатством.
К счастью, лабилектор обычно всплывал.
- Дзыннь!
Дергая ртом, Эраст зазвенел, взорвался, пролился лязгом стали - и умолк.
- Буду пробовать, - бросил он в ответ на немой вопрос вигиллы. - Сейчас могу сказать одно: они чего-то ждут. И еще: они - лжецы. Зайди завтра утром, ладно?
Анри кивнула.
Торопить Эраста - все равно что велеть солнцу остановиться. Даже если получится, ничего хорошего не выйдет.
Она рисковала, оставляя лабилектору клубок под личную ответственность. За утечку сведений можно и клеймо со щеки потерять. Но среди людей, кому вигилла доверяла без оговорок, первым числился верховный лабилектор "Миманса" Эраст Драммон, мэтр экспромтарной имперсонации.
В юности - уличный мим.
Помните знаменитый номер: "Шут был вор…" с огромными часами, голубями, кражей минут-монеток и грустным паяцем в трико?
Это он.
***
Малефик оказался пунктуален.
Анри издали заметила атлетическую фигуру Мускулюса, подпиравшую каштан у входа в отель. Жаждет поскорее заполучить редкую книгу? Или его интересуют не только "Основы станомантики", но и консультации напористой мантиссы? Хотелось бы верить. Во всяком случае, он переоделся, чтоб не сказать, принарядился. До щеголеватого барона крепышу-вредителю - двадцать тысяч лиг под водой пешком, но глядите-ка! Куртку сменил на длиннополый кафтан, обшитый по швам каймой, ножищи сунул в башмаки с высокими юношами, а за ленту шляпы заткнул пушистую астру. Такому и порчу наводить ни к чему: красотой поразит и голыми руками задавит.
Смешной?
Ни капельки.
На миг окружающее застыло, представ полотном искусного художника. Охра, кармин, лимонная желтизна вспышками разрывают остатки темной зелени; нагромождения островерхих крыш, в чешуе черепицы, встают дыбом, словно спины драконов; и посреди цветного мира, вдруг - окно в иную, черно-белую реальность. Гостиница "Приют героев". Каштаны безуспешно пытаются прикрыть, заслонить собой наготу здания, перечеркнуть торопливыми мазками падающих листьев. А под деревьями, на грани миров, на рубеже голых до неприличия идеалов, схлестнувшихся с ярчайшей пургой в безнадежном поединке, застыл одинокий страж.
Ждет.
Чего? Кого?!
Дуновение ветра несет издалека горечь тризны, аромат горящей листвы. Замирает, гаснет в хрустале мотив нездешней светлой грусти, плывет над городом тень, чье имя затерялось в веках…
Наваждение мелькнуло и исчезло.
Малефик пошевелился, отлепляясь от дерева; двинулся навстречу.
- Ничего не знаю и знать не хочу, - сообщил он, будто продолжая прерванный разговор. - Эманации до сих пор не рассосались. Дрянь дело. Извольте не посвящать меня: откуда вонь, что здесь стряслось… Я - обыватель, у меня от ваших трибунальских секретов изжога. Идем по следу, и больше я в этих играх не участвую.
- Хорошо.
Первыми, кого они обнаружили за гостиницей, были гордая мистрис Форзац и ее замечательный са-пэй. Застигнутые врасплох на месте самовольной помощи следствию.
Пес нюхал, дама поощряла.
- Ха! Нас пытаются опередить! Что скажет Тихий Трибунал в вашем очаровательном лице, сударыня?
- Для начала представит вас даме. Мистрис Форзац, не хотите ли познакомиться с достойным кавалером? К дамам благосклонен, миролюбив, мухи не обидит… Кажется, холост. К вашим услугам - действительный член Лейб-малефициума магистр Андреа Мускулюс!
Голос вигиллы превратился в гибкий, бритвенно-острый клинок:
- А теперь разрешите полюбопытствовать: что вы здесь делаете? Выгуливаете собачку? Любуетесь достопримечательностями? Размышляете о высоком?
Брюнетка надменно вскинула голову:
- Это мое дело, сударыня.
Пес утробно заворчал, присел и начал внимательно изучать гостей. Прикидывал, где ловчей будет ухватить, чтоб наверняка оторвать что-нибудь существенное.
Хвала небесам, мирабил остался у входа в гостиницу!
- Ошибаетесь, мистрис Форзац. Это мое дело. В данный момент я нахожусь при исполнении служебных обязанностей на месте преступления. Извольте отвечать.
- Допустим, я откажусь отвечать.
- Тогда не откажетесь ли вы проследовать за мной в Трибунал? По такому случаю мы превратим выходной день в будний.
- А что, если я передумала? Решила пойти следствию навстречу?
- Навстречу? В отсутствие меня?
Очень хотелось ответить: "Следствие в вашей помощи больше не нуждается!" Но Анри сдержалась. Неизвестно, как поведет себя след. Малефик - малефиком, а са-пэй - он и в Дангопее са-пэй.
- Да. В отсутствие.
- Прекрасно. Значит, мы явились вовремя. Приступим? Мистрис Форзац кивнула с такой кислой неохотой, что у вигиллы чуть скулы не свело.
- Прошу вас, мастер Андреа. Присоединяйтесь.
- Собачью работу подсунули, - буркнул вежливый малефик, с насмешкой кланяясь псу. - Привет, коллега!
Лю деловито обнюхал "коллегу" и остался удовлетворен результатом. Хозяйка же присела над собакой, ловко перебирая пальцами, собрала многочисленные складки шкуры Лю и натянула, извините, с задницы на голову эдаким жестким капюшоном. Пес стоически терпел.
- След, Лю! - велела мистрис Форзац. "След, Андреа!" - подумала вигилла.
Сперва медленно, а потом все быстрее са-пэй закружился на месте, разворачивая круги спиралью и припадая носом к земле. Малефик замер в центре этой спирали, словно ожидая, что Анри и ему шкуру со спины на голову натянет. Не дождавшись, плотно зажмурился; уподобясь слепцу, ощупал воздух - так трогают чужое лицо, знакомясь.
- Дрянь дело… - повторил вредитель, мрачней тучи. Он присел на корточки, мазнул ладонью по булыжнику.
Раздувая ноздри, шумно втянул воздух. Надолго зашелся хриплым кашлем, отвернувшись от дам.
- Турристанская смесь. Мандрагора с "горючими слезками" и сушеная желчь лисицы. Специально от нашего брата присыпали. Хотя… у меня от мандрагоры "каскад" стоит. Надо пробовать. А собака должна справиться. На са-пэя они не рассчитывали…
Отвечая малефику, Лю обиженно чихнул и затрусил к выходу из тупика. Дважды пес оглянулся, проверяя, следует ли за ним хозяйка. Глаза Лю затянула стеклистая пелена, похожая на змеиные веки, сросшиеся и прозрачные. Солнце в пелене не отражалось.
С таким эффектом вигилла сталкивалась впервые.
Кликнуть Гиббуса? Нет, не стоит. Сцепятся мирабил с са-пэем, растаскивай их потом! А уж предприятию точно конец: во второй раз уломать стерву Форзац вряд ли удастся. Ничего, при необходимости есть способ призвать Гиббуса хоть из чертогов Нижней Мамы. А сейчас и пешком пройдешься, красавица.
Первым по следу, ясное дело, шел Лю; двужильная брюнетка не отставала от пса, демонстративно игнорируя спутников. Хмурый малефик бежал враскачку, как пьяный матрос; он часто нагибался, ведя широкими ладонями по земле, и бормотал под нос:
- Плывет, зараза… врешь, не уйдешь!..
Они выбрались в переулок Усекновения Главы, пустынный и тихий. Лишь из погребка с символическим названием "Кавалер без Парика" доносилось нестройное пение. Создавалось впечатление, что в "Кавалере" кутят все жители переулка поголовно. Далее след свернул на Броварскую, где по случаю выходных и хорошей погоды были повсюду разбиты пивные балаганчики. Добродушные бюргеры сдували пену с огромных кружек и с любопытством наблюдали за странной процессией. От комментариев, правда, воздерживались: и малефик, и пес не располагали к досужим остротам.
Анри искренне надеялась, что и она - тоже.
В какой-то балладе она слышала, что у магичек проблемы с деторождаемостью, что все они холодны, как ледышки, и женских недомоганий у них не бывает вообще. Бегай-прыгай, вяжи-ворожи тридцать дней в месяц. Попадись гад-трубадур по пути - растоптала бы и прах по ветру развеяла…
Улица вывела квартет следопытов на юго-западную окраину, вильнула раз-другой и уперлась в ворота кладбища Вторичной Инкарнатуры. Не самый престижный погост в столице; даже старушки, торгующие погребальными асфоделями, здесь сидели тощие и злые. Тем не менее охранные чары на воротах и чугунной ограде соответствовали "Установлению о посмертной заботе", статья XIV, раздел "Надзор за местами погребения". Для живых граждан дорога открыта в любую сторону, но заведись в склепе бойкий упырь, мемориальный червь, хлопотун или дух-инхабитант - наружу им хода нет.
- По какой, мил судари, надобности? Кто покойный, кто сопровождает?!
Щуплый мужичонка выкатил грудь колесом, дабы все видели бляху-пентакль из синего серебра - знак кладбищенских надзирателей. Для пущей важности сторож насупил кустистые брови и встопорщил бороду веником. В иной раз можно было бы посмеяться. Но сейчас Анри торопилась.
- Тихий Трибунал! - рявкнула она, делая видимым клеймо на щеке.
- И Лейб-малефициум, - солидно прогудел Мускулюс, отмахиваясь по-казенному. На ладони малефика полыхнула зеленым огнем эмблема службы: змея пятью кольцами обвила кинжал.
Сторож поспешил вытянуться во фрунт.
- У нас все чин-чинарем! Жмурики… в смысле, усопшая братия на месте, согласно описи. Можете убедиться.
- Убедимся, - зловеще пообещала вигилла.
И указала спутникам в глубину кладбища, куда рвался возбужденный Лю:
- Вы идите, я догоню. Сударь надзиратель, кто дежурил позапрошлой ночью?
- Я, ваша честь!
Какого рожна сторожу подвернулся на язык судейский титул, Анри не поняла.
- Ничего подозрительного не заметили? Телеги, повозки? Люди незнакомые?
- Подозрений не было, ваша честь! Похороны - это да, имели место. Два раза.
- Ночью?!
- А что, ночью не мрут? - в свою очередь, удивился сторож. - И мрут, и хоронят. Мы круглосуточно работаем, до последнего клиента. Ежели не верите, справьтесь в окружной покойницкой.
Он ел Анри взглядом и дергал себя за бороду. Будто раздумывал: а не оторвать ли ее, кудлатую, к песьим шлепам?
- Два раза? В котором часу?
Тон Анри сбавила. Человек при исполнении, к чему на него орать? Вигилла чуяла не хуже собаки: добыча рядом. Серьезная, сочная добыча, не дохлый фактик или сухая улика. Осталось догнать, вцепиться и хлебнуть живой крови.
- Первые-то еще до полуночи явились. Часы не били. А вторые - за полночь. Разбудили меня, окаянные! Я сплю чутко, комар носу не подточит, а тут насилу поднялся… Ноги ватные, в брюхе щекотание…
Сторож ощутил, что вступает на скользкую стезю, и заторопился с уточнениями:
- Не пил, ваша честь! Ни капли! Это на рассвете уже, с устатку…
- Хорошо, не пили. Верю. Сами похороны видели?
- Ну-у… Краем, значит, глаза… уголком, значит…