***
К вечеру небо очистилось. Высыпали первые, самые любопытные звезды. Светлячки, мерцая, всматривались в суетные дела, творившиеся на тверди земной. Присев на крыльцо, медля встретиться с Германом лицом к лицу, барон в ответ любовался сияющим чудом. В городе редко смотришь на небо; куда чаще клянешься Овалом Небес, поминая к месту и не к месту. Сейчас небосвод походил на бархотку королевы, подмигивая из глубины россыпью бриллиантов.
Величие тайны, спел бы трубадур.
Тишь да гладь, отметил бы скромный мещанин.
Скоро ночь, почесал бы в затылке случайный путник, застигнут во чистом поле.
У каждого нашлось бы, чем помянуть уходящий день. Зато несколько часов назад, когда над гиблым перекрестком разверзлись хляби небесные - слов не хватало, да и не нужны они были, слова…
…Складывалось впечатление, что там, наверху, косорукая поломойка взялась драить шваброй грязные облака. Раз за разом дуреха выкручивала тряпку в подставленное ведро, на дне которого по нелепой случайности оказалась земля. Мокрые до нитки, рыцари Вечерней Зари траурной процессией удалялись к берегу Титикурамбы, унося раненых на носилках, сделанных из копий и плащей. Черные страдали: им до одури хотелось забрать и хромого пульпидора, но в итоге пришлось уйти несолоно хлебавши.
"Уж не чурихцы ли дождь наслали? - отстраненно думал Конрад, стараясь привести в чувство племянника: Герман сполз с коня ему на руки и потерял сознание. Должно быть, от радости видеть любимого дядю. - Вполне могли: воякам пыл остудить. Если так, колдун-темпестор у них на редкость бестолковый. Сидит небось в башне, лентяй, и в ус не дует. Битва закончена, пора бы и солнышку выглянуть…"
С усилием приподняв молодого стратега, барон расстегнул ремни, стащил с Германа мятую кирасу, разодрал, не церемонясь, ворот рубахи. Усадил, прислонив спиной к валуну - настоящему, не ложному камню, случайно отбившемуся от общей "кладки". Дождь, наивный лекарь, старательно поливал контуженого; пыль превращалась в грязь. Барону приходилось держать племянника, чтобы тот не соскользнул в лужу. Грудь стратега тяжело вздымалась и опадала, лицо коверкали неприятные судороги, искажая знакомые черты; глаза под веками жили отдельной жизнью, как у спящего, который видит страшный сон.
Рядом, ничуть не стесняясь, по-волчьи зализывала порез на руке рыжая девица, абсолютно голая после обратного превращения. "Агнешка Малая", - вспомнил Конрад, отметив, что девица хороша собой и нагота ей к лицу, поскольку выглядит совершенно естественной. Рука девицы для постороннего зрителя воспринималась скорее как левая передняя лапа, но это Агнешку не портило. Словно подслушав чужие мысли, рыжая со значением подмигнула барону и принялась наконец одеваться во что попало. Как ни странно, частично одевшись, рыжая стала смотреться гораздо более вызывающе, чем раньше.
- Позвольте, я помогу вам.
Над Конрадом, серебристым тополем над кустом ракиты, навис благообразный старец. Раздражающе высокий, прямой, с аккуратной бородкой, где еще сохранились смоляные нити. Смотрел старец с искренним сочувствием. По вышитому тюбетею, седым кудрям и халату незнакомца струилась вода, но он не обращал на ливень ни малейшего внимания, словно аскет-дождевик из секты "Aqua-vita".
- Буду весьма признателен… - пробормотал барон, вставая и машинально отряхивая колени.
Старец ничего не стал делать или говорить. Он внимательно посмотрел на Германа - и тот открыл глаза! Взгляд у горе-командора был мутный, бессмысленный. Фон Шмуц-младший зашевелился, но как-то невпопад: жужелица вдруг забыла, для чего ей нужны лапки.
Вспомнив репутацию здешних чародеев, барон вздрогнул.
- Не беспокойтесь, прошу вас, - улыбнулся старец с большой долей иронии. - Юноша жив. А мы не делаем бидриоганов из живых. Эти конвульсии - последствия удара в голову… м-м… метательной булавой, если не ошибаюсь. Головокружение, потеря координации движений, расфокусированный взгляд. Все симптомы налицо. Ваш родственник?
- Племянник.
- Рада вас видеть, барон! Какими судьбами?
Впервые Конрад имел счастье лицезреть вигиллу при исполнении в одном шелковом халатике и босиком. Халатик Генриэтта без особого успеха пыталась запахнуть, но делала это не слишком убедительно, с заметной кокетливостью. Прикрыться личиной она и не подумала.
Барон отметил сходство поведения Генриэтты Куколь и рыжей хомулюпусицы Агнешки, после чего слегка покраснел.
- Разрешите представить вам, гроссмейстер: барон фон Шмуц, обер-квизитор первого ранга. Мы с его светлостью знакомы по службе. Барон, перед вами - Эфраим Клофелинг, глава Совета Высших некромантов Чуриха.
Барон церемонно поклонился. И вот этот вымокший до нитки улыбчивый старикан, разодетый, как евнух в ла-лангском серале, - величайший из ныне живущих некромантов?!
- Рад, душевно рад знакомству, - возликовал гроссмейстер, словно всю жизнь мечтал прижать к груди сотрудника Бдительного Приказа. - Господин барон, вы не в курсе: по какому поводу стряслось побоище?
- Позвольте сперва выразить вам свою благодарность, мессир…
"Ваше чернокнижие!" - зловещим шепотом подсказала Анри, лучше осведомленная в титуловании волшебников.
- Когда б не своевременное вмешательство вашего чернокнижия… - обер-квизитор уже сообразил, кто был тот огромный ворон, который так лихо спикировал на поле боя, ввергнув сражающихся в ступор.
- Полноте! - заскромничал Эфраим Клофелинг. - Здесь все свои. Не меня благодарите, а госпожу Куколь. Она первая заметила неладное…
"Госпожа Куколь" с самым серьезным выражением лица сделала официальный реверанс, отчего ее халатик… Конрад торопливо уставился на гроссмейстера.
- Причина баталии, ваше чернокнижие, связана с проводимым мной расследованием, и я не очень-то уполномочен…
- Конечно, друг мой! Тайна следствия превыше всего!
- Но, принимая во внимание неоценимую помощь вашего чернокнижия…
Рассказ занял не более трех минут. Барон был лаконичен: правда, одна правда и ничего, кроме правды. Письма от "доброжелателя". Прозрачный намек на связь квесторов с Чурихом. Побоище в "Приюте героев". Сбор обеспокоенных родственников. Следствие и предположение об инсценировке. Выезд наперехват; столкновение на перекрестке.
- Н-да, заигрались добры молодцы, - задумчиво потеребил старик мокрую бороду. - Мало им места в Майорате?
На слова о письмах и возможной причастности Чуриха к описанным событиям гроссмейстер демонстративно не обратил внимания. Конрад тоже решил не заострять вопрос: не время и не место. Это забота Тихого Трибунала, пусть Генриэтта и разбирается, если сочтет нужным.
- Наше ведомство этого так не оставит, - заверил некроманта барон. - С Ордена Зари строго взыщут.
Гроссмейстер с пониманием закивал:
- Не сомневаюсь, друг мой! Но, с вашего позволения, я вас оставлю. Раненые требуют опеки. Я уже вызвал команду доставки.
Выслушав новость, барон чуть не вцепился старцу в лацканы халата. Раненых - в Чурих?! Старики не оставят молодежь на попечение некротов, и он, Конрад, - первый. А с другой стороны, куда еще? В Майорат, что ли?! Среди чурихцев, возможно, найдутся медикусы… Честно говоря, Конрад плохо представлял себе обыденную жизнь "гроболазов": мерещились всякие могильные ужасы, да скрежетали желтыми зубами синюшные упыри. Но выбора не было: в Чурих так в Чурих. В гнездо некротов нас судьба еще не забрасывала, но все когда-то случается в первый раз.
Барон огляделся.
Взгляд выхватывал из окружающего отдельные картины, разрозненные, не желающие складываться в единое полотно. Будто не младшего фон Шмуца контузило, а старшего.
…Черный иероглиф над белым, распластанным на земле: забыв про агорафобию, Икер Тирулега склонился над двоюродным внуком. Не спасла Санчеса Панчоху хваленая воровская ловкость, подвела веселая удача…
…Мария Форзац на коленях застыла над неподвижным сыном. Серый балахон Кристофера сливается с землей; кажется, что бескровное лицо всплывает прямо из жидкой грязи. Рядом жалобно скулит Лю, норовя лизнуть беднягу в нос, в губы…
…Старуха Вертенна деловито и умело перевязывает внучку Лайзу. Рана в боку молодой женщины кровоточит, повязка быстро набухает красным. Проходя мимо, гроссмейстер Клофелинг щелкает пальцами - словно кого-то подзывает, - и кровь перестает течь.
Двигаясь дальше, великий некромант сутулится: жест отнял больше сил, чем могло показаться вначале.
…Малефик с вигиллой колдуют над Джеймсом Ривердейлом. Возле них, на подстеленном плаще, игнорируя непогоду, спит измученный боевой трансформацией граф Ле Бреттэн. Мирно похрапывая, старый аристократ не оставляет внука даже сейчас. Составив графу компанию, на краешке плаща скучает Рене Кугут, неловко вытянув вперед отдавленную ногу. С полей краденой энитимуровской шляпы стекают капли воды, будто слезы чудовища.
Горбун нашел правильное место: граф очнулся, когда черная гвардия возжелала забрать пульпидора с собой, и мигом заснул вновь, едва рыцари Вечерней Зари убрались восвояси.
- …Дурища хвостатая, перцу тебе в нос! Ну, учудила так учудила!..
Рыжая вовкулачиха испуганно сжалась перед старшим братом, орущим во всю свою прославленную глотку.
- Муфта облезлая! Мозги - что у землеройки!.. Барон тактично отвернулся, не желая быть свидетелем воспитательного процесса. Кош был зол не на шутку, и Конрад его прекрасно понимал. Впрочем, Герману подобная родственная головомойка еще предстоит: пусть только очнется!
От Чуриха к Чуме спешила целая процессия. Впереди, расплескивая башмаками жидкую грязь, грузной рысцой трусили два близнеца-крепыша, в одинаковых кафтанах и мешковатых штанах. Злостные некроты? Ничуть не похожи, но кто еще мог явиться по зову гроссмейстера? За близнецами гуськом шагали нагие люди с носилками. "Где они так быстро собрали столько носилок? - подивился барон. - Или чурихцам не впервой транспортировать раненых?"
"Не впервой. Только не раненых…" - злорадно ответил внутренний голос.
Приглядевшись, барон обнаружил, что голые спасатели тоже, мягко говоря… не совсем живые. Открытие трудно было отнести к разряду приятных; и дождь сразу показался куда холоднее.
Повинуясь командам, услужливые мертвецы сновали по полю боя, укладывая квесторов на носилки. Лю рычал, норовя кинуться на близнецов-колдунов или цапнуть за лодыжку ближайшего покойника, но окрики Марии Форзац укрощали нрав пса. Один из чурихской обслуги показался Конраду до странности похожим на стряпчего Фернана Тэрца. Барон невольно протер глаза, но мертвец куда-то сгинул, и фон Шмуц махнул рукой.
Этот крючкотвор скоро сниться начнет…
- Мы воспользуемся вашим фургоном, господин барон! Вон та женщина не желает, чтобы ее сына несли дрейгуры.
- Фургон в вашем распоряжении! - Конрад вспомнил о багаже, брошенном на вершине холма. - Заодно прихватим личные вещи. Вы не выделите грузчиков?
…Сидя на крыльце, Конрад вспомнил исполнительных "грузчиков" и улыбнулся. Будет о чем рассказать коллегам по возвращении! А кое-кому из нерадивых ликторов поставим дрейгуров в пример. Пусть чешут в затылках, пока обер-квизитор не подал начальству рапорт с просьбой о внедрении достижений некромантуры…
Овал Небес сверкал над головой.
Сейчас он ничем не напоминал ту серую рвань, что сочилась дождем над озабоченными живыми, стонущими ранеными и хлопочущими мертвыми.
***
После дождя внезапно потеплело.
Одуряющий запах мокрых криптомерии кружил голову. Трехгранные шильца хвои, изогнутые на манер крохотных серпов, в изобилии лежали на земле. Дикие сливы сгибались под тяжестью плодов, напоминая женщин на сносях; под ними в испуге колыхались метелки седого мисканта. Мелкие хризантемы прятались в зарослях бузины, словно опасаясь, что поздние гости кинутся делать из них хризантемовые куклы для осеннего "фарса Имен" или оборвут листья на салат. Вооружась малярной кистью, густо смоченной в серебряном молоке, луна белила тропинки, стараясь не пропустить ни единой темной полоски, замазать каждую с тщательностью, достойной лучшего применения. Идти по таким светлым путям, постепенно спускаясь вниз, к влажному и зябкому дыханию Титикурамбы, было чуточку страшновато. Не надо иметь аттестат мага высшей квалификации, чтобы помнить, куда ведут белоснежные чудо-дороги, мощенные плиткой благих намерений, и что ждет идущих в конце, где холодно, тихо и очень глубоко.
Анри куталась в войлочную бурку, каких на складе кадавральни нашлась уйма, старалась не думать, для кого эти бурки запасались, и понимала, что ее легенда трещит по швам.
Квесторы рано или поздно должны были оказаться в Чурихе. Захваченные некромантами или приехав доброй волей, тоскуя в подземельях или встреченные хлебом-солью, в кандалах или на свободе - в любом случае вигилла бы не растерялась. Но свалка на перекрестке, а в особенности внезапное явление отряда Конрада, путали все планы. Во время отправки раненых умница-барон избегал Анри, стараясь не выдать их более близкого, чем декларировалось вслух, знакомства; Фернан Тэрц ловко выкрутился, избежав столкновения с фон Шмуцем, но…
Не стоит возлагать особые надежды на вечное расположение удачи.
Гросс наблюдателен.
А облик добродушного старца, гуляки и сибарита, обманчив. В любую секунду гроссмейстер способен обратиться в клювастого ворона-гиганта или в иное ходячее бедствие. Точно так же неизвестно, во что превратится симпатия Эфраима Клофелинга, истинная или ложная, когда он выяснит, как его одурачили. С благими намерениями? - да, но про эту брусчатку вигилла вспоминала минутой раньше. В сложившейся ситуации Чурих окажется вне обвинений и упреков, чист пред законом и короной, но обидчивость и злопамятность - качества, сопутствующие великим магам чаще, чем это предписывает клятва Аз-Зилайля…
- Бурный выдался денек, - вмешался гроссмейстер.
И добавил с намеком, словно проник в самую сердцевину опасений Анри:
- Клянусь мудрым Аз-Зилайлем, я снова чувствую себя молодым. Стычки, неожиданности, подозрения, незваные гости, случайные союзники… Ночные прогулки под луной, бок о бок с прекрасной дамой. Молчание, в котором прячется уйма вопросов - незаданных, но жгучих, как перец. О-о, где вы, мои золотые годы?! Вы, голубушка, разумеется, терзаетесь догадками: зачем юные сорвиголовы оказались в опасной близости к Чуриху, коварному и ужасному? Я прав?
- Нет, ваше чернокнижие, - Анри решила поддержать тон беседы. Ирония позволяла в случае провала списать ложь на шутку. Но лучше обойтись правдой, отмеряемой, будто лечебный яд, в строго предписанных дозах. - Вы слишком обрадовались моему профилю мантиссы и забыли о главном: я - вигилла Тихого Трибунала. Нас учат делать выводы из полученных сведений. Даже из самых скудных и разрозненных. Уверена, квесторы ехали к вам в связи с последними чурихскими экспериментами. Засада не входила в их планы: рыцарям Утренней Зари, светлым идеалистам, и в голову не пришло бы нарушить "Завет", перенеся квест за пределы Майората. Теперь моя очередь интересоваться: я права?
Гроссмейстер расхохотался.
Плечи бурки, высоко поднятые и загнутые кверху острыми углами, делали его похожим на Ангела Детства, который является скверным мальчишкам и гадким девчонкам раз в год, отбирая подарки и наставляя на путь добродетели. Сорвав колосок мисканта, Эфраим растер его между пальцами и с наслаждением вдохнул терпкий аромат. Лицо старика, все в складках и морщинах, было на редкость безмятежно. Луна не спешила ткнуть кистью в эту рельефную маску, выбелив ее наподобие лица площадного фигляра, и Анри разделяла осторожность ночного светила.
- Вы умница, сударыня. Вижу, вы чудесно осведомлены о правилах квеста и принципах Ордена Зари.
Анри прикусила язычок.
Но гросс не стал развивать успех, допытываясь, отчего бы это вигилле изучать "Завет" рыцарского ордена, наибессмысленнейшего из всех существующих под небесами. Он вздохнул и продолжил с безыскусной прямотой:
- Я обещал нашим дурачкам содействие. Добровольцам надо приплачивать, а тут сами объявились, сами предложили… Я спрашивал: откуда они в курсе новейших изысканий? - молчат, как воды в рот набрали. На собрании Номочка отсоветовала мне проявлять чрезмерное любопытство. Надо пользоваться благосклонностью судьбы: если добыча сама идет в руки… м-м… Простите, милочка, сравнение вышло неудачным. Вы, чего доброго, опять заподозрите меня в людоедстве и плясках на костях. Тем не менее я до сих пор в растерянности: из каких тайников квесторы добыли сведения о теневой трансплантации? Пытался разузнать - тщетно…
- Рада помочь, коллега. Один из квесторов, вор Санчес Панчоха, присутствовал в таверне "Осел и роза", когда вы с братьями Кручениками вербовали некоего Гвоздилу. Думаю, Санчес осведомлен и о дальнейшей судьбе Гвоздилы. Если он доверился некроманту Кристоферу Форзацу, то для мага соответствующего профиля нетрудно сделать ряд далеко идущих выводов. Как версия, устраивает?
Внезапно обернувшись, Эфраим двумя шагами сократил расстояние до опасно интимного. Длинные руки обняли Анри, ласково, но настойчиво прижали к груди некроманта, а сухие губы по-отечески - ну, почти по-отечески - чмокнули в лоб.
Между двумя бурками, своей и гроссовой, оказалось тепло до дрожи в коленках.
На щеках Анри вспыхнул густой румянец - должно быть, от жары.
- Благодарю, голубушка! - слегка отстранив вигиллу, но не спеша восстановить статус-кво, Эфраим растроганно моргал. Глаза великого некроманта увлажнились, на кончике носа блестела пыль от мисканта. - Вы просто чудо! Я непременно отпишу председателю Месропу, чтобы он повысил вас в чине! Или в ранге? В чем там вас повышают? Впрочем, неважно. Кликуша сам найдет, как сделать вам приятное, если просьба Эфраима Клофелинга еще что-то значит!
Оставив даму в покое, он отвернулся и тихо шмыгнул носом.
Можно сказать, всхлипнул от полноты чувств.
"Прикидывается или нет?" - гадала вигилла, чуя заранее, что гадание плодов не принесет. Увы, подруга, винить некого. Ты известила гросса насчет вашего знакомства с Гвоздилой и служебного интереса к чурихским теневым изысканиям, приняв на себя часть бремени профоса Фернана Тэрца… Надзор Семерых должен быть счастлив: вига из Тихого Трибунала покрывает их человека. Но что делать, если Эфраим спросит: сударыня, откуда вам известны имена двоих квесторов? Как вы выяснили, что один из них - квалифицированный некромант?!
Будем надеяться, бурный денек ослабит наблюдательность Клофелинга, как ослабил он сдержанность Генриэтты Куколь.
Ох, язык до тюрьмы доведет…