- А вот хрен вам! - сказал Леденец вслух. Картина относится к вещественным доказательствам и подлежит изъятию в интересах следствия с последующей, в интересах же следствия, ее потерей. Леденец уже видел картину на стене у себя дома. - Хрен вам! - повторил он.
- Хрен хрену рознь, - весомо заметил Михалыч, пожилой и очень старательный криминалист.
- Это точно, - согласился Леденец.
- Ты это, Михалыч, - решил он все-таки сказать криминалисту, - проследи, чтобы с холстом тут поаккуратней.
- Будет сделано, - ответил тот и понимающе посмотрел на Леденца.
- Ладно, мне надо поговорить с родственниками покойного, - смутился следователь прокуратуры.
Для беседы была выбрана одна из многочисленных комнат. Кинозал, как пояснила дочь. В комнате был диван, несколько кресел, столик на колесиках, большой телевизор и "домашний кинотеатр".
Бывшая жена (страшная сука) ничего толком не рассказала. Официально они в разводе не состояли, но давно уже жили по отдельности. Виделись редко, исключительно случайно на каких-либо светских мероприятиях. Врагами, как и друзьями не были.
- Обычные чужие люди, - закончила она свой рассказ и закурила дорогую сигарету.
- То есть вы являетесь единственной наследницей? - спросил Леденец.
- Наследницей? Не смешите. В этом доме мне принадлежало практически все. Пожелай я что-либо забрать, он бы даже и пикнуть не посмел.
- Почему вы так в этом уверены.
- Потому что он был как капитан Немо: никто. Он был одной из тех обезьян, кого в людей превращает брак. И он прекрасно все понимал, так что убивать его, если вы именно это имели в виду, у меня резона нет.
- А у кого-нибудь другого, как вы думаете, был резон убивать вашего мужа (его имя я не упоминаю в своем повествовании по тем же соображениям, по которым сотрудники милиции были вынуждены вести себя сдержано и прилично)?
- Ради денег? Нет.
- А не ради денег?
- А не ради денег… А это уже вне моей компетенции, - сказала она, явно желая прекратить эту беседу.
- Вы позволите еще один вопрос?
- Спрашивайте, - в ее словах было удивление и легкая досада на непонятливость следователя.
- Вы не заметили, в доме ничего не пропало?
- Я давно уже здесь не бывала, чтобы ответить на ваш вопрос. Надеюсь, все?
- Благодарю вас за то, что уделили мне время, - сказал Леденец, чувствуя себя полным идиотом.
Взгляд бывшей жены покойного сказал Леденцу, что она полностью разделяет это мнение.
Дочка (красивая сука) теперь уже тоже бывшая, курила сигару и смотрела куда-то сквозь Леденца, словно его здесь и не было. На вопросы она отвечала по большей части однозначно. Ничего интересного. Леденец уже начал откровенно скучать, как вдруг…
- Она мне не мать, - сказала дочка, когда Леденец в очередном своем вопросе сослался на бывшую жену покойного.
- Что? - переспросил Леденец.
- Она мне не мать. Я - так называемый внебрачный ребенок, который, тем не менее, был усыновлен. Это я говорю для того, чтобы вы больше нигде не раскапывали эту тему. И потом, почему это вас так удивило?
Леденец благоразумно не стал отвечать на этот вопрос.
- Скажите, вы не заметили, в доме ничего не пропало? - вместо этого спросил он.
- Скорее, появилось.
- Что?
- Мольберт. Его раньше не было.
- Вы уверены?
- На все сто. И это странно.
- Ну, может, ваш отец пригласил для чего-то художника?
- Исключено.
- Почему вы так категоричны?
- Отец бы мне об этом сказал. И еще… По-моему не хватает одной шахматной фигуры.
- Вы думаете, это принципиально?
- У отца очень редкие, дорогие шахматы старинной работы. Они стоят в гостиной в специальном шкафу.
- Думаете, кто-то похитил одну шахматную фигуру, когда можно было бы украсть их все?
- Это особенные шахматы, и украдены они особенным человеком.
- Вы уверены?
- Абсолютно.
- Почему?
- Потому что уверена, - отрезала она.
- Вы не сказали, какая фигура пропала, - вспомнил Леденец.
- Белый единорог.
- Вы играете в шахматы?
- Немного.
- В шахматах нет единорога.
- В отцовских есть. Все?
- Да, спасибо большое.
- Не за что.
Дочка не снизошла даже до того, чтобы увидеть в Леденце идиота.
- Итак, господа, что мы имеем? - спросил Леденец, когда следственная бригада осталась без посторонних.
Рассматривались пять версий случившегося:
1 естественная смерть,
2 самоубийство,
3 несчастный случай,
4 убийство,
5 результат деятельности инопланетного разума.
Разумеется, каждая из этих версий предполагала свое развитие событий.
Естественная смерть: Узнав о потере редкого шахматного единорога, покойный (в то время еще живой) впадает в отчаяние, в результате чего приобретает мольберт с холстом. Это не помогает. Покойному становится настолько плохо, что у него сами собой заламываются руки (о чем свидетельствовали следы на предплечьях, положение тела и куча медицинских прибамбасов) и раскалывается голова. Это происходит возле мольберта.
Самоубийство: Узнав о потере редкого шахматного единорога, покойный (в то время еще живой) впадает в отчаяние и решает покончить с собой. Не найдя подходящего листа бумаги для предсмертной записки, он покупает мольберт с холстом. Последняя искра самосохранения заламывает ему руки в тщетной надежде на спасение, но это не помогает. Покойный сильно бьет себя чем-то по голове. Кровь и мозги попадают на холст - такова его предсмертная записка. В последний момент он избавляется от орудия преступления.
Несчастный случай: Ничего не зная о потере редкого шахматного единорога, покойный (в то время еще живой) не впадает в отчаяние. Вместо этого он решает заняться живописью, для чего приобретает мольберт и холст. В порыве вдохновения он случайно заламывает себе руки, после чего (опять-таки случайно) сильно бьет себя чем-то по голове. Кровь и мозги попадают на холст. В последний момент он куда-то девает орудие убийства, а также кисти и краски.
Убийство: Убийца принес в кабинет покойного мольберт с холстом, затем заломил ему руки, притащил его к холсту, после чего чем-то тяжелым ударил покойного по голове так, чтобы мозги и кровь попали на холст, затем оставил покойного на ковре, а сам удалился с орудием преступления, прихватив с собой шахматного единорога.
Результат деятельности инопланетного разума: Данная версия обычно не рассматривается, так как она выходит за рамки юрисдикции правоохранительных органов.
- Будем возбуждать, сказал прокурор, имея в виду уголовное дело.
К счастью сотрудников правоохранительных органов, следствие не обязано учитывать теорию множественных вселенных, или модели ЭУГ, разработанную учеными Эвереттом, Уилером и Грэхемом. Иначе им бы пришлось расследовать все возможные варианты как одновременно существующие в разных вселенных.
Подглава 2
Коня судье!
На что мне конь? Карету!
- Шахматы с единорогами вместо коней… - Алексей Юрьевич, самый лучший (из доступных) эксперт по шахматам довольно улыбнулся, - это весьма древняя штука…
Он совсем не ассоциировался с шахматами. По крайней мере, в сознании Леденца, которое отказалось напрочь объединять шахматы и образ эксперта. Он был высоким, широкоплечим, атлетически сложенным мужчиной лет сорока пяти. Лицо красивое, умное с чем-то неуловимо семитским в чертах. Голова выбрита наголо. На голове татуировка в виде иероглифа. Одет в дорогой (баксов 800 не меньше) костюм. Рубашка с запонками в виде пятен кого-то там (есть такой психологический тест) из чистого золота девятьсот какой-то пробы. Часы дорогие, древние.
- Хотите кофе? - предложил он Леденцу.
- Не откажусь.
Эксперт включил в сеть электрическую плитку, на которой стояла жестянка с песком. Кофе подобно котам любит песок, - подумал Леденец и довольно улыбнулся.
- Я не доверяю всякой электрической чертовне, - истолковал его улыбку Алексей Юрьевич по-своему, - кофе должен быть только зерновым и только в турке. Любые иные кофеварки созданы для того, чтобы портить продукт.
- Не буду с вами спорить, - сказал Леденец, который в основном пил растворимую бурду, и то только когда опаздывал на работу. Варить кофе он не умел, да и ленился.
- Шахматы с единорогами… вы знакомы с Пушкиным? - спросил вдруг Алексей Юрьевич.
- Лично? Нет, - как ни в чем не бывало, ответил Леденец.
- Я тоже, к сожалению, нет… Или к счастью.
Последующие рассуждения о гипотетическом личном знакомстве с Пушкиным прервала необходимость приготовления кофе: песок разогрелся до нужной кондиции. Алексей Юрьевич достал из шкафа серебряную турку и две маленькие чашечки. Чашечки он поставил на стол, а турку, наполнив предварительно необходимыми ингредиентами, в песок. По комнате начал распространяться запах.
- Так вот, - продолжил эксперт, когда кофе был сварен, - в свое время эти шахматы принадлежали Пушкину. По одной из версий, на сегодняшний день она самая популярная среди пушкинистов, Пушкину их подарил один из родственников поэта Баркова, о котором неоднократно с уважением отзывался Пушкин.
- Напомните, кто такой Барков? - попросил леденец, делая осторожный глоток.
- Поэт. Барков Иван Семенович. Годы жизни: 1732–1768. Писал печатное и непечатное. К печатному, например, относится перевод сатир Горация и басен Федра. Из его непечатных произведений наиболее известна поэма "Лука Мудищев".
"Луку Мудищева" Леденец знал почти наизусть, даже не предполагая при этом, что знает одно из классических произведений определенного жанра. С Горацием и Федром дела обстояли несколько хуже.
- Как эти шахматы очутились у родственника Баркова, эта версия не объясняет, - продолжил рассказ Алексей Юрьевич.
- Что говорит об этом вторая версия?
- Вторую версию, если честно, предложил я. Согласно этой версии шахматы Пушкину достались от его африканского предка.
- А разве в Африке были шахматы?
- В этом все дело! Считается, что родина шахмат - Индия. В Индии они появились в первые века нашей эры в виде военной игры чататуранги. Чататурангой назывался строй войска, включавший боевые колесницы (ратха), слонов (хасти), конницу (ашва) и пеших воинов (падати). О том, как развивались шахматы в дальнейшем, можно прочитать практически в любой энциклопедии, но о том, что предшествовало появлению первых индийских шахмат, практически ничего нет. А дело в том, что около 50 тысяч лет назад существовала некая працивилизация, которая распалась на несколько крупных древних осколков, таких как Египет или Индия. Об этом тоже написано более чем достаточно, но о чем практически нет информации, так это о том, что в Африке тоже была развитая цивилизация, погибшая по неизвестным в наши дни причинам. И в африканской цивилизации были шахматы, причем с единорогами вместо коней.
- Хотите сказать, что этим шахматам несколько тысяч лет?
- Не самим шахматам, а идее игры. Но в Африке шахматы не были игрой. Для древних африканцев - это был предмет культа, доступный только в высших эшелонах жрецов. Африканцы видели в этой игре способ обмануть богов.
- Интересно, а сейчас этот культ существует?
- Кто его знает. В мире полно тайн.
- Другими словами убийцей может быть очередной представитель жреческой верхушки?
- Это уже вам видней. Я детективами не увлекаюсь.
- Я думал, что шахматисты любят детективы.
- Кто как.
- Было приятно с вами побеседовать.
- Мне тоже.
Леденец посмотрел на часы. Он тютелька в тютельку успевал на психотерапевтический сеанс, куда его записал приятель-адвокат. Человек, с которым Леденец в быту очень даже замечательно дружил, тогда как в профессиональной сфере они были злейшими противниками.
Выйдя на улицу, Леденец попытался поймать такси, что удалось ему с первой попытки. В последнее время автомобили с забавными шашечками на оперении стали трогательно ручными, и шли к человеку совершенно безбоязненно. Конечно, среди людей были и мерзавцы, которые, воспользовавшись доверием таксистов, пытались обидеть их, оскорбить, прокатиться на халяву, а совсем уже отъявленные негодяи даже пытались грабить и убивать. Но, несмотря на это, голод заставлял таксистов вновь искать общество людей.
Сев в машину, Леденец назвал адрес: вполне нормальное поведение человека в такси.
Подглава 3
Поведай о коне мне,
Друг Гораций
Ничто так не увеличивает объем книги, как вставленные в текст стихи!
В огонь и воду я пойду за друга!
В огонь и воду?! Я?! Пойду за друга?!
В огонь и воду не на мониторе?!
Не в кинофильме?! И не понарошку!
За друга?! Я?! Не уступив дорогу?!
Так сколько ж это надо выпить водки?!
Или какой паленой хапнуть дури?!
Чтобы за друга так вот без страховки
Без спецкостюма или без дублера?!
За друга, на халяву, не за бабки?!
В огонь своей родной живою плотью?!
Сгорю иль утону во имя друга?!
А он что, сволочь, это мне позволит?!
Отправит на погибель, на мученья?!
И будет опиваться кока-колой,
Пока в огне страдать я буду страшно?!
Иль станет обжираться он поп-корном,
Когда я встречу смерть свою в пучине?!
Так может ли тогда назваться другом
Сей человек? А ежели не может,
Тогда зачем мне умирать во имя?!
Черт знает за кого с такою болью?!
Иль ежели он друг, то не позволит?!
А если так, то я и сам не ринусь
Ни в пламя, ни в пучину, ни в болото,
А лучше я схожу еще за пивом!
Зачем перечить другу?!
В этом дружба!
Доктор меланхолично смотрел в окно и писал стихи. Стихи он обычно писал, ожидая клиента. Доктор любил поэзию вообще, но предпочитал наслаждаться результатом собственного гения. Возможно, он бы наслаждался и поэзией других, склонных к творчеству лиц, если бы читал еще чьи-то стихи, чего он не делал уже несколько лет. Когда-тодавно, в романтической юности он зачитывался стихами. Это позволяло ему выглядеть окрыленным в нежных девичьих глазах. Девушки таяли от страстных, гениальных слов, и отдавали ему то, за что другие, менее поэтические его товарищи вынуждены были платить немалые деньги. Так еще в юности Доктор понял, что любовь и поэзия неразлучны.
Позже, когда страну захлестнул бум творчества, Доктор тоже перешел на стихи собственного производства: он предпочитал прогрессивных девушек, а с ними надо было лежать в ногу со временем.
В те времена как раз и родился его первый шедевр, посвященный будущей профессии:
Каждый день, каждый день, каждый день
Хренотень, хренотень, хренотень
Каждый день, каждый день хренотень
Каждый день хренотень, хренотень
Были и другие варианты этого стихотворения. Например, вот этот:
Каждый день, каждый день, каждый день
Каждый день, каждый день хренотень
Каждый день хренотень, хренотень
Хренотень, хренотень, хренотень
Второй вариант стиха был более совершенным с позиции структуры, но Доктору, для которого важна была суть поэзии, а не форма, он нравился значительно меньше.
Как я уже сказал, Доктор с меланхоличным видом смотрел в окно. Так он был устроен: отсутствие клиента вызывало желание писать стихи, процесс творчества вызывал легкую меланхолию, которая весьма нравилась Доктору, бывшему в душе декадентом. Меланхолия, в свою очередь, вызывала желание сидеть и смотреть в окно - замкнутый круг, который можно было разорвать только извне, например, позвонив в дверь.
В дверь позвонили. Доктор посмотрел на большие настенные часы. Во время, - подумал он, вставая, чтобы открыть дверь. Клиент был даже дважды во время: во-первых, он пришел вовремя по часам, а во-вторых, вовремя, так как Доктор как раз только что закончил стихотворение о дружбе. Это был хороший знак, несмотря даже на то, что Доктор в знаки не верил. Не верил в знаки и стоявший за дверью в ожидании Доктора Леденец.
- Здравствуйте, - сказал Леденец, когда входная дверь открылась.
- Здравствуйте, - ответил Доктор.
- Мне нужен доктор.
- Это я.
- Я - Леденец.
- Входите.
Действительно Леденец, - подумал Доктор, избавив тем самым автора от поиска предлога для описания внешности Леденца.
Леденец: Высокий, склонный к полноте, розовощекий, черноволосый, легко краснеющий человек. Чуть не забыл указать возраст. Леденцу было сорок.
- Слушаю вас, - сказал Доктор, когда Леденец устроился в кресле.