- Эй! - заорал Стёпка. - Вы что там, с ума посходили совсем! Мне же больно!
В ответ раздался хриплый хохот, и опять полетели камни. Они были не слишком большие, видимо, лишь по той причине, что в этом лесу других просто не нашлось. Или оттого, что метатели камней сами были не слишком крупными созданиями. Это же были гномы. Стёпка уже слышал прежде такой хохот и такие же хриплые неприятные голоса. Имел, как говорится, удовольствие. Проклятые коротышки! Проклятый Зебур! Не зря он тогда грозился запомнить Стёпку и отомстить ему. "Ты ещё страшно пожалеешь!" Они достали его, и Стёпка уже жалел. Он же ничего против этих гномов не имел, просто так получилось, что он тогда на башню к Гвоздыре поднялся. Разве он виноват?
Бац!!! От крепкого удара свет в глазах на мгновение померк. Ещё одно такое попадание, и он рухнет вниз, прямо на страшный кол. И там его добьют и завалят камнями, похоронив заживо. Ему вдруг сделалось так жутко, что он растопырился весь как каракатица, напрягся и со страшным зубовным скрежетом - никогда ещё он так не напрягался - принялся карабкаться вверх, обдирая руки, спину и колени. В другое время у него такое ни за что не получилось бы. А сейчас он просто очень испугался и ужасно разозлился. Осерчал шибко. Не хочу погибать в яме! Не желаю на кол! Стыдно быть побеждённым какими-то мелкими, подлыми гномами. Я вам всем сейчас устрою! Вы у меня похохочете! Самих в яму покидаю!
Не обращая внимания на победные крики врагов и на сыпящиеся градом камни, Стёпка кое-как выдрался наверх, ухватился за мох, дрыгнул в последнем усилии ногами и откатился в сторону от ловушки. Голова болела сразу в нескольких местах, за пазухой было полно земли, на зубах скрипел песок. Мох приятно холодил разгорячённую кожу. Стёпка отдышался, отплевался и приподнял голову, прислушиваясь. Где же они, эти подлые гномы? Нет никого. Удрали, паразиты, испугались. Правильно испугались. Страшен разгневанный демон и пощады от него не жди.
Он поднялся, помотал головой, вытрясая землю из волос и из-за пазухи. Приключения продолжаются, милорды, но корячиться по ямам мы, кажется, не договаривались…
Что-то тоненько тенькнуло, и в сантиметре от его головы в ствол сосны туго вонзилась чёрная оперённая стрела. Стёпка застыл, пригнувшись и не сводя с неё глаз. Стрела ушла в дерево наполовину, она была с его указательный палец, стрела, выпущенная, ясное дело, из гномьего арбалета. Маленькая, но очень толстая. Такая в тело воткнётся - не обрадуешься.
Ещё раз тенькнуло, и он упал лицом в мох. Оживший страж дёрнул его за шею, спасая от очередного залпа. Стрелы - не меньше десятка! - просвистели над ним и беззвучно канули во мхах. Невидимые враги разочарованно взвыли и вновь принялись взводить арбалеты.
Сначала заманили в ловушку, потом чуть не забросали камнями, а напоследок решили утыкать игрушечными стрелами! Спрятался, называется, от весичей, переждал беду в кустах. Неужели для демона в этом мире нигде нет безопасного места?
Лежать долго на одном месте было нельзя, Стёпка это хорошо понимал. А если бы не понимал, то страж живенько подсказал бы ему, что пора уносить ноги. Гномы в следующий раз не промахнутся, они, наверное, уже взяли его на прицел. Он неловко перекатился в сторону, сполз на животе по мшистому камню и помчался прочь, справедливо рассудив, что бегство для него сейчас - лучший выход. За спиной закричали, несколько посланных вдогонку стрел пробуравили над ним воздух, одна даже рванула рубашку, но, к счастью, обошлось без крови и ран. Разгневанный демон бегал быстро да ещё и петлять по-заячьи не забывал. Попробуй в такого попади.
Невидимые враги остались далеко за спиной, но Стёпка бежал, не останавливаясь. Кто знает, сколько гномов прячется в лесу и сколько у них арбалетов. Может, они под каждым кустом сидят, его дожидаясь.
Убежал он далеко и поначалу ему даже показалось, что он заблудился. Впрочем, заблудиться здесь было трудно: ложбина спускалась к дороге, и Стёпка, то и дело оглядываясь, пошёл вниз.
Осторожничал он не зря. Подлые гномы упускать его не собирались и приготовили новую пакость. И он в эту пакость, конечно же, угодил.
Впереди хрустнула вдруг под чьей-то неловкой ногой ветка, и Степан, обмерев, припал к стволу сосны. Тот, впереди, тоже замер. Они так постояли примерно с минуту, потом Стёпка осторожно, очень осторожно выглянул. Он был почти уверен, что увидит притаившегося или подкрадывающегося гнома. Шишкой, что ли, в него швырнуть.
Но никого там, за деревом, не было, и приготовленная шишка не пригодилась. А жаль…
В воздухе шумно прошелестели крылья, Стёпку хлестнуло по плечам, он рванулся было, но верёвка уже притянула его к сосне, крепко и обидно - носом в смолистую кору. И пока он брыкался, пытаясь хотя бы развернуться, верёвка обмотнулась вокруг него несколько раз, так что можно было больше и не дёргаться. Он высматривал врагов впереди, а они подкрались сзади. Краем глаза он заметил мелькнувшую мимо него крупную птицу, затем ещё одну. Птицы кружились вокруг сосны, приматывая его к дереву всё туже и туже.
Поймали всё-таки, гномы проклятые! Ловко это у них получилось. Кто же знал, что даже птицы им здесь помогают. А он теперь не мог ни убежать, ни увернуться, ни хотя бы просто встретить смерть лицом к лицу, как подобает настоящему… Неужели в спину будут стрелять? Стёпка не сомневался, что у гномов хватит на это подлости. Расстреляют сейчас спокойно и без промахов. Ещё, чего доброго, соревнование устроят, кто точнее в сердце попадёт. Спину всю истыкают…
- Добегался ужо! - сказал кто-то за его спиной. - Таперича не вырвется, знатно угодил!
Голос шёл снизу, от земли, и был он довольный-предовольный. Ещё бы! Такие маленькие - и такого большого изловили!
- Мало не утёк, воровское отродье! - отозвался другой голос, такой же довольный и ещё более неприятный. - Ровно заяц чесанул. Не хочет, знать, с чужим золотом расставаться. Чуешь, Галуда, сколь в нём золотца-то. Не сбрехал Зебур, всё так и есть, как сказывал. Чичас я ему…
- Погодь, Чама, малость погодь, - оборвал его первый. - Энто мы наопосля прибережём… Слышь-ка, ворёныш, - Стёпке в голову угодила колючая сосновая шишка, не больно, но очень обидно. - Слышь-ка, чево скажу. Ты ногами не взбрыкивай покудова, погоди чуток, мы с тебя сапоги сволокём, потому как золотце там у тебя прихоронено. А опосля ужо и повзбрыкивать можешь от усей своей прыти. Мы воров шибко не любим и тебя, значить, тово-самово… Помрёшь ты вскорости смертью заслуженной, нерадостной. А неча было на чужое добро зариться!
- Не зарился я на ваше золото! - задёргался Стёпка. - Сами вы воры!
- Знамо дело, не зарился, - засмеялись враги в несколько голосов. - Тебе наше зотолце век искать не сыскать. Ты сродственника нашего ограбил до последней застёжки, за то и ответишь.
- Да забирайте вы это чёртово золото! - закричал Стёпка. - Не нужно оно мне! Я не знал, что его у Зебура отобрали! Я вам его и так отдам!
- Эвон как заголосил. Сам, баит, отдам… Нет, ворёныш, не сам. Мы его у тебя отберём да Зебуру со всем почтением и возвернём. А коли дрыгнешь ещё ножищами - засажу стрелу в седалище по самое перо. Сымайте с него обувку!
- Только попробуйте! - Стёпка разъярился вдруг так, что едва верёвки не порвал. - Я с вами сейчас сам не знаю что сделаю! Передавлю, разорву, распинаю!.. Отвяжите меня, пока я не рассердился!
Множество цепких рук ухватило его за ноги, кто-то полез вверх, цепко хватаясь за брюки, кто-то сгоряча кольнул его в икру острым ножом - а чего с ворёнышем аккуратничать, всё одно ему вскорости помирать.
Это было очень унизительно - стоять, прижавшись к дереву, словно распятая лягушка, чувствовать, как по тебе ползают наглые захватчики, и ждать, что тебе в мягкое место вот-вот вонзится толстая гномья стрела. Наверное, что-то подобное испытывал Гулливер, проснувшись среди лилипутов.
"СТРАЖ!!!" - завопил Стёпка во весь свой внутренний голос, беззвучно, вроде бы, завопил, но так отчаянно и зло, что показалось ему, будто на весь лес крикнул: - "СТРАЖ, ПОМОГИ!"
Раньше надо было стража вспоминать, не пришлось бы нос о кору царапать да шкурой своей нежной рисковать. Крикнул Стёпка и сразу налился весь неведомо откуда взявшейся силой, словно бы его накачали насосом, и сделался он могучим и непобедимым, и гномы эти подлые показались ему чем-то вроде докучливых комаров: неприятно, но не опасно. Он легко напряг плечи, упёрся ногами в землю и… Бэнг! Бэнг! Бэнг! Прочные, как казалось поначалу, верёвки лопнули одна за другой так звонко, что аж в воздухе загудело. Стёпку отбросило от сосны, он едва удержался на ногах, развернулся и успел увидеть улетающую птицу, на спине у которой сидел испуганно оглядывающийся гном в рогатом шлеме. Крупная, отблескивающая металлом птица скрылась за деревьями, и Стёпке показалось, что это была не птица, а летучая мышь. Впрочем, не важно. Подлые гномы могли приручить кого угодно, хоть птиц, хоть нетопырей.
Он опустил глаза к земле - и в трёх шагах от себя увидел другого гнома. На мшистом камне стоял бородатый, темноволосый и очень коренастый человечек с грубым лицом. Одет он был в зелёный стёганый зипун, широкие порты и лапти. Кустики цветущей черники доходили ему до плеч. В руках гном держал взведённый арбалет, но направлял его не на Стёпку. Гном стоял, как молнией поражённый, и смотрел неестественно округлившимися глазами куда-то за Стёпкину спину. И было в его взгляде что-то такое, что Стёпка тоже оглянулся. Бог знает, что он ожидал увидеть там, за своей спиной, но никак не то, что увидел.
Толстенная сосна, к которой его так ловко примотали гномы, медленно клонилась, падая, к счастью, не на Стёпку, а совсем в другую сторону. Ствол её был перерублен примерно в метре от земли и перерублен как-то странно, словно его порвали, перекрутив шутки ради несколько раз вокруг оси. Сосна величественно прошумела пышной кроной и рухнула, придавив несколько молодых рябинок и ободрав кору на соседних деревьях. Хрустнули ломающиеся ветви, размочаленный ствол тяжко подпрыгнул, в лесу испуганно ахнуло короткое эхо, птицы примолкли на мгновение и вновь застрекотали как ни в чём не бывало.
- Знатно ты, отрок, серчать могёшь, - сказал гном, уважительно кашлянув в кулачок. - Ажно в дрожь кИдает.
Стёпка, слегка ошалев, смотрел на удивительное дело рук своих. Высокий пень густо топорщился свежей щепой. Огромное поверженное дерево лежало на земле, и повалил его он, Стёпка, походя повалил. Поверить в это было трудно. Какую же силищу даровал ему страж, если можно сотворить такое и даже не заметить содеянного!
Когда он отвёл наконец взгляд от рухнувшей сосны, гном уже исчез. И правильно сделал, между прочим. Куда ему, такому крохотному тягаться с непобедимым демоном, способный одним мановением руки свалить вековое дерево. Тут не то что в дрожь кинет, как бы чего похуже не стряслось…
Крупная пчела басовито прогудела над его плечом и полетела в сторону дороги, как бы приглашая следовать за ней. Стёпка оторвал взгляд от сосны и послушно пошёл за пчелой. В голове после всех этих гномьих передряг слегка шумело. Мысли разбегались и дух захватывало. Вот так стража ему подарили ни за что ни про что! Чем дальше, тем круче. Да с такой защитой ему и дружинники весские не страшны. И Стёпка решил, что больше не будет ни от кого прятаться. Осторожность, разумеется, не помешает, но шмыгать по кустам, владея волшебным оберегом неслыханной разрушительной силы, глупо и стыдно. Хватит, отбоялся, отпрятался. Пусть теперь враги прячутся!
Пчела вывела его к обочине и улетела прочь. Стёпка присел за невысокой ёлочкой и стал глядеть на пустую ещё дорогу. Несмотря на свои очень смелые и решительные мысли, он осторожничал. По привычке, наверное.
Вскоре до него донёсся скрип приближающихся повозок. Свои, обрадовался он, и на его плечо легла вдруг большая тяжёлая рука - у гномов таких не бывает. "Весичи выследили!" - мелькнула пронзительная догадка, и он почти без промедления выкрикнул про себя уже почти привычное: "СТРАЖ, ПОМОГИ!"
Всё опять получилось само собой. Распрямилась в Стёпке туго сжатая пружина и, распрямившись, ударила точно и сильно.
Х-хак!
Отброшенный далеко в сторону Верес лежал на спине и оторопело смотрел на изготовившегося к бою Стёпана.
- Ты это… Ты чаво это? - пробормотал он, не делая попыток подняться.
Стёпка медленно выдохнул и заставил себя расслабиться. Вибрирующая сила, переполняющая каждую его клеточку, нехотя втянула свои клыки и когти.
Верес был раза в три или даже в четыре тяжелее и раза в полтора выше, а Стёпка отбросил его, словно пушинку. Хорошо ещё, что не сломал, как ту сосну. А то мог бы…
Гоблин, сопя, встал, отряхнул хвою с локтей и со спины, ещё раз недоумевающе качнул седой головой:
- Опасный ты демон, как я погляжу. Силушка в тебе немеряная, за малым до смерти меня не зашиб. Ладно успел я руками прикрыться. Ты испужался ли меня, что этак-то взвился?
- Ещё как, - признался Стёпка. Ему было неловко. Обидно, наверное, такому здоровенному дядьке, что его хлипкий отрок шутя на пять метров отшвырнул. - Я думал, что меня весичи выследили. Я не хотел вас толкать. Честное демонское.
- Не хотел, говоришь. Дак ты меня, ежели по правде-то, и не толкал. Ты меня, Стеслав, приподнял да и отбросил, ровно щеня надоедного. Я и опомниться не успел.
А нечего было сзади подкрадываться, подумал Стёпка, и эта нехитрая мысль, видимо, отразилась на его открытом и честном лице ничего не скрывающего и ничего дурного не замышляющего демона, потому что Верес присел рядом с ним и показал на дорогу широкой ладонью:
- Дело у меня важное не сполнено, мне мешкать ни в коем разе нельзя. Вот я и утёк в лес, от весичей подале. На тебя глядя утёк. Пущай Брежень да тролли с ними гутарят. А ты, часом, не знаешь, кто там в стороне дерева ломал? Я слышал, сосна повалилась, да не гнилая, вроде, сосна. Так и грянула, как подрубленная. Не видел, кто безобразит?
- Видел, - признался Стёпка. - Это я сосну повалил. Случайно.
Гоблин кивнул и больше ни о чём спрашивать не стал, словно ему ясно было, для чего демону понадобилось валить ни в чём не повинное дерево. Зато решил спросить Стёпка:
- А почему вы от весичей прячетесь? Они же ведь не враги, они же ведь с рыцарями оркландскими воюют. Или вы… - он не договорил, смутясь. На оркландского шпиона гоблин был не похож, хотя Стёпка понятия не имел, какими они бывают, эти шпионы. Одного он видел, но ведь тот был колдуном, а пожилой гоблин… ну какой из него колдун?
- Мне дружинники царёвы, понимашь, тоже поперёк горла. Не хочу с ними встречаться допрежь времени. Не с руки мне. Мало ли кто там с ними скачет, может, знакомцы какие злопамятные. А ну как признают - кусай опосля локти… - Верес огладил бороду, помолчал, потом продолжил, недобро щурясь. - Весичи, они хоть с орклами и воюют, дак и нам тоже навроде как чужие. Таёжный улус для них - что добыча, в бою взятая. Хошь владей им, хошь грабь, хошь княжатам раздаривай на уделы - никто не одёрнет. Мы для них и не люди вовсе, а так - докука и быдло дремучее. Особливо те, кто от весских бояр сюды утёк. Не любит нас Весь за нашу вольную жисть, ну и мы её не шибко жалуем. А те из наших, которые топоры не страшатся показывать да шеи не гнут, весичам и вовсе не по нраву. Царю-то ихому что надобно? Чтобы мы орклов турнули покрепче, подмогли дружинам весским, а сами после власть царёву над собой молчком признали и дань ему платили, как весские холопы платят… Пошли-кось на дорогу. Пасечник вон уже подъезжат. Отбрехались, поди, от дружинников.
Кони испуганно задрали головы и захрипели, когда Стёпка и Верес вывалились из кустов.
- Тебя искали, - прогудел пасечник, натягивая вожжи.
Стёпке сразу стало неуютно.
- Зачем? - спросил он.
Неусвистайло мотнул головой:
- Того не ведаю. Десятник растолковать не поспешил, а я и не допытывался. Выведывали они, не встречался ли нам дорогой отрок нездешней наружности с оркландским оберегом на шее?
Стёпка невольно схватился за стража:
- Он не оркландский!
- Да по мне хошь бы и у элль-фингов ты его добыл, - ухмыльнулся тролль в рыжую бороду. - У меня самого нож засапожный тоже, признаться, не в Великой Веси скован. Экая невидаль! Ну я им и сказал, мол, никакого нездешнего отрока мы не встречали, а встречали однех таёжных и за вОрот им по незнанию нашему не заглядывали. Не поверили весичи нам, конешно, но решили, видать, что ты тайгой подался. С тем и отъехали. Ну, залазь, однакось. Нам до темна в Драконью падь поспеть надобно… А это что у тебя такое?
- Где? - Стёпка проследил за его взглядом, задрал правую руку. Из рубашки торчала чёрная гномья стрела. Он выдернул её - совсем рядом с сердцем ударила зараза! - и показал пасечнику. - Гномы на меня в лесу набросились. Сначала в ловушку звериную заманили, а потом вслед стреляли. Еле удрал от них.
Неусвистайло хмыкнул, почесал бороду и ничего не сказал. Подумал, наверное, что уж больно неспокойного спутника Купыря ему подсунул. И от весичей он бегает, и с гномами у него нелады, и колдуны с призраками зуб на него имеют. Одни хлопоты и неприятности от такого попутчика. Хоть в оба глаза за ним присматривай - всё одно не убережёшь.
Верес вывернулся сбоку, выхватил у Стёпки стрелу, повертел и даже понюхал зачем-то.
- То не гномы на тебя набросились. Гномы, они в замках живут да в строениях каменных. А в тайге родичи ихние промышляют разбоем да грабежами. Гномлинами они прозываются. Народец изрядно подлый и премерзкий. Стрела-то, глянь, как бы не отравленная. Припахиват, кажись, гнильцой. Счастье твоё, Стеслав, что не задело. Царапинки хватило бы в гости к предками отправиться, - он остро глянул на Стёпку. - Случайно, говоришь, сосну повалил? Не хотел, говоришь? Ну-ну. Одного-то хоть пришиб, али не сумел?
- Не сумел, - вздохнул без сожаления Стёпка. Гномлины не вызывали у него ни ненависти, ни злобы. Мелкие они были для таких сильных чувств.
- Гномлина завалить нелегко, - признал и Верес. - А ловушка, поди, тесная была. Щеку вон как окарябал.
- Тесная и глубокая. И кол острый внизу вкопан.
Тролль с гоблином понимающе переглянулись.
- Твоя правда, Стеслав, на зверя та ловушка. На хорошего зверя спроворена, на двуногого.
- Как на двуногого? - не поверил Стёпка. - Неужели они людей едят?
- Есть не едят, - засмеялся невесело Верес. - Но того, кто в их угодья без спросу забредёт, живо на кол посадят.
Стёпка вновь ощутил под рёбрами жуткое острие и содрогнулся. Пожалуй, гномлинов можно и возненавидеть. Хоть и мелкие они, но чересчур уж подлые. "Промышляют разбоем да грабежами".
Верес зашвырнул отравленную стрелу подальше в лес и взобрался в свою как раз подъехавшую повозку, правил которой - кто бы вы думали? - доблестный бывший младший слуга чародея Серафиана сам Смакла Чумазый и Неумытый собственной гоблинской персоной! И шляпу свою глупую опять на себя напялил. И на Стёпку смотрит, будто и знать его не знает и видит в первый раз. Ишь, загордился, водитель кобылы!
- Догоняй, дядько Неусвистайло! - крикнул Догайда, успевший спуститься уже далеко вниз. - Не припоздать бы!