Аэртан Мудрый, как оказалось, тоже знает не очень много. Конечно, занятия с ним были очень полезны. Но он объяснял только основы и принципы, причём сам не всегда умел выполнить то, чему учил. Поэтому и торчал у расфуфыренного короля уже много лет, поэтому так рьяно начал натаскивать своего единственного ученика, то есть меня.
До Сара-Тона дошли с двумя ночевками, расчитывая обогнать танцовщицу, для этого с одной из петель дороги свернули на прямую тропу, которая шла через старое болото, давно уже высохшее, но всё ещё отпугивающее прохожих старыми слухами о неведомом колдовстве.
Об этой тропе я узнал по карте мага, когда готовился к посещению кордона. На карте были видны развалины строений, или россыпь крупных камней посреди небольшой лысины в полях, а основная дорога уходила далеко в сторону, через два поселения, обходя это место плавной петлёй и удлиняясь почти вдвое.
Местные жители, которых мы тогда расспрашивали о загадочном пути, ничего толком не сказали. Знают, что тропа есть, но никто там не ходит, не потому, что боятся, а просто, по дороге передвигаться лучше, и веселее, и ногам легче, и трактиры на ней встречаются.
Говорили и о колдовстве, но все с суеверным ужасом на лице, почти слово в слово, повторяли одну и ту же легенду о задушенном юноше, который решил украсть свою невесту и скрываясь от погони, повёл её через старое болото. Когда их догнали, то юноша лежал мёртвым, со страшными ранами на теле и с синим от удушения лицом, а невеста и вовсе пропала неведомо куда. Но нельзя же всерьёз верить сказкам!
Первую ночь мы провели в сарае харчевни приграничного городка, куда добрались с кордона уже поздно. Могли бы ещё идти, после отдыха на траве, но на всякий случай "отметились" в Ирит-Таре. Если у танцовщицы были дополнительные глаза, то они должны были подтвердить, что мы честно донесли свои шкуры.
А с утра уже попылили дальше и добросовестно шли весь день, обсуждая наши планы. Мы с Пашкой немного засомневались на повороте, который угадали не потому, что увидели тропу, а потому, что дорога неожиданно свернула вправо. Не было ей нужды поворачивать, никакие препятствия не просматривались вдали, так что я стал искать причины и испугался, что промахнулся раньше, но чёткие следы двух курьеров, смело взявшие прямой курс на столицу, убедили нас лучше всяких разговоров. Боюсь, что без них мы вообще это место проспали бы, даже с картой.
Ночь потихоньку сгущалась, но я знал свойства темноты: сначала, когда диск Сияющего скрывался за дальним контуром, наступал полуслепой сумрак и глазам казалось, что ещё вздох, и больше ничего не будет видно, но переборов его, оказывалось, что видеть можно, только надо потерпеть и тогда все складки неожиданно местности приобретали другой, сказочный вид. Исчезали тени, звёзды приближались и становились похожими на перевёрнутый океан, можно было не заметить столб перед собой и даже врезаться в него, но зато отчётливо проследить полёт маленькой ночной бабочки.
Тропа была вполне утоптанной и хорошо различимой даже в полумраке, шла она, практически, прямо, да и Пашка ориентировался прекрасно, мне оставалось только шагать за его спиной, не думая ни о чём, в смысле, думая о чём угодно.
А мысли, разумеется, путались и бегали от Канчен-Ты, наполняя тело теплом и любовью, до юной шпионки, заставлявшей вспомнить о вечерней прохладе и об иголках опасности, пронзавших мозг. А в середине мелькали кадрами дом, отец с матерью и сестрёнка, мудрый принц, Дворец со слащавыми лицами придворных, поворот на тропу, с которого я стёр все следы струёй песка и сейчас боялся, не будет ли это стирание заметней, чем сами следы? А ещё память подсовывала картинку из карты, которую мозги периодически пытались наложить на почти невидимый местный пейзаж и, хоть как-то, сориентироваться, "зацепиться" за реальность.
Но и карта и пейзаж были серыми, мутными, и не находилось там ни речушки, ни горки приметной, ни овражка, ничего, кроме странных пятен, торчащих посреди пустыря и не похожих ни на одно строение.
И когда эти метки на карте неожиданно обозначились в темноте, мы оба вскрикнули, потому что это были не развалины. На большой каменистой площадке, венчавшей невысокий холм, торчали три высоченных зуба, знакомые нам до боли в кишках, точно такие же стояли на вершине горы и между ними тогда лежали громадные витражи из стекла, которые потом падали на наши головы и сразу же поток воспоминаний о тех днях такой яркой вспышкой отразился в памяти, что сдержать крик было невозможно.
Это потом уже пришел страх опасности. И курьеры могли оказаться рядом, ведь они тоже сюда шли. Загадочное болото могло дать приют всякому зверью, да и вартакам тоже, они как раз любят те места, которые избегают всякие нормальные ириты, а страшные легенды в таком деле только на руку. Но по плану мы здесь должны были ночевать, поэтому я "включил" свет.
После долгих бесед с Мудрым, я научился, наконец, соединять несколько действий и обозначать их одним словом или движением. В первый раз я испытал такое счастье, которое может понять только соратник, которого у меня не было. Даже сам Мудрый Аэртан толком не умел так делать. Его колдоство было простым и тяжеловесным, как и у меня до его уроков.
Смысл манипуляций очень прост: какое-то слово запоминает цепочку действий любой длины. Как собака на дрессировке. Достаточно потом произнести его, и команды моего мозга воспроизведутся как команды компьютера, вызванные нажатием нужной клавиши. Теперь, создавая защитную стенку, я уже не ползал на коленях, "уговаривая" воздух стать твёрдым, я просто чертил линию и говорил слово. Это занимало всего несколько вздохов и не отнимало сил.
Включить свет, значит создать защитный объём, закрыть его, создать внутри вихрь, я делал одним щелчком пальцев. Конечно, перед этим пришлось несколько дней обучать собственный мозг таким действиям, "записать" алгоритм действий, уставая ужасно. Но сейчас свет возник по щелчку в центре площадки, где мы нахально раскладывали спальные мешки, пренебрегая страхами и слухами.
Теперь я умел сделать фонарик, который перемещелся вместе со мной на каждый шаг ноги, это было огромное достижение, раньше удавалось устанавливать только неподвижные светильники, даже в развалинах замка я летал с вонючим факелом, который держал мой напарник, привязанный сзади. Теперь, возможно, сумел бы летать один, закрепив фонарь на голове. Только необходимости такой пока что не было, Паучий остался далеко в горах.
Цепочки команд - это мощная сила!! Единственным их неудобством было то, что слова или жесты не должны были возникать в обычных, не колдовских действиях, иначе, щелкнув пальцами от восторга, можно было зажечь свет в самом неподходящем месте. И не стоило путать эти слова и жесты.
Трудности были. Зато какая свобода! Наилучшими командами оказались слова с жестами. Двойная защита. Ни слово, ни жест сами по себе ничего не меняли, а вместе вызывали всё, что мне угодно. Например, полёт. Когда я летал с принцем, уставая ужасно и борясь с удушающим страхом, то постоянно проговаривал одну и ту же команду. Каждый шаг - команда. Теперь достаточно было скрестить пальцы и сказать "выше", "прямо".
Набор команд был пока что небольшой, слишком трудоёмкой оказалась их запись, но сила, которую я уже чувствовал в её развитии, просто распирала изнутри.
Со светом на площадке стало темнее. Тьма сгустилась, прижала нас к светильнику, но я не стал разгонять её, а просто поставил кольцевую защиту, оградив пространство, достаточное для ночёвки. Пашка, уже хорошо усвоивший мои фокусы, разложил спальники, разогрел прямо на колдовской лампе дешевые лепешки, которые нам всучили в трактире. А какую еду могли купить себе босяки, спавшие в сарае?
- Могли бы и маслом помазать, жадины!
От Пашкиных слов я даже вздрогнул, в полной тишине они прозвучали неожиданно громко.
- Сам виноват. Сидел бы дома, ел бы сусликов копченых. Ты же хотел приключений. На свою же "же".
- Хотел. Но не опилки же жрать! Лучше придумай консервы какие-нибудь!
- Давай уж, тогда, пилюли для сытости. Проглотишь и - неделю без еды! И фигура станет лучше.
- Сам глотай свои пилюли!
- Ты чего бурчишь? Завтра отъедимся.
- До завтра ещё дожить надо.
- Кайтар, ты что? Опасаешься за желудок, так лучше совсем не ешь, а то ненароком уделаешь тут всё, злые духи из одного места повылезают! Или болота боишься?
- Ты же знаешь, что ничего не боюсь. Чего тут бояться? Пустырь как пустырь, плешь на лысине. А раньше здесь, похоже, наш друг гостил.
- Маг?
- Ну а кто же ещё? И псина его громадная.
- С чего ты взял?
- А ты глянь на эти камни. Точь в точь его лапа!
- Ну, похожи. Но он же здесь сейчас не появится.
- Да я знаю, вспомнил просто… Ешь, давай, спать пора уже.
- Ты бы лучше о чём - нибудь хорошем вспомнил, Кайтар!
- Я бы вспомнил, да и без того забыть не могу. А тебе как скажу, так сразу орать начнёшь!
- Да не начну я. И так знаю, о чём ты. Уж сколько раз оговорили.
- А мне-то что, легче, что оговорили? Воздух перемололи, а за ним живой человек стоит…
- Красивый как богиня!
- Да не знаю я, как что! Только когда мы про неё говорим, как про артака, которого сейчас забьём, а шкуру продадим, так во мне все кишки переворачиваются.
- Ты жуй, давай, кишки у него! Вот и заполни их, чтобы не переворачивались. Ты ничего про неё не знаешь, про эту артистку с ядовитыми зубами, а готов всё что есть отдать только за глаза, которые тебя видят, чтобы проглотить как следует, не подавившись.
- Ты, колдун молчи. Ты представь, что за твоей Канчен-Той сейчас пара таких же гавриков идёт охотиться, а я тебе расскажу про глаза. Мало ли, как её жизнь крутанула, мы с тобой ещё зелёные в этом смысле, ни одной настоящей беды не видели.
- Видели, однако. И камнями заложили.
- Это разве беда? Это горе, причём не для них, а для родителей. Им сейчас уже хорошо. А беда - это то, что точит и мучает каждый день, каждый час, и не только тебя, а и всех, кто к тебе привязался.
- Или к кому ты сам привязался, да?
- Да, ну тебя! Сам же всё понимаешь. Ты представь, может у неё свои есть любимые, которых в каком-нибудь подземелье держат. Да и вообще, откуда ты знаешь, что она плохое замышляет?
- Пашка, ты меня достал! Мы какой день по кругу ходим?..Не знаю я. Не-зна-ю! Может, она королю наркотики везёт, поэтому в секрете держится, а может булавочку с ядом! Я что, Сияющий, чтобы всё знать? Мы же договорились, что сначала у-точ-ним! А потом будем выводы делать.
- Будешь ты делать! Ты со своими монашьими принципами продашь её, получишь звание скадра и будешь счастлив, что спас мир от гадины. А там ещё непонятно, кто большая гадина. Все из одного клоповника. Ты что, не видел? Гадина на гадине катается.
- Ты чего хочешь? Сам-то знаешь?
- Я-то знаю! Я хочу сам её удавить, если она в чём-то крупно виновата. Но если она только пешка в руках "этих", то я хочу, наоборот, спасти её и пусть они сами меж собой грызутся.
- Ага, ты её ещё в клан приведи! Папочке! Носки вязать!
- И приведу. А надо будет, уйдём в Паучий. Там никто не помешает.
- Разумеется! И мордоворотов приведи для полного счастья. Ты, Пашка, помешался совсем! У неё платьев в дороге два сундука и поклонников, наверняка, две армии, а ты ей обеспечишь холодную ночёвку на скале, вот счастье-то! И экономия какая!
- Я тебе сейчас врежу!
- Ну врежь! Если полегчает. Только не твоя эта дама. Не про таких, как мы! А если станет тебе ровней, так это будет означать, что ты стал таким же клопом, как они, а она никогда не изменится!
- Всё равно пообещай мне.
- Что? Отпустить её? И денег дать на дорогу?
- Нет. Пообещай мне, что если дойдёт до чего-то серьёзного, то я решу её судьбу.
- А если это злобная вражина, тогда что?
- Да ты глянь, откуда ей быть злобной? С рождения что ли? Так она давно бы в подвалах сидела за решетками. За деньги? Так она их внешностью гораздо больше заработает. А вот если ей в душу наплевали, родных задели, любовь изгадили, вот тогда - в самый раз!
- И если это любовь, то ты спасёшь их обоих и поведёшь вокруг родового столба, так, что ли?…… Чего молчишь?…….. Так?
- Знаешь… поведу. Если не отравлюсь.
От последних слов я буквально подавился своей лепёшкой. И надолго замолчал в шоке! Я считал, что моя первая любовь, которая заставила меня сочинять первые стихи и бежать ночью к кордону, самая сильная на свете.
Но то, что сказал Пашка, тот самый, гроза двора, который мог говорить о девчонках только гадости, причём матом, оказалось настолько выше моего понимания, что совершенно неожиданно этот хулиган стал в сотни раз выше меня, и я готов ему преклоняться, если это действительно так. А он ещё добавил перцу:
- Надо будет, я сам её! Только не отдавать этим паукам….И себя заодно……Так ты можешь пообещать?
Я уже ничего не могу говорить, я просто нахожу Пашкину руку и стискиваю её изо всех сил и он отвечает мне тем же, какие слова могут заменить это древнее священнодействие. В конце концов, жизнь покажет, что там будет дальше и я не могу не уважать это внезапное чувство своего лучшего друга, тем более, что и сам переполнен таким же.
Утро встречает нас тишиной, в которой особенно громко слышно жужжание кольца защиты, облепленое снаружи толстым слоем насекомых. Они гудят, тарахтят крыльями, пищат. Оказывается, я забыл убрать свет в результате наших разговоров, и всю ночь творения Природы летели и летели.
Мы хохочем, собираемся, я уничтожаю все свои колдовские штучки, маскируем корзины листами шкур и снова превращаемся в двух босоногих носильщиков. Сейчас, при свете, это место вообще не выхлядит ни необычным, ни угрожающим, ну, торчат три скалы, так где они только не торчат в этой окологорной местности, как осколки зубов во рту старика.
И, только отойдя по тропе вперёд, мы пересекаем маленький ручеёк, около которого в засохшей, закоменелой грязи виднеется чёткий след огромной лапы с тремя когтями, который ни с чем нельзя перепутать, увидев хотя бы раз. Каким-то чудом остался он от древнего колдовства, затвердевший, и не смываемый дождями. Этот след заставляет всё моё существо вздрогнуть и на миг память обдаёт холодом и запахом дерьма из пещеры.
Возможно, что когда-то, рядом с этим, навечно засохшим куском глины, действительно произошла трагедия, которой нам удалось избежать в Паучьем Замке. И легенда о двух влюблённых вполне могла закончиться на вершине холма у трёх камней. А память народа превратила жизнь в страшную сказку.
И снова дорога. В смысле, тропа, которая, почти не петляя, медленно спускается к реке по весёлым полям, заросшими дикими цветами, огибает вместе с весёлыми ручьями одинокие валуны, стоящие в глубоком раздумьи и хочется приподнять их и глянуть, а не лежит ли там меч - кладенец, и мы хохочем с Пашкой, представляя, как пытались бы поднять его вдвоём, упали бы в грязь, а потом я заколдовал бы железяку и мы на ней полетели бы вперёд! Классно!
Ничто не мешает нашему движению. Тропа почти заросла травой и широколистными растениями, приходится постоянно отыскивать её след, который пунктиром прочерчен на каменистых проплешинах. Никто живой не встретился по дороге, только торчат вдалеке столбики сусликов, которые уже греются в лучах Сияющего, да проскользнёт иногда узкая полоска змеиной спины, удирая от шороха наших шагов. Никакого болота. Легенда!
Мы шли почти весь день и в город вошли вечером, с той стороны, с которой нас никогда бы не ждали и почти сразу, в предместье, нашли маленькую харчевню, которая стояла не на дороге, а среди крестьянских домиков, сняли для ночевки пустую после зимы часть дровяного сарая и отлично в нём устроились.
Если бы харчевня стояла на тракте, нас, оборванцев, могли бы вообще не пустить приличные ириты, а тут собирался простой рабочий народ и как раз вечером трудно было протолкнуться среди крепко пахнувших тел, гремящих кружками по столам и каблучищами по каменному полу.
Особых новостей в столице не оказалось. За наше отсутствие прошло две королевские охоты, казнили на площади нескольких вартаков, отличившихся особой жестокостью, в соседнем поселении родился двуголовый аргак. Клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов. Наемники-хассаны подрались с наёмниками-гарпегами, им обоим наломали бока воины короля, всё закончилось грандиозной попойкой в харчевне.
Все эти новости неторопливо перемалывают нескладные языки крестьян в паузах между вливанием согревающего, а мы вместе с известиями поглощаем не первую порцию каши с мясом, пока что не вызывая никакого подозрения своими потрёпанными фигурами.
Потихоньку начинает реализовываться наш план. Договорились о покупке нескольких корзин зелени. Долго торгуемся с солидным, крепким мужиком, который, наконец, сдаётся, толстым пальцем подзывает к себе парнишку и, вскоре, дело сделано, мы отсчитываем монеты, а в сарай поступают две большие ароматные корзины.
- Гаст-Зеленщик! Не забудьте, ребята, Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!
Так мы и спим, в остром и пряном запахе, как мясо в душистом маринаде. С утра, ещё до восхода Сияющего, слегка пачкаем себе лица, превращаясь в земледельцев и, взяв купленные корзины, топаем в направлении Дворца, нагло проходя все патрули и проверки, которыми встречает охрана крепости.
Головные ремни корзин почти полностью закрывают лбы и сползают до самых глаз, поэтому легко удаётся неузнаваемыми пройти во Дворец, и даже на кухню, тем более, что мы прекрасно знаем здесь все черные входы, всех поваров и поварят в лицо.
Как хорошо, что раньше, до Кордона, шатающиеся без дела мэтры догадались обшарить весь Дворец для ознакомления, просто так, безо всяких спецзаданий, сейчас это экономит много сил и нервов. Проходим прямо на склад и пыхтя, как положено при переноске тяжести, сбрасываем корзины к ногам тётки со сложным именем Лана-Тук-Та. Её недоумённый взгляд соответствует не слишком приветливым словам:
- Дарк меня побери! Слизь зелёная! Это ещё откуда?
- Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!
- С ним нет договора!
- Не знаем, мэтресса, нам сказано, мы несём. Не сказано, не несём. Можем нести, можем стоять! Мэтр сказал, вот и получайте. А расчёт - с ним лично! А если, может помочь чего, так мы всегда готовы, а то жрать хочется!
Из этой длинной Пашкиной тирады "мэтресса" понимает два главных факта: появилась халявная зелень и два голодных дурака, которых можно использовать. Видя наши запылённые нашивки клана Сурка она, видимо, соображает, что рабочая сила ей дёшево обойдётся, она тоже в курсе того, что "клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов" и крепкие мальчишеские фигуры означают, что факт подтверждается.
- Жрать?! Слизь зелёная! А поработать не хочется?!
- Хочется! Только у нас в клане даже аргака сначала кормят, а потом гоняют!
- Что же вас, дурней, Ганс не покормил сначала… как аргаков?
- Так он сказал, во Дворце еды полно, тётушка покормит…
- Да где же он вас взял-то таких умных?!! Ха-ха-ха!!
- Так в сарае взял. Спали мы там. А чо?