Брат был спокоен и непоколебим: до этого момента он особо не стремился обсуждать свои действия даже с родителями, не то что со мной. Так и жил, словно перекати-поле, порой заявляясь домой, только чтобы поспать. А то и вовсе не заявлялся, к примеру, как в те несколько дней своей жизни, когда серьезно был настроен стать лесником. Но потом комары и вокальные данные местных волков начисто отбили у него пристрастие к этой профессии одиночек.
- Знаете, в нашей семье не принято ограничивать детей в их занятиях, - пояснила я, слегка смягчая реальность.
- Как я вам завидую. Мои родители были решительно против моего выбора профессии: отец хотел, чтобы я стал военным.
- Дайте угадаю, - перебила я, - но вы были слишком ленивы. Все эти бессмысленные марши и построения, а также сон и еда по расписанию…
- Ну почти, - усмехнулся доктор, - мне не нравилась военная форма. Я на редкость прискорбно выгляжу в любого вида галифе. К слову, а куда направлялись вы?
- Хотела хоть одним глазком взглянуть на коллективное хозяйство катонцев, - я решила не врать, а немного недоговорить, - но совсем не представляю, как это сделать.
- Что может быть проще! - с энтузиазмом воскликнул сэр Мэверин и скомандовал: - Ассистент, запасной фартук!
- Да, сэр!
Михей тут же открыл докторский саквояж, который все это время держал в руках, и извлек из него длинный медицинский фартук, снабженный по бокам завязками.
- Леди Николетта, если вы будете так любезны и наденете это, то мне не составит труда выдать вас за сестру милосердия, вызвавшуюся помочь.
Я непонятливо уставилась на доктора:
- В чем помочь?
- Ах, я же забыл вам сказать: мы как раз и идем к катонцам делать одному из них перевязку.
В такое благоприятное стечение обстоятельств сложно было поверить, и я, боясь спугнуть наконец-то улыбнувшуюся мне удачу, поскорее влезла в фартук.
- Вы очень мило выглядите, - не преминул сделать комплимент доктор. - Настоящая сестра милосердия.
- Нет, настоящая сестра милосердия из меня не вышла бы.
- Почему же? Вы к себе несправедливы.
- Потому что при изготовлении медицинских фартуков милосердие, насколько мне известно, в них не вшивается.
Михей на заднем фоне прыснул в кулак и согласно закивал. Зря кивал: к медицинскому саквояжу тоже не прилагаются врачебное чутье и терпение. Но я, по крайней мере, отдавала себе в этом отчет, не то что мой брат.
- Если бы вы знали, сколько всего не вшивается в эти фартуки и сколько должно быть вшито, то не были бы так категоричны, - загадочно ответил сэр Мэверин.
- Пойдемте, не хочу вас задерживать, - сказала я, не найдя в ответ достойной реплики. С завязками фартука было покончено.
Дорога тянулась в обход Кладезя дальше на юг, поэтому такой неблизкий путь поневоле хотелось скрасить беседой.
- Я надеюсь, мой брат не доставляет вам хлопот? - поинтересовалась, когда Михей, придавленный грузом саквояжа, немного поотстал.
- Наоборот. Посмотрите, как бодро он несет мои инструменты - а ведь это не один и не два килограмма! - Доктор явно был счастлив.
- Так много?
- Я вам уже, наверное, надоел напоминаниями о своей лени - поверьте, это в последний раз. Так вот, мне просто лень каждый раз выкладывать ненужные инструменты и лекарства.
- Но вам не лень носить их с собой?
- Нет, ведь их теперь носит ваш брат. Жаль, что продлится это очень недолго.
- Вы все же собираетесь выгнать его?
- Почему же, он уйдет сам после первой же обработки открытой раны. Которая как раз будет сегодня. И я даже опасаюсь, что он не просто уйдет, нам с вами придется приводить его в чувство, а потом провожать до дома.
- Если бы я знала, то взяла бы экипаж.
- Приезжать к больному в экипаже с надписью "похоронная контора" - плохая примета, - рассмеялся доктор, а я покраснела, поняв, что рассказы про наш выезд уже распространились по всем окрестностям. - Простите меня, не обижайтесь. Я бы и сам выкупил эту карету вперед вашей матушки, если бы не подобные глупые, но тем не менее очень распространенные среди больных суеверия.
- То есть вы считаете, что врачевание - это не призвание Михея? - Я поспешила вернуться на более безопасную почву. - Очень жаль. Уже со счета сбилась, сколько профессий он перебрал за несколько лет.
- Успокою вас и расстрою одновременно: люди, перебирающие различные профессии, в итоге рано или поздно становятся писателями, а люди, с самого начала желающие стать писателями, находят себя в чем-то другом.
По-видимому, сегодня сэр Мэверин был настроен на какой-то странный философский лад и испытывал удовольствие от того, что ставил собеседника в тупик своими головоломками.
- И что же из этого должно меня успокоить, а что расстроить? - сдалась я.
- Успокоиться вы должны оттого, что в его поисках все же есть конечная точка. Ну а расстроиться оттого, что точка эта является довольно опасной профессией. - Доктор сверкнул на меня хитрым взглядом из-под очков, специально выдерживая паузу, чтобы я задала-таки очередной вопрос.
Не стану его разочаровывать. Вообще не стоит разочаровывать людей, настолько склонных к самолюбованию, - иначе вас могут счесть за неприятного собеседника.
- И какие же опасности таит в себе процесс вождения пером по бумаге? - удержаться хотя бы от капли сарказма было сложно.
- О, вы даже представить себе не можете! Верите ли, нет, но совсем в ранней юности, - сказано это было таким тоном, чтобы никто не посмел сомневаться, что юность длится до сих пор, - я и не помышлял о карьере врача, но с удовольствием брался за перо. Правда, потом был вынужден бросить писать, так как деятельность эта прямо угрожала моему здоровью.
Я оказалась сбита с толку.
- Неужели тогдашние чернила были настолько токсичны? И что же вы писали?
- Не в чернилах дело. А именно в стихах, которые я писал. Да-да, не удивляйтесь, я хотел стать поэтом.
- И вы прочтете мне что-нибудь?
Сэр Мэверин как будто только и ждал этого приглашения: он оглянулся, словно желая удостовериться, что никто не подслушивает его на этой безлюдной дороге, затем откашлялся и продекламировал:
Трали-вали тили-тили,
По дворам чинуш водили!
Посмотри, честной народ, что за чудо-бармаглот!
Ни один не бьет баклуши, даже взяток не берет!
По приказу короля на просмотр дают три дня,
Ну а дальше, знамо дело, вышлют в дальние края,
Потому как редким кадрам нету места у руля.
Я уставилась на него с изумлением, не зная, каким образом похвалить сие сочинение и при этом не попасть в ряды государственных преступников.
- Самое удачное творение, на мой взгляд. И вы знаете, на тот момент я не мог позволить своим произведениям пылиться в ящиках письменного стола, - сказал он, и только тут я все же заметила, что слова доктора пропитаны немалой долей самоиронии, - я желал нести свои творения людям, декламируя на улицах и площадях! К сожалению, любителей тонкой поэзии среди наших соотечественников не так уж много, и еще меньше их в рядах городской стражи. Я не снискал известности, зато уже тогда поднаторел в лечении сломанных ребер.
Сэр Мэверин закончил беспечно и, как ему казалось, на оптимистической ноте. Его истории были так увлекательны и порой так нелепы, что я уже начинала подозревать, что главным достоинством нашего врача являлась вовсе не выдающаяся лень, как он сам утверждал, а виртуозная ложь. Об этом стоило упомянуть, а то бедняга зазря растрачивал свой талант на мои неблагодарные уши:
- Вы зря бросили писать. Может быть, поэзия и не ваше призвание, но истории вы рассказываете на редкость увлекательно. Было ли что-то забавное в вашей практике в последнее время? Интересные пациенты?
- Был один. Ваша, если не ошибаюсь, двоюродная тетушка на днях прислала ко мне мальчика-посыльного с запиской: "Грегор заболел! Доктор, вся надежда на вас! Умоляю, приходите так быстро, как только сможете! Вопрос жизни и смерти!"
Я напрягла память:
- Но я что-то не помню в окружении тетки никого с именем Грегор.
- Погодите, леди Николетта, вы забегаете вперед. Я собрался как можно скорее и, наплевав на остывающий ужин, - тут рассказчик сделал особое ударение, чтобы подчеркнуть свою самоотверженность, - на всех парах полетел спасать больного. Каково же было мое удивление, когда меня провели к козе! Мало того, к рожающей козе!
Сегодня богатый на коз день.
- И что же вы?
- Едва ли не впервые в жизни попробовал отказаться от пациента, мотивировав это тем, что я, конечно, доктор, но никак не ветеринар. На что ваша тетушка, со всем уважением добавлю, несгибаемая женщина, сказала, что боги не простят мне смерти ее драгоценного Грегора. Как уж тут можно было рисковать милостью богов?! - Сэр Мэверин с лукавой усмешкой развел руками: - Мы, врачи, народ суеверный.
Из всей этой нелепой истории у меня в голове не укладывался только один момент:
- Но если это была коза, а не козел, как же тетушка могла не заметить? Ведь Грегор это мужское имя!
- Вот-вот, еле уговорил ее заодно по такому случаю проверить зрение, - на этом моменте сэр Мэверин замолчал и о чем-то задумался. Наверное, о том, что после всех его стараний основная прибыль отошла городскому окулисту.
- А как же счастливый конец? - насмешливо спросила я.
- Какой счастливый конец? - удивился доктор.
- У каждой истории должен быть счастливый конец - это знает любой автор.
- Счастливый конец… - протянул он, как сказочник перед любопытными детьми. - Ну допустим, доктор помимо полагающейся в этом случае двойной оплаты был удостоен еще и того, что родившегося козленка в его честь назвали Мэвом.
Сэр Мэверин немного поморщился.
- Остается только надеяться, что Мэв потом не вырастет в козу и вам не придется принимать у него роды, - жизнерадостно заявила я, чем все же умудрилась хоть немного, да смутить самоуверенного доктора.
К счастью, при подходе к коллективному хозяйству меня так и не расстреляли с вышек. То ли оттого, что я была с доктором, то ли потому, что у них не было вышек. Просторное подворье огораживал самый обычный частокол не выше человеческого роста - как раз такой и нужен, чтобы не забредала чужая живность (включая вороватых мальчишек) и не разбредалась по округе своя. Из охраны - только сытый пес, который тявкнул два раза при нашем появлении, а затем решил, что этим уже отработал свой ужин. Дорожки внутри оказались чистыми, усыпанными галькой и словно бы проведенными по линейке. Цветы, кусты, деревья и дома были ухожены до такой степени, что походили на раскрашенный чертеж. И вместе с тем даже самый придирчивый взгляд не нашел бы здесь ничего лишнего и вычурного. В общем и целом - за километр отдавало иностранщиной.
Ну сами посудите: где еще, кроме греладских сел, так залихватски петляют тропинки на зависть любой кружевнице, где еще в самых неожиданных местах тянутся к свету ромашки и маки вперемешку с крапивой и лебедой. Это у нас оставляют топор в чурбаке, а окна порой крашены разной краской - той, которая осталась. Брешущие собаки, шкодливые трехцветные кошки с пучком перьев, застрявших во рту, куры с куцыми хвостами, из которых эти перья были вынуты, ребятня, то и дело галдящим клубком выкатывающаяся тебе под ноги из самых неожиданных углов, - и над всем этим привычный запах молока, навоза и горькой полыни. Вот с чего бы получилось живописное полотно.
- А тут тихо, - несколько пришибленно сказала я, глядя на идущего к нам по гальке дорожки смуглого старого катонца.
- И чисто, - добавил Михей.
- И жутко, - закончил доктор.
Мы с братом посмотрели на него так удивленно, что он вынужден был продолжить свою мысль:
- И жутко даже представить, сколько они вынуждены работать каждый день, чтобы эту чистоту поддерживать. Не хотел бы я родиться катонцем.
- Катонцы бы тоже были в ужасе, родись у них такой ленивый ребенок, - пошутила я, но никто не успел посмеяться, потому что встречающий уже оказался в двух шагах от нас. Только Михей позволил себе тихонечко фыркнуть в кулак - ничто так не радует учеников, как те моменты, когда кто-то шутит над их учителем.
Катонец немного подивился тому, что доктор появился со столькими сопровождающими, но, видимо, фартук сидел на мне достаточно убедительно, поэтому без лишних вопросов нас проводили к больному. Перед входом в дом сэр Мэверин немного замешкался и с сомнением посмотрел на меня:
- Может, вам все же не стоит заходить? Этот человек напоролся на косу и раскроил себе ногу. Обработка раны - не самое лучшее зрелище для леди.
- Ничего, я гораздо более стойкая, чем многие знакомые вам леди, - на самом деле я, конечно, не была в этом так уверена, но могла сказать с определенностью, что от вида крови дурно мне не делалось. В нашем семействе было столько синяков, царапин, разбитых носов и коленок, что мне как старшей сестре поневоле пришлось освоить первую медицинскую помощь. Да что уж там говорить: у самой на коленках имелась парочка шрамов, которые считались непристойными для дочери младшего лорда.
- Ну смотрите, если упадете в обморок - больше я вас никуда не возьму.
Да мне, собственно, больше и не надо. На территорию коллективного хозяйства я попала, оставался сущий пустяк: выяснить, в какой стороне тут поле с марью. Только вот этот сущий пустяк я так и не удосужилась обдумать, заслушавшись праздной болтовней сэра Мэверина.
В доме пахло лекарствами, но не было тяжелого духа болезни - значит, рана заживала хорошо, по крайней мере, мне так показалось. Чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие, я добросовестно взялась за кувшин с водой - полить доктору на руки, пока Михей раскрывал докторский саквояж и раскладывал инструменты.
- Вам не кажется, что для пущего эффекта надо заставить вымыть руки и вашего ассистента? - деликатно намекнула я, кивнув на брата. А то толку будет от всех санитарных предосторожностей, если Михей начнет подавать инструменты грязными руками.
- Вы правы, недосмотрел.
- Он и сам должен был сообразить, - с нажимом заметила я, зная, что это заявление станет началом конца. Михей увлекался профессией ровно до первого замечания, высказанного в его адрес, дальнейшее быстро разочаровывало. Легко восхищаться красивой посадкой кавалериста, но трудно чистить лошадь.
В этот момент я заметила, что больной смотрит на нас круглыми от ужаса глазами.
- Не волнуйтесь, мы всего лишь добровольные помощники, ну или, вернее сказать, ученики, - попыталась успокоить я его, а то, глядя на количество лиц, сопровождающих доктора, можно было решить, что намечается как минимум ампутация. - Ничего страшного не происходит.
Последняя фраза была явно лишней. Потому что, как правило, после слов "ничего страшного" именно все самое страшное и начинается. В общем, больной попытался бежать, мы втроем его еле остановили, и то только после грозного окрика жены страдальца, которая призвала его перестать трусить и отдаться в целительные руки доктора.
Не знаю, как там насчет целительности, но изрядной ловкостью эти руки обладали. Сэр Мэверин с такими сноровкой и аккуратностью снимал бинты (игнорируя вопли больного), что я поневоле прониклась к нему уважением, которого теперь во мне не могли поколебать никакие легкомысленные байки и рассуждения о лени.
Я отвлеклась всего на секунду, чтобы поставить на место кувшин и свернуть полотенце, а когда повернулась, ко мне под ноги тряпичной куклой уже оседал Михей. На пару с женой больного мы успели подхватить горе-медика прежде, чем он полностью отключился. Отлично, братец, - лучше раньше, чем позже! Упасть в обморок сейчас гораздо своевременнее, чем через два месяца таскания докторского саквояжа.
Вместе с катонкой я вытащила Михея во двор, на воздух, и стала брызгать брату водой в лицо, надеясь привести того в чувства. Возвращаться не имело смысла: сэр Мэверин справится и без моей незаменимой помощи, честь семьи, которую Михей в буквальном смысле уронил на пол, теперь уже не восстановишь, а вот время для маневра на маревое поле мне было крайне необходимо.
Несостоявшийся доктор застонал, приоткрыл глаза, приподнялся на локте и сказал неприличное слово, за что я тут же выплеснула ему в лицо остатки воды из кувшина.
- Это чтобы ты окончательно пришел в себя и понял, где находишься, - пояснила я обиженно моргающему брату и сунула ему в руки пустой кувшин. - В дом не ходи, а когда выйдет доктор, первым делом перед ним извинись, а потом помоги донести саквояж.
- Это я что, в обморок хлопнулся? - все еще не вполне понимая, на каком он свете, спросил Михей.
- Еще как хлопнулся. - Я решила приукрасить его подвиги. - Стук был такой, что в доме картины со стен попадали. Ты голову-то проверь, не раскололась ли?
- Да нет вроде. - Брат доверчиво пощупал затылок.
- Вот-вот, сегодня нет, а завтра да. Врач вообще опасная и неблагодарная профессия. - Я с ложным сочувствием похлопала братца по плечу.
Главное, ни от чего парня не отговаривать, а то ведь из упрямства не откажется носить за доктором чемодан. А так, глядишь, сопоставит собственную боязнь вида крови с тяготами суровых врачебных будней да и придет к правильному решению.
Ладненько, брата оживила - пора провести ориентирование на местности. Где поле, я не знала. Вопросы к катонцам привели бы к еще большим вопросам с их стороны. Хотя… марь видна издалека - главное найти дерево покрепче… или…
Я задумчиво посмотрела на водонапорную башню посреди двора. Она возвышалась над всеми зданиями в округе, да еще вдобавок создавалось впечатление, будто сама судьба подсказывает мне путь - башня была снабжена длинной лестницей. Лазанье по деревьям отменялось.
Я оглянулась по сторонам: двор оказался пуст. Начало осени - вовсе не пора для праздного времяпрепровождения. Вполне успею добраться до середины лестницы, прежде чем меня кто-то заметит - а там попробуйте, снимите! Сестра милосердия на водонапорной башне - это вам не кошка на заборе.
Отчетливо понимая всю нелепость ситуации, я резво пересекла двор и стала взбираться наверх. Наверное, существовал какой-то другой, более дипломатичный и менее глупый способ разузнать все, что надо, но раз уж события так удачно занесли меня в нужное место, искать этот способ не имело смысла.
До верха я добралась с трудом, периодически наступая на край собственного подола. Но все же добралась. Оу! Высоко-то как! Даже казалось, что лестница немного крутилась под ногами или это мир крутился вокруг лестницы? Лучше не опускать глаза вниз, это явно лишит меня боевого настроя и породит малодушное желание позвать на помощь. Вокруг до самого горизонта простирались поля, посреди них, в уютной ложбинке между двумя пологими холмами, приютились черепичные крыши Кладезя, виднелись кусочек фермы господина Стана и трубы новой фабрики, наше же имение скрывалось где-то по другую сторону холмов. Я повертела головой, ища сиреневые пятна маревых полей. Их было на удивление много по всей округе, а ближайшее находилось всего-то в пяти минутах ходьбы - должно быть, именно оно и принадлежало катонскому хозяйству. Этак я до обеда обернуться успею!
- Что вы там делаете? Слезайте! Разобьетесь! - очень некстати раздался голос внизу.