– Ага, – согласился я и поднажал, чтобы сократить разрыв и не отстать от широкого шага того, темного.
Я догнал его, но голова в голову мы прошли всего несколько метров. Потом он стал снова выходить вперед. Я ускорил шаг и еще раз догнал его. Потом повинуясь внезапному порыву, набрал в грудь воздуха, устремился вперед и обогнал его.
Через некоторое время мой двойник заметил это, прибавил скорость и начал выигрывать. Я поднажал, сохраняя лидерство. Кстати, какого черта мы тут устраиваем гонки?
Я посмотрел вперед. Было видно, что вдали дорога расширяется. Похоже, там через нее была протянута финишная ленточка. О'кей, я решил стремиться к ней, что бы ни означала эта гонка.
Метров сто я удерживал лидерство, потом моя тень снова начала обходить меня. Я пригнулся и ненадолго смог удержать сократившийся разрыв между нами, потом она снова двинулась, догоняя меня, в темпе, который, как я заподозрил, будет трудновато сохранять весь остаток пути до финишной ленточки. Все равно, такого я не ожидал. Я выдохся. Полностью.
Сукин сын догонял меня, догнал, вырвался вперед и на мгновение запнулся. В этот миг я был позади него. Но существо больше не выказывало слабости – оно сохраняло огромную скорость, с которой мы теперь двигались, да и я не собирался останавливаться, разве что получу разрыв сердца.
Так мы и бежали, черт знает, как близко, бок о бок. Не знаю, есть ли во мне способности к финальному спурту или нет. Не скажу, чуть-чуть ли я обогнал его, шел ли с ним голова в голову или чуть отставал. Мы тяжело топали по параллельным поблескивающим тропинкам в сторону яркой линии, и тут ощущение стеклянной поверхности между нами вдруг исчезло. Две с виду узкие дорожки превратились в одну широкую. Руки и ноги моего соперника двигались не так, как мои.
Ступив на финишную прямую, мы оказывались все ближе и ближе – наконец, достаточно для того, чтобы узнать друг друга. Я соревновался в беге не со своим отражением, потому что его волосы откинуло назад, и я увидел, что у него нет левого уха.
Тут я обрел силы для финального рывка. Он тоже. Когда мы достигли ленточки, то были очень близко друг от друга. Думаю, я первый коснулся ее, но уверенности у меня нет.
Мы пролетели линию финиша и рухнули, ловя ртом воздух. Я быстро откатился, чтобы держать его под наблюдением, но он просто лежал, часто и тяжело дыша. Я положил руку на рукоять меча, слушая, как кровь стучит в висках.
Отдышавшись немного, я заметил:
– Не знал, что тебе по силам такая гонка, Юрт.
Он коротко рассмеялся,
– Ты много не знаешь обо мне, брат.
– Уверен в этом, – согласился я.
Потом он тыльной стороной руки промокнул лоб, и стало заметно, что палец, который Юрт потерял в пещерах Колвира, снова на месте. Либо это был Юрт из другого потока времени, либо…
– А как там Джулия? – спросил я. – С ней все будет в порядке?
– Джулия? – сказал он. – Кто это?
– Извини, – сказал я. – Ты ненастоящий Юрт.
– Ну и что из того? – спросил он, облокачиваясь на землю и глядя на меня здоровым глазом.
– Настоящий Юрт никогда и близко не подходил к Амберскому Лабиринту…
– Настоящий Юрт – Я!
– У тебя все пальцы на месте. А он недавно потерял один. Я был при этом.
Он неожиданно отвел глаза.
– Ты, должно быть, логрусов призрак, – продолжал я. – Наверное, он пользуется теми же трюками, что и Лабиринт – увековечивает тех, кто прошел его.
– Так вот что случилось?… – спросил он. – Я не мог как следует припомнить, почему я здесь – помнил только, что должен бежать с тобой.
– Держу пари, твои самые последние воспоминания, до того, как ты попал сюда, касаются преодоления Логруса.
Он оглянулся и кивнул.
– Ты прав. Что все это значит? – спросил он.
– Точно не знаю, – сказал я. – Но кой-какие мысли на этот счет и у меня есть. Это место – что-то вроде вечной изнанки Отражения. Ситуация тут чертовски близка к тому, что и Лабиринту, и Логрусу вход воспрещен. Но оба явно могут проникать сюда с помощью своих призраков – искусственно сделанных по снятым с нас копиям. А копии снимаются в тот момент, когда проходишь по ним…
– Ты хочешь сказать, что я – всего лишь что-то вроде записи на пленку? – Вид у него был такой, будто он вот-вот расплачется. – Только что все было так чудесно. Я прошел Логрус. Все Отражения лежали у моих ног. – Он помассировал виски. Потом сказал, как плюнул:
– Ты! Сюда меня перенесли из-за тебя… чтобы я состязался с тобой и побил тебя в этой гонке.
– Ты отлично сработал. Не знал, что ты можешь так бегать.
– Узнав, что ты в колледже занимаешься бегом, я начал тренироваться. Хотелось так наловчиться, чтобы тебе стало кисло.
– Получилось неплохо, – признал я.
– Но если бы не ты, я бы не очутился в этом проклятом месте. Или… – Юрт закусил губу. – Это не совсем верно, правда? – спросил он. – Я бы никуда не попал. Я всего лишь запись, копия…
Потом он уставился на меня.
– Сколько мы существуем? – сказал он. – Сколько годны призраки Логруса?
– Понятия не имею, – ответил я, – что нужно для создания такого призрака или как поддержать его существование. Но мне уже встретилось несколько призраков Лабиринта, и у меня создалось впечатление, что их каким-то образом поддерживает моя кровь, она дает им какую-то самостоятельность, независимость от Лабиринта. Только один из них – Бранд – получил вместо крови пламя и растворился. Дейдра получила кровь, но ее убрали. Не знаю, может, ей не хватило.
Он покачал головой.
– У меня такое чувство… не знаю, откуда оно… что то же самое сгодится и для меня, и что кровь – для Лабиринта, а пламя – для Логруса.
– Я не знаю, как определить, где моя кровь летуча, – сказал я.
– Здесь она запылает, – ответил Юрт. – Зависит от того, кто тут заправляет делами. Я просто знаю это. Не знаю, откуда.
– Тогда почему Бранда занесло на территорию Логруса?
Он усмехнулся.
– Может быть, Лабиринт решил использовать предателя, чтобы свергнуть кого-нибудь. Или, может, у Бранда были свои соображения – например, повести с Лабиринтом двойную игру.
– Это было в его духе, – согласился я. Мое дыхание, наконец, выровнялось.
Я вытащил из сапога хаосское лезвие, рассек левую руку пониже локтя, увидел, как оттуда заструилось пламя и протянул руку к Юрту.
– Скорей! Пей, если сумеешь! – крикнул я. – Прежде чем Логрус призовет тебя обратно.
Он ухватил мою руку и чуть не вдохнул пламя, которое било из меня фонтаном. Глянув вниз, я увидел, как становятся призрачными его ступни, за ними ноги. Кажется, Логрус обеспокоился и призывает его назад так же, как Лабиринт призвал Дейдру. Я увидел, как в тумане, который прежде были ногами Юрта, завертелись огненные вихри. Потом они вдруг замерцали и исчезли, и вновь стали видны очертания конечностей. Он продолжал пить мою летучую кровь, но я больше не видел языков пламени, хотя теперь он пил как Дейдра, прямо из раны. Его ноги стали твердеть.
– Похоже, ты обретаешь стабильность, – сказал я. – Пей еще.
Что-то ударило меня в правую почку, я дернулся прочь и, падая, обернулся. Рядом со мной стоял высокий темный человек, убирая ногу после того, как пнул меня. На нем были зеленые штаны и черная рубашка, голова повязана зеленым платком.
– Это что за извращения? – спросил он. – Да еще в священном месте?
Я перекатился на колени, а потом поднялся, держа правую руку с вывернутым запястьем за спиной, чтобы скрыть за бедром кинжал. Левую руку я поднял и вытянул перед собой. Из свежей раны лился уже не огонь, а кровь.
– Не твое собачье дело, – сказал я и, на ходу обретая уверенность, прибавил его имя: – Каин.
Он с поклоном улыбнулся, скрестив и разведя руки. Когда руки складывались, они были пусты, но когда правая рука снова показалась, в ней был кинжал. Должно быть, он появился из ножен, прикрепленных внутри пышного рукава к левому предплечью. Ему пришлось немало потренироваться, чтобы проделывать это так быстро. Я постарался вспомнить, что слышал о Каине и ножах, а когда вспомнил, то пожалел об этом. В драке на ножах он считался мастером. Вот черт.
– У тебя есть преимущество передо мной, – заявил он.
– Ты очень похож на кого-то, но, по-моему, я тебя не знаю.
– Мерлин, – сказал я. – Сын Корвина.
Он начал было медленно обходить меня кругом, но остановился.
– Извини, мне трудно в это поверить.
– Дело твое. Это правда.
– А этот, второй… его зовут Юрт, верно?
Он указал на моего брата, который только что поднялся на ноги.
– Как ты узнал? – спросил я.
Он помедлил, морща лоб и щурясь.
– Я… Я точно не знаю, – сказал он потом.
– Я знаю, – сообщил я ему. – Постарайся вспомнить, где ты и как сюда попал.
Он отступил на пару шагов, потом вскрикнул:
– Вот он! – и тут я заметил и крикнул:
– Юрт! Осторожно!
Юрт развернулся и помчался как стрела.
Я бросил кинжал – это все до добра не доводит, но сейчас со мной был меч, которым я мог достать Каина раньше, чем Каин меня. Юрт так и не потерял скорости, и в мгновение ока очутился вне пределов досягаемости.
Удивительно, но кинжал сперва попал Каину в правое плечо, вонзившись в тело почти на дюйм, а потом, не успел тот повернуться ко мне, как его туловище разлетелось на куски в разных направлениях, испустив несколько вихрей, которые мигом всосали все, что делало его похожим на человека. Летая друг вокруг друга, они издавали высокие свистящие звуки, два слились в один более крупный, который после этого быстро поглотил остальные, при этом звук каждый раз понижался. Наконец, остался только один смерч. Он качнулся было ко мне, потом взвился в небо и развеялся. Кинжал швырнуло обратно в меня, он упал в шаге от моей правой ноги. Подняв его, я обнаружил, что он теплый, и пока я не убрал его в сапог, он несколько мгновений гудел.
– Что случилось? – спросил Юрт, поворачивая назад и приближаясь.
– Очевидно, призраки Лабиринта бурно реагируют на оружие Двора, – сказал я.
– Неплохо, если оно под рукой. Но почему он так набросился на меня?
– Думаю, его послал Лабиринт, чтобы не дать тебе независимость, или уничтожить тебя, если ты уже получил ее. Кажется, ему ни к чему, чтобы агенты противоположной стороны обретали здесь силы и стабильность.
– Но я не представляю никакой угрозы. Я – сам за себя, и больше ни за кого. Просто до чертиков хочется выбраться отсюда и заняться собственными делами.
– Может, в этом и есть угроза.
– Как это? – спросил он.
– Кто знает, как может пригодиться тебе твое необычное происхождение, если ты станешь независимым – учитывая, что творится? Может нарушиться баланс Сил. Может, ты получишь какие-то сведения, пересуды о которых ни к чему тутошним заправилам, или найдешь способ подобраться к ним? Вдруг ты окажешься чем-то наподобие непарного шелкопряда? Ведь никто не замечает, как он воздействует на окружающую среду до тех пор, пока он не исчезнет из лаборатории. Ты можешь…
– Хватит! – он поднял руку, чтобы я замолчал. – Все это меня не волнует. Если они выпустят меня и оставят в покое, я стану держаться от них подальше.
– Убеждать тебе следует не меня, – сказал я.
Юрт пристально посмотрел мне в лицо, потом свернул, описав полный круг. За пределами светящейся тропинки видна была лишь темнота, но он громко обратился, по-моему, не разбирая, к кому:
– Слышишь? Я не хочу в это впутываться! Я просто хочу убраться отсюда! Живи и дай жить другим, понял? О'кей?
Протянув руку, я ухватил Юрта за запястье и дернул к себе. Почему? Потому, что заметил, как в воздухе у него над головой начала образовываться маленькая призрачная копия знака Логруса. Миг – и она уже падала, полыхая, как молния, со звуком, похожим на щелканье хлыста, пройдя через пространство, где перед тем находился Юрт и исчезла, оставив на тропинке воронку.
– Догадываюсь, что отказаться нелегко, – сказал он. Потом взглянул наверх. – Может, там готовят еще одну такую штуку. Она может снова ударить, в любой момент, когда я меньше всего буду этого ожидать.
– Как и в реальной жизни, – согласился я. – Но мне кажется, можно расценить это, как предупредительный выстрел и с тем их и оставить. Добраться сюда им было нелегко. Важнее вот что: раз меня заставили поверить в то, что это – рыцарское странствие, не мог бы ты ответить мне прямо сейчас – что ты должен был делать? Помогать мне или мешать?
– Сейчас, когда ты упомянул об этом, – сказал Юрт, – я вдруг вспомнил, что там, где я был, имелись две вещи: возможность состязаться с тобой в беге и ощущение, что после мы подеремся… или случится еще что-нибудь.
– А сейчас ты это чувствуешь?
– Ну, мы с тобой никогда особенно не ладили. Но все равно мне нравится идея, что меня используют таким образом.
– Хочешь, объявим перемирие до тех пор, пока я не соображу, как выбраться из игры – и отсюда?
– Что это мне даст? – спросил Юрт.
– Юрт, я НАЙДУ, как выбраться из этого проклятого места. Идем, дай руку… или, по крайней мере, не становись на дороге… и, когда я уйду, то прихвачу и тебя.
Он рассмеялся.
– Не уверен, что отсюда можно выбраться, – сказал он, – вот только если Силы освободят нас…
– Тогда тебе нечего терять, – сказал я, – и может, тебе даже удастся увидеть, как я погибну, пытаясь найти выход.
– Ты действительно знаком с обоими волшебствами – и с Лабиринтом, и с Логрусом?
– Ага. Но с Логрусом у меня получается куда лучше.
– Можно ли использовать кого-то из них против источника Сил?
– Весьма интригующий метафизический момент. Не знаю, как ответить, – сказал я, – и не уверен, что выясню это. Тут призывать Силы опасно. Все, что у меня осталось, это несколько заклинаний. Не думаю, что отсюда нас выведет магия.
– Тогда что же?
– Точно не скажу, но, по-моему, полной картины мне не видать, пока я не доберусь до конца этой тропинки.
– А, черт… не знаю. Не думаю, что проводить время именно здесь мне полезней, чем в любом другом месте. С другой стороны, что, если такие, как я, могут существовать только в подобном месте? Что, если ты отыщешь мне дверь, я шагну в нее и растаю?
– Раз в Отражении могут появляться призраки Лабиринта, почему не можешь ты? Таки Дворкин с Обероном приходили ко мне еще до того, как я очутился здесь.
– Это обнадеживает. Ты бы попробовал, будь ты на моем месте?
– Ты ставишь на кон жизнь, – сказал я.
Он засопел.
– Понял. Пройдусь с тобой немного, погляжу, что случится. Помощь не обещаю, но мешать тоже не буду.
Я протянул руку, но он покачал головой.
– Давай не будем увлекаться, – сказал Юрт. – Если без рукопожатия мои слова ничего не стоят, то и с ним они пустой звук, верно?
– По-моему, нет.
– И потом, у меня никогда не было особого желания пожать тебе руку.
– Извини, что предложил. Но, может, расскажешь, в чем дело? Никогда не мог понять тебя.
Он пожал плечами.
– Что, всегда должна быть причина?
– Иначе это абсурд, – ответил я.
– Или тайна, – отозвался он, поворачивая прочь.
Я снова зашагал по дорожке. Вскоре и Юрт шагал рядом со мной. Долго царило молчание. Когда-нибудь я научусь держать язык за зубами, или останавливаться, если зашел слишком далеко.
Тут разницы нет.
Некоторое время дорожка шла прямо, но не так уж далеко впереди как будто исчезала. Приблизившись к точке, в которой она пропадала, я понял, почему: дорожка огибала низкий выступ. Мы тоже повернули и вскоре наткнулись еще на один. Вскоре мы оказались среди чего-то вроде американских горок, собранных в ровные ряды, и быстро сообразили, что они сглаживают довольно крутой спуск. Пока мы продвигались по извилистой тропинке вниз, я вдруг заметил, что на умеренном расстоянии от нас висит что-то яркое. Юрт поднял руку, указывая на него, и начал:
– Что?… – как раз тогда, когда стало ясно, что это – продолжение нашей тропы, начавшей подниматься. Тут произошла мгновенная переориентация, и я понял, что мы спускаемся во что-то вроде здоровенной ямы. А воздух кажется стал чуть холоднее.
Мы не останавливались, и через некоторое время тыла моей правой руки коснулось что-то мокрое и холодное. Я посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы в окружавших нас сумерках заметить, что на руке растаяла снежинка. Несколькими минутами позже ветер принес еще несколько.
Немного погодя мы заметили, что далеко внизу свет куда ярче.
– Я ТОЖЕ НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ, – запульсировал в моем мозгу Фракир.
– Спасибо, – сосредоточенно подумал я в ответ, решив не говорить Юрту о его присутствии.
Вниз. Вниз и по кругу. Назад. Назад и вперед. Делалось все холоднее. Порхали снежные хлопья. В стене, вдоль которой мы теперь спускались, ряды камней начали поблескивать.
Странно, до тех пор, пока не поскользнулся в первый раз, я не понимал, почему.
– Лед! – неожиданно объявил Юрт, чуть не упав и хватаясь за камень.
Вдали возник звук, напоминающий вздох, приближаясь, он все усиливался. Это был ветер, и холодный, но мы не распознали этого, пока не налетел сильный порыв, толкнувший нас. Дыханием ледникового периода он пронесся мимо, и я поднял воротник плаща. Мы продолжали спускаться, а ветер, чуть притихнув, летел нам вслед.
К тому времени, как мы добрались до дна, стало чертовски холодно, а ступени либо полностью заиндевели, либо были покрыты льдом. Принося и унося хлопья снега или ледяные градины, ветер монотонно и тоскливо завывал.
– Поганый климат, – проворчал Юрт, стуча зубами.
– Вот уж не думал, что призраки восприимчивы к мирскому, – сказал я.
– Призрак, черт возьми! – заметил он. – Я чувствую себя так же, как всегда. Ты бы подумал о том, что, если нечто отправило меня в полном облачении сюда перебегать тебе дорогу, оно могло бы, по крайней мере, учесть и такую возможность.
– И потом, это место не настолько уж мирское, – добавил он. – Им хочется, чтобы мы куда-то пришли – по-моему, они могли бы обеспечить короткую дорогу. А при таком раскладе мы, пока доберемся дотуда, превратимся в попорченный товар.
– На самом деле я не думаю, что Лабиринт или Логрус имеют здесь такую уж большую власть, – ответил я. – Вот что я тебе скажу: с тем же успехом они могла бы и вовсе убраться с нашего пути.
Тропинка вышла на поблескивающую равнину – такую плоскую и блестящую, что я начал опасаться, как бы она не оказалась из чистого льда. И не ошибся.
– На вид скользко, – сказал Юрт. – Изменю-ка я ступни, надо их сделать пошире.
– Ты безвозвратно загубишь сапоги, и ноги будут мерзнуть, – сказал я. – Почему бы просто не перенести часть своего веса вниз? Так снизишь центр тяжести.
– У тебя на все готов ответ, – мрачно начал он, потом закончил: – Но на этот раз ты прав.