Ахмед открыл крышку и уставился на бегущие по кругу крошечные стрелки. Горианский день состоит из двадцати часов, или анов. Горианские хронометры отличаются от земных часовых механизмов тем, что стрелки у них движутся в противоположную сторону. В этом смысле время здесь идет назад. Это был великолепно сработанный и очень точный хронометр. У него имелась даже раскачивающаяся стрелка для измерения крошечных инов. Мальчик с трудом оторвал глаза от волшебного прибора и взглянул на меня.
- Это тебе, - сказал я. - Подарок. Мальчик покорно протянул хронометр отцу. Фарук, купец из Клеры, улыбнулся.
Тогда мальчик с хронометром в руках обошел сидящих вокруг костра людей. Возле каждого он останавливался и протягивал драгоценный подарок. Все поочередно осматривали вещь и возвращали ее Ахмеду. Наконец мальчик вернулся, сел рядом со мной и посмотрел на отца.
- Ты будешь узнавать время, - сказал Фарук из Касры, - по скорости кайила, по кругу и палке, а еще по солнцу. Но эту вещь ты можешь сохранить как подарок.
- Спасибо тебе, отец! - восторженно воскликнул мальчик. - Спасибо тебе! И вам спасибо! - обратился он к сидящим вокруг костра.
Все разулыбались.
- И тебе спасибо, воин, - повернулся ко мне мальчик.
- Пустяки, - ответил я.
Фарук из Касры посмотрел на меня.
- Мне это очень приятно, - сказал он и поинтересо-вался:Скажи, Хаким из Тора, как ты зарабатываешь на жизнь? Могу ли я как-нибудь тебе помочь?
Мальчик видел камень с надписью по дороге в оазис Девяти Колодцев.
- Я скромный купец, - отвечал я. - У меня есть несколько камней, которые я бы хотел продать в оазисе Девяти Колодцев, чтобы купить финиковых кирпичей и продать их в Торе.
- Видя, как ты рубишься, я бы никогда не подумал, что ты купец, - улыбнулся Фарук из Касры.
Я улыбнулся в ответ.
- Я собираюсь в скором времени отправиться в оазис Девяти Колодцев, - сказал Фарук из Касры. - Для меня будет большой честью, если ты и твой кайил присоединитесь к моему каравану.
- Буду безмерно рад, - сказал я.
- Я уже купил кайилов, - сказал Фарук из Касры.
- Когда ты выезжаешь?
- На рассвете.
- Мне надо забрать девушку из пеналов Тора. Я догоню тебя в пути.
- Ты так хорошо знаешь пустыню?
- Нет.
- Ахмед будет ждать тебя у южных ворот.
- Я очень это ценю.
Из шатров Фарука из Касры я возвращался в свою лачугу в Торе, расположенную на улице гуртовщиков и погонщиков.
Дела, как мне казалось, продвигались неплохо. По дороге я посмотрю на камень, обнаруженный несколько месяцев назад Ахмедом, сыном Фарука. Оттуда и начнется мой поиск. Определившись по месту, я продолжу путь в оазис Девяти Колодцев, пополню запасы воды, найму проводника, вернусь к камню и двину на восток, в сторону Тахари. Я надеялся, что кочевники и аборигены выведут меня на загадочную стальную башню. Я почти не сомневался, что она действительно существует. Вряд ли она явилась плодом воображения человека, который успел начертать на скале предупреждение и умер. Стальные башни ни разу не упоминались в миражах или бредовых галлюцинациях сошедших с ума в пустыне. Как правило, во всех видениях так или иначе присутствует вода. Более того, у потерявших рассудок людей не остается времени на начертание предостережений. Какая-то сила вела этого человека через пустыню, он хотел рассказать что-то важное. Скорее всего, это был разбойник. Тем не менее не ясно, почему он путешествовал по пустыне пешком. Умирая, он шел в сторону цивилизации, чтобы успеть предупредить о стальной башне. Я не сомневался, что башня существует. С другой стороны, у меня почти не было шансов разыскать ее в бескрайней пустыне. Надо обязательно найти кого-нибудь, кто видел или хотя бы слышал о башне. Конечно, если она находится в стране дюн, далеко от караванных путей и оазисов, маловероятно, чтобы кто-нибудь на нее натолкнулся. Хотя один человек ее точно видел. Тот, чье сожженное солнцем, почерневшее тело нашли возле камня с предупреждением.
На улицах Тора было темно. Местами дорога круто ' забирала вверх, иногда улицы начинали немыслимо петлять, в некоторых местах я едва мог протиснуться между стенами. Временами мне приходилось продвигаться на ощупь. Кое-где у ворот тускло горели светильники.
Мне показалось, что сзади раздались шаги. Я откинул бурнус, вытащил из ножен ятаган и замер.
Ни звука.
Я продолжил свой путь. Ничего не было слышно.
Я оглянулся, но меня обступала лишь непроглядная тьма.
По моим оценкам до дома оставалось не более половины пасанга. Впереди виднелись тускло освещенные факелами открытые ворота. Я остановился.
Мой путь пролегал через небольшой дворик. У ворот мелькнула неясная тень.
Одновременно сзади раздались шаги и движение людей. Их было пятеро. Я резко обернулся и зарубил первых двух, прежде чем они успели сообразить, что происходит. Трое оставшихся попытались взять меня в кольцо. Я отступал в низкой стойке. Надо было любой ценой выманить вперед наступающего по центру. Тогда я смог бы атаковать любого из крайних, не опасаясь, что придется иметь дело с тремя клинками. Но центральный не высовывался, наоборот, выдвигались люди с флангов, что делало мое положение весьма опасным. Атаковать я не мог, ибо тут же попал под удары нескольких ятаганов. Эти парни не были простыми уличными грабителями.
Неожиданно трое замерли, один из них швырнул ятаган на землю, после чего все развернулись и побежали.
Я услышал, как позади меня захлопнулись ворота и со стуком задвинулся засов.
Обернувшись, я не увидел ничего, кроме запертых ворот. Воткнутые в стены факелы едва освещали желтую штукатурку рядом с собой.
С другой стороны ворот раздался душераздирающий крик.
Тогда я еще не знал, сколько человек ждало меня во дворе.
Опустив ятаган, я остановился за закрытыми воротами дворика.
Справа вверху отворилось узкое окошко, и чей-то голос спросил:
- Что здесь происходит?
Зажегся свет и в других окнах. Люди выглядывали наружу. Какая-то женщина, приподняв паранджу, вглядывалась во тьму. Спустя два-три ина на улицу вышли мужчины с факелами и фонарями. С другой стороны ворот доносились голоса и шум. Завизжала женщина. Между створками блеснула полоска света.
- Открывайте! - барабанил по ним человек с моей стороны. Было слышно, как подняли тяжелый засов, затем заскрипели створки на четырехдюймовой втулке. Четверо человек с нашей стороны помогали отворить ворота. Во дворе полукругом стояла толпа. Поднимая факелы, люди смотрели на каменный пол дворика. Я отметил высоту стен и прилегающих крыш и лишь после этого посмотрел туда, куда все.
На камнях лежали одиннадцать растерзанных трупов и части человеческих тел.
- Кто это мог сделать? - прошептал чей-то голос.
Вряд ли хоть одному удалось уйти, подумал я.
Четыре головы были напрочь оторваны; у двоих они держались на каких-то лохмотьях; горло одного человека выглядело так, словно по нему дважды ударили параллельными клинками; расположение ран было мне знакомо. Двое потеряли руки, один человек ногу, у одного из безруких выпотрошили внутренности. Я разглядел на его плече отпечаток челюстей. Мне уже приходилось видеть подобное в Торвальдсленде. У человека без ноги была откушена часть спины, так что сзади виднелось содержимое желудка. Один из безруких тоже был наполовину сжеван, из грудной клетки торчали ребра, не хватало сердца и левого легкого. Одиннадцатого умертвили более или менее аккуратно. На шее виднелось синюшное круговое пятно, как от веревки, а горло было прокушено.
Я снова посмотрел на стены и крыши окружающих дворик домов.
- Кто мог это сделать? - повторил свой вопрос мужчина.
Я вышел со двора. Возле зарубленных мною людей уже собралась толпа.
Я посмотрел на мертвых и спросил:
- Кто-нибудь их знает?
- Да, - отозвался мужчина. - Это Тек и Сауд, люди Зева Махмуда.
- Больше не будут убивать, - бросил кто-то.
- Где я могу поговорить с благородным Зевом Махмудом? - спросил я.
- Он и его люди целыми днями пропадают в кофейне "Шесть цепей".
- Спасибо тебе, горожанин.
Я вытер лезвие ятагана о бурнус одного из убитых и вложил его в ножны.
Подняв голову, я увидел, что в нашу сторону бежит с фонарем маленький водонос, которого я уже несколько раз встречал на улицах города.
- Вы видели? - Лицо его было белее мела, беднягу трясло. Я показал на убитых.
- Знаешь их?
Водонос вгляделся в лица.
- Нет, они не из Тора.
- Не поздно ли разносить воду?
- А я не разношу воду, господин.
- Как ты попал в этот район?
- Живу неподалеку, - ответил он и с поклоном удалился, прихватив свой фонарь.
Я обернулся к человеку, с которым говорил раньше.
- Он в самом деле живет рядом?
- Нет, - ответил тот, - он живет возле восточных ворот, возле загонов для верров.
- Знаешь его?
- В Торе все его знают. - Кто он?
- Водонос Абдул.
- Спасибо тебе, горожанин.
- Зев Махмуд? - спросил я.
Здоровенный детина с агалом, сидевший в кофейне, поначалу рассердился, потом побледнел. Острие ятагана уперлось в его горло.
- На улицу, - приказал я. Взглянув на двух его сотрапезников, сидевших за низким столиком, скрестив ноги, я добавил: - И вы тоже.
- Нас трое, - усмехнулся Зев Махмуд.
- Давай шевелись.
- Как хочешь. - Он улыбнулся.
Один из его спутников, пришедший без ятагана, одолжил его у посетителя кофейни.
- А я боялся, что останемся без гонорара, - засмеялся он. У входа в кофейню я прикончил всех троих. Я не хотел
оставлять их позади себя в Торе.
Домой, на улочку гуртовщиков и погонщиков, я вернулся опять поздно.
Увидев на ступеньках своего дома водоноса, я нисколько не удивился.
- Господин? - Да?
- Вы в Торе недавно и многого не знаете. Я мог бы вам помочь.
- Не понимаю, - сказал я.
- Скоро начнется война между каварами и аретаями. Караванные пути закроют. Будет очень трудно найти гуртовщиков или погонщиков, которые согласятся в такое время отправиться в пустыню.
- Как же, - поинтересовался я, - минует нас эта беда, если ты станешь мне помогать?
- Я подберу вам хороших, честных людей, смелых и бесстрашных, которые пойдут с вами куда угодно.
- Прекрасно, - сказал я.
- Правда, - несколько смущенно добавил он, - в смутные времена повышается и оплата.
- Естественно, - успокоил его я. Он облегченно улыбнулся:
- Куда вы направляетесь, господин?
- В Турию.
- Когда хотите выступать?
- Через десять дней, считая от завтрашнего.
- Отлично, - сказал он.
- Подбери мне людей, о которых ты говорил, - сказал я.
- Можете на меня положиться, хотя, поверьте, это непросто. - Он вытянул ладонь, и я положил на нее серебряный тарск. - Господин очень щедр.
- У меня маленький караван, - сказал я. - Несколько кайилов. Думаю, мне понадобится не больше трех человек.
- Как раз троих я и знаю, - улыбнулся он.
- Где же ты собираешься их найти?
- Думаю, в кофейне "Шесть цепей".
- Надеюсь, - произнес я, - ты не имеешь в виду благородного Зева Махмуда и его друзей?
Водонос вздрогнул.
- Слухи быстро разносятся по Тору, - сказал я. - Поговаривали, у входа в кофейню произошла драка.
Водонос смертельно побледнел:
- Значит, я найду других, господин.
- Постарайся, - ответил я.
Серебряный тарск выскользнул из его пальцев. Он попятился, споткнулся и наконец понесся со всех ног.
Я наклонился, поднял монету и бросил ее обратно в кошелек. Я устал. По крайней мере, в ближайшее время о водоносе я не услышу.
А теперь надо отдохнуть, поскольку на рассвете мы выступаем. Утром еще надо успеть кое-что сделать. Прежде всего забрать девушку из городских пеналов. У южных ворот меня будет ждать Ахмед, сын Фарука. До полудня мы с ним должны нагнать караван его отца.
Хоть бы не началась война между каварами и аретаями. Это сильно осложнит мою задачу.
В оазисе Девяти Колодцев я надеялся пополнить запасы и найти проводника. Это был оазис Сулеймана, начальника тысячи копий. Сулеймана из рода аретаев.
Я повернулся и медленно полез вверх по узкой деревянной лестнице, ведущей к моей комнатушке. По крайней мере, не увижу больше водоноса по имени Абдул.
Глава 4. РАЗБОЙНИКИ ПРИСОЕДИНЯЮТСЯ К КАРАВАНУ ФАРУКА
Караван шел медленно.
Я поворотил кайила и, пиная его в бок, поскакал вдоль цепочки груженых животных.
Острием ятагана я отбросил в сторону шторку.
Девушка испуганно вскрикнула. Она свернулась калачиком на обшитой шелком подушке, уложенной на дне полукруглой металлической рамы диаметром около одного ярда и высотой в четыре фута. Рама была обшита несколькими слоями репса, что создавало хорошую защиту от солнца. Спереди небольшой шатер открывался пологом, тоже из белого репса. Ребра сооружения были сработаны из легкой и прочной тем-древесины. На горианском языке такая конструкция называется курдах. Курдахи устанавливают на спинах вьючных кайилов и фиксируют по бокам связками одеял. В них перевозят женщин, как рабынь, так и свободных. Внутри курдаха рабынь не заковывают. В этом нет необходимости. Пустыня становится им клеткой.
- Прикройся, - захохотал я.
Разъяренная Алейна, бывшая мисс Присцилла Блейк-Эллен, схватила крошечную треугольную желтую чадру и прикрыла нижнюю часть лица. В Тахари рот женщины читается одной из самых сексуальных и соблазнительных частей тела. Невольничья чадра выдает больше, чем скрывает, придавая женскому лицу оттенок запрета и загадочности. Чадру срывают, чтобы впиться зубами в губы рабыни.
Помимо чадры и ошейника, на девушке ничего не было. Она прижимала к лицу полоску прозрачной ткани. Над желтой чадрой сияли голубые глаза.
- По крайней мере, теперь ты хоть немного одета. Глаза ее сверкнули.
- Бесстыдница!
Она еще крепче прижала вуаль к лицу.
- Привяжи и не смей снимать без моего разрешения. Если еще хоть раз замечу тебя в курдахе без чадры, пеняй на себя. Прикажу выпороть.
- Да, господин, - пролепетала она и, придерживая кусочек ткани одной рукой, попыталась нащупать на подушках золотой шнурок, которым обычно прихватывала чадру. Я убрал ятаган, и белый полог упал.
Я нисколько не сомневался, что, когда я в следующий раз загляну в курдах, Алейна будет в чадре.
Я захохотал и двинул кайила пятками. Из курдаха донесся негодующий вздох.
Алейна была прекрасна, хотя ей еще многому предстояло научиться. Ее до сих пор так и не выпороли. Эту привилегию, если она, конечно, меня не выведет, я предоставлю ее новому хозяину, которому так или иначе придется продать девчонку.
В пустыне живут так называемые песчаные кайилы. Они несколько отличаются от своих южных собратьев. Я предполагаю, хотя точных сведений на этот счет у меня нет, что песчаный кайил - это приспособившийся к жизни в пустыне вид субэкваториального кайила. Оба вида животных - возвышенные, гордые и покладистые создания с длинной шеей и легкой поступью, у них имеется третье веко, представляющее собой прозрачную мембрану. Это приспособление незаменимо в условиях песчаных бурь южного Тахари. Животные обоих видов имеют одинаковые размеры, от двадцати до двадцати двух кистей в холке, и те и другие стремительны и невероятно выносливы. В идеальных условиях кайил может пробежать шестьсот пасангов в день. В стране дюн и зыбучих песков хорошим считается расстояние в пятьдесят пасангов. Должен сказать, что недовольный кайил становится злобным и невыносимым. Окраска у песчаных кайилов варьируется от густо-золотой до черной, в других местах кайилы почти всегда пегие, хотя мне приходилось видеть черных песчаных кайилов. Различия же между животными разных подвидов, как я уже говорил, существуют, причем некоторые из них весьма существенны. Самка песчаного кайила выкармливает своих детенышей молоком. Кайилы относятся к живородящим, причем малыши начинают охотиться спустя несколько часов после рождения. Матери притаскивают свое потомство туда, где идет охота. В пищу идут птицы, мелкие грызуны, песчаные слины, а также некоторые виды табуков. Для песчаных кайилов вскармливание малышей - чрезвычайно важный момент. Молоко кайилов высоко ценится жителями Тахари. Как и молоко верров, оно имеет красноватый цвет и характерный солоноватый привкус, что объясняется высоким содержанием сульфата железа. Еще одно важное различие состоит в том, что песчаные кайилы всеядны, а южные - чистые хищники; оба вида имеют накопительные ткани, при необходимости и те и другие могут по несколько дней обходиться без воды. Южные кайилы делают запасы прямо в желудке и могут по несколько дней жить без мяса. Песчаный кайил, к сожалению, нуждается в постоянном питании, поэтому несколько вьючных животных в караване грузятся исключительно фуражом. Иногда караванных кайилов под присмотром верхового погонщика отпускают поохотиться на табуков. Менее существенное различие заключается в широких лапах песчаных кайилов и перепончатой соединительной ткани между пальцами. Я вернулся на свое место в караване.
В Тахари почти всегда дует ветер. Ветер очень горячий, но кочевники и путешественники приветствуют его. Без него в пустыне нельзя.
Я прислушивался к приятному перезвону колокольчиков каравана. Кайилы неторопливо шли вперед.
Как правило, ветер в Тахари дует с севера или северо-запада. Бояться его не следует. Другое дело - весенние ветра, задувающие с востока.
Мы двигались по холмистой местности, поросшей низким кустарником. Вокруг валялись гигантские валуны. Под ногами хрустел гравий и поднималась пыль.
На затененной стороне некоторых скал и на склонах холмов виднелись коричневатые пятна верровой травы. Время от времени нам попадались ключи, окруженные шатрами кочевников. Иногда встречались карликовые деревья флахдах с узкими ветвями и копьеобразными листьями, похожие на плоские зонтики на кривых ручках. Самое крупное не достигало и двадцати футов в высоту. Кроме флахдахов, вокруг ключей ничего не растет, лишь потрескавшаяся земля расходится радиусом в четверть пасанга. Вся растительность давно выжрана до корней, трещины переходят одна в другую, все вместе образует причудливый сетчатый рисунок, причем каждая секция этого рисунка слегка вогнута. Разбивая лагерь в заболоченной местности, кочевники ставят шатры возле деревьев, которые обеспечивают хоть какую-то тень. Кроме того, на ветках можно развешивать различные припасы и хранить вещи.
Время от времени наш караван останавливался. Кипятили воду на маленьких костерках, заваривали и пили чай.
Возле одного из ключей я купил Алейне у кочевника подержанную джеллабу из репса в черно-белую полоску. Она доходила ей до половины бедра. Теперь ей будет в чем спать. Я разрешил ей одеваться только на ночь. Спала она у меня в ногах. Я научил ее разбивать палатку, готовить и делать много других полезных для мужчины вещей.
Вечером, когда караван остановился на ночлег, я вытащил Алейну из курдаха и поставил на землю.
- Отыщи Айю, - сказал я, - попроси, пусть найдет тебе работу.
Айей звали рабыню Фарука.
Однажды Алейна посмела мне возразить:
- Айя заставляет меня делать всю работу!