– Да я, господин Дюмон, признаться... не очень. Кроссворды разве что... Футбол...
– Ты что, шнурок, не знаешь, что полицейский должен быть в курсе всех событий? – грозно вопросил Дюмон.
– Да я... Да я... Да я радио слушаю! – нашелся Фердинанд.
Дюмон с некоторым сомнением посмотрел на него, пожал плечами и вздохнул:
– Ну и молодежь пошла! Ну ладно, нам пора, двинули!
– Куда? – решился спросить инспектор, чуя недоброе.
– Ага, забегал! Почисть ботинки: мы идем прямо к министру.
5. КОМАНДИРОВКА
В приемной министра Дюмон оглядел Фердинанда, сдул с него несколько пылинок и подтолкнул к двери кабинета.
– А вы? – пробормотал Фухе, сообразив, что его бросают на произвол судьбы.
– Иди, иди! Министр ждет тебя, а не меня! А я тебя здесь подожду. Ну, пшел!
Министр встретил Фухе любезно, очень любезно, даже как-то чересчур. Инспектор видел до этого своего главного начальника всего лишь раз, да и то издали, а теперь он был встречен у самой двери, препровожден к столу и ласково усажен в глубокое черное кресло. Министр долго тряс руку Фухе, прибавляя: "Очень, очень приятно!" Оглядевшись как следует, инспектор отметил, что наряду с министром в кабинете находится еще одна личность – некий огромного роста черноусый детина в штатском костюме. Министр заметил взгляд, брошенный инспектором на этого неподвижно сидящего в кресле громилу.
– А это, э-э-э, прошу знакомиться, господин э-э-э, Конг, он нам не помешает, скорее, э-э-э, поможет.
Верзила, названный Конгом, лениво протянул инспектору огромную лапищу и буркнул:
– Аксель.
– Ф-фердинанд, – неуверенно представился Фухе. – Оч-чень приятно.
– А мне не очень, – недружелюбно промолвил Конг. – Тоже мне, поплавок!
– Почему поплавок? – удивился Фухе, но министр поспешил вмешаться:
– Не обращайте внимания, господин, э-э-э, Фухе, наш Аксель большой, э-э-э, оригинал, но очень хороший специалист.
– В чем? – подумал Фухе, но министр, не давя себя прервать, продолжал:
– Мы хорошо вас знаем, господин, э-э-э, Фухе. Да-да, за все время прохождения вами стажировки мы все следили за вами, э-э-э, очень внимательно. Нам очень, э-э-э, понравилось, как вы раскрыли дело с кражей, э-э-э, трех пустых бутылок из буфета ресторана "Филадельфия". Мы в восторге и от вашей операции в, э-э-э, парке аббатства Во...
"Это что же было? – подумал Фухе, поражаясь осведомленности министра. – Ах да, это когда мы вдвоем с де Билом скрутили какого-то пьяницу!"
– Эти операции, – продолжал министр, – наполняют наше сердце гордостью за доблестную поголовную полицию, где растет такая смена! Я горд, господа! – и министр промокнул навернувшуюся слезу платком.
Фухе и сам был готов расплакаться от умиления, но успел, однако, заметить, что Аксель Конг скорчил при этих словах самую ехидную рожу и еще раз буркнул: "У-у, поплавок!" Поэтому инспектор решил держаться настороже.
– Мой дорогой господин Фухе, – продолжал заливаться соловьем министр, – вам, восходящей, э-э-э, звезде нашей поголовной полиции, да, только вам, мы можем поручить очень трудное и опасное дело...
"Вот оно!" – понял Фухе и превратился в слух.
– Дело это необыкновенно важно и касается главных вопросов безопасности нашей великой, хотя и нейтральной державы. Случилось так, господин, э-э-э, Фухе, что несколько дней назад у нас был проездом некий, э-э-э, господин Отто Скорфани. Он немец, э-э-э, инструктор по альпинизму. он гостил два дня в нашей столице, мы за ним, признаться, э-э-э, и не следили, как вдруг, как вдруг...
Министр подошел к столу, трясущейся от волнения рукой налил воды из стакана и, булькая, выпил.
– Этот Скорфани, – несколько успокоившись, продолжил он, – воспользовавшись благодушием некоторых, э-э-э, нерадивых чинов поголовной полиции, совершил черное преступление. Два дня назад он проник в отель "Глория" и похитил там... Впрочем, даже сейчас я не рискну назвать вам то, что было похищено. Итак, мой юный друг, на вас, только на вас возлагается эта опасная и ответственная миссия – найти негодяя Скорфани и вернуть похищенное!
– А-а где он сейчас? – тут же уточнил Фухе.
Министр и Конг переглянулись.
– Э-э-э, Скорфани сейчас в Германии, точнее, в маленьком городишке на германо-польской границе. Как бишь его? Маленький такой город...
– Гляйвиц, – подсказал Конг и отчего-то мрачно ухмыльнулся.
– Да-да! – обрадовался министр. – Гляйвиц!
– Но ведь это Германия! – поразился Фухе. – Там ведь германская полиция, юрисдикция, гестапо, наконец!
– Мой друг! – величественно произнес министр. – Родина вправе требовать от своих сынов невозможного. И она требует этого от вас! Найдите! Найдите и верните нашей стране ее национальное достояние!
– Но что вернуть-то? – спросил окончательно сбитый с толку инспектор.
Министр оглянулся по сторонам, приблизил губы к самому уху Фухе и что-то ему прошептал.
6. ДРУГ-ПРИЯТЕЛЬ АЛЕКС
Дюмон усадил инспектора за столик в самом темном углу столь любимого сотрудниками поголовной полиции бара "Крот" и взял два виски.
– Ты, надеюсь, все понял? – решительно спросил он у Фухе.
– К-конечно, господин Дюмон, министр мне так все хорошо объяснил...
– То-то! У нас любят понятливых. Ну, будем!
Детективы опрокинули по рюмке и закурили.
– Ага! – обрадовался Дюмон. – Дымишь, малец!
– Так точно! – отрапортовал Фухе и затянулся "Синей птицей".
– Ну вот, – продолжал Дюмон, – вылетаешь завтра, билет тебе взяли до Берлина, а там есть местная линия до Гляйвица. Командировочные получишь сегодня же.
– Спасибо, шеф! – обрадовался инспектор, зная, что командировочными полицейских не балуют.
– Цени, малец! И оправдай доверие!
– Так точно! Но... позвольте вопрос...
– Давай!
– Господин Дюмон, вы знакомы, так сказать, со смыслом операции?
– Конечно! Я тебя и рекомендовал министру.
– Но объясните мне тогда, что... что мне нужно вернуть?
– Ты разве не знаешь? – поразился Дюмон.
– Мне министр сказал всего лишь одно слово, и я боюсь, что понял его неверно...
– Чего ты мнешься? Договаривай!
– Он сказал мне только одно слово: "Сапоги"!
– Ну и правильно! – заявил Дюмон. – Этот мерзавец Скорфани посмел утянуть пару отличных хромовых сапог. Их описание получишь в первом отделе, там, кажется, и фотография имеется.
– Как?! – все еще не мог прийти в себя Фухе. – Из-за пары сапог – загранкомандировка? Сколько же они могут стоить?
– Глуп ты еще! – наставительно заметил Дюмон. – При чем тут стоимость? Представь себе, что украли несколько листков бумаги. Сколько они могут стоить? А на них, между прочим, может быть изложен наш мобилизационный план или схема укрепрайонов...
– Но сапоги...
– Ты понял приказ? Или тебя не хватит даже на возвращение пары сапог?
– Так точно! – отрубил Фухе. – Все понял, шеф!
– То-то, – заявил Дюмон, вставая. – И учти: временем мы тебя не лимитируем, но особенно не торчи в этой Германии. И главное, – тут Дюмон зевнул, показав громадные желтые клыки, – без сапог не возвращайся! Голову отвинтим!
Вдохновленный этим напутствием, Фухе быстро решил все вопросы в управлении поголовной полиции: получил билеты, командировочные, описание сапог и фотографию Скорфани. Затем ему осталось лишь принять свои привычные десять кружек пива. Идти в "Крот" не хотелось, поскольку там можно было столкнуться с сослуживцами, и Фердинанд направился в "Медузу" – уютный бар на окраине, где никогда не бывало более пяти драк за вечер. После стаканчика виски и пары кружек пива на душе немного полегчало, и Фухе стал представлять свое будущее в несколько более розовом свете.
Было уже около десяти часов вечера, когда у входа послышался сильный шум и мощная ругань:
– Куда пресся! – вразумлял какого-то посетителя швейцар. – И так свинья свиньей, прости господи! Стой! А ну стой, говорю!
Фухе оглянулся. Через толпу, запрудившую бар, проталкивался невысокий парень в спортивных штанах, майке, на одной его ноге красовался домашний шлепанец, вторая же сверкала голой пяткой. Настроение у пришедшего было, судя по всему, чрезвычайно благодушным.
– А чего это вы все тут собрались? – поинтересовался он у публики. – У-у, рожи! И откуда столько убоищ выискалось?
– Во дает! – сказал кто-то, и несколько крепких ребят окружили оратора.
– Надо же! – продолжал тот. – Амнистия, что ли, была? Или дурдом разогнали?
– Придется вломать! – раздался авторитетный голос, и кольцо сомкнулось. Но побоище не успело начаться: Фухе, внимательно всматривавшийся в облик буяна, подскочил к толпе и аккуратно вывел его из рокового кольца.
– Ну, будет, ребята! – уговаривал он собравшихся. – Не обижайтесь! Вы же видите: человек душой возвеселился.
Экзекуторы поворчали и отстали. Фухе усадил спасенного за свой столик.
– А! – заорал тот, узнав инспектора. – Это вы, Фердинанд! Вас уже выпустили из кутузки?
– Я это, Алекс! – поспешил успокоить своего собеседника Фухе, ибо это был его давний приятель Габриэль Алекс, спутник бурной юности Фердинанда, которого он не видел полгода. – Но почему ты решил, что я в кутузке?
7. ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ГЛЯЙВИЦЕ
Габриэль радостно посмотрел на своего приятеля, выдул единым духом кружку пива и поспешил пояснить:
– Да я же искал вас, Фердинанд! Искал-искал, а мне говорят: Фухе в полиции. Я и решил, что они заштопали вас за все наши...
– Постой, постой, Алекс! Дело в том, что я сам...
– Да ладно! – перебил его Габриэль. – Раз вы на свободе – остальное неважно. Понимаете, Фухе, я влип в одну историю... Только вы сможете мне помочь...
– Бедняга! – вздохнул Фердинанд. – Я бы с удовольствием, но мне завтра лететь за границу.
– Значит, приходится вам все же делать ноги, – понимающе кивнул Алекс. – Понимаю, наши легавые – сущие вампиры!
– Ладно, Габриэль! – поспешил перебить его Фухе. – Что у тебя случилось-то?
– Ох! – вздохнул Алекс. Он решительным движением опрокинул в себя вторую кружку пива и совсем уже собирался начать рассказ, как внезапно его повело. Габриэль сполз со стула на пол, икнул и задремал.
Инспектору не оставалось ничего другого, как вложить своего приятеля в такси, назвать шоферу адрес и отправиться к себе домой – собирать вещи...
В Гляйвиц Фухе прилетел в середине дня 31 августа. Инспектор сошел, пошатываясь, с трапа самолета – его укачало. Придя немного в себя, Фердинанд решил не начинать с места в карьер поиски негодяя Скорфани, а вначале акклиматизироваться, для чего был избран местный пивной бар, где Фухе, разменяв выданную ему валюту, углубился в дегустацию прекрасного баварского темного. Когда инспектор немного отмяк, его внимание привлекла шумная компания, расположившаяся в дальнем углу зала. Среди десятка здоровенных лбов выделялся громадный детина с физиономией, сплошь покрытой шрамами.
– Где-то я его видел, – пробормотал Фухе. – Вроде, похож на Акселя Конга... Где же я его видел?..
Между тем детина со шрамами поднял вверх свою кружку, желая произнести тост. Его приятели смолкли.
– Господа! – начал он. – В час, когда назревают великие события, предлагаю выпить за наш славный батальон – за "Вюртемберг – семьсот семьдесят семь". Хох!
– Хох! – заорала компания. – Слава нашему батальону! Слава Отто!
"Отто! – подумал Фухе и похолодел. – Ну конечно же! Это Отто Скорфани!"
Инспектор достал из бумажника выданные ему фотографии. Первым делом он убедился, что догадка его была верной – это был Скорфани собственной персоной. Затем он сверил фотографию сапог. Сомнений и тут не было: сапоги были именно те, заветные, названные министром "нашим национальным достоянием".
"Вот это удача!" – подумал Фухе, но тут же ему в голову пришла мысль, что, будь Скорфани один, можно было рискнуть, но справиться с дюжиной громил из какого-то загадочного "Вюртемберга – 777"...
"Что делать? В посольство обратиться? Это далеко – в Берлине. Консульства здесь нет... Послать телеграмму... Даже если "молнию", то не успеть... О, идея! Здесь же есть радиостанция – пошлю-ка радиограмму!"
Фухе незаметно вышел из пивной, узнал дорогу и поспешил на радиостанцию. Там он начал заполнять бланк радиограммы, лихорадочно вспоминая выученный им в школе поголовной полиции шифр. Он не успел составить и половины текста, когда вдруг над его ухом грянул выстрел, затем другой.
Фухе присел и быстро вынул свое заветное оружие – "Смит и Вессон" образца 1902 года. Правда, патронов у него было всего три, да и те он не имел права тратить – в противном случае у него высчитывали из жалования в тройном размере – следствие проводимой в поголовной полиции кампании по экономии ресурсов. Но Фердинанд решил подороже продать свою жизнь. Вновь грянули выстрелы, и в дверь ворвались несколько громил в конфедератках. Несмотря на конфедератки, Фухе сразу же узнал своих соседей по пивной и прежде всего Скорфани, вошедшего первым.
– Ах, матка боска ченстоховска! – заорал Скорфани, стреляя в потолок. – Ах, холера ясна, пся крев, вшиско пожонкне! Ах, еж тя матку, кляты швабы! Мы есць войско польске, доннерветер! Мы объявляем войну германам, ферфлюхте их тойфель!
Его подручные бросились в радиорубку и стали что-то орать в микрофон, время от времени стреляя в потолок. Остальные начали резво обшаривать карманы всех, находившихся в комнате.
– Ну, врете! – пробормотал Фухе. – Не отдам я свои командировочные!
Все решали секунды, и инспектор решил идти напролом. Он собрался со всеми своими моральными силами и гаркнул, обращаясь непосредственно к главарю:
– А врешь ты, Скорфани! Никакой ты к черту не поляк! И вообще, пошто сапоги спер?
8. ЗАЧИНЩИК ВОЙНЫ
Слова Фухе произвели впечатление взорвавшейся бомбы.
– Чего? – на мгновение растерялся Скорфани, но затем взревел: – У, таузенд тойфель, то есть матка боска! Бей его, ребята!
Поток его красноречия, однако, тут же иссяк: прямо в лоб бравому террористу-альпинисту глядело дуло "Смит и Вессона".
– Ну ты, дурак, – наконец промолвил Скорфани, – мотай отсюда, мы тебя не тронем!
– Сапоги! – неумолимо произнес Фухе.
– Что сапоги? – не понял Скорфани.
– Сапоги снимай!
– Грабеж! – начал было Скорфани, но, повинуясь движениям револьвера, тут же подчинился.
– Вот и ладушки, – подытожил Фердинанд, беря сапоги. – Посмотрим-ка, те ли это?
Он нагнулся, чтобы лучше разглядеть приобретение, но тут же понял, что зря сделал это. Сильным ударом босой пятки Скорфани выбил револьвер из рук инспектора. Грозное оружие отлетело в сторону, и им завладел один из типов в конфедератке.
– Давно бы так, – удовлетворенно произнес Скорфани. – Вяжи его, ребята!
– Ну вы! – гаркнул Фухе, отступая к канцелярскому столу, стоявшему у окна. – Не сметь! Я дзюдо изучал!
– Вяжи, вяжи! – продолжал Скорфани, и дьявольский огонек загорелся в его глазах. – Мы тебя, сопляк, доставим в лучшем виде в наш бункер, где тебе такие сапожки выдадим – испанские – губки обкусаешь, паскуда!
Типы в конфедератках окружили Фухе плотным кольцом. Спасения не было. Рука инспектора лихорадочно шарила по столу и вдруг нащупала нечто тяжелое и холодное на ощупь.
"Кажись, пресс-папье", – успел подумать Фухе, но выбора не было; инспектор взмахнул канцпринадлежностью и обрушил ее на череп одного из мерзавцев, уже протянувшего свою лапищу к Фердинанду. Тот рухнул на пол, даже не пикнув.
– Ага! – взревел Фухе громовым голосом. – Получили?
Следующие несколько ударов уложили еще троих налетчиков, остальные поспешили отскочить.
– Вы чего? – орал Скорфани. – Хватайте его, швайнехунды!
Его подчиненные, однако, не торопились вновь попасть под удары смертоносного орудия. Воспользовавшись этим, Фухе метнул пресс-папье в Скорфани и выскочил в открытое окно, прихватив с собой боевой трофей – пару сапог.
Вечер Фухе провел в каком-то заброшенном сарае на окраине города. С наступлением темноты он выбрался из своего убежища и, прижимаясь к темным углам, направился на аэродром. Пройдя около половины пути, он поневоле задержался: на небольшой площади толпа, собравшаяся у репродуктора, привлекла его внимание. Инспектор прислушался:
– В нарушение международных норм... – доносилось до него. – ...бандитское нападение на радиостанцию в Гляйвице... акт разбоя... пострадали невинные граждане, в том числе чемпион Германии по альпинизму Отто Скорфани... правительство рейха... войну...
Толпа взревела, и Фухе не смог дослушать остального. Воспользовавшись темнотой, он поспешил скрыться.
"Война, надо же! – думал он, прижимая к груди сапоги и старательно обходя освещенные места. – А с кем? Господи, неужели из-за меня Германия объявила нам войну? Вот так съездил! Теперь меня, наверно, понизят в звании... нет, оштрафуют... нет, наверно, повесят... А это значит..."
Что это значит, инспектор так и не успел сообразить. Чья-то сильная рука схватила его за ворот и впихнула в подворотню. Удар ноги – и Фухе очутился в подвале. Дверь хлопнула, заскрежетал засов, и тут же ярко вспыхнул электрический свет.
– Попался, скотина! – прогремел грозный голос. Фухе поднял глаза и узнал Акселя Конга.
– Убегаешь, значит, – гремел далее Конг. – Кашу заварил, войну начал, а теперь – в кусты?! Ах ты поплавок! Да я тебя!!!
– Господин Конг... – начал Фухе.
– Что "господин Конг"? Зачем тебя посылали? Войны мировые начинать? Зачем, говори?
– За с-сапогами...
– И где же сапоги, шнурок ты этакий?!
– Вот! – робко, но не без некоторой гордости сказал Фухе, протягивая грозному Конгу свой трофей.
– И вправду сапоги! – удивился тот.
– Конечно, господин Конг, – продолжал Фухе, постепенно приходя в себя. – Все, как есть, исполнено. А насчет войн мировых, так тут уговора не было!
– Н-да, – заявил Конг после недолгого молчания, – все же ты дурак!
– Почему? – обиделся Фухе.
– А потому. Сапоги-то не те!