Стена пламени взлетела вверх на несколько футов, окружила Ретвальда широким кольцом. Воздух стремительно нагревался, отгоняя стужу. Ветер не слабел, буря не убавила пыла - однако пламя горело спокойно и ровно, ни в малой степени не колеблясь.
Губы Гайвена разошлись в слабой, из последних сил вымученной улыбке. "Я все-таки кое-что могу. Не такое ничтожество, как считала мама". Эта мысль согревала лучше любого костра.
Второй Король-Чародей Иберлена вдруг пошатнулся, сделал попытку устоять на ногах - а потом все же рухнул оземь.
* * *
На сей раз ему не являлось почти никаких снов - ни плохих, ни хороших. Это оказалось непривычно после всех последних месяцев, когда каждая ночь была наполнена беспрестанными кошмарами. Теперь - одни только пустота и забвение. Лишь ближе к самому пробуждению вдруг услышался плеск волн - умиротворяющий, мягкий. Возникло чувство, будто он распластан в плывущей по воде лодке, свесив руки за борта, и смотрит куда-то в высокое ясное небо.
Гайвен очнулся. Он лежал в широкой постели, застеленной белоснежным бельем, и глядел в потолок. В простой светлый потолок, без всяких росписей и узоров. Однажды по поручению матери Гайвен инспектировал главную городскую болньицу, и это ужасно ему ее напомнило. Юноша ощущал себя отдохнувшим - ни следа прежних усталости, утомления и боли. Подобное чувство наступает, когда проваляешься в беспробудном забвении часов десять, а то и больше. Голова казалась светлой и ясной.
Ретвальд сел в кровати, огляделся. Серой краской покрытые стены, картина в дубовой раме напротив - белый парусник посреди бескрайнего моря. По левую руку от кровати - тумба, на ней прозрачный стакан с водой и тарелка с мелко нарезанными яблоками. Дверь одна, без ручки, и никаких окон. Освещение давала люстра под потолком - вот только вместо свечей на ней были установлены четыре небольших белых шара.
Световые лампы. Такие же, как у Древних. Гайвен читал о них раньше, видел изображения в книгах. Их использовали еще даже в Тарнарихе, при первых королях Иберлена. "Где бы я ни оказался, я уже точно не в Тимлейне. Может даже, не в Срединных Землях". Он попробовал собрать свои разрозненные воспоминания воедино. Схватка в Сиреневом Зале, выстрел Фэринтайна, затем - горные тропы и буря. Попытка обратиться к силе, разгоревшееся среди снега и шторма пламя. Дальше - снова провал. "Тот голос из тьмы, что назвал себя дедом - он сказал, что поможет мне. Это и есть его помощь?"
Юноша встал. На нем уже не было плаща и камзола, надетых им минувшим днем в Тимлейнской крепости. Вместо них - рубашка и брюки незнакомого покроя и очень добротного шитья, перетянутые кожаным поясом с металлической пряжкой. На ковре рядом с кроватью - черные кожаные туфли с высоким каблуком.
Обувшись, Гайвен подошел к двери. Раздался тихий шелчок, и та отворилась сама при его приближении. Юноша вышел на широкую кольцевую галерею, подошел к резным перилам, огляделся. Внизу - просторный зал, чем-то напоминавший отцовскую гостевую. Множество книжных шкафов вдоль стен, мягкая кожаная мебель, небольшой круглый стол, освещенный все теми же световыми лампами. Прищурившись, молодой Ретвальд заметил, что в одном из стоящих рядом со столом кресел расположился, опустив голову и листая раскрытую на коленях книгу, какой-то человек. Лица его было отсюда не разглядеть. Незнакомец казался расслабленным, сидел в небрежной позе, и даже не смотрел в сторону Гайвена.
Подавив короткое колебание, юноша стал спускаться в зал. Он шел осторожно, опираясь левой рукой на перила, боясь нового приступа слабости. Ноги, тем не менее, держали его крепко. Когда молодой Ретвальд приблизился к столу, сидящий за ним мужчина заговорил:
- Мишель Вилар, "Неистовый Марлен или превратности искусства". В нынешнем сезоне этот плутовской роман считается наиболее популярным среди салонов Лумея и Толады. Критики отмечают хороший слог, богатую фантазию автора. Какого ты сам мнения о нем?
Гайвен на секунду замер. Немного опешил. Ответил медленно, тщательно подбирая слова:
- Боюсь, я не поклонник изящной словесности, сударь. К тому же, в нынешнем сезоне у меня было совсем немного времени, чтобы читать.
- Соглашусь, что времени у тебя было немного, - мужчина захлопнул книгу и положил на край стола. Посмотрел в упор на Гайвена. - Я читаю все, что мне смогут сюда доставить, - сказал он просто. - Книги из своей библиотеки я перечитал все, некоторые - несколько десятков раз. Мне не хватает новых. Присаживайся, пожалуйста, и дай мне на тебя взглянуть.
Юноша отодвинул кресло, сел, положив руки на подлокотники. Сам посмотрел на собеседника. Мужчина лет сорока или чуть постарше, с костистым худым лицом, с многочисленными морщинами возле глаз и губ. Волосы - коротко подстриженные, не закрывающие даже ушей, черные, с редкими седыми нитями. Облегающая серая рубашка с высоким воротником, на указательном пальце правой руки - стальное кольцо без камня или надписи. Чертами лица незнакомец чем-то вдруг напомнил Гайвену отца - будь у того такой же цепкий, внимательный взгляд.
- Полагаю, - нарушил молчание Гайвен, - вас я должен называть дедом?
- Меня. Я должен извиниться - за то, что ты едва не погиб. Когда Фэринтайн взялся за оружие, я навел на тебя телепорт. Мне не хватило сил доставить тебя прямо сюда. Тебя выкинуло на половине дороги. Я отправил за тобой слуг. Они нашли тебя, лежащим без сознания, и доставили ко мне домой.
- Ясно, - сказал юноша без всякого выражения.
"Я навел на тебя телепорт". Магия, доступная лишь самым сильным из прежних волшебников. Осветительные приборы, которых ни в одной стране не делали уже семь столетий. Этот человек назвал себя, еще будучи лишь голосом в голове у Гайвена, основателем дома Ретвальдов. Юноша вновь пригляделся к черноволосому мужчине. Действительно, похож на отца… И на портреты короля Бердарета тоже похож. Разве что шире в плечах, крепче. Скорее напоминает воина, нежели книжника, хоть и сидит посреди роскошной библиотеки. Не меньшей, чем та, что была дома у самого Гайвена.
- Какой сегодня день?
- Четвертого сентября. Около одиннадцати утра. Мне доставили тебя в полночь. Что последнее ты помнишь?
Гайвен чуть помедлил. Ему не хотелось сейчас говорить слишком много, и он старательно обдумывал любой свой ответ. Его собеседник казался вежливым и внимательным - но это не означало, что говорить с ним безопасно. Даже если этот человек действительно спас ему жизнь.
- Огонь, - сказал юноша наконец. - Я замерзал, и пытался себя согреть. Сначала ничего не получалось. Затем вышло, как-то само собой. Это третий раз, когда у меня получается магия. Где я нахожусь?
- Дома, - незнакомец с фамильными чертами Ретвальдов слегка прищурился, наблюдая за его реакцией. "Кажется, мы играем в одну и ту же игру, - подумалось Гайвену. - Он изучает меня так же, как я изучаю его". - Ты находишься в моем замке Керлиндар, во владении Амарт королевства Сумерек. В двух сотнях миль от северной границы Иберлена и от Каскадных гор, на Волчьем перевале которых тебя нашли.
Гайвен откинулся в кресле. Посмотрел в высокий потолок, украшенный сложным орнаментом. Прошелся взглядом по книжным полкам - переплеты, инкрустированные каменьями и золочеными надписями, с названиями на языках, которых он подчас даже не знал. Вновь взглянул на стол - стопка книг, бутылка вина без этикетки, пара бокалов, еще одна тарелка с нарезанными фруктами. Юноша потянулся за яблоком, осторожно взял, откусил.
Волшебная Страна. Он в Волшебной Стране. На родине всех сказок. В королевстве фэйри. В запретном краю. В стране, откуда ни один человек не возвращался живым, где правят Сумеречный Король и Повелитель Бурь.
- Я ценю твою выдержку, - сказал дед негромко. - Ты не доверяешь мне. И стараешься не говорить слишком много. Это правильно. Ты совсем не знаешь меня и чего от меня ждать.
- Вы правы, сударь. К тому же, я вообще не люблю говорить лишнего, - ответил Гайвен, прожевывая сочную мякоть. На мгновение он почувствовал себя так, будто разговаривает с кем-то из иберленских аристократов - например, с Рейсвортом. Те тоже казались доверительными и любезными, до первого ножа в спину. Если этот человек, вернее это существо, пытается расположить его к себе, тем меньше стоит на него полагаться. - Когда Бердарет Ретвальд явился в Тимлейн, - продолжил юный Ретвальд, - он уверял, что пришел с Закатных королевств. Я никогда в это не верил. Закатные королевства давно отвернулись от нас, и ни один корабль не пересекал западное море. Бердарет мог придумать такую ложь только ради сокрытия неприемлемой в Иберлене правды. Получается, он был фэйри?
- Был, - черноволосый мужчина тоже взял с тарелки грушу и откусил. Чуть склонил голову к левому плечу - его шейные позвонки громко хрустнули. - Мой сын был сидом, как и я сам. Как ты понимаешь, беглецов с севера уже тысячу лет не принимают к югу от Каскадных гор. Он изучал магию здесь, у меня - но предпочел найти себе трон на человеческих землях. Бердарет придумал себе фамильное имя - то самое, которое носишь теперь и ты.
"Эльфийская кровь", - Гайвен сдержал усмешку. Звучало правдоподобно. Еще мать сказала однажды, будто Ретвальды напоминают ей темных фэйри из сказок. После Войны Смутных Лет нелюдей и в самом деле не жаловали в королевстве Карданов. Был заключен договор, между Карданами и Сумеречным двором, о запрете эльфам селиться южнее Каскадных гор. Айтверны остались едва ли не единственными, кто смешался с людьми. Если один из сидов решил захватить тимлейнский трон, когда прежняя династия пресеклась, разумно, что он скрыл свое происхождение. Другое дело, зачем сиду делать подобное?
- Как я слышал, - сказал Гайвен осторожно, - сушества вашей природы бессмертны. Эйдан Айтверн отказался от своего бессмертия ради любви к леди Гвендолин Шарентар, однако это, как и история дома Фэринтайнов, считалось исключительным случаем. Зачем вашему сыну жертвовать вечностью ради тех двадцати пяти лет, что он провел на тимлейнском троне?
Лицо эльфа дрогнуло - будто от с трудом сдерживаемой гримасы.
Он подался вперед - так, что лампы хорошо осветили его легкую седину, его морщины, его усталые глаза и потрескавшиеся сухие губы. Он не выглядел вечно юным фэйри из сказок. Он вообще не выглядел фэйри. Артур Айтверн или Эдвард Фэринтайн и то куда больше напоминали эльфов, нежели он.
- Я кажусь бессмертным? - спросил хозяин замка Керлиндар спокойно. - Если я бессмертен, отчего я так стар? - Гайвен не ответил, не сводя взгляда с лица того, кто назвал себя отцом его прадеда, и тогда сид продолжал. - Мне две тысячи лет и три сотни, и сейчас я - самый старый из всех, кто живет в королевстве Сумерек. Я смог дожить до этого возраста лишь потому, что моя кровь - старше и чище, чем кровь прочих. Редкий из Народа в последную тысячу лет доживает до шестиста. Моему сыну Бердарету было три сотни лет, и он был слаб телом. Возраст уже отразился на нем - слабостью и хворью. Едва ли он протянул бы еще столетие. Что лучше, скажи мне - исчахнуть за сто лет вечным наследником опального лорда или двадцать пять лет просидеть на вашем Серебряном Троне? Он решил, пусть его смерть будет осмысленней жизни.
- Я не знал, - сказал Гайвен тихо. - Мы в самом деле думали, вы живете долго.
- Жили когда-то. Поколение, что предшествовало моему, жило и три тысячи лет - но вряд ли я разделю их судьбу. Мы вымираем, Король-Чародей, - сухие губы изогнулись в подобии усмешки. - В этом мире сейчас обитает, наверно, больше пятиста миллионов смертных человек, и будет скоро еще больше, а знаешь, сколько осталось нас, Народа Дану? Тех, кого вы зовете эльфами? Чуть больше тридцати тысяч на все королевство Сумерек, и еще двести тысяч - на карликов, гоблинов, пикси и прочие малые племена. Срок нашей жизни гаснет с каждым поколением, и детей у нас тоже рождается меньше. Сочетаясь браком с людьми, мы умираем быстрее. Без этого - медленнее.
- Это увлекательно слушать. Однако полагаю, сейчас мне стоит прервать вас и осведомиться, как вас зовут. Вы знаете мое имя, но я не знаю вашего, хоть вы и называете себя моим родственником.
Сид взял с тарелки еще одно яблоко - и перебросил Гайвену. Юноша без труда поймал.
- Хорошая реакция, - отметил эльф. - Думаю, ты хорошо фехтуешь. Некоторые вещи у нас в крови, и от них не сбежать. Мое имя тебе известно. Я - Шэграл Крадхейк, тот, кто звался лордом Дома Метели. Я сын Трайгара Крадхейка и брат по матери Эйдана Айтверна. Я происхожу из второй линии Драконьих Владык - старшей на текущий момент. Я отец Бердарета Ретвальда, первого в твоем доме. Я твой прапрадед.
Повелитель Бурь. Темный Владыка. Бледный Государь.
Эти прозвища - и еще полсотни других. Предводитель темных фэйри, что обрушились на Иберлен в год его основания. Поклявшийся, если верить преданиям, на корню истребить человечество. Побежденный собственным братом в битве на холме Дрейведен и сгинувший в полуночной тьме тысячу лет назад. Из всех страшных сказок на свете эта была наихудшей. Теперь демон из этой сказки сидит напротив него и рассуждает о модных романах. И даже не похож на демона. С виду - такой же человек, как все.
Вот только ему, по собственным словам, больше двадцати столетий.
- Я не вижу свиты из ходячих мертвецов, - сказал Гайвен нарочито сухо, радуясь, что его голос не дрогнул. - Вы сидите не на троне из куска смерзшегося льда. Пьете тоже не из ледяного кубка, да и не кровь вы, кажется, пьете, - юноша кивнул на бутылку вина.
Шэграл Крадхейк криво усмехнулся и покачал головой:
- А где верные тебе демоны, Гайвен Ретвальд? Те твари из Бездны, которых ты призвал из преисподней? И которые разорвали на части Джейкоба Эрдера. Где тени неупокоенных душ, что толпой следуют за тобой по пятам? Я не похож на героя историй о себе. Но про тебя тоже сложили историю, и я вижу, она далека от действительности. Ты видишь старика, я вижу мальчишку. Так что давай забудем истории и поговорим как взрослые люди. Или нелюди. Или кем нас стоит назвать.
- Я был осведомлен, - заметил Гайвен осторожно, - что Повелитель Бурь происходит из дома Драконьих Владык. Это никогда не афишировалось, но тайной для знающих не являлось. Однако мне сложно поверить, что во мне течет его кровь. - Он чуть помедлил. - Ваша. Я не знаю, - признался юноша честно, - как мне реагировать на сказанное вами. Если это все - не дурная шутка.
Усмешка того, кто звался в Срединных Землях Темным Владыкой, сделалась шире.
- Это не дурная шутка.
- Хорошо. - Гайвен взял грушу. Он почувствовал легкий голод - каким-то отдаленным краем сознания. - Я постараюсь… - прикрыть на секунду глаза, выровнять дыхание, успокоить бешеное скакнувшее сердце, не думать ни о чем, - я постараюсь осмыслить сказанное вами.
- Ты хорошо держишься. Впрочем, я не ждал другого от своего наследника. Хочешь спросить меня о чем-нибудь? Задавай мне любые вопросы, я отвечу. Ты мой гость и родич, и я постараюсь удовлетворить твое любопытство.
- Расскажите мне все, если вас не затруднит.
- Все - это слишком много. Или ты пожелаешь, чтоб я рассказал тебе всю историю этого мира? По крайней мере ту ее часть, к которой имела отношение наша семья? - сид говорил слегка издевательски. Что-то непонятное сквозило в его глазах. И взгляд его был таков, что верилось - этому человеку… этому существу действительно больше двух тысяч лет от роду.
Юноша слегка поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Внезапно он ощутил умиротворение. Сказанное его собеседником должно было пугать или восприниматься как глупый розыгрыш - но не пугало и не воспринималось. Каким-то шестым чутьем Гайвен понимал, что этот человек или вернее нелюдь с фамильными чертами дома Ретвальдов, такой до странности обходительный и любезный, говорит ему правду. И эта правда удивительным образом вселяла ему некое спокойствие. "Все вокруг считают меня нечистью, демонским отродьем. Половина Иберлена ненавидит, половина - боится, и обе половины пытаются скинуть с трона. Если я в самом деле нечисть и демонское отродье, может так даже лучше? Если этот учтивый джентльмен, с его манерами опытного царедворца и глазами тысячелетней твари, мой родич, возможно, я попал действительно в место, где должен быть?"
Даже если нет, его стоит послушать. Вряд ли кому-то еще выпадал такой разговор.
- Расскажите, - попросил Гайвен, - расскажите, почему вы воевали против людей.
Шэграл Крадхейк еще раз хрустнул шеей - теперь уже склонив голову к правому плечу.
- Расскажу, - он слегка помедлил. - Некоторые вещи будут тебе знакомы. Я знаю, ты неплохо для этой эпохи образован. Но лучше не упустить ничего. Это будет долгий рассказ.
- Я никуда не спешу, сударь.
- Хорошо. Нам придется обратиться к очень древней истории. Были времена… ты наверно знаешь… когда люди и дети Дану жили на одной земле. Это очень древняя страна, твоя родина. Она видела многих завоевателей, подчинялась многим династиям. Сейчас вы зовете ее Иберлен - но прежде у нее было много имен. Мой собственный дед помнил времена, когда твоя родина была, как и ныне, частью материка. Затем море вышло из берегов, когда великие льды на севере таяли, и отделило ее от нынешнего Лумея проливом, расколов на несколько больших островов. Это было в годы юности моего деда, больше восьми тысяч лет назад. В те дни здесь жил народ, называвший себя пиктами. Они разрисовывали лица краской, на варварский манер, и возводили менгиры. Делали круги из стоячих камней, где поклонялись богам, которых уже и мне не вспомнить. Мы строили свои города рядом с их деревнями, и учили их основам ремесел. Мы были здесь раньше, но врагов в них не видели.
Через пролив переправились гаэлы - первые из предков твоего народа. Это был народ поэтов и воинов. Они шли в битву на боевых колесницах, без страха разили мечами из бронзы. Нам они поклонялись, как богам. Их вожди правили в Корнуолле и Кенте, и до самых Каскадных гор. Они слагали песни и строили города. Мы научили их ковать хорошие мечи и наконечники стрел - уже из холодного железа. Они воевали между собой, но мы не видели в этом дурного. Те войны еще не были опасны. В них оставалось место доблести и чести.
Новый век принес новых завоевателей, которые сокрушили разрозненные гаэльские герцогства. Римляне напомнили бы тебе тарагонцев. Грубее, примитивнее, проще - но они тоже создавали империю. Они колесовали и вешали, распинали пленных на крестах и уводили в рабство. С ними пришла вера в Создателя, что ходил по земле Иудеи в образе человека и творил чудеса - и случилось это почти пять тысяч лет назад, когда ребенком был мой отец.
Летели века. Одни народы сменялись другими. Тебе ничего не скажут имена саксов, датчан, норманнов. Их нет в вашей истории, но они остались в вашей крови. Отголоски их мелодий порой скользят в ваших песнях. Каждый век королевства возносились и падали. В пятом веке после прихода Создателя в Винчестере, что неподалеку от современного Элвингарда, властвовал король Артур - первый Артур, что основал идеалы рыцарства, а его сестра, чародейка Моргана, плела против него козни. Эту страну стали звать Британией, а потом и Англией. Она даже успела побыть империей, два столетия или три - и тогда ее стяг развевался во многих чужих краях.
Но все империи людей мимолетны.