- Прошу прощения, ваше величество! - мэтр Джиэро очень неплохо изображает раскаяние. Для кого угодно, только не для меня: его глаза, руки, губы просто кричат о том, что он сейчас чувствует на самом деле.
Чувств в нём много: злорадство, ненависть, презрение, ехидство, предвкушение чего-то волнующего, почему-то ассоциирующегося у меня со сладострастием. В общем, что угодно, кроме раскаяния. А отец этого не видит!
- Ладно, прощаю… В общем, она - в твоём распоряжении. От рассвета и до заката. Каждый день…
"Каждый день…" - вглядываясь в артикуляцию отца, мысленно повторила я. И поёжилась от ужаса. А Время, словно почувствовав, как мне страшно, остановилось. Само.
Я мрачно вгляделась в бесстрастное лицо отца и, очередной раз не найдя в нём даже тени заботы обо мне, вдруг захотела ещё раз пережить несколько следующих минут, ввергнувших меня во тьму Кошмара задолго до моего совершеннолетия.
…Взгляд палача скользит по моему лицу, спускается на грудь, а потом рывком смещается влево-вверх.Брови сдвигаются вместе, а в глазах возникает немой вопрос.
- Спрашивай… - повелевает отец.
- Простите, ваше величество, а её высочество, что, ещё не опоясана?
- Нет… - покосившись на моё платье, не перетянутое под грудью пояском, кивает отец. - Зачем терять время? Видеть она научилась. Значит, ей пора заняться делом… На благо королевства и… моё…
"Восемь месяцев… прошло уже восемь месяцев…" - горько вздохнула я. Потом в последний раз вгляделась в бесстрастное лицо отца, не знающего, что такое любовь к дочери, и решительно отщипнула от луковицы ещё несколько оболочек…
- Ой! А у вас ссадина на коленке! Прямо как у меня! Хотите, покажу? - графиня Айлинка Утерс по-крестьянски задирает подол платья и тыкает грязным пальцем в своё разбитое колено. - Вот! Это я вчера с Дичка упала!
- С чего? - скомкав в руках снятую с себя грязную мужскую рубашку и с вожделением уставившись на бочку для омовения, спрашиваю я.
- Ну, Дичок, это… Дичок! - сестра моего похитителя непонимающе смотрит на меня, а потом вдруг гордо задирает подбородок: - Жеребец! Ещё не объезженный! Огромный, как Лысая гора, быстрый, как молния, и знаешь, какой красивый? Ой… простите, ваше высочество, заболталась! Знаете, какой он красивый?
- А как вас к нему подпустили? Ну, если он необъезженный? - опустив палец в горячую воду и предвкушая будущее удовольствие, спрашиваю я.
- Меня и не подпускали… - Сестрёнка Аурона Утерса смешно морщит нос, потом, решившись, поворачивается ко мне спиной и ещё раз вздёргивает подол. Демонстрируя мне попу, исчерченную красными полосками.
- Ого! Розги? И сколько ударов?
- Двадцать… Я ни разу не ойкнула…
- М-да… - Состроив на лице подходящее выражение, я наконец погружаюсь по горло в воду и жмурюсь от удовольствия… А потом понимаю, что девочка ждёт несколько более живой реакции на свой поступок. - Не многовато?
- Ну-у-у… - Взгляд девочки уходит вправо-вниз. - Нет. Я ведь могла свернуть себе шею…
- Действительно могла…
Услышав голос, раздавшийся от двери в купальню, Айлинка вздрагивает и слегка краснеет.
- Дочь! Могу я попросить тебя ненадолго оставить нас наедине? - без всякого сюсюканья интересуется у неё графиня.
- Конечно, мама… - кивает девочка и, сорвавшись с места, исчезает из поля моего зрения.
Ход воспоминаний слегка замедлился, и я вдруг поймала себя на мысли, что мне страшно. Страшно заново ощутить те чувства, которые вот-вот начнёт испытывать мать моего похитителя!
- Ваше высочество! Простите, что отвлекла вас от омовения, но, боюсь, другой возможности побеседовать с вами мне может и не представиться… - вздыхает графиня. - А я должна знать, что задумал мой непутёвый сын. И, по возможности, успеть помочь ему не совершить непоправимую ошибку…
В её словах и жестах было намешано столько настоящих чувств, что я снова растерялась. Ведь при дворе моего отца никто и никогда не чувствовал стыда. Ни за себя, ни за кого-то другого. И никто ни за кого не переживал. Тем более так искренне, как это делала эта женщина.
- Я не знаю, что он задумал… - справившись с удивлением, отвечаю я. И, увидев в глазах своей собеседницы ещё более дикое смешение чувств, ошарашенно замолкаю. Пытаясь разобраться во всех оттенках того, что ощущаю.
Графиня до крови прокусывает губу. И, не заметив (!) этого, задаёт следующий вопрос:
- А… мой сын… не позволял по отношению к вам каких-либо… вольностей?
Ошалев от чёткого ощущения, что она ПЕРЕЖИВАЕТ ЗА МЕНЯ, за дочь того, чья армия вторглась в пределы их королевства, я прикипаю взглядом к её лицу. И, поняв, что мне ничего не привиделось, отрицательно мотаю головой:
- Нет. Если не вспоминать о том, что он меня похитил и насильно привёз в Элирею, то его поведение по отношению ко мне можно назвать безупречным…
- Что ж… Хоть тут он остался самим собой… - снова вздыхает графиня. Потом судорожно сжимает пальцы правой руки и готовится сказать нечто, что в данный момент считает ещё более важным:
- Ваше высочество! Я, графиня Камилла Утерс, супруга Логирда Утерса Неустрашимого, от имени главы нашего рода, в данный момент отсутствующего в замке, приношу вам искренние извинения за проступок моего сына. И предлагаю вам свою защиту…
- От вашего сына? - вырывается у меня.
Ещё бы: поведение графини Утерс вышло далеко за рамки того, что я тогда могла себе представить!
- Да… - кивает графиня. - Если я попрошу, то Аурон откажется от своих планов касательно вас, и…
- …и оставит меня в вашем замке?
- Нет. Проводит вас обратно до Свейрена…
Я опять остановила Время, вгляделась в её глаза и в который раз убедилась, что она искренне верила в то, что говорила. Снова погрузившись в ту мешанину чувств, которые обуревали мою собеседницу, я несколько минут смаковала её любовь, веру в своего сына, чувство вины передо мной, и, ненадолго почувствовав себя человеком, позволила прошлому продолжить свой бег…
- Ради того, чтобы доставить меня в ущелье Кровинки, ваш сын готов почти на всё… Это его слова, графиня… А ещё он сказал, что ему было очень тяжело смириться с такой необходимостью… И что я - тот самый аргумент, который может помешать армии моего отца резать ваших мужчин и насиловать ваших женщин. То есть, как мне кажется, граф Аурон Утерс собирается обменять мою жизнь на жизни сотен или тысяч подданных вашего верховного сюзерена… Как вам такое видение ситуации?
Графиня Утерс бледнеет, как полотно. Потом на мгновение прикрывает глаза, сглатывает подступивший к горлу комок и выдыхает:
- Я могу приказать нашим воинам проводить вас обратно в Свейрен…
- …ничего не сообщая вашему сыну? - криво усмехаюсь я. - А зачем вам это надо?
- Да, жизни подданных его величества - это очень много. Но каждый поступок должен быть… - графиня замолкает на полуслове и краснеет до корней волос: - До Аурона слово "Утерс" являлось синонимом понятий "Честь", "Верность", "Долг"… А он…
- А он умудрился заставить моего отца увести армию из Запруды… - остановив воспоминания, мысленно вздохнула я. - И при этом не потерять лицо и не опозорить свой род…
…Следующая оболочка отделилась от луковицы так, как будто обладала свободой воли. И, растворившись в небытие, оставила меня наедине с человеком, недолгие минуты общения с которым я считала самыми светлыми минутами в своей жизни…
…Кинжал Тома для меня чуточку тяжеловат. Но его клинок, выставленный в направлении, где, по словам графа Утерса, обитает волчья стая, создаёт иллюзию защищённости.
Нет, конечно же, я не обольщаюсь. И точно знаю, что нападения стаи не переживу. Но с оружием в руке можно умереть достойно. Дорого продав свою жизнь. Поэтому я не отрываю взгляда от отрогов горы, вслушиваюсь в каждый шорох и жду…
Голос, раздавшийся справа-сзади, заставляет меня вздрогнуть:
- А зачем вам оружие, ваше высочество?
Опустив ставший ненужным кинжал, я царственно поворачиваю голову направо и… отшатываюсь: мужчина, стоящий в двух шагах от меня, не мой похититель! Вернее, он, но…
…Чёрно-жёлтое сюрко, наброшенное поверх кольчуги с айлеттами. Чёрные кожаные штаны. Наручи, поножи, мягкие сапоги. Рукояти мечей, торчащие над плечами. Дорожный мешок в правой руке…
Кое-как справившись со своими эмоциями, я удивлённо приподнимаю бровь и интересуюсь:
- Вы что, ходили переодеваться?
- Можно сказать и так… - словно не заметив издёвки в моих словах, Утерс вытаскивает из мешка корпиюи присаживается на корточки рядом со своим оруженосцем.
Такое невнимание к своей особе задевает меня за живое, и я, окинув взглядом его растрёпанные волосы, презрительно кривлю губы:
- А что, парикмахера там не нашлось?
Граф непонимающе смотрит на меня, а потом УЛЫБАЕТСЯ:
- Лето… День… Ветер со стороны логова… И… не стоило так за меня волноваться, ваше высочество…
Я хмурюсь:
- Я волновалась не за вас: от вашего оруженосца пахнет кровью… А волки - хищники…
- Им сейчас не до Тома. Прежде чем пойти… как вы выразились, "переодеваться", я зарубил парочку волков прямо перед их пещерами…
Там, в прошлом, я задрала нос, презрительно фыркнула и, не глядя, шагнула вперёд. Камень, попавшийся под правую ногу, покачнулся, и я с ужасом поняла, что падаю! Прямо на жуткое нагромождение камней!
…Острая, похожая на нож, грань камня, летящего в лицо… Выставленные перед собой руки с растопыренными пальцами… Вспышка боли в колене… и чудовищный рывок в сторону-вверх… А потом - вопрос. В котором звучит УЧАСТИЕ:
- Вы не ушиблись?
Эмоции графа Утерса такие яркие, что я перестаю соображать. И прихожу в себя только тогда, когда его пальцы уже проминают мою стопу и щиколотку!
Вспыхнув, пытаюсь вскочить с камня и натыкаюсь на удивлённый взгляд графа:
- Я сделал вам больно, ваше высочество?
Время остановилось само. И я, утонув во взгляде Утерса-младшего, в который раз потеряла голову от пережитых тогда ощущений.
Нет, в прикосновениях его рук не было ни тени желания. И штанину он задирал ровно настолько, насколько требовалось для того, чтобы осмотреть и перевязать ссадину. Но при этом искренне пытался почувствовать мои ощущения и облегчить мне боль…
…Несколько мгновений эмоционального безумия, и я, снова начав соображать, вдруг ощущаю слабенький укол… Взгляд на ногу - и по спине прокатывается волна леденящего ужаса: она истыкана иглами!!!
Набираю в грудь воздух… и снова натыкаюсь на его взгляд:
- Боль прошла, ваше высочество?
Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю, что боли действительно нет! Но ответить не успеваю - за моей спиной раздаётся еле слышный стон…
Граф, доставший из чехла очередную иглу, замер… потом мгновенно оказался на ногах и с тревогой посмотрел на своего оруженосца. И у меня снова оборвалось сердце: ну откуда в нём столько настоящих чувств? Откуда???
Под левой грудью неприятно кольнуло, и луковица, которая всё время маячила перед внутренним взором, начала медленно бледнеть… Я тяжело вздохнула… и вздрогнула: на её месте вдруг возникло хмурое лицо отца. Его губы шевельнулись, и я снова услышала слова, сказанные им в день, когда меня вернули в Свейрен:
- Таран! Эту тварь переселить в Южное крыло, в покои покойной принцессы Кариэны. Выделить ей пару толковых телохранителей и довести до них мой приказ: ни шага из покоев без их сопровождения… Ясно?
- Да, ваше величество… - кивает воин.
В его глазах - злорадство. А в глазах моего отца - ненависть. И едва заметная тень тщательно скрываемого страха перед Видящим, не ограниченным Словом Подчинения…
Мысленно усмехаюсь последствиям своей проделки, опускаю очи долу и… вздрагиваю, услышав следующую фразу отца:
- А завтра я отведу её в Кошмар…
"Ну, вот и ответ… Он - человек. А я - Тварь… - мысленно вздохнула я. - Поэтому и живу в Кошмаре…"
- Вы что-то сказали? - растерянно спросила Марисса. И я поняла, что последнее предложение произнесла вслух…
Глава 6
Зигги Клещ
Бесшумно отворив дверь, Клещ сглотнул слюну и вытер вспотевшие ладони о рубаху. А потом шагнул вперёд. Прямо на поющую половицу, с умыслом уложенную перед входом. И прислушался. Заранее предвкушая удовольствие от того, что на его ложе вот-вот вскрикнет и забьётся от ужаса очередная жертва.
Однако в его Норе стояла мёртвая тишина: в комнате не было слышно ни шороха, ни стона, ни испуганного дыхания!
Почувствовав жуткое, ни с чем не сравнимое раздражение, глава Серого клана Делирии в два прыжка оказался рядом со столом и принялся шарить по его поверхности, нащупывая оставленные Блажем и Оском кресало и кремень…
…С трудом найдя и то и другое, он кое-как зажёг свечу и, с трудом дождавшись, пока она разгорится, наконец, посмотрел на женщину, лежащую на кровати. И… растерялся: в её огромных чёрных глазах не было и тени страха! Мало того, растянутая между четырьмя кольцами, она почему-то улыбалась!
- Доброй ночи, господин! Меня зовут Дилейна…
Дико посмотрев на кожаные ремни, приматывающие конечности женщины к углам кровати, Клещ снова перевёл взгляд на её лицо. И вдруг успокоился. Сообразив, что эта самая Дилейна просто пытается выжить!
Настроение, испорченное непривычным поведением жертвы, начало немедленно улучшаться. А когда Зигги увидел здоровенную ссадину на скуле и чёрный синяк, расплывающийся на её правом виске, к нему вернулось и пропавшее было желание.
- Ну, здравствуй, Дилейна… - поставив подсвечник рядом с ложем, хрипло пробормотал он. И, усевшись на край кровати, прикипел взглядом к тоненькой и хрупкой шейке той, кто вот-вот должна была подарить ему несколько часов наслаждения.
Накатившее на него предвкушение оказалось настолько острым, что рука Клеща сама собой потянулась к голенищу. И, нащупав рукоять засапожного ножа, медленно потянула её на себя… Клинок, словно радуясь прикосновениям хозяина, привычно лёг в ладонь. И Клещ вдруг почувствовал себя совершенно счастливым…
…При виде слегка изогнутого лезвия, возникшего перед её лицом, женщина нисколько не удивилась:
- Отличное решение, господин! Шнуровка платья на спине, я - привязана. Значит, без ножа меня не раздеть… А с ним вы не потеряете ни мгновения своего драгоценного времени…
…Увидев, как двигаются её влажные чувственные губы, Клещ снова впал в прострацию. Ему вдруг показалось, что они живут своей жизнью, отличной от жизни хозяйки. И это ощущение оказалось таким сильным, что для того, чтобы понять смысл слов, которые с них срывались, Клещу пришлось дважды повторить их про себя.
Заметив его заминку, женщина слегка повела плечами, и под тонкой тканью её сарафана тяжело колыхнулась полная грудь:
- Я советую начать сверху…
Очередной раз растерявшись, Зигги кивнул. И прикоснулся ножом не к её горлу, а к платью! А потом удивлённо наблюдал за тем, как его клинок полосует не её кожу, а чисто выбеленную ткань!!!
…Дождавшись, пока нож замрёт где-то у её живота, Дилейна снова шевельнула плечами - и из-под серого полотна показались тёмные, почти чёрные полукружия. И небольшие, но уже отвердевшие соски.
"Она - уличная девка. И просто знает, как и с кем себя вести!!!" - пытаясь удержать пропадающее желание, панически подумал Зигги. И, кое-как вернувшись в привычное расположение духа, надрезал нежную кожу груди чуть ниже правой ареолы…
Зрачки женщины расширились, и в них на мгновение мелькнул дикий, животный ужас… Клещ воспрянул духом, чуть сильнее нажал на рукоять ножа… и в этот момент, вместо того чтобы закричать, Дилейна облизнула губы и хрипло прошептала:
- Эту забаву можно оставить и на потом… А в самом начале вам будет приятнее почувствовать меня пальцами… Дотроньтесь до груди ладонью, мой господин, и вы почувствуете, как сильно она жаждет ваших прикосновений…
- Жаждет? - воспряв духом, хмыкнул Клещ. А потом, вдруг решив, что мужество женщины должно быть вознаграждено, положил нож на кровать.
- Жаждет, господин!
- Она?
- Она… и я - тоже…
- Что ж… Попробую это почувствовать… - Пересев ещё ближе к своей жертве и не отрывая взгляда от её глаз, Зигги изо всех сил сжал пальцами "жаждущее его прикосновений" полушарие…
Вместо того чтобы вскрикнуть или хотя бы поморщиться, Дилейна томно прогнулась в спине и чувственно застонала. Да так, что у Клеща ощутимо помутилось в голове!
- У вас такие сильные руки, господин…
- Тебе что, нравится? - ошалело спросил Зигги.
- А разве это может не нравиться? - В её голосе послышались такие зовущие нотки, что правая рука Клеща сама собой рванула вверх подол платья, а левая принялась судорожно расшнуровывать мотню.
Желание было таким острым, что он вдруг понял, что в этот раз сможет обойтись и без крови! И на него снова накатила мутная волна предвкушения…
…Голос Ваги Топтуна, прозвучавший прямо над ухом, заставил его вздрогнуть.
- Алиедо-шейр, Клещ…
- А?
- Алиедо-шейр!!!
Яркая вспышка изменения, и глава Серого клана Делирии, мгновенно забыв про свои желания и про женщину, невесть как сумевшую разжечь огонь в его чреслах, раздражённо выпростал руку из-под её платья. И медленно повернулся к своему телохранителю.
Деловито обойдя ожидающего команды хозяина, Вага подобрал с кровати засапожный нож… и без размаха всадил его в глаз несостоявшейся жертве. А рявкнул уже потом:
- Ну, и чего ты сидишь? Приводи себя в порядок: нас уже ждут…
…Пробежав вслед за Вагой по хитросплетению подземных переходов, соединяющих Нору и Глиняную Слободу, Клещ выбрался в подвал лавки Ласко-горшечника. И, кое-как пробравшись к двери по полу, заставленному всякой дрянью, выскользнул на улицу. Где уткнулся в карету без гербов, стоящую прямо перед её дверями. Тычок в спину - и он, запрыгнув внутрь, еле удержался на ногах: кучер, почувствовавший, как покачнулся экипаж, тут же защёлкал кнутом…