* * *
Из хроник летописцев империи Ромей:
Огнём и мечом прошлись по миру войска ланов, и вспомнили соседи, что такое страх, но было поздно. Вода в реках стала красной от пролитой крови, и не щадили разъяренные варвары ни детей, ни женщин, ни стариков. И только волки выли, справляя кровавый пир в опустевших городах и весях уничтоженных стран. А впереди безжалостного воинства шел император Аларих по прозвищу 'Стальная Хватка', и пусты были его глаза, холодно взирающие на творящийся по его приказу ужас.
А когда не осталось в напавших на него странах никого живого, повернул он назад, и вновь воссел на резном престоле империи Великой Степи. И не было более подле него милосердной богини. Не мог более император входить в Священную рощу, затворившуюся для него пролитой кровью. Но велел он построить рядом со святым местом дивный дворец и каждый день любовался им с балкона…
Долго правил Аларих Первый, а когда почувствовал что силы его иссякают, передал престол свой сыну Атталу. А сам вошел в Священную рощу, и ступив на благословенную землю, упал наземь и умер. Говорят, что тогда, рядом с ним в последний раз появилась в земном обличье всемилостивейшая богиня, и подняв его тело на руки, унесла вглубь священного леса. Ибо даже самые страшные злодеи, коим и был Аларих, раскаявшись, достойны прощения.
А еще говорят, что не умер он, но был погружен богиней в сон зачарованный, чтобы избег он той страшной участи, что предназначалась ему за его деяния. И, если случится с империей, его трудами созданной, беда великая, то пробудит его Богиня, дабы спас он её, искупив трудом этим висящие на нем великие грехи. Но доподлинно то неизвестно, ибо молчит богиня, сколь не вопрошали её о судьбе первого императора.
А Аттала Справедливый правил долго и славно. И столь велик был внушенный Аларихом Первым ужас, что даже после его смерти, боялись люди сказать хоть одно недоброе слово в адрес восседающего на престоле сына, а родичи сами убивали безумцев, осмелившихся хотя бы помыслить о неподчинении императорской воли.
Эпилог
Спустя семь лет после окончания Великой войны.
Одно мгновение из жизни бездушного.
Великий император всех народов мира сидел на балконе и наблюдал, как в священной роще молоденькая егоза-дриада играет в салочки с его сыном. Юная… Совсем юная девочка-подросток, еще даже не начавшая округляться в нужных для девушки местах. Сейчас, спустя годы, Верлерадия вновь выглядела так же, как и тогда, в лесу, во время их первой встречи. После расставания с ним она вновь вернувшись к излюбленному обличью.
Аларих печально вздохнул. Считая, что лишенные души не способны на чувства, богиня ошибалась. И ошибалась довольно сильно. Пусть не так явно, пусть не с той силой, но он все же скучал по ней, и приходил сюда, чтобы сверху понаблюдать за тем, как та, которую он любил, играет с их сыном.
Она всегда чувствовала, когда он появлялся на балконе и иногда махала ему рукой. В такие моменты Аларих в ответном приветствии салютовал сжатой в кулак рукой. И только сын видел, какой глубокой печалью наполнялись на мгновение глаза матери, совсем не соответствуя юному, даже скорее детскому облику их обладательницы.
Аларих же в свою очередь благодарил богов за незнание Рады о том, что бездушные не лишены всех чувств. Пусть думает иначе. Так ей будет лучше. Легче.
Прервав свои размышления. Император мира покинул балкон и сев за письменный стол из драгоценного розового дерева придвинул к себе толстую стопку ждущих утверждения смертных приговоров. Пора приниматься за работу. Но, прежде чем поставить свою подпись на первом из многочисленных 'листков смерти' лежащих перед ним, Император вновь поднял голову и полными тоски глазами всмотрелся в выходящее к священной роще окно, не в силах оторваться от наблюдаемой сцены.
Громко смеется растрепанный, одетый в одну только набедренную повязку черноголовый мальчишка со сверкающими голубыми глазами и, ловко прыгая по низко склоненным ветвям деревьев, старается поймать весело визжащую и нарочито медленно ускользающую мать. Мать, которая выглядит его ровесницей…
-Будь счастлив, сын, – еле слышно прошептал император. Мне пришлось дорого заплатить за ваше благополучие, но ты, Аттал, будь счастлив, и правь спокойно. У тебя врагов не осталось. Я позаботился об этом, – и сжавшаяся в кулак рука сомкнулась на рукояти кинжала.
Самый страшный зверь.
рассказ
Спасибо папе за ценные замечания и советы
И моему соавтору за понимание и терпение
Светлана Уласевич
А Свете – спасибо за ценные идеи
и хорошее настроение! :-)
Алексей Глушановский
Стоял знойный летний день. Такой, какой бывает в середине июля, когда воздух колеблется от жары и лень даже пошевелиться, чтобы не нарушить хрупкое равновесие организма с окружающей средой. С деловитым квохтанием в огороде возились куры. Кот, разлегшись на заборе, равнодушно наблюдал за ними. Под забором развалилась собака и нехотя следила за шевелением кота.
Состояние общей дремоты разрушил стук конских копыт и металлический лязг, и вскоре на главной сельской улице появилось двое рыцарей. Несмотря на смертельную духоту, местные сплетницы тут же оживились. К их великому восторгу рыцари затормозили и, подняв забрала, заозирались.
– Эй, бабушка! – заметил правый рыцарь одну из местных кумушек. – Далеко ли до Турмена?
– Прилично, милок, ещё сутки пути, – прошамкала одна из них.
– У нас ещё неделя впереди, – заметил левый рыцарь. – Может, остановимся, отдохнем?
– Хорошая мысль, – согласился второй и спешился. – А где у вас тут постоялый двор и таверна?
– Вниз по улице и направо. Корчма 'Веселый редьковод' – поспешила ответить одна из кумушек. – Там и комнаты сдают, и отдохнуть можно. А других заведений у нас и нетути больше!
Весело переглянувшись, рыцари направили своих скакунов в указанном направлении и вскоре уже сидели за грубо сколоченным, но чистым, и довольно аккуратным, набело скобленым столом, дожидаясь заказа.
– Что будем пить, господа? – деловито поинтересовался корчмарь, расставляя перед довольными воинами глубокие деревянные тарелки с жареной бараниной и гречневой кашей, обильно политой чесночным соусом.
– Как что? – даже изумился подобной постановке вопроса один из 'благородных сэров', молодой, отчаянно-рыжий парень лет двадцати пяти, с когда-то перебитым, неправильно сросшимся носом и хитрецой в глазах. – Если мне не изменяет память, то именно здесь мне когда-то удалось попробовать уникальный напиток, из знаменитой молодильной редьки… – он замолчал, и выжидающе посмотрел на трактирщика, прикоснувшись рукой к висящему него на поясе приятно-округлому кошельку.
– Брага, как брага, – поморщился хозяин, похоже, не разделяя восторженного отношения гостя к данному напитку. На вкус – дрянь редкая. Одно только и достоинство, что, сколько не выпей, – на утро никакого похмелья. Может, уважаемые господа все же предпочтут Можайское? Мне недавно завезли немного. Так что осмелился бы рекомендовать…
Однако данное предложение не вызвало никакого понимания у сидящих за столом. Дружно сморщенные носы однозначно показывали, что альтернатива никоим образом не устраивает пришедших, а слова второго из путников – рослого черноволосого гиганта с бешенными и какими-то злыми черными глазами окончательно поставили крест на предложении трактирщика.
– Можайское? Эту кислятину?! Ты издеваешься над нами? – Рыцарь даже привстал, яростно сверкнув глазами, однако зарождающийся конфликт был немедленно погашен его спутником, похоже, привычного к подобным вспышкам ярости: – Тише сэр Эйтингтон, тише. Он просто хотел быть любезным… Не стоит учинять скандалов.
Коротко выдохнув, черноволосый сэр Эйтингтон послушно уселся на свое место и, взяв с тарелки баранье ребро, яростно вцепился в него зубами.
– Милейший, вы поняли, что неправы? – Все так же кротко и спокойно обратился рыжий к побледневшему от страха трактирщику. – Если два благородных сэра, почтившие своим присутствием вашу убогую забегаловку, желают отведать божественного напитка, что изготавливается в этом захолустье, где, по какому-то капризу создателя только и произрастает молодильная редька, то вы должны немедленно его доставить, а не предлагать нам всякую кислую дрянь в качестве замены! Вы слышали – немедленно!!! – и его голос приобрел стальные нотки.
– Как пожелаете, сэр! – откликнулся трактирщик, однако, отступив на несколько шагов, все же решился на вторую попытку.
– Осмелюсь только заметить, многоуважаемые, что напиток этот весьма недешев… Увы, но изготавливается он, как вы сами заметили из…
– Ты еще здесь? – неискренне изумился рыжий. – Сэр Эйтингтон, вам не кажется, что это уже начинает смахивать на оскорбление?
Черноволосый начал было приподниматься из-за стола, по всей видимости, среагировав на ключевое слово 'оскорбление', но хозяин уже испарился из зоны видимости. А, появившись вновь, он тащил на подносе немалых размеров стеклянный штоф, заполненный мутноватой белесой жидкостью.
'Отдых' двух благородных кавалеров был в самом разгаре, когда дверь трактира отворилась, и в неё вошел еще один мужчина, весь внешний вид которого указывал на его принадлежность к благородному сословию служивых рыцарей королевства Тараскан.
Увидев наших героев, он немедленно заспешил в их сторону.
– Приветствую уважаемых собратьев, – вежливо наклонил голову новопришедший, демонстрируя небольшую плешь на самой макушке. Позвольте присоединиться к вашей компании? Встретить достойных собеседников в данном захолустье, – большая удача!
– Прошу вас. – Немедленно откликнулся рыжий, незаметно пихая в бок увлеченно обгладывающего баранью кость черноволосого. – Позвольте представиться, – сэр Лакастерн. – Он слегка привстал со своего стула и вежливо поклонился.
– Сэр Эйтингтон, – на секунду оторвался от кости его напарник, и снова вгрызся в уже изрядно обглоданный мосол.
– Сэр Варгерн, – назвал свое имя плешивый, присаживаясь с краю стола, и заинтересованно повел носом в сторону опустевшей на треть бутылки.
– Позвольте полюбопытствовать, что вы пьете? Неужели…?
– Именно оно! – горделиво приподнял голову Лакастерн. – Хозяин, изрядная каналья, но если на него как следует надавить… Он горделиво кивнул в сторону бутыли.
– Спасибо за совет, – откликнулся сэр Варгерн, и заорал в сторону стойки, – Мне того же что и у этих джентльменов! Включая и напитки! Живо, мошенник! – после чего обернулся к новым знакомцам.
– Вы по королевскому призыву, в Турмен?
– Да. Известия о сборе армии застали нас в Лакстере, так что, дабы не объезжать горы, мы решили идти через Редыкинский перевал. Захолустье конечно, но как гласит кодекс, рыцарь должен доблестно переносить все тяготы службы. Опять таки, возможность срезать три недели пути… – объяснил причины своего появления здесь рыжий сэр Лакастерн. – Вы, подозреваю, тут по этой же причине?
Сэр Варгерн кивнул. Тут, наконец-то появился хозяин с очередной порцией гречки с бараниной и вожделенным напитком, и пришедшему рыцарю стало не до болтовни. По всей видимости, изрядно проголодавшись за время дороги, он немедленно приступил к насыщению.
Спустя еще полчаса к трем сидящем у стены рыцарям добавился и четвертый, – невысокий и подвижный словно капля ртути светловолосый сэр Джорнетт, а по истечению часа, и пятый. Прибывший вместе с оруженосцем, – длинным, тощим пареньком с подозрительно бегающими глазами и щербатым передним зубом. За пазухой оруженосца копошилось что-то живое и заинтересованно пофыркивающее. Прибывшие расположились за соседним с компанией столиком, отговорившись малым количеством мест. Представившийся сэром Амеллом, незнакомец получил свою порцию гречки с бараниной, бутыль браги и принялся за еду.
– Что у вас за праздник такой? – потихоньку спросил корчмарь оруженосца, осторожно подсовывающего небольшие кусочки хлеба и овощей себе за пазуху, и с завистью поглядывающего на мутную бутыль стоящую перед рыцарем. – Никогда в нашем захолустье столько рыцарей разом не бывало. О драконе что ли прослышали? Так ведь мы года два как в Его Величества канцелярию запрос послали… Думали уж, что забыли все про наши беды, а тут – целых пять благородных сэров… – Судя по взглядам, которые трактирщик кидал на обедающих рыцарей, такое внимание их деревеньку вообще, и его самого, как представителя этой деревни, отнюдь не радовало.
– Да не… Взмахнул рукой с зажатой в ней ложкой оруженосец, – какой дракон? Просто король объявил сбор войск в Турмене. То ли эльфов воевать собирается, то ли Ормасцам силу продемонстрировать, то ли просто скучно ему стало… Так или иначе, а кратчайший путь до перевала через ваши 'Большие и Горькие' и пролегает…
– Большие Редьки! – обиженно поправил его трактирщик.
– Да хоть Хрены, – усмехнулся юноша, и вновь весело захрустел бараньими ребрышками, всем своим видом демонстрируя нежелание продолжать разговор.
Корчмарь печально вздохнул, и отправился к себе за стойку, где принялся с отчаянной яростью протирать кружки фальшиво насвистывая 'Овечку Долла'.
По всей видимости, обладающий минимальным музыкальным слухом оруженосец морщился, но терпел, а вот загадочное создание за пазухой парня, откликаясь на режущие ухо звуки, протестующее зафыркало и начало что-то грызть в такт трактирщиковому свисту.
Наконец, длинный обед, плавно перетекший в ужин, был закончен и благородные рыцари, изрядно пошатываясь, поднялись из-за стола.
– Эй, ты, – махнул рукой, подзывая трактирщика, сэр Лакастерн. – Держи плату, и прикажи приготовить нам комнаты получше, да девок погорячее! – последняя фраза рыжего рыцаря была встречена дружным смехом и одобрительными возгласами всей подвыпившей компании. Взлетевший в воздух золотой кругляш шлепнул по ловко подставленной ладони трактиршика и мгновенно исчез из виду.
– Ну, чего ты там телишься? – Видя, что кабатчик не торопится выбираться из-за своего укрытия, раненным кабаном взревел сэр Эйтингтон. И без того небольшие глаза громилы злобно сощурились, быстро заплывая привычной яростью.
– Простите, господа. – С непривычной твердостью отозвался трактирщик, осторожно приоткрывая небольшую, скрытую за стойкой дверь, и готовясь нырнуть в неё в случае нужды. – Прежде чем предоставить вам комнаты, мне бы хотелось получить остальную часть платы за ваш обед. – Твердо закончил он.
– Остальную часть? Ты уже получил целый золотой! – с изумлением отозвался сэр Лакастерн. – О чем ты говоришь, мошенник! На эти деньги можно накормить целый взвод, тем более такой дрянью как твоя каша!
– Речь не о каше, уважаемые, – с дрожью в голосе, ответил трактирщик. – По распоряжению короля, все заведения, торгующие напитками из молодильной редьки, – он кивнул на стоящие на столах бутылки, – не имеют права отпускать её по стоимости ниже чем золотой за кварту, каковые деньги и обязаны вносить королевским сборщикам налогов при ревизии проданного. Испытывая искреннее уважение к вам, благородные сэры, я возьму с вас лишь стоимость налога… С вас еще пять золотых, – завершил он свою речь, вновь кивая на опустевшие бутылки.
– Да это издевательство, – вновь взревел сэр Эйтингтон, стараясь выбраться из-за стола, и осторожно ощупывая висящий у пояса не такой уж и толстый кошелек. – Да я этого мошенника…
– Сэр, это приказ короля! – Спешно ретируясь за дверь и готовясь её захлопнуть, прокричал трактирщик.
Злобно заворчав, сэр Эйтингтон все же остановился. Идти на плаху за оскорбление Его Величества, чрезвычайно щепетильно относящегося к таким вопросам, черноволосому громиле категорично не хотелось. Впрочем, перспектива заплатить запрошенную трактирщиком сумму радовала его ещё меньше. Похоже, четыре его новоприобретенных товарища, так же не удосужились поинтересоваться ценами на интересующий их напиток и теперь судорожно ощупывали свои кошели, целиком и полностью разделяя его мнение.
Разумеется, они вполне могли бы попросту повесить трактирщика, объявив его оскорбителем дворянской чести, но вставшую перед ними проблему подобное действие никак не решало, а скорее усугубляло. К пополнению казны король относился еще более щепетильно, чем к защите своей чести, и, в случае невыплаты положенной суммы, плюс штрафа за смерть трактирщика, виновные в этом рисковали сами оказаться на том же суку.
В делах касающихся золота и финансов, король был вовсе не склонен разбираться в степени вины и благородства. И если за заговоры, оскорбления чести, и даже 'покушение на величие' виновники-дворяне могли рассчитывать на благородное обезглавливание, то в вопросах касающихся укрытия налогов, наказание было только одно.
И благороднейшие герцоги крови, уличенные в укрывании от казны части поступившего с имений дохода, вздергивались на ту же виселицу, и той же веревкой, что и презреннейший из торговцев, не внесший мытарю положенную мзду за последнюю проданную партию скабрезных картинок.
– Я вижу, господа находятся в некотором затруднении? – Пока благородные сэры были заняты переглядыванием и судорожным подсчетом имеющийся наличности, к их столу незаметно подошел немолодой мужчина среднего роста, в чуть более дорогой, чем у обычных селян одежде.
– Мне кажется, я мог бы предложить вам выход из возникшего небольшого затруднения, – тем временем продолжил пришедший, украдкой оглядывая заинтересованно повернувшихся к нему рыцарей.
– Что вы хотите предложить? – выразил общее мнение сэр Лакастерн
– Позвольте представиться, – в ответ поклонился мужчина. – Фрай Немет, местный староста. А предложение у меня довольно простое, и, надеюсь, достаточно привлекательное для столь могучих и отважных рыцарей, временно испытывающих некоторые финансовые затруднения.
– Да будет вам известно, что по указу Его Королевского Величества, благородные рыцари, взявшиеся за защиту любого поселка, деревни или города нашего благословенного королевства имеют право на бесплатные стол и постель в любом из заведений данного населенного пункта. Причем без ограничения списков блюд и напитков, – все за счет королевской казны…
– И от кого же вас надо защищать? – недоуменно спросил сэр Эйтингтон. Какие могут быть враги почти в середине королевства?
– Ах, благородные сэры, – печально вздохнул староста. – Как говорится, было бы богатство, а враги найдутся. Вот и у нас… Вы конечно знаете, что деревня наша издавна занимается выращиванием ценнейшего продукта, что произрастает лишь на одном поле в горах недалеко от деревни. Я говорю о молодильной редьке, – поспешил уточнить он, не дожидаясь дополнительных вопросов.
– И что? – Недовольный столь долгой преамбулой, спросил сэр Эйтингтон, выдвигая вперед нижнюю челюсть, и осматриваясь вокруг себя, словно в поисках неведомого врага, покушающегося на ценнейший продукт.
– Э-э-э…, – сбитый с мысли протянул староста, однако быстро опомнился, и торопливо протараторил, дабы не раздражать и без того гневливого сэра Эйтингтона: – Дракона убейте, ваши милости!!!
– Какого дракона? – так и опешил от подобного обращения Лакастерн.
– Ну я же говорю! Который поля разоряет! – в отчаянии закатил глаза староста Фрай.